Жизнь есть сон

— …Эта штука, которую ты вводишь в меня — холодная! — возмущается Макото, но возражать не возражает. Йоджи касается губами одной из его ягодиц, обхватывает вторую рукой, одновременно погружая фаллоимитатор на максимально возможную глубину: — Терпи, Макото. «Штука» действительно холодная и длинная, о двух концах с несколькими округлыми выступами, и входит куда надо с заметным трудом; но Йоджи никогда не смущали трудности, а Макото не боится узнавать новое. Штуковину сменяет палец — всего один, в то время как остальные гладят упругие ягодицы, — а потом и член. Сразу — до конца; Макото не чувствует боли. Легкое неудобство, которое он испытывал до сих пор, сменяется блаженным чувством заполненности… *** Макото просыпается в холодном поту, со стояком размером с Эйфелеву башню; образы из недавнего сна все никак не желают покидать разгоряченную голову. Подумать только, чтобы Йоджи… делал с ним такое. Еще допустимо думать о том, чтобы самому делать нечто подобное, но это… — Я ненормальный, — бормочет Макото, отворачиваясь к стенке. — Ну точно ненормальный. *** Макото лежит на Йоджи, впечатавшись губами в его сосок, и почти не движется, тогда как сам Йоджи неторопливо водит рукой по своему члену; наконец Макото, решившись, приподнимается на локтях, перемещая губы и язык к другому соску. Йоджи не вполне уверенно тянется, на ощупь находит влажную упругость чужих гениталий — и начинает двигать рукой. На мгновение Макото забывает, как дышать. Его задница давно похожа на распахнутый розовый рот; четыре пальца входят с легкостью. Просунуть член в нее не составляет труда. *** — Мне нужно к врачу, — стонет Макото, вертясь в постели. — К сексопатологу. Он прав и знает это: нормальным парням не снится, как их трахают предметы их собственного тайного воздыхания. Да еще и… другими предметами. Макото хватается за голову. Происходящее катастрофически не желает в ней укладываться. За что ему все это? Он всю жизнь был хорошим мальчиком. Не идеальным, конечно, но и не совсем безнадежным. Разве он заслужил такие мучения? *** — Тебе нужно принять душ, — говорит Йоджи, окинув Макото взглядом. Макото выглядит ужасно и сам это знает. Он насквозь промок под дождем, а перед глазами все еще стоит недавняя картина: Йоджи защищал Широнуму Тецуо… почему? Почему Широнума? Йоджи самый старший в их классе, но рядом с Широнумой он кажется младше. Он кажется… беззащитным, и Макото вспоминаются собственные давешние сны: фаллоимитатор, задница, похожая на готовый принять рот… Широнума делал все это с Йоджи? Вместо того, чтобы выкрикнуть несколько проклятий в адрес несправедливой судьбы и убежать под дождь, Макото соглашается принять душ. *** Он не сразу замечает, что с Йоджи неладно. Йоджи тошнит, ему нехорошо, он сидит на кухне, сжимая пальцы на столешнице, и деревянным голосом предлагает Макото горячего чаю. До этого Макото чувствовал себя так, будто у него в груди — клубок змей. Теперь его накрывает волной непонятного тепла. И еще, пожалуй, сочувствия. Сопереживания. От понимания того, что Йоджи больно, становится странным образом легче. *** — Я знаю все твои чувствительные места, — говорит Макото, склонившись к уху Йоджи. — Знаю, как сделать тебе приятно. И ты все еще говоришь, что это — не я? Почему это не могу быть я? Йоджи качает головой, не объясняя. Тогда Макото вгрызается в его шею. *** Проснувшись, он все еще чувствует на губах привкус крови. Жадность заставляет рот наполниться горькой слюной: он не может отдать Йоджи кому-то еще. Обхватив колени руками, Макото плачет. На полу рядом с его кроватью валяется нож. Какое-то время Макото смотрит на него. Потом вспоминает: где-то в аптечке было снотворное. *** — Извини, — говорит Макото, когда Йоджи навещает его в больнице. Объективно ему не за что извиняться, но Йоджи выглядит разъяренным. Кажется, впервые Макото видит его таким. — О чем ты думал? Твои родители чуть с ума не сошли! — А ты? — И я тоже, — Йоджи затихает, смутившись. — Зачем ты?.. Макото сам не может объяснить. Он никогда не страдал склонностью к суициду. Он просто хотел уснуть без снов. Ладно еще, если это эротические сны, в которых Йоджи берет его раз за разом; да, Макото ненормален, но есть ли вообще кто-то нормальный? Сны, в которых Макото пожирал Йоджи, до этого вылизывая его соски или задевая членом простату, или дроча ему рукой, — эти сны были другими. Макото не хотел их видеть. Для этого ему пришлось заснуть так крепко, что еще немного — и он не смог бы проснуться. Макото не собирался себя убивать. Но Йоджи он тоже убивать не хотел. Он не мог допустить, чтобы эти сны стали реальностью. — Скорее выздоравливай, — говорит Йоджи, а потом выражение его лица изменяется. Макото не сразу понимает, в чем дело. Только слыша собственные судорожные всхлипы, он осознает, что плачет. *** Широнума не помнит Йоджи. Как-то раз Макото набирается достаточно смелости (или глупости), чтобы спросить. Ответом ему становится откровенно недоумевающий взгляд. Макото знает: в день, когда были убиты Окинага Кунихито и Окинага Зенья, что-то произошло. Широнума попал в больницу и забыл о Йоджи, а сам Йоджи сделал вид, будто ничего не было. Он перевелся в другую школу. В этой о нем все очень быстро забыли. Друзей у Йоджи никогда не было — один Макото. Для остальных Йоджи значил не больше, чем полузабытый сон. Так получилось, что Макото остался единственным, с кем Йоджи продолжал общение. В конце концов, кому-то нужно следить за тем, чтобы Йоджи регулярно питался. Его сестра уже не может этого делать: она слишком занята с ребенком. Макото был у нее в гостях; сестра Йоджи встретила его немного грустной улыбкой. Она хорошо его помнила: однажды Йоджи их познакомил. — У нее своя семья, — говорит Йоджи. Он не поддается на уговоры, когда Макото советует ему навестить сестру. — Она по тебе скучает. Йоджи качает головой: — У нее своя семья, а я — просто сон. — Сон может стать реальностью, если пожелаешь, — возражает Макото. — Или не стать. Если вовремя его остановишь. У снов только та власть, которой мы сами их наделяем. — Сны, — говорит Йоджи, склонив голову, — не должны мешать нам жить дальше. Макото не соглашается: — Смотря какие сны. Наша жизнь — тоже сон. В ней все иллюзорно, все так, как мы того хотим. Мы получаем именно то, чего считаем себя достойными. Иногда жизнь — это страшный сон, иногда — приятный, но обычно в ней переплетено и то, и другое. Спать без снов означает умереть; проснуться — тоже. И, знаешь… Даже если в моей жизни все — иллюзия, я не хочу просыпаться. А ты? Йоджи отвечает поцелуем. Это — прелюдия к тому, чтобы сделать давешние сны реальностью.