Пятьдесят оттенков красного

Часть 1 Сыворотка H8500 состоит из экспериментальных бактерий, выведенных из клеток женской матки, и является единственным образцом для опытов, сохраненных в лаборатории. Ценность материала очень высока, скорее бесценна. Наша организация сможет получить прорыв в медицине и науке. Сначала мы думали, что эксперимент сможет помочь бесплодным женщинам выносить ребенка. Но сила бактерий оказалась так высока, что это может заставить забеременеть любого вне зависимости от пола. Единственным минусом образца является его не жизнеспособность вне холодного помещения. Транспортировать его можно только в специальном контейнере и жизнь бактерий вне его, порядка около пяти минут. «…Они уже на свободе. Волрайдер… спокойно перемещается по комнатам. О, Боже, Боже, я слышу крики в соседней комнате. Я хочу жить, но не могу выйти отсюда. Я должен сохранить образец любой ценой. Теперь они молчат. А я сижу в углу обняв контейнер и пытаюсь записать свои последние минуты жизни на диктофон. Надеюсь, его найдут, когда-нибудь. Со мной в одном помещении находится подопытный, скорей всего он тоже умрет, как и я, и образец будет потерян навсегда. Мы столько лет потратили на его разработку, они не должны пройти напрасно. Снова кто-то долбится, они прыгают на стены. Я вижу их довольные лица сквозь прозрачные стены. Я не могу больше смотреть на это, вкалываю сыворотку в ногу единственному здесь пациенту. Его имя должно быть на номерном знаке. Вы сможете его потом найти, если он сможет выжить. Его имя… Вейлон Парк». Монотонные голоса, прерываемые иногда шипением и скрежетом, раздавались по пустому на первый взгляд подвалу, где когда-то находился швейный цех. В той же стороне доносились и звуки, похожие на лязг цепей и визжание пилы, сквозь которое прорывались дикие крики, а потом хрип чей-то глотки, словно человека в тот момент разделывали, как свинью на бойне. Вдруг все затихло, и по коридорам заскользил звук мужского голоса, поющий старую песенку о некой девушке, которая так мила, что она благополучно вышла замуж и прожила долгую и счастливую жизнь. - Ты отказалась от любви, неблагодарная уродина. – В коридор из комнаты выскочил достаточно большой и высокий мужчина в костюме, который обыкновенно одевали на праздники или свадьбы. Видно было, что он был пошит своими руками, так как состоял из разных кусков материи, слегка подходящих друг другу по цвету. Даже рубашка была сшита из кусков простыни или роб пациентов. Несмотря на свои габариты, мужчина был пластичен в своих движениях, двигаясь как хищник, ищущий свою жертву. Пронзительно голубые глаза и не вяжущаяся с ними добродушная улыбка не красили его лицо, полностью изуродованное экспериментами. А глаза не отражали практически ничего, заплыв кровью. - Она не достойна даже, чтобы ее зашили, – прошептал себе под нос Эдди, сжав заточку в руке и поворачивая голову в сторону, туда, где на импровизированном столе лежало распростертое тело мужчины средних лет. Бывшим когда-то пациентом Маунт-Мэссив. У жертвы была изуродована нога и часть головы, но теперь она напоминала разбитый арбуз, на который к тому же наступили. Глускин, немного успокоившись, зашел обратно в комнату и нажал кнопку проигрывателя на диктофоне. Его он нашел случайно здесь, в одном из подвальных закутков и включил, чтобы немного развеять тишину и заброшенность собственного дома. Работать под чьи-то голоса было приятнее, а тащить радио сюда было лень. Он надеялся, что и его дорогим будет легче пережить все операции над ними, церемонию посвящения в женщину и мать его будущих детей. Но они умирали все. Сначала просили его о пощаде, умоляли прекратить и отталкивали, а потом, когда он пытался сделать их прекрасными, то подыхали как собаки. Как грязные шлюхи в подворотне. Они не хотели вытерпеть ради его любви, такой огромной и сильной. Эта уродина на столе, тоже не