Бессонница.

Говорят, бессонница – это когда рядом спит девушка в одних трусиках, а ты обещал не приставать. Лично для меня бессонница – это мирно посапывающий на противоположном краю кровати, благоухающий гелем для душа, ничем не укрытый, милый Романо… и далее по тексту. Мне было бы немного легче, если бы он был прикрыт хотя бы тонкой простынкой, но мы уже вторую неделю страдали от невыносимой, аномальной жары. Днем солнце палило безжалостно, раскаляя землю и воздух. Мы ждали ночи как спасения, но и в ночное время суток было душно, окна не закрывались до рассвета, а мы спали, совершенно не укрываясь. Ну как – спали… Романо спал, причем наотрез отказывался спать один и взял с меня честное слово, что ночью я не буду обниматься и прижиматься к нему. Я пообещал и по целым часам маялся в постели, пытаясь заснуть и разглядывая в полумраке почти полностью обнаженного Романо. Как ему объяснить, что я его люблю? Вернее, как ему объяснить, как я его люблю? Я уже несколько раз говорил Романо о своей любви, но он реагирует так, словно принимает это как должное, как само собой разумеющееся и не позволяет мне ничего более-менее вольного по отношению к себе. За столько лет он привык ко мне, я знаю его почти с младенчества, Романо знает, что во мне он сможет найти поддержку, защиту, друга. Но он не знает, каким невыносимым иногда может оказаться желание ощутить его запах, тепло, не знает, как я могу до крови кусать губы, борясь с желанием заставить подчиниться в поцелуе, как трудно порой сдержать дрожь в руках от невозможности прикосновения, как тяжело бывает смеяться и быть жизнерадостным. Иногда я не сдерживаюсь и, прикрываясь жизнерадостностью, лезу к нему обниматься, он сердится, а я смеюсь, скрывая боль. Я боюсь сорваться и причинить боль. Я сдерживаюсь, и это становится невыносимым. Когда же ты, наконец, поймешь? Невыносимо… Я резко сажусь на кровати, аккуратно, чтобы не разбудить, перебираюсь на противоположную сторону широкой кровати и устраиваюсь между раскинутых ног Романо (он почти всегда спит в позе морской звезды). Неотрывно смотрю на него. Его волосы разметались по подушке, опущенные пушистые ресницы чуть вздрагивают во сне, на щеках даже в полумраке заметен легкий румянец, пересохшие губы приоткрыты, слышно легкое дыхание. На светлую кожу его тела ложатся легкие тени и лунный свет из открытого окна. Он такой хрупкий, тонкий, желанный. Он почти постоянно хамит и ругается, но я-то знаю, что скрывается за этой личиной хулигана. Уже не сопротивляясь своему желанию, подаюсь вперед, склоняясь над Романо, нежно целую его в уголок губ, он вздыхает во сне. Я легко улыбаюсь и подушечками пальцев провожу по его лбу, убирая выбившиеся пряди волос, дальше по скуле, по щеке к подбородку и легонько, дразня, кончиками пальцев по нежной коже шеи к ключице. Он снова взволнованно вздыхает, инстинктивно чуть откидывая голову, его тонкие брови чуть изгибаются, и мне даже кажется, что его губы складываются в легкую улыбку. Я снова склоняюсь над ним, придвигаясь ближе, обвожу кончиком языка аккуратное ушко, прихватывая губами мочку, нежно целую шею и провожу влажную дорожку ниже. Когда я касаюсь губами милой ямочки между ключицами Романо, его тело вдруг напрягается. Я откидываюсь назад и перехватываю его занесенные для удара руки. Он зол, его глаза негодующе блестят, но на щеках горит яркий румянец, губы плотно сжаты, но крылья носа трепещут, и грудь неритмично вздымается и опускается. - Ублюдок! Что ты заду… Я не даю ему договорить, просто прижимаю его запястья к постели и жадно целую. Первое время он сопротивляется, но я не тороплюсь, мягко проводя кончиком языка по его горячим губам, и вскоре он немного расслабляется. Воспользовавшись этим, я проникаю языком в его рот, и Романо снова напрягается, я чувствую, как сжимаются в кулачки его пальцы. Он что-то мычит сквозь поцелуй, но в издаваемых им звуках почти нет недовольства, сжатые кулаки расслабляются, и он позволяет мне целовать себя, а через мгновение даже начинает отвечать. Воодушевленный этим, я на секунду отрываюсь от его губ, чтобы дать вдохнуть и ему и себе, затем снова целую, придвигаясь еще ближе и легонько упираясь коленом ему в промежность. То, что я почувствовал, заставило меня отпрянуть. Я навис над ним на руках и с интересом заглянул в его раскрасневшееся лицо. - Ты… - Да! – он зло посмотрел на меня и тут же отвел глаза, чуть-чуть надув покрасневшие от поцелуев губы. Я едва сдержал смех, легко скользнув ладонью вниз по его телу и сжав сквозь ткань белья его уже напряженный член. - Ты такой чувствительный… - низко прошептал я, чуть массируя его орган. - За… заткнись, - он захлебнулся стоном и закусил губы, опустив ресницы. Мне сносило крышу. Если мне все это не снится, то я теперь не умру от разрывающих меня тяжелых чувств и надоедливых мыслей. Зато теперь могу умереть от наслаждения и удовольствия, ну, или мы умрем от жары, вместе, в один день. - Ита-чан… - шепчу я, нетерпеливо стягивая с Романо единственную деталь одежды, что была на нем. - Только не делай больно, - почти так же шепчет он, помогая мне и чуть приподнимая бедра. - Конечно, любовь моя, - я склоняюсь над ним, прижимаясь к его горячему телу, ласкаю его, целуя, прикусывая и посасывая нежную кожу