Рекламные вывески

- Иди сюда, поцелую! – все надписи вокруг одинаковые: иероглифы с чёрточками снизу, сбоку; дублированные. Сеульцы весело болтают, указывая на нас пальцами, впрочем, взгляд едва ли выхватывает людей среди ослепительно блестящих рекламных баннеров. Маня пробирается через толпу быстрыми скачками (в этом платье вытворить такое – практически звание героя), весело вскрикивая и периодически наталкиваясь на кого-нибудь. - Остановись ты, егоза! Пожалей рюкзак хоть. - Какой же ты заботливый, Антонио! – кричит, устремляясь всё дальше вперёд. Мы и вроде недалеко друг от друга, а догнать её всё равно не могу. – Лови своего дружка и надейся, что в следующий раз ты будешь таскать его на себе. Маруся кидает рюкзак, своим фантастически точным броском попадая в солидного дядьку с портфелем, выходящего из «сурьёзного» офиса. Группа подростков рядом с баром напротив заливается не злым смехом. Город контрастов. Мужчина (я не говорил, что иногда понимаю корейский?) проклинает меня и грубо отшвыривает моего друга в сторону, на уже испытанную тысячью ногами мостовую. - Пардон, не хотели, - проскальзывая за рюкзаком, как можно дружелюбнее бормочу я; пытаюсь не потерять из вида Машку. Она, согнувшись пополам, заливается смехом всё на том же месте, откуда совершила победоносный бросок. Её фигура обрамлена флуоресцентным светом рекламного щита, одиноко растущим из-под земли среди улицы, среди толщи людей. Будто почувствовав мой взгляд, она резко выпрямляется, откидывая волосы назад (а как же причёска, красавица?) и хитро щурится на меня, уперев руки в бока. Я медленно выпрямляюсь, не разрывая зрительный контакт, и одними губами проговариваю: «Держись». Закинуть рюкзак на спину и пуститься по её следам – секунда. Чтобы понять, что я принял её вызов, ей требуется чуть больше – две секунды. Но, чёрт возьми, что она творит, мгновенно лавируя среди прохожих! Улица сужается, и, несмотря на фору, я теряю её в толпе. Вокруг всё так же много вывесок. Магазины предлагают даже не кимчи, дурацкие деликатесы в сто раз круче. Один из них, подаренный Машкой n-нное количество минут назад, я на ходу запихиваю в рюкзак. Почти смирившись с тем, что к площади вернёмся поодиночке, неожиданно вижу яркий всплеск - светлую макушку. - Маруся, стой, потеряю тебя. Как ни странно, она слышит. Даже среди тучи прохожих, видно что навстречу двигается неохотно (я даже сначала не понимаю, что направление её движения изменилось) и, когда она подходит ближе, я вижу, что она надула губки в притворной обиде. - Папа, я не хочу домой, - озвучиваю я писклявым голоском. Маша насмешливо поднимает бровь и закатывает глаза. - Ты знаешь, чем это попахивает? - Что? – искренне не понимая, хлопаю глазами я. - И часто Вы представляете, что я ваша покорная дочка, Антонио? - Фу-фу-фу, Мари-и-ия, какие мысли хранятся в голове у такой очарова-а-ательной леди. Снова закатывает глаза и фыркает. - Пойдёмте-с домой уже, папочка, чувствую, наши мамочки нас уже обыскались-с. Окей. Ещё до того как она говорит, я вспоминаю о том же. Мы сворачиваем к площади. Маня решает шествовать впереди. Я слежу за ней: за уверенной походкой, за тем как она скользит глазами по рекламным баннерам; и чувствую неожиданный духовный подъём от того, что мы идём, а вокруг только незнакомые люди. Мы с ней вместе, а люди вокруг из другой песни. Она, то ли чувствует, то ли случайность, оборачивается. Я вопросительно смотрю на неё. Вроде в двух шагах, а ближе не подойти. Дело не в том, что между нами то и дело снуют люди, да? - Ты что-то спросил? – просто интересуется Маня. А у меня в голове только странное: «когда мы перешли на ты?» - Иди рядом, мой мозг сегодня топографически