отличалась терпением, потому и умерла. Эдди подошел к столу, толкнул труп на пол, залитый кровью. - Любовь не для всех, – усмехнулся он, обойдя циркулярную пилу, направившись к шкафчикам, стоящим в ряд, где у него лежала еще одна. Ее тоже нужно сделать прекрасной, она станет совсем другой после церемонии, настоящей женщиной, у которой будет мягкое местечко для его семени, чтобы растить семью. Жених улыбнулся, открыл шкафчик и вытянул молодого парня изнутри, находящегося без сознания и сразу же пихнул на стол. - Ты пыталась от меня спрятаться? Да? Ты просто играла со мной, проказница. Ты сделала из себя деликатес, который нужно разделать, а потом смаковать. Острый, похожий на тесак, нож прошелся по сильной, крепкой груди, срезая грубую робу пациента и превращая все в бесполезные тряпки. - Какая ты красивая, дорогая. Сильная и ладная. – Глускин провел ладонями по ключицам жертвы, погладил ее по волосам и улыбнулся. Эта прекрасная невеста точно сможет выносить его детей, вот, какие у нее широкие кости и хорошая мускулатура. Он склонился над ней, стараясь контролировать свои порывы, провел носом по ее нежной шее вдыхая запах. - Особенная. Я чувствую, ты будешь моей единственной жемчужинкой коллекции. Но тебе нужно будет потерпеть совсем чуть-чуть, я должен завершить наш свадебный ритуал. Ты еще не такая, какой тебе нужно стать. Обещаю, это будет быстро. «Слишком уродливая. Отвратительная», - пронеслось в голове Эдварда, пока он устраивал парня поудобнее на столе, соединял дощечки с помощью веревок вместе и забивал их в стол гвоздями. Во время операции, его дорогая может сильно брыкаться. Они все брыкались, их ротики извергали потоки скверных слов, словно потаскухи с грязных улиц его родного города, где когда-то жила его счастливая семья. Он так считал, что его семья была идеалом, но правда была слишком ужасна, чтобы его разум мог наконец принять это. Еще в детстве он прекратил воспринимать реальность как таковую и поступал, как хотел, желая стать счастливым любой ценой. Но все девушки, с которыми он имел дело, были не идеальными, это были грязные шлюхи, и он просто очищал город от них. У таких, как они, не должно было быть будущего и детей, и Эдди лишал их этого сразу. Возможность видеть мир, иметь детей и существовать. Он выкалывал им глаза, вырезал матку и был в тот момент рад, что очередная сука покинула этот мир в страданиях. Физические и моральные лишения в этой лечебнице наоборот усилили его тягу к этому, а не отвратили. Но теперь все было по-другому, теперь он Жених и ищет свою невесту, готовую выносить для него ребенка. Правда, они все умирали после церемонии, оставляли его одного или убегали, не желая видеть его своими мерзкими свинскими глазами. За это он наказывал их, как и тех, кто не хотел добровольно стать его женой. Честно сказать, Глускину уже надоело это все, и он практически отчаялся стать отцом, но, по его мнению, это было неотвратимо. Нужно сделать разрез, срезать всю вульгарность под корень и наполнить семенем свою милую супругу. Аккуратно, практически бережно он завязал узелки веревок на запястьях незнакомца, а потом повторил эту процедуру с его лодыжками, проведя пальцами по бедру. Жертва очнулась, голубые глаза широко раскрылись от ужаса, парень пытался выдрать руки из пут но ничего не получалось, а Эдвард в это время кружил вокруг него, поправляя путы. - У тебя удивительная структура костей, такая мягкая кожа. Ты будешь красивой. Все эти неприглядные волосы. Ах, такие шелковистые. - Его рука в черной перчатке медленно заскользила по волосатым бедрам, прошлась по груди, заскользив между ног. - Нужно лишь сделать разрез здесь и здесь, срезать всю вульгарность. Ты же понимаешь, что женщина должна выстрадать некоторые вещи. Я знаю, что это будет не очень приятно. Конечно, Эдди испытывал сомнения, что опять останется один, но пытался верить в свое счастливое