Заключительный аккорд

Тюремная камера №26 совсем не давила и не омрачала Эриха Ковальдо своей угрюмостью. Напротив, он увидел в ней некий уют для себя, и уже буквально через пару дней после его заселения она стала роднее дома, в котором он прожил большую часть жизни. Эрих был из того малого количества заключенных, которые считают свое пребывание здесь как должное. Совершил преступление — обязан за это ответить. Закон для него всегда существовал, только Ковальдо не считал, что его нужно всем соблюдать. Вернее, не все имеют право его нарушить. Закон написан для офисных сошек, заядлых домохозяек и бунтующих подростков. Иначе говоря, для тех, кто боится расплатиться за свои действия. Для тех, кто с волнением проходит мимо полицейского, хотя ничего противозаконного и не нарушал. Эрих же был не из такого круга. Он вырос на улице, еще с малых лет ему приходилось воровать, а иногда и грабить. Он всегда знал, что понесет наказание за это, вопрос был лишь во времени. Он терпеливо ждал, когда копы появятся на его пороге, поблескивая железными наручниками. Это совсем не значило, что Ковальдо был неосторожен в своих злодеяниях. Нет, он заметал за собой следы, стирал отпечатки, старался меньше шуметь. Каким бы его считали преступником, погори он на такой мелочи? Эрих хотел, чтобы все выглядело красиво и увлекательно для детективов и любопытных журналюг. Он испытывал необыкновенное наслаждение, читая о себе статью в очередной газете. — Эй, Ковальдо, давай на выход, к тебе посетитель, — крикнул охранник заключенному через решетку. Это был низенький толстенький мужчина за сорок, с противными усиками и маленькими глазками, как у хорька. За спиной его звали «Крыска». Он так и норовил на кого-то постучать или донести, чтобы выглядеть в глазах начальства добропорядочным служащим. К слову, его никто не любил, ни заключенные, ни сослуживцы, ни начальство. — Кто? — лаконично отозвался Эрих, привычно ощущая так надоевшие наручники у себе на запястьях. — Как ты и требовал, к тебе пригласили писателя. Уж не знаю, чем это ты заслужил такие привилегии... Они прошли в серую холодную комнату, в которой, кроме железного стола и двух стульев, ничего не было. На одном из стульев лицом к двери сидел мужчина в светло-коричневом пальто, на его голове была черная шляпа, между зубов тлела только что зажженная сигара, во взгляде можно было уловить толики сумасшествия. Настоящий писатель. Ковальдо сел напротив, позади остался стоять надзиратель, с отсутствующем видом смотря в одну точку. — Мне вчера позвонили и объяснили, что со мной пламенно желает побеседовать один из преступников, некий Эрих Ковальдо. Меня это ничуть не заинтересовало, и я ответил отказом. Но позже любопытство все-таки взяло верх, и я решил прочесть статьи о вас. И вот я здесь. Для чего? — Писатель говорил слегка лениво, растягивая слова и делая короткие паузы. Он ни разу не посмотрел на Ковальдо, его взгляд все так же был устремлен в маленькое квадратное окошко, расположенное почти под самым потолком, вид из которого открывался только на пасмурное небо. Чудь больше месяца назад Эриху был предложен выбор, так скажем, последней встречи в его жизни. Он мог пригласить к себе священника, адвоката для составления завещания или же родственников. Но он от всего этого отказался и потребовал писателя Стенли Марша. Всех это удивило и позабавило, о выполнение просьбы и речи быть не могло. Но заключенный оказался на редкость упрямый, и ему отчего-то решили пойти навстречу. — Я хочу с Вами поговорить об убийствах. О моих убийствах. Писатель на мгновенье замер, ответ его удивил. — Я так полагаю, вы знакомы с моим творчеством? — спросил Марш, уже глядя на Эриха. — Честно сказать, нет. — Тогда почему именно я? — А это вы узнаете из моей истории. Писатель поднялся со своего места и стал ходить из угла в угол, кидая кроткие взгляды на заключенного и обдумывая, стоит ли тратить время на него. И в итоге приняв решение остаться, он остановился и тихо бросил: «Начинайте».