Финн, Джейк и Волшебный Камень 3.0

      Отыграв еще песню и выпив молока — как настоящий хозяин вечеринки, Снежный пил не обычное молоко для простых существ, а молоко с шоколадом — король присел на чехол из-под бас-барабана, служивший ему стулом с незапамятных времен. Руки и плечи горели в тех местах, где их касалась принцесса Ягода. Ему ужасно хотелось прервать всю эту вечеринку к чертовой матери и, добежав до ванной, яростно натирать руки мочалкой, чтобы избавиться от этого мерзкого ощущения чужих прикосновений. Странно: когда его случайно касалась принцесса Жвачка, он не испытывал ничего такого, наоборот, ему хотелось, чтобы это касание длилось как можно дольше и дольше.       Снежный оглянулся на принцессу Жвачку: она, поджав губы, смотрела через него. Заметив его взгляд, Жвачка вздернула нос и отвернулась. Снежный тяжело вздохнул: ну вот, у них только более-менее наладились отношения (по крайней мере, она перестала звать банановую стражу при любом его появлении), а дурацкая принцесса Ягода все испортила.       Не обращая ни на кого внимания, Снежный отложил стакан с молоком — шоколад попался отвратительно горький — и, взяв в руки гитару, принялся тихо наигрывать грустную мелодию. Он не помнил, где слышал ее, но она была прекрасной, прекрасно красивой и чувственной, и именно она олицетворяла все его чувства. Играя эту песню, Снежный словно выплескивал всю свою грусть, все свое разочарование в мелодичном перебирании струн. Он попытался вспомнить слова песни, но мозг упорно генерировал только первую строчку (I feel unhappy, I feel so sad… I lost the best friend, that I ever had*), дальше же вспоминать отказывался. Снежный упорно наигрывал мелодию снова и снова, не замечая взглядов принцессы Жвачки и не думая о том, что пластинка, вставленная в проигрыватель, давным-давно пошла по новому кругу, да не первого десятка.       — Снежный! — его потрепали за плечо.       Снежный поднял взор и вздохнул: нет, это была не принцесса Жвачка. Перед ним стоял оживший ночной кошмар, то редкое исключение из принцесс, которую он никогда старался не похищать. Перед ним стояла принцесса Пупырка и… Что-то ему протягивала?       — Короче, давай по чесноку, — безапелляционно заявила она и ткнула ему прямо в ребра что-то маленькое, но твердое, завернутое в грязную оберточную бумагу. — Я решила, как обугренная принцесса, принести тебе бугристый подарок, держи, вот он, — откланявшись, ППК повернулась к нему спиной и улетела куда-то вдаль.       — Странная она какая-то сегодня, — пробормотал Снежный себе под нос и снова вернулся к гитаре.       — Сегодня все какие-то странные, — нравоучительным тоном ответила ему принцесса Жвачка и выдернула жалобно звякнувшую гитару у него из рук.       — Эй, детка, полегче, да этой гитаре лет побольше, чем тебе! — взвился Снежный. Жвачка подняла бровь.       — Кончай уже, зануда. Полтора часа уже наигрываешь одну и ту же песню, думаешь, гостям это интересно? Давай открывай этот кулек, а то я сейчас сойду с ума от любопытства.       — Ну конечно, мисс Умница знает, что говорит, — пробурчал Снежный скорее для проформы, и принялся разворачивать странный подарок.       От грязной оберточной бумаги ужасно пахло какой-то болотной грязью, а руки мгновенно стали чернее черного. Но как только Снежный развернул бумагу и увидел коробочку…       Король побледнел; руки его задрожали, и коробочка чудом не упала на ледяной пол. Подняв ее с колен, он нервно принялся рассматривать ее со всех сторон.       — Что с тобой, Снежный? — удивленно и с некоторой долей заботы спросила принцесса. — Ты в порядке? Может, вызвать доктора?       Но Снежный ее совсем не слушал — его взгляд был устремлен в пространство.       — Я вспомнил, — тихо бормотал он, покачиваясь взад-вперед, как игрушечный болванчик; Жвачка с тревогой следила взглядом за его покачивания. — Я вспомнил…       Темная комната, освещаемая лишь дешевой настольной лампой с черной подставкой. Здесь такой беспорядок, что, наверное, может догадаться, где что лежит, лишь хозяин комнаты, да и то после получасовой уборки-поиска. Впрочем, было место, где порядок все еще сохранял свои позиции: на тумбочке гордо стояла средневековая золотая корона. К ней, в отличие от других вещей, не хотелось притронуться и задумчиво подержать в руках. Более того, от этой короны так и веяло опасностью — хотелось, забыв про здравый смысл, выбросить эту чертову вещь куда подальше, а потом бежать со всех ног, бежать, куда глаза глядят.       Саймон хотел бы так сделать; хотел, да не мог. Он сотни раз уже пытался избавиться от проклятой короны, выбросив ее куда подальше, но всякий раз какая-то незримая, но могучая сила останавливала его. Один раз он выбросил ее в мусоропровод, и тогда ему пришлось лезть ночью и искать ее с фонарем.       Петриков потер уставшие глаза — стекло очков с особыми, голубоватыми фильтрами больно врезались в лицо — и с грустью уставился в зеркало. В грязном стекле, которое пересекала огромная трещина и делила его на две части, отразился усталый, давно небритый мужчина с начинающими седеть волосами и слегка голубоватой кожей.       — Я выгляжу, как старик… — ошеломленно пробормотал Саймон, глядя на свои трясущиеся, со взбухшими венами голубоватые руки. — Мне всего-то двадцать семь…       Он зарылся руками в седые и сильно отросшие волосы, давно потерявшие задорный каштановый цвет, и поднял взгляд в окно. Теплые карие глаза покрылись белой дымкой, создающей впечатление безумия.       — Так и есть, — Саймон глупо хихикнул. — От меня отвернулись родные, лучший друг, Бетти… Бетти! Я безумец! Безу-у-мец!       Со смехом он вскочил на ноги и заплясал нечто похожее на польку; от топота на его затылок шлепнулся здоровенный кусок штукатурки. Легкий удар по затылку привел Саймона в чувство, и он вновь присел за стол.       В голове сейчас вертелось лишь одно слово. Бетти. Милая, прекрасная Бетти, которую он всегда называл принцессой. Бетти-принцесса. Где же ты? Испугалась и убежала, когда была ему нужна?       — Я должен вернуть ее, — твердо бормотал Саймон себе под нос, стиснув кулаки. — Должен. Должен все ей объяснить. Рассказать ей про корону, про видения, про безумие… Она нужна мне. Нужна так, как никогда.       Саймон вновь склонился над столом и принялся водить прибором для выжигания по простенькой деревянной шкатулке. Верхняя лампочка давным-давно разбилась, а в подрагивающем тусклом свете настольной лампы было совершенно ничего не видно. Петриков наклонился так низко, как мог, и потер глаза: каким-то образом в них смог попасть едкий дым.       Отложив прибор и выключив его из розетки, Саймон с гордостью посмотрел на свое творение. На крышке шкатулки красовались полевые цвет, – те, что нравились Бетти больше всего — а на дне была выведена витиеватая надпись. С его почерком было сложно правильно ткнуть паяльник, но Петриков еле-еле, но справился. «Бетти от Саймона». Коротко и просто.       А теперь позвонить ей. Позвонить и объяснить, в чем дело. Быть может, тогда, да еще и с подарком, Бетти простит его и вернется, и вместе они смогут победить этот странный недуг…       Саймон взял старенькую трубку телефона, служившую ему вот уже много лет, и принялся набирать номер, крутя колесико и нервно накручивая провод на палец.       — Здравствуйте! Говорит автоответчик. К сожалению, меня сейчас нет дома, и я не могу подойти. Пожалуйста, оставьте сообщение после гудка…       — Бетти, — горячо зашептал Саймон в трубку. — Бетти, прошу тебя, вернись ко мне. Это… Это была моя ошибка. Я надел эту корону, и с тех пор все поменялось. Я не знаю, что случилось, пока я носил ее. Все, что я помню, это локон твоих волос, исчезающий за поворотом. Я не хотел тебя обидеть. Прошу тебя, вернись… Ты нужна мне.       Телефон бесстрастно загудел. Извините, такого абонента больше не существует. Не существует. Не…       — Странно, — пробормотал Снежный, обнаружив, что он судорожно вцепился принцессе Жвачке в запястье. — Только что я видел что-то… Что-то важное для меня. Но все пролетело так быстро, я даже не успел ничего запомнить…       — Снежный, ты в порядке? — в голосе Жвачки явственно слышалась неприкрытая тревога. — Ты смотрел в пространство, а потом резко схватил меня за руку.       — Мне было… Что-то вроде видения, — ответил Снежный, глядя в пространство. — Я видел что-то, что раньше происходило со мной, но сейчас я уже не помню этого. Так, просто мелькание ярких картинок.       — Ты прикоснулся к этому, — Жвачка протянула ему злополучную коробку, и Снежный отдернул руку, как от огня.       — Убери это от меня! Это очень опасная вещь, раз она вызывает галлюцинации… Гюнтер! — щелчком пальцев Снежный подозвал пингвина, который взял шкатулку в руки. — Убери это в чулан Памяти! Ты же помнишь, как папочка тебя водил туда, в тот день, когда Марси записывала со мной песню?       — Wenk, — лаконично ответил Гюнтер и исчез в темноте. Принцесса Жвачка ошарашено смотрела на короля.       — Ты же сказал, что это опасно!       — Ну да, — Снежный пожал плечами. — Но это относится к моим воспоминаниям, а значит, это должно храниться в чулане Памяти!       — Но ты же ничего не вспомнил! — взмолилась принцесса и уже на автомате схватила его за руку.       Несколько мгновений Снежный сидел с отсутствующим видом, а затем он расхохотался, как безумный. Выдернув руку, принцесса Жвачка отшатнулась от него. С испугом на него смотрели все гости вечеринки; музыка окончательно смолкла, и теперь в зале были слышны только удивленные перешептывания.       — Я вспомнил! — захохотал Снежный. — Я вспомнил!       — Что? Что ты вспомнил? Имя? Детство?       — Я вспомнил песню, которую я так хотел сыграть!       Гости облегченно вздохнули и вернулись к своим делам, на Снежного не смотрел никто, кроме Ягоды, Пупырки и принцессы Слизи. Жвачка же просто сидела и ошарашено смотрела на Снежного. За эти несколько часов он вполне стал ее новым другом, и его странности — потеря памяти? Он терял память? Кем он, черт возьми, был на самом деле? — только разжигали любопытство.

***

      Снежный вновь вышел на сцену. Один. Без барабанов, только с одной гитарой. Он подошел к старенькому, но исправно работающему микрофону и громко откашлялся. Шепот в зале стих, и сейчас все гости смотрели только на него.       — Я вспомнил одну прекрасную песню, которую сейчас хочу спеть. А посвящается она одной прекрасной девушке, которую я обидел.       Жвачка приподнялась со своего удобного стула и смотрела на него во все глаза, обняв себя руками. Снежный взял в руки гитару, сел на чехол и негромко запел, перебирая струны. Простая, но красивая песня зазвучала по всему залу, заставив повернуться к ее источнику даже равнодушных ко всему пингвинов.       I feel unhappy, *       I feel so sad.       I lost the best friend       That I ever had.       She was my woman,       I loved her so.       But it's too late now       I've let her go       I'm going through changes.       I'm going through changes.       It took so long       To realize,       That I can still hear       Her last goodbyes.       Now all my days       Are filled with tears,       Wish I could go back       And change these years.       Гитара замолкла. Принцесса Жвачка стояла, не заметив того, что песня заставила ее подняться, и во все глаза смотрела на Снежного короля. Смотрела с удивлением и радостью. Снежный заметил ее взгляд и улыбнулся. Улыбнулся не так вымученно, как обычно он улыбался Жвачке, похищая ее из замка и показывая всякую нудную ерунду, а искренне. Улыбка словно освещала его и делала младше своих лет, и казалось, что ему не глобиллион лет, а всего-то лет тридцать-сорок.       — Ты ведь простишь меня? — Снежный вновь посмотрел на нее, и Жвачка кивнула. Она сделала робкий шаг, как вдруг была оглушена ужасным криком.       —Я прощаю тебя, Снежный! Это была такая обугренная песня! – растолкав всех стоящих впереди, на сцену выбежала принцесса Пупырка и навалилась на Снежного своим телом. Следом за ней побежали еще две принцессы, в которых с трудом, но можно было узнать принцессу Ягоду и принцессу Слизь.       — Второе, — последний раз тренькнуло у Снежного в мозгу, и он отключился.