Часть 1
15 февраля 2015 г. в 19:01
— В Россию? — переспросил Кирк и на всякий случай закрыл дверь.
Мёрдок смерил подчиненного внимательным взглядом, и Кирк передернул плечами, сбрасывая этот взгляд. Передергивать плечами было больно: после памятного падения с верхотуры у Кирка было не в порядке со спиной, и плечи и шею иногда сводило спазмом. Вот как сейчас.
— Ты плохо слышишь или плохо понимаешь? — уточнил Мёрдок с любопытством.
Он даже соизволил выйти из-за стола и вразвалочку подойти к Кирку. О’Райли заставил себя не дергаться и не отступать.
— Забронируешь билеты в Россию, — продолжил Мёрдок, не требуя ответа. — Самолетом.
— Даты? — с привычной скрупулезностью спросил Кирк.
Мёрдок положил тяжелую руку ему на плечо и сдвинул в сторону. Кирк не сразу сообразил, что закрывал спиной настенный календарь. Мёрдок убрал руку с плеча О’Райли и теперь водил пальцем по календарю и что-то неразборчиво бубнил.
— Через неделю, — решил он наконец. — Полетят...
Кирк повернулся, чтобы посмотреть Мёрдоку в лицо и сдавленно охнул: в затылок как будто вогнали раскаленный штырь, пронзивший шею и позвоночник. Перед глазами потемнело, и заложило уши. Мёрдок, кажется, догадался, что что-то не так, потому что Кирк снова почувствовал ладонь на своем плече. За прикосновением последовало легкое встряхивание. Кирк поморгал, прижал ладонь к затылку, чтобы хоть как-то вернуть себе ясность мыслей. Ясность не возвращалась. Мёрдок смотрел на него с любопытством, как на подопытного кролика.
— Извини, я прослушал, — признался Кирк честно и сделал над собой усилие, чтобы не зажмуриться: очень уж красноречиво изменилось выражение лица Мёрдока.
МакАлистер бил его всего пару раз, в начале их совместной работы, и было это когда Кирк жестоко проваливался. Сейчас, осознавал О’Райли, будет третий раз.
— Меньше чем за полчаса, ты уже дважды заставляешь меня повторять сказанное, — заметил Мёрдок с притворной лаской и осторожно встряхнул Кирка снова. — У тебя все в порядке?
О’Райли хорошо понимал, что это не та ситуация, когда можно вдохновенно врать, и сознался:
— Голова болит. И спина.
— Таблетки? — по-деловому уточнил Мёрдок.
Кирк осторожно покачал раскалывающейся головой:
— Не помогают.
— Ага, — кивнул Мёрдок, убрал руку и начал сноровисто расстегивать пуговицы на рубашке Кирка.
— Эй! — искренне возмутился О’Райли. — Я не по мужикам вообще-то!
Мёрдок коротко ударил его по лицу раскрытой ладонью, не больно, но обидно.
— Здорово тебя приложило, — заметил он рассудительно, — если ты вообще соображать не в состоянии. Не сопротивляйся.
Кирк позволил стащить с себя рубашку и подтащить к столу. Мёрдок заставил его сесть на невысокий табурет.
— Локти на стол, — приказал МакАлистер. — Голову опусти.
Кирк подчинился, потому что сопротивляться было бессмысленно.
Невероятно горячие ладони Мёрдока легли на плечи, размяли несколькими ровными сильными движениями.
— Не бойся, — рассмеялся МакАлистер. — Хотел бы обидеть — уже давно обидел бы.
Кирк дернулся, но дергаться, находясь в руках Мёрдока, было совершенно бессмысленно. Мёрдок действовал сильно и уверенно, разминал застывшие напряженные мышцы спины, вправлял разбитые, бесконечно ноющие позвонки на шее, касался затылка и висков осторожно и удивительно бережно. Кирк закрыл глаза, чтобы не отвлекаться, и старался не стонать. Он не знал, сколько прошло времени, когда МакАлистер закончил. Должно быть, не так много — Мёрдок не мог позволить себе долго заниматься кем-то, кто не был его семьей.
Голова не болела. Вообще ничего не болело, Кирк уже и забыл, что так бывает.
— Вставай, — потребовал Мёрдок.
Он легонько похлопал его по плечу и вернулся за стол. Пока Кирк застегивал рубашку, МакАлистер давал последние указания:
— В Россию со мной летишь ты, Марина, грязный Финн и еще двое — подберешь сам. Выясни, что там с погодой, чтобы Марина в первые же минуты мозги мне не выебала. Забронируй номера, лучше в разных отелях. И разберись с паспортами и с тем, как мы повезем оружие.