будущее. Но его дорогая не кричала, не вопила, лишь тяжело и судорожно дышала, немного подрагивая. Наверное, она просто волновалась, и этим Глускин убедил себя, что все будет хорошо. Он положил на сердце руку и улыбнулся, стараясь передать весь свой позитивный настрой будущей супруге. - Но тебе нужно вытерпеть ради меня, ради наших детей. – Крепления широкой доски, на которой лежал мужчина, вошли в пазы, когда Жених дернул их на себя, упершись коленом в стол. И тогда резкое чувство тревоги и некой жалости взбудоражило душу Глускина, а его сердце болезненно сжалось от боли. Он столько уже видел, как умирают его дорогие, как приходится их жестоко наказывать что, даже своим мозгом понимал, что дальше будет. Ничего не будет. Только одиночество снова. И он задумался, опустил руки и убрал ногу со стола, медленно подойдя к распростертому телу. Красивая, что еще сказать, даже если у нее есть изъян в виде этого ненужного отростка. Гладкая кожа, мягкие волосы, стройный стан, о чем может еще мечтать мужчина? Эдди облизал губы, положил ладони по края волосы пациента и усмехнулся. - Дорогая, можешь считать церемонию законченной. Теперь ты будешь дополнять меня, а я заполню тебя собой. Мягкое местечко это хорошо, но до матки можно добраться и другим способом и мужчина это знал. Он склонил голову, заметив на краю брошенной в стороне части изрезанной одежды номерной знак и имя. Вейлон Парк. - У тебя прекрасное имя дорогая Вилена. Мы будем прекрасны. Я, ты и наши дети. Они будут похожи на тебя. Эдвард развязал все веревки выпуская несчастного на волю и когда тот вскочил со стола полностью обнаженным и хотел броситься в коридор, схватил его за руку и потянул на себя возвращая к столу. - Куда же ты бежишь? Разве ты хочешь бросить меня? – Жених не понимая с чего его невеста сбегает с их собственной помолвки, да еще и пытается сбить его с ног и ударить. Приличные женщины так себя не ведут. А Вилена была достаточно крепкой и пару раз заехала ему по лицу и груди, но это было как слону дробина. Ведь после морфогенетического кондиционирования он не чувствовал боли и его инстинкт самосохранения полностью отсутствовал. Потому молодого программиста ждал только сильный удар по голове заставившей его сесть на край стола. - Мы должны закрепить все поцелуем. – Эдди не смущало ничего собственно, ему было в данный момент все равно, что его любимая точно не хочет иметь с ним дело, когда он ухватил ее за подбородок и поцеловал. Его губы нашли губы напротив и это был звериный, полный страсти поцелуй, а после него, Глускин развернул Вейлона и впечатал краем лба в стол с силой. - Тебе нужно отдохнуть. А я сам помогу тебе, дорогая. Но тебе нужно подождать немного. Не уходи никуда. – Разжав пальцы с волос, он оставил его сползать на пол, а сам куда-то ушел. Время текло медленно, казалось, прошла целая вечность, прежде чем Эдди вернулся обратно и он нес в руках белое свадебное платье, пошитое из кусочков простыней. На талии были завязки, способные утянуть мужскую талию в женскую, ведь он готовился к этому заранее и даже выбрал фасон. Не обращая внимания на то, что его невеста была без сознания, он начал одевать ее, иногда восторженно прикасаясь к лежащему телу, словно это была фарфоровая кукла а не живой человек. - Ты уснула, но ничего страшного. Никто не потревожит твой сон. Спи, дорогая. Спи, моя милая. – Затягивая пояс на крепком теле парня, мужчина поцеловал его еще раз, но на этот раз в обе щеки, по очереди. Ведь в тот раз он был слишком вульгарен, когда позволил себе так поцеловать свою невесту. Он посадил бесчувственное тело на столе, удерживая одной рукой, стал всматриваться в закрытые глаза. С края лба «Вилены» стекала струйка крови, окрашивая и так покрасневшее платье еще больше. Ведь стол был весь испачкан, а кое где на нем лежали ошметки плоти, этим делая все еще страшнее. - О, это прекрасное чувство