Галатея

Она слишком красива именно сейчас, когда её тело очерчено тёплыми полутенями светильников. Милая девушка, встреченная им где-то на задворках Старладдера, - одна из тех фанаток, что жаждут внимания, только вот ей одной удалось запомниться, задеть, зацепить крючком куда-то плотно в сердце. Их безумные отношения продолжаются около года, и он никак не может понять, как эта девушка может любить такого человека - запутавшегося, странного, не открывшего свою душу до сих пор. Даня не знает, как она его любит, не зная, по сути, ничего, кроме имени и мыльного пузыря статуса, но, кажется, ситуация устраивает всех: девушка привыкла, что после каждой проваленной игры ему нужно расслабиться - и каждый раз всё проходит по одному и тому же сценарию. Но сегодня, верно, всё меняется - и она видит в его руках фиолетовый отрез ткани, очень похожей на шёлк. - Это останется нашим маленьким секретом? - спрашивает она, и мир вокруг взрывается, оставляя выдуманные, сублимированные образы вместо реальности - она ещё не знает, насколько она попала в цель. - Я отблагодарю тебя, если он останется между нами, - шепчет он, аккуратно завязывая ей рот. Она даже не сопротивляется - маленький осколок нужного сейчас образа, слишком похожая на объект желаний внешне, слишком непохожая внутренне - резкая, насмешливая, эмоциональная и слишком уж живая по своей натуре. Она выгибается под ним, подставляя шею под нежные покусывания; он оставляет тёмные следы от укусов на её ключицах и тут же зализывает, зацеловывает их, он проводит по её животу и бёдрам, ласково и несильно, будто боясь ранить. Даня знает, что это всё - неясная и непонятная болезнь; что он болен, болен давно и безуспешно, и никто не в силах ему помочь. Любовь всегда была для него изматывающей, обессиливающей привязанностью, и образ, который он сам создал, скрупулёзно выкладывая осколки знаний в одну большую картину, притягивал его со всё большей и большей силой. Он любит её - любит тогда, когда она возникает на экране бессловесной сперва фигуркой; любит, когда бежит, повинуясь его воле, навстречу боли, крови и страданиям; когда шепчет что-то после удачного убийства. Ланая. Его маленькое солнце. Иногда ему кажется, что она просто человек, застрявший по ту сторону экрана, - она прописана, прорисована, скодирована так красиво, что где-то внизу живота растекается приятное тепло... Даня отвлекается от ненужных мыслей. Его солнце прямо перед ним, с растрёпанными чёрными волосами, расметавшимися по кровати чёткими штрихами каллиграфиста, раскрасневшаяся... живая. «Кажется, её звали Яна». За второй месяц совместного проживания он так и не может запомнить её имя. Даня больше, чем просто Пигмалион, - он создаёт свою скульптуру из живой плоти и крови, ломая день за днём психику невинной девчонки, которая не смогла убежать с самого начала, которая безумно неосмотрительно подставилась под его резец. Он вымазан в её крови по уши; он виноват во всех её проблемах; он сделал её такой - податливой игрушкой в своих руках, - а она всё жмётся к нему, моля о защите, считая, что он защитит от ночных кошмаров, лапающих её своими эфемерными щупальцами. Она даже не подозревает о том, что он сам - её самый главный кошмар. Верно, это очень чешет чувство собственной важности - быть девушкой того самого Денди, которого минимум половина всех фанаток представляет в своих влажных фантазиях; возможно, она его даже любит - такая маленькая, беззащитная мраморная Галатея, по воле судьбы поменявшаяся ролями со своим прототипом из древнегреческих мифов, статуя, искусно изрезанное сердце которой бьётся с такой же страстью, как и всегда, - только вот ритм с каждой секундой всё более рваный. Он повинуется ритму её беспокойного сердца, слушает её рваное дыхание, проводит по бёдрам, слыша едва различимый из-за повязки стон, - а потом ощущения накрывают его с головой. Даня прикусывает губу, чтобы не выкрикнуть такое недоступное, неправильное имя - и девушка под ним выгибается, тянется навстречу, слабо царапает спину острыми ногтями. В комнате меняется оттенок тишины. Даня приходит в себя через несколько минут - счастливый, не в силах поверить в то, что его солнце, каждый вдох которой он готов ловить, сейчас рядом с ним. Он поворачивается, и от счастливой эйфории не остаётся и следа. Она слишком красива сейчас - обессилевшая, но с горящим взглядом, и тёплые полутени обхватывают её, подчёркивая изгибы тела. Она любит его - а, может, даже не его, а созданное для публики изображение, выверенное до мелочей в поведении и бросаемых как бы невзначай фразах. Через несколько месяцев он, Пигмалион, закончит резать по живому, завершив свою работу, и всеобъемлющая любовь вдохнёт в ажурно вычерченные штрихи характера имитацию настоящей жизни. А сейчас он любит даже не её образ.