Финн, Джейк и Волшебный Камень 3.0

      Снежный король потянулся и сладко зевнул. Впервые за эту неделю он прекрасно выспался. Судя по тому необычному чувству, что поселилось в его груди, сегодня Тот Самый День.       — Уверен, этот день будет волшебным, — обратился он к самому себе. У Снежного почти не было собеседников, поэтому он был вынужден прибегать к такому способу общения. Внизу послышался хруст. Снежный свесил голову с кровати и застонал.       — Мой Глоб, Гюнтер, ты что, ешь мои трусы?! — старик схватил исподнее и принялся тащить его из клюва Гюнтера. Гюнтер усердно сопротивлялся, яростно лопоча нечто на пингвиньем наречии и непроизвольно дергаясь в разные стороны. Тем не менее, Снежный оказался сильнее, и мокрые, обслюнявленные, помятые, пахнущие пингвинами трусы наконец-то оказались у него в руках. Сам Гюнтер обиженно крякнул и отвернулся, прямо-таки излучая лучи презрения всем своим видом.       Настроение Короля немного понизилось, но поднялось буквально сразу же – наступало время завтрака. Покушать Снежный любил, нет, не любил, обожал. Его любимым блюдом была яичница, ведь она вкусна и проста в приготовлении. Напевая мотивчик «Yellow Submarine» (Снежный понятия не имел, откуда у него в голове взялся этот мотивчик, но поделать ничего не мог, он просто был, и всё), старик пролетел на кухню и принялся готовить. Во время приготовления он летал. Запах жареного яйца будоражил его разум, заставляя всплывать в его памяти нечто, обволакивающее его приятным теплом. В прорубленное окно заглянул лучик летнего солнца, и Снежный, обласканный добрым светилом, что не делит мир на плохих и хороших, чуть ли не мурлыча от счастья, чувствовал, как размягчаются старые кости, как высыхает и топорщится борода… В ногу потыкали острым клювом, и Снежный распахнул глаза от сильной боли. Гюнтер громко крякал, показывая на сковороду. Вот черт, яичница пригорела!       С криком старик бросился к плите и, дуя на обожженные пальцы, с аппетитом положил в рот кусок. Ну, как с аппетитом… Яичница была недосолена и явно пережарена. Так что Снежный с недовольной гримасой удовольствовался двумя кусочками, а все остальное досталось Гюнтеру. Мерзкий пингвин воспользовался преимуществом и моментально зачавкал, прищелкивая клювом.       — Эх… — вздохнул Снежный, облокотившись на стол. — И почему за все эти годы моей неполноценной, одинокой жизни я так и не научился готовить? — неожиданно его осенило, и старик, чуть не поперхнувшись, маниакально потер ручонки. А ведь все потому, что женщины в доме нет! А раз нет, нужно ее похитить! Но вот кого? Король призадумался. Во-первых ему нужна принцесса, потому что простолюдинки такому видному мужчине совершенно ни к чему. Во-вторых, принцесса должна быть красивой, прекрасной, умной и молодой – от старух с тремя глазами кого только не стошнит!       Подходящих кандидатур было четыре: принцесса Ягода, принцесса Слизь, принцесса Жвачка и принцесса Пупырка. Однако Ягода живет далеко, чуть ли не до Нарнии лететь придется (так, еще одно всплывшее в памяти Снежного выражение), принцесса Слизь вечно склизкая и мокрая, как сопля, а принцесса Пупырка… Вечно злая, надутая и псевдосаркастичная, а такой характер явно не подарок. Оставался лишь один вариант – принцесса Жвачка. Она такая… Такая…       Пригладив волосы, Снежный напялил корону и вылетел прямо в окно. Свежий воздух слегка дурманил голову, ветер дул прямо в лицо, и домосед-Снежный чувствовал себя необычно. Да, ему следовало бы почаще показываться на улице.       К сожалению, похищение века не удалось определенно. Принцессы не было дома, о чем свидетельствовала записка, написанная аккуратным почерком на миленькой розовой бумажке. Вздохнув, Снежный взлетел и решил поискать принцессу с воздуха. Его внимание привлекли две фигурки, расположившиеся в тени раскидистого дуба.       — Ого! Это же мои супер-пупер-дупер-мега-убер-гиперлучшие друзья, Финн и Джейк, — улыбнулся Снежный. — Возможно, они знают, где принцесса? – с этими словами старик подлетел к друзьям.       Финн вздыхал, пустым взглядом сканируя сэндвичи, заботливо приготовленные Джейком. Аппетита не было совсем. Нет, из Джейка просто отличный повар, но… Не хочется что-то. Мальчик грустил, и грустил он вот уже вторую неделю.       — Привет, друзья! — послышалось сверху. Финн с Джейком переглянулись. Опять этот Снежный король, будь он неладен!       — Чего тебе, Снежный? – лениво протянул пес. Драться ему было лень, да и Финну плохо, так чего же тратить силы попусту?       — Вы не знаете, куда делась принцесса Жвачка? А то в замке ее нет.       — Не, не знаем, – ответил Джейк и, показывая, что разговор окончен, надкусил сэндвич с колбасой.       — А вы себе хоть представляете, какой сегодня день?       Молчание.       — А новый фокус с бородой хотите?       — Да просто сдрысни ты уже отсюда! – крикнул доселе молчащий Финн. Снежный всхлипнул и понесся прочь, не глядя на предателей. Финн вздохнул: и что же это на него нашло?       — Зря ты так, — прокомментировал пес, смачно рыгнув и похлопав себя по животу. — Ты же прекрасно знаешь, что он это… Ненормальный! А из-за тебя он станет ещё большим психом.       — Хоть свалил отсюда, — вздохнул мальчик.       — Ага. Хоть что-то хорошее.       Тем временем Снежный, прилетев домой, зарылся в подушку и заплакал. День Рождения был безнадежно испорчен. А как все хорошо начиналось… А ведь он не всегда был таким, и его день Рождения всегда был прекрасным! Но каким?       Трехлетний мальчик проснулся от папиной руки, которая ласково взъерошила ему волосы.       — У кого сегодня день рождения? Кому сегодня четыре годика?       — Мне! Мне! – воскликнул Саймон и потянулся руками к отцу. Обычно его отец строгий человек, обожающий строгие, официальные костюмы, которые мама не успевала штопать. Вечно то дыра протрется, то нитка пойдет, то подкладка отойдет… А ведь папе нельзя так ходить, он очень важный человек! Папа – профессор матанализа, он преподает студентам высшую математику в одном из самых шикарнейших университетов страны. Наверное, когда Саймон вырастет, он тоже станет профессором.       Папа всегда строгий и не любит, как он говорит, «телячьих нежностей», но сегодня он все же быстро чмокнул сына в щечку и торопливо вышел из комнаты, по дороге завязывая галстук. У папы много дел, это ребенок уже выяснил окончательно и бесповоротно.       Саймон быстро переоделся в комбинезон. Левая пуговица никак не хотела застегиваться, поэтому он решил оставить все, как есть. Не, ну а что? Удобно же. Одевшись и с видимым усилием натянув на ноги носочки (правый так до конца и не натянулся), мальчик схватил со стола очки. Пока мама все еще спит – она работает в детском саду, и сейчас у нее отпуск. Ладно, пока мама спит, он еще успеет поиграть во что-нибудь. Саймон воровато оглянулся – не смотрит ли кто? – и достал из-под кровати старинную немецкую обувную коробку (папа из Германии привез). Из коробки он вытащил свои сокровища, а именно: два куска медной проволоки, кукла, матрешка, четыре машинки и шеренга солдатиков. Пластмассовых солдатиков мальчик любил особенно. У каждого было свое имя и своя роль. Например, у одного из солдатиков рука болталась на проволоке (как-то Саймон случайно отломал солдатику руку, а папа, не мудрствуя лукаво, припаял руку на проволоку), поэтому он всегда был инвалидом. Подумав еще немного, мальчик снял с кровати плюшевого ушастого зайца, с которым он спал.       Не успел мальчик как следует наиграться, как в комнату вошла мама — цветущая, молодая девушка. Улыбнувшись сыну, она с легкостью застегнула непослушную пуговицу (которая, впрочем, вскоре снова расстегнулась) и надела носочек до конца.       — С днем Рождения, Саймон! – она поцеловала сына в лоб и вручила большую коробку. — Это тебе от нас с папой, а вечером придут Личи, поэтому я побежала готовить. Не скучай!       Саймон раскрыл коробку и восхищенно вскрикнул: да это же железный конструктор, он всегда мечтал о таком!       — Я люблю вас, мама и папа, – пролепетал он, прижимая коробку к груди.       Снежный помотал головой, надеясь отогнать дурацкие видения о мальчике в очках. Кто он вообще такой? Брат? Друг детства? Знакомый? Неожиданно король осознал, что вообще не помнит своего детства. Странно. Он же всегда считал, что родился, вырос, прожил всю свою жизнь здесь, в Ледяных горах. Но кто же он тогда?!       — Загляни в корону, — прошелестело подсознание. Снежный послушно взял любимую корону и, как загипнотизированный, уставился на блестящие бока. Эх, корона… Для Снежного она была всем: и сестрой, и матерью, и женой, и подругой. Порой старик чувствовал укол совести, приходящий непонятно откуда. Ведь он с этой короной может уничтожить Вселенную, может захватить мир, заморозив его… А он всего-то летает с помощью бороды, замораживает газировку и показывает нехитрые фокусы.       Как странно! Неожиданно Снежный заметил странные изменения в отражении и начал вглядываться внимательней. Постепенно отражение начало меняться: укорачивался нос, темнели и втягивались волосы, светлела и теплела кожа — и вот перед королем непонятный мужчина в очках, который приветливо, но с необъяснимой грустью в глазах помахал ему рукой.       В ужасе Снежный отбросил корону прочь и кинулся к зеркалу, ощупывая себя за бороду. К счастью, видение исчезло, и он остался всё таким же клевым бородатым чуваком, каким привык себя считать.       — Wenk! — крикнул пингвин, крылом показывая на часы.       — Ну вот, весь день насмарку… – протянул старик и мощно, до щелчка челюстей, зевнул, клацнув длинными зубами.