ожидания нашей свадьбы. Мы же теперь помолвлены, дорогая. Ты моя невеста, а я твой жених. Скоро ты будешь прекрасной женой, а затем и матерью наших детей. А, да, чуть не забыл. Эдди отпустил еле сидящего на краю стола парня из своих цепких объятий, снова ушел, но на этот раз недалеко. В помещении находился небольшой огражденный угол с инструментарием и чертежами, скорей всего здесь находилась какая-то мастерская, так как на стене висели молотки, серпы, ножницы и прочий хлам. - Настоящая невеста должна носить на своем пальчике знак своего замужества. - Глускин копался в шкафчиках, открывал полки, иногда беря в руки молоток или пассатижи, повергая этим в настоящий ужас несчастную жертву. Похоже "она" уже оклемалась, и он не замечал, как потихоньку теряет ее из поля своего зрения. Парень, держась за голову, поднимался со стола, взял свою камеру, оглядел себя и, потихоньку развернувшись задом, попятился к двери. Но на его несчастье под его ногами громко хлюпнула лужица крови. - Аааа, дорогая. Голубка моя, ты уже очнулась. Горишь желанием стать моей супругой? - Конечно Жених все уже слышал, но он все еще надеялся что у его невесты хватит ума не сбегать, ведь он все равно поймает ее и будет только хуже. - Когда я был мальчиком, мама часто говорила мне: в счастье утонет твой мир, когда ты невесту найдёшь. Я искал везде, но ни одна девушка не была мне мила, как та, что в мыслях моих жила, - пропел он мелодичным голосом, доставая из шкафчика оторванную, уже начавшую гнить и испускающую смрад, почерневшую от времени отрезанную кисть с золотым кольцом на безымянном пальце. - Вот и оно. Обручальное кольцо, доставшееся от моей бабушки. Оно приносит счастье всей моей семье, моей прекрасной и дружной семье, дорогая. У нас будет такая же. - Глускин улыбнулся, потом вдруг опустил голову и отвернулся в сторону, словно вспоминая что-то, что-то такое, что было для него важно. Но он не хотел бы это помнить, то чего он хотел забыть, но это у него не получалось. - Именно счастливая семья, - утвердительно прошептал он себе под нос, делая шаг к стоящему от ужаса как истукану молодому мужчине. Он не успел очухаться, как его схватили за руку, толкнули вперед, в коридор и всучили в руки обезображенную руку. - Иди, дорогая. Я скажу, куда поворачивать. Ты еще не ориентируешься в моем прекрасном доме, но скоро он станет твоим родным. Как-нибудь я познакомлю тебя со своей любимой мамочкой. Она будет счастлива узнать, что у ее сына появилась такая умница-жена. Эдди подбежал к парню, взял его под руку и потащил за собой по коридору. Иногда сверху раздавались крики пациентов, их бормотание и завывание ветра в дырах стен. Программисту ничего не оставалось, как следовать за своим новым женихом, не пытаясь сопротивляться. Хотя он пару раз пробовал это делать, упирался ногами, но его все равно перли за собой как на прицепе. Пройдя по ветвистым коридорам, миновав мастерскую с множеством картин, похожих на эскизы платьев, парочка подошла к закрытой двери. Глускин пихнул Вейлона к стене, а сам, загремев громко связкой ключей, открыл дверь, широко распахнув ее перед его носом. Внутри огромного помещения, напоминающего спортзал, под потолком висело множество искалеченных, мертвых тел начинающих испускать трупный запах. Их тут было не меньше двух сотен, на головах жертв были натянуты коричневые мешки, сдавливающие их на шее. Судя по телосложению, это были все мужчины. Большинство были выпотрошены как свиньи на бойне, их живот был разрезан, а потом снова зашит. Безумный Жених запихал внутрь оторванные головы, а их глаза и искореженные рты смотрели сквозь неаккуратные стежки, скалясь в страдальческой усмешке. Можно было разглядеть на телах сделанные под женские половые губы и аккуратное, но пустое влагалище, больше похоже на дыру. Остальная часть жертв была просто оскоплена, место их половых органов у них был