шеи, оставляя едва заметные следы. Он сбивчиво дышит, сдерживая стоны, медлит, но потом все же неуверенно обнимает меня за шею. Его пальцы вплетаются в мои волосы и с силой сжимают, когда я прикусываю чувствительный твердый сосок, лаская второй пальцами. Он, наконец, стонет, тихо, бархатисто, и у меня кружится голова от этого звука, а член напрягается еще сильнее. Я медленно скольжу кончиком языка по его животу, обвожу пупок и чувствую, как Романо подрагивает, понимая, к чему идет дело. Смазки у нас нет, а слюны будет недостаточно, поэтому придется действовать так. Придерживая его член у основания, я легонько подул на головку, а потом обхватил ее губами, слабо посасывая. Романо тихонько вскрикнул и выгнулся, нетерпеливо толкаясь в мой рот. Я позволил ему эти вольности, впуская глубже и расслабляя горло, только вытянул руку немного вперед, находя его ладонь и переплетая наши пальцы. Он вцепился в мою руку, постанывая, а я увеличивал интенсивность движений, свободной рукой лаская напряженные яички. Романо не нужно было много, и вскоре он вскрикнул, изогнувшись и поджимая пальцы на ногах. Часть его солоноватой горячей спермы я проглотил, остальное использовал в качестве смазки. - Потерпи немного, любовь моя, - на всякий случай предупредил я, подхватывая Романо под колени и подтягивая к себе. Ему было не очень удобно лежать, зато мне открывался отличный доступ, и я мог контролировать процесс. Впрочем, Романо вообще никак не реагировал на то, что я осторожно и бережно подготавливаю его. Он просто лежал после первого оргазма, широко распахнутыми глазами глядя в потолок и пытаясь восстановить дыхание. Тем лучше, он не успеет испугаться и передумать, потому что мне теперь уже не остановиться. Я чувствовал, как шелковисто и горячо у него внутри, мне уже не хватало терпения, чтобы подготовить его должным образом, но меньше всего мне хотелось причинить неосторожную боль. Наконец, я решил, что достаточно, избавился от белья и, крепко придерживая Романо за бедра, начал входить. Он вдруг очнулся, вцепился в простынь и закусил губы. Войдя на половину, я остановился. - Больно? – встревожено спросил я, внимательно вглядываясь в его лицо. - Нет, - немного удивленно выдохнул он и коснулся пальцами моего колена, будто побуждая к действию. Я едва заметно улыбнулся, значит, не зря старался, и медленно вошел до конца, замерев на мгновение, давая Романо привыкнуть к себе и одновременно наслаждаясь тем, какой он тугой, шелковый и горячий внутри. Когда я двинулся, Романо тихо застонал, кусая губы, и дальше я уже не сдерживался. Темп постепенно ускорялся, и он уже не сдерживал громких, развратных стонов, от которых мне сносило крышу, хотя, казалось бы, куда уж дальше. Я смотрел на его прекрасное в этот момент лицо, и мне хотелось ощутить его еще ближе, всего, полностью. Я обхватил Романо за талию, потянув на себя, и усадил его к себе на колени, прижав к своему телу как можно ближе и продолжая двигаться. Он пронзительно вскрикнул и с готовностью обнял меня за шею, продолжая стонать над самым моим ухом, и я был вынужден укусить его в шею, чтобы сдержать свой стон. Его напряженный горячий член был плотно зажат между нашими разгоряченными потными телами, и через несколько мгновений такой скачки я почувствовал на моем животе его горячую сперму. Кончив второй раз, Романо расслабился в моих руках, но я не собирался так быстро заканчивать эту восхитительную ночь, желая продлить наслаждение. Поэтому я уложил Романо на постель, перевернул на живот, заставил подняться на колени и легко вошел в него снова. - Спейн… Спейн… - застонал Романо, вцепившись в подушку, но я перехватил его руки и заставил приподняться, сильно прогнувшись в спине. Я тонул в ощущениях, мне было так хорошо, что я был готов умереть. В комнате было невыносимо жарко, но кого это сейчас волновало? Романо стонал в голос, и я замечал, как катятся капельки пота по его лицу, как прилипли ко влажному лбу волосы. Ему тоже было хорошо, и осознание этого многократно усиливало мое наслаждение. Кажется, я заставил его кончить еще раз. Но я чувствовал, что и сам скоро достигну пика. Поэтому я отпустил Романо, поворачивая его лицом к себе, вошел снова, обхватил ладонью его член и впился поцелуем в искусанные губы. Он расцарапал мне спину, когда мы кончали вместе, но мгновенная боль потонула в яркой вспышке наслаждения, и я, обессиленный, навалился на него, пытаясь восстановить дыхание и чувствуя, как он, пытаясь сделать то же самое, ласково перебирает мои волосы. Внезапно раздался раскат грома, и я лениво приподнял голову. - Это у меня после оргазма так в голове гремит или серьезно гроза началась? Романо хотел было что-то ответить, но начавшийся дождь, быстро перешедший в ливень, красноречиво объяснил все без него. Значит, вполне возможно, что та самая ослепительная вспышка была-таки вполне реальной. Я неохотно вылез из кровати, закрыл окно, чтобы лужа не натекла, и вернулся в кровать. Романо позволил обнять себя и даже уткнулся влажным лбом в мое плечо. - Томат недозрелый… - услышал я его приглушенный голос. - И я тебя люблю, - тихо рассмеялся я. Он вдруг поднял голову, серьезно посмотрев на меня, и его губы успели шепнуть то, что я так долго ждал, прежде чем слиться с моими в нежном поцелуе.