расстроен, - усмехаюсь. Машка почему-то не острит, а просто немного замедляет шаг – я нагоняю её. По мере приближения к площади улица становится шире: больше рекламы, больше шума, больше людей. - Ты ещё не устал? – будто в продолжение разговора спрашивает мой неутомимый боевой товарищ. Сначала не понимаю. Шум нарастает: стрекочут люди и откуда-то начинает играть яркая музыка. Нет, от этого не устал. Ежесекундно окружающие толкают меня в разных направлениях, но к тебе почему-то не толкают. Не устал. На площади нас ждут три оператора, режиссёр и сценарист. Ты поворачиваешь голову ко мне (как в покадровой любительской съёмке, яркость и резкость не найдены) и вопросительно киваешь. Что-то произносишь и, хоть из-за звучащей музыки я не понимаю все буквы, осознаю о чём ты. О моём молчании. - Я бы не хотел сейчас всё это терять, - почти кричу и пытаюсь в обхватывающем жесте рук показать атмосферу города. Ты хмыкаешь. - Я… чувствую, что у нас ещё нет чего-то важного, - вдохновленно улыбаюсь. Девушка резко замедляет шаг, настолько, что я даже начинаю беспокоиться, не случилось ли чего. Больше меня беспокоиться только парень, споткнувшийся о резко поменявшую скорость Машку. Замедляет шаг, а я не понимаю, что она переваривает в моей фразе. Вдруг вскидывает бровь и резко спрашивает (так громко, я уверен, не только из-за музыки). - То есть ты серьёзно? – в тоне даже не удивление – страх. Её вопрос застаёт меня врасплох, но я серьёзно, и Маня, по крайней мере та, с которой мы вечерами спорим о извечных человеческих дилеммах, это отлично знает. - Ты чё, мать? – пугаюсь я. – А ты зачем по городам шатаешься? Затариться? Маня, даже помедлив полминуты, не отвечает и вновь возобновляет медленное движение в сердце города, к площади. Решила не отвечать. Орёл или решка. Но в нашей игре тоже есть правила. Она чуть обогнала меня, и я ловлю её руку, резко разворачивая Маню к себе. - Правду. От неожиданного рывка её ладонь замирает у меня на груди. Пальцы её руки судорожно сжимают мою рубашку где-то в районе сердца. Когда стоишь чуть ближе, музыку не слышно. Маня смотрит на ровно вымощенную мостовую, на объявление с рекламой нового фильма… - По-моему, это неправильно, - что-то на грани слышимости, если я сам не додумал эту фразу за неё. Будто из нашей реальности выпала. Я понимаю о чём она, но лучше бы не понимал. Молчу. Её взгляд на секунду задерживается на мне. Потом опять переводит его на ровную мостовую. - Мань? – имя, соломинка, за которую можно ухватиться. Хочу спросить, что не так, но, не озвучив вопроса, вижу как она мотает головой. - Иди сюда, - и сам её обнимаю, еле слышно проговаривая: - У нас. Всё. Пра – виль – но. Маня кладёт голову мне на плечо, на то, где лямки от рюкзака. И из-за её макушки я кидаю взгляд на площадь. Съёмочной группы нет. Видимо, мы заочно договорились встретиться у отеля. Машка молчит, но бывшие сжатыми пальцы расправляются у меня на груди. Наверно должно что-то дёрнуть, но не дёргает. В том, что на площади мне знакома только она, я с новой силой чувствую что-то безусловно правильное. Правильное во вселенском масштабе. - Пойдём? – поднимает на меня глаза, не давая доделать мозаику. Я не отвечаю. Что-то всё ещё не укладывается. - Ты со мной, Антонио? – чуть отстраняется Машка. Я смотрю туда, где минуту назад мы стояли перед камерами, перевожу взгляд на напарницу. Улыбаюсь. - По всем городам, Мань. Она спиной вперёд делает ещё несколько шагов по направлению к площади. Поправляет причёску. Улыбается. Хитро щурит глаза. Чуть не спотыкается о рекламный щит. Я предчувствую - в следующую секунду срывается с места. Я хмыкаю и кричу вслед: - Егоза! Бросаюсь следом и точно знаю, что догоню.