кровавый, гладкий лобок, и они висели вниз головой. Пол в спортзале был покрыт кровью, кусками плоти и оторванными половыми частями, иногда даже кусками костей. По углам были расставлены сильные софиты, отчего середина зала была отлично освещена, открывая себя во всей красе. - О, дорогая. Это просто все неверные шлюхи, они не хотели принять меня, впустить в свое прекрасное, мягкое местечко. Я же был бы им лучшим мужем, мы могли бы быть красивыми. Их тела были совершенными, я работал над ними, работал, пытался обрезать, как комнатный цветок, но они не желали распускаться. Неблагодарные уродины. Глускин ворвался внутрь огромного помещения, поднял вверх голову и заулыбался разглядывая свои творения, потом он развернулся и раскинул руки в приглашающем жесте, чтобы протянуть одну из них вперед, где в коридоре до сих пор стояла его "прекрасная Вилена". - Дорогая?! - У бедного парня похоже случился некий ступор, он сделал шаг назад и спотыкаясь об платье побежал по коридор, а вслед неслись проклятия - Шлюха. Ты, безумная сука, - заорал Эдвард, срываясь тоже с места, обегая лужи крови и перепрыгивая порог. Но дыхалка у Жениха была слабая, через пару минут он пошел быстрым шагом, а его хриплое, сбивчивое дыхание шумно раздавалось вокруг. - Дорогая, разве ты желаешь разбить мои мечты? Как ты можешь быть настолько эгоистичной, а? Я доверял тебе, а ты обманула меня. Но я дам тебе еще один шанс, быть со мной. Я смог разглядеть в тебе твою красоту, заложенную в тебе создателем. Его работа совершенна, даже если ты не такая, какой ты могла бы стать. Он не знал, где находится Парк, не знал, что прошел мимо него, ведь он спрятался под столом, зажавшись в комочек и смотря сквозь щель с помощью ночного видеорежима камеры. - Я очень терпеливый, дорогая. Если я тебя напугал, то извини за это. Иногда я бываю слишком вульгарен. Ты ведь знаешь что происходит с мужчиной когда он желает познакомиться с прекрасной женщиной. Будучи далеко неглупым, Эдди затих в коридоре, за углом и стал ждать, заняв выжидательную позицию. Ведь эта потаскуха не могла далеко убежать, она где-то здесь, и точно выдаст себя любым звуком. Он очень плохо видел, но слух у него был отличным. Пташке некуда скрыться отсюда, это он точно знал, а вот программист не догадывался, что его поджидают. Когда шаги его женишка затихли он встал из под стола, поправив свадебное, испачканное платье побрел, придерживаясь за голову из глухого помещения, где прятался в коридор. Вот тут-то его встретил удар в лицо. - Вот ты где, лживая мразь. Я старался ради тебя. Вы все неблагодарные шлюхи и это ваше наказание ими быть. - Еще один удар обрушился на лицо парня, сбивая его с ног и заставляя упасть. Глускин опрокинул его с легкостью уложив на лопатки, а сам опустил ногу ему грудь, потом слегка прижал лицо ботинком, оставив пыльный отпечаток. - Уродина, в следующий раз ты будешь висеть, как и остальные. Вставай дорогая, надеюсь, ты не потеряла знак нашей любви? - Удача повернулась к Вейлону нужной стороной, и он все еще держал в руках оторванную руку с кольцом, хотел было выронить, отбросить ее в сторону, но передумал, наверно решив сохранить себе жизнь. Ведь он так хочет вернуться к своей жене и сыновьям, у него просто нет выбора. Он с трудом встал на ноги, ухватился за локоть Эдди и пошел с ним обратно к спортзалу. Все его убранство повергало бедного Парка в дикий ужас, но Жениха это ни капли не смущало, он молча вел его через него, туда где был коридор в небольшое пенальное помещение, где рядами стояли маленькие стулья, а по углам высились еще пару софитов. Все это напоминало на ту дорогу, которую проходит каждая невеста, делая свои первые шаги к замужеству. Глускин сделал это все сам, приготовил заранее комнату и поставил стулья для гостей, а место алтаря был портрет какого-то незнакомого мужчины, но Вейлон был готов поклясться, что где-то видел