V. day fest: It's not a funny joke at all

У Сехуна есть дурная привычка (у него их тысячи, на самом деле, но именно эту Чондэ ненавидит больше всего) — подкрадываться бесшумно, не скрипя половицами, не шаркая ногами. Б-е-з-з-в-у-ч-н-о. Особенно, когда Чондэ на кухне. Особенно, когда старший готовит. И это ни черта не смешно, но чаще всего Сехун делает это — словно специально момент подгадывает, ей богу, — когда у Чондэ в руках нож. Остро заточенный нож. И, казалось бы, давно пора было привыкнуть, но. К такому привыкнуть сложно, равно как и к тому, что Сехун неизменно подходит со спины, кладет подбородок на плечо и крепко обнимает за талию. И Чондэ каждый раз чуть не подпрыгивает на месте — как в первый раз — и роняет нож. — Сехун, твою мать, сколько раз говорить — не делай так больше! Отрежу что не то — начнешь вопить! — Чондэ откладывает нож (по счастливой случайности не уронив его) в сторону и разворачивается в плотном кольце рук Сехуна. Тот лишь улыбается как-то сверх довольно, и Чондэ напрягается. Когда Сехун улыбался так в последний раз, старшему пришлось выкинуть свой ноутбук с почти дописанным романом на помойку. Просто потому, что Сехун — ходячее недоразумение и ломает все, к чему прикасается. Даже Чондэ. (особенно Чондэ) — Что на этот раз не так? — прищуривается старший, безучастно пытаясь вырваться из цепких объятий. Как бы приятно ему не было, это никак не вяжется с его образом холодного парня. (с Сехуном вообще все летит к чертям) — Хён, ну почему сразу не так? — Сехун дует губы, будто ему не двадцать, а пять. Чондэ кривит бровь, скептически осматривая Сехуна, а тот лишь кусает губы, всем своим видом показывая, что за прошлый раз он глубоко раскаивается. И за тот, что был до этого. И за все те, что были за поледнее время. — Потому что, Сехун, - Чондэ изворачивается из объятий Сехуна и тянет того в сторону комнаты. Он сажает младшего на кровать, а сам садится между его ног на корточки — так они хотя бы будут на одном уровне. — Мы оба знаем, что ты портишь все, к чему прикасаешься. — Но это... не правда, хён, — Сехун забавно хмурится, пытается обидеться, но с Чондэ это никогда не прокатывало. Ни один дурацкий раз. — Правда, потому что через... — Чондэ смотрит на часы и тяжело вздыхает, — через полчаса приедет Минсок, мой брат, и...! Так, а ну сидеть! Сехун не успевает толком подорваться с места, как его хватают за лодыжку — все таки, что ни говори, а Чондэ — гений, — и старший всем своим весом придавливает его к полу, усаживаясь на бедра Сехуна. — Но хён, что он забыл здесь, сегодня? — хнычет Сехун, но кладет свои ладони на бедра старшего, пальчиками начиная рисовать замудреные и понятные только ему одному узоры. — Праздник же! — Поэтому и приедет, — невозмутимо говорит старший, перехватывая руки Сехуна, переплетая пальцы и складывая импровизированные замки из ладошек на живот младшего. — И я очень тебя прошу — не разговаривай с ним больше, чем нужно, а лучше вообще молчи. — Но почему? — Потому что, если ты помнишь, тем, кто разбил мой ноутбук с почти дописанной книгой, был ты, это раз, — Чондэ переводит дыхание, как-то странно улыбаясь. — И он — мой редактор, это два. — Твою мать! — чертыхается Сехун и до него начинает медленно, не верно доходить весь ужас ситуации. — Так что будь добр — не открывай свой прекрасный ротик лишний раз. Потому что я еще не заработал на твои похороны, если что, — усмехается Чондэ. А Сехун нервно сглатывает — иногда шутки старшего какие-то... не смешные. Совсем. — Надеюсь, мы друг друга поняли? — Чондэ наклоняется к Сехуну и заглядывает в глаза. — Да хён, поняли, — улыбается Сехун, рывком срывая с губ любимого хёна поцелуй. Чондэ лишь краснеет немного — к этому тоже давно пора было привыкнуть, — и отпускает руки младшего, наваливаясь на него всем весом своего тела, и целует сам. — Будешь хорошим мальчиком — вечером получишь подарок, — шепчет Чондэ прямо в губы Сехуна, а тот заливается предательским румянцем, потому что к такому Ким Чондэ тоже давно пора было привыкнуть.