его на портретах в коридорах лечебницы. Только сейчас он вряд ли вспомнит, в его голове от ужаса все перемещалось. В данный момент он продумывал, как бы сбежать от полоумного пациента считающего его за свою невесту. Уже слишком много он действовал ему на нервы, и скорей всего это будет точно последний побег в его жизни. - Нет. Не потерял, - дрожащим голосом ответил парень и отвел руку с чужой отрезанной кистью, скорчился от брезгливости, не выпуская камеру из пальцев, продолжая все снимать. Он вдруг поднял взгляд на Жениха и осекся. - Эм, не потеряла, конечно, - прошептал себе под нос программист, разглядывая убранство помещения и раздумывая над тем, что ему предстоит делать дальше. Глускин вдруг ухватил его за плечо и притянул к себе ближе. - Моя дорогая, ты такая скромница. Я ценю это качество, но ты не бойся, после нашей настоящей церемонии, когда мы станем мужем и женой, я буду другим мужчиной. А теперь тебе нужно улыбнуться нашим гостям. Ведь ты не хочешь быть негостеприимной хозяйкой в нашем доме? Когда он отвернулся от Вейлона, смерив взглядом пустые стулья, его лицо горело счастьем и радостью. Губы были растянуты в улыбке, а глаза, в них отражался свет софитов. - Я знаю, что ты этого не хочешь. - Эдди снова устремил взгляд на свою невесту, положил свою большую ладонь ему на плечо, провел ей по шее и поднялся выше. Его пальцы погладили тонкие скулы парня, попытались растянуть его губы в неком подобие улыбки, а когда Парк все таки вяло оскалился, он убрал руки. - Ты согласна стать моей женой? - Мужчина упал на одно колено и быстро приложил ладонь к левой стороне груди, где билось его сильное сердце. И вопрос был чисто риторическим, на самом деле у Вейлона никто не собирался спрашивать согласия, его ответа ждать даже не думали и он чувствовал как с каждой минутой на его шее затягивается веревка, на которой его повесят рядом со всеми телами. - Да, согласна. - Ему придется привыкнуть говорить о себе в женском роде и не пытаться грубить своему жениху, стараться выжить любой ценой, а когда представится шанс - бежать. - О, моя дорогая, моя прекрасная супруга. - Выдернув из рук застывшего в ступоре парня кисть от трупа, Глускин положил ее на пол и стал рубить заточкой. Она была годна только для того, чтобы колоть и вспарывать животы, но никак ни на то, чтобы резать, но его это даже не смутило. Кровь брызгала в разные стороны, но мясо стало поддаваться грубой силе весьма быстро, если бы не кость. Эдди понял что дальше рубить бессмысленно и подняв руку, оторвал от нее палец собственноручно. В это время лицо Вейлона стало походить на чистую, белоснежную простыню, то есть оно было очень бледным, словно его сейчас хватит приступ. А Жених взял его за ладонь, нежно погладил по кисти натянул обручальное колечко ему на палец, от чего парень позеленел еще больше сглотнув подступивший к горлу рвотный рефлекс. - Наконец-то мы прекрасны, моя дорогая, я так мечтал об этом дне. Теперь ты дополняешь меня, а я заполню тебя собой. Ведь мы хотим детей, верно? Но я обещаю, что будет больно совсем недолго. Тебе нужно будет немного потерпеть, ведь зачатие никогда не было легким. - Наверное, он не думал что так все обернется, что теперь он будет чей-то женой и его бессовестно изнасилуют, но Глускин был неумолим. Он сделал шаг вперед, но Парк успел увернутся от крепких объятий и побежать по широкому проходу между стульями, придерживая свадебное платье за подол. - О, Господи, Господи. Прости меня, Лиза, - шептал он себе под нос имя своей супруги, скрываясь за углом. - Ах, ты, моя проказница, ты просто хочешь поиграть, Ладно, продолжим, - прокричал ему в след Эдвард, сжимая заточку в руке и медленно следуя туда, куда убежала его уже "законная" супруга. Ведь они должны соблюсти все обычаи и провести брачную ночь, после которой он уже не сможет носить ее на руках, ведь она будет носить его ребенка.