— Я знаю, — кивнул Кирк.
— И еще, — Мёрдок ухмыльнулся, — запишись к массажисту.
К массажисту Кирк не записался — не успел, но все остальное выполнил в точности. Грязный Финн, Рики и Иен уже улетели и, как злорадно думал Кирк, третий день наслаждались красотами Санкт-Петербурга, где, по уверениям синоптиков, наблюдалась критически низкая температура и гололед. Что такое гололед, О’Райли толком не знал, но предполагал, что что-то отвратительное. Вся Россия воспринималась им как огромная, запущенная, отвратительная страна. Видимо, именно благодаря этому на ее просторах рождались исключительно талантливые личности.
Кирк читал Булгакова, когда в соседнее кресло в зале ожидания уселась, дыша духами и туманами, Марина.
— Не хочу никуда лететь, — заметила она, вытягивая невероятно длинную ногу и любуясь острым носком сапога. — Там холодно и снег...
— Нет там снега, — буркнул О’Райли. — Мы летим в Санкт-Петербург, культурную столицу.
— Все равно там холодно, — фыркнула Марина и, грациозно повернувшись, закинула ноги Кирку на колени.
О’Райли почувствовал желание пробить безмозглую голову Марины книгой, но вместо этого просто сбросил ее ноги на пол и поднялся. И практически уткнулся носом в грудь Мёрдока.
— Не бесите меня, — предупредил МакАлистер, положил тяжелую руку Кирку на плечо и заставил его сесть обратно. — Оба.
Марина надулась.
Кирк откинул голову на спинку кресла и подумал, что это задание обещает быть трудным.
В самолете он сидел у окна, а рядом сидела Марина, и от нее не спасали ни наушники, ни Булгаков. Она летела в Россию для отвлечения внимания и для «обмена опытом»: у нее были кое-какие связи в русских борделях. Не то чтобы это могло способствовать утолению маниакальной жажды мести Мёрдока, но могло помочь основательно пошатнувшемуся из-за одного слишком активного русского копа бизнесу.
Кирк закрыл глаза, и Марина, пользуясь возможностью, вытащила наушник у него из уха.
— ...ты просто заходишь внутрь, и тебя обдает ароматом...
Кирк попытался отобрать наушник, максимально осторожно и незаметно, чтобы не привлекать внимания других пассажиров, когда к ним подошел Мёрдок.
— Марина, пересядь на мое место, — скорее приказал, чем попросил он.
Марина рассмеялась, коротко поцеловала Кирка в щеку, оставив липкий след помады — это тоже было частью прикрытия — и двинулась через весь салон, дырявя каблуками обивку и собирая взгляды восхищенных мужчин. Мёрдок сел рядом с Кирком.
— В Санкт-Петербурге беспорядки, — начал он без предисловий. — Выясни причину.
— Прямо сейчас? — мрачно уточнил О’Райли, но под взглядом Мёрдока полез в сумку и вытащил ноутбук.
Автоматический переводчик переводил с русского довольно паршиво. Кирк вчитывался, разбирая статьи из русских газет буквально по словам.
— В Санкт-Петербурге взрывы... спровоцированы сбежавшим из тюрьмы преступником... — начал он.
— Краткую выжимку, — попросил Мёрдок, вытягиваясь в кресле и складывая руки на животе. — Я подожду.
Кирк, поморщившись, уткнулся в экран. Ему потребовалось чуть больше часа, чтобы разобраться в логике российских новостей и составить краткое представление о том, что творится в культурной столице России.
— Несколько месяцев назад, — заново начал Кирк вполголоса, Мёрдок кивнул, не открывая глаз, давая понять, что слушает, — в Санкт-Петербурге было громкое дело о нескольких убийствах местных шишек. Человека, который это сделал, называли Гражданин. Когда его поймали, обнаружили в его особняке целый... Сад Грешников. Что-то вроде сада пыток для тех, кого этот Гражданин считал отбросами общества. Парня звали Сергей Разумовский. А взял его — этот наш русский коп!
— Гром? — уточнил Мёрдок. Голос его звучал довольно.
— Да, — кивнул Кирк. — Несколько дней назад Разумовский сбежал из тюрьмы. И сразу после этого в Санкт-Петербурге произошло несколько взрывов, к которым он, несомненно, причастен.
— Откуда такая уверенность? — поинтересовался МакАлистер и даже открыл глаза.
Кирк развернул к нему экран ноутбука, где на высвечивалась интерактивная карта происшествий в Санкт-Петербурге. Точки взрывов складывались в стилизованную маску Чумного Доктора.
— Это что? — с сомнением спросил Мёрдок, косясь на изображение.
— Символ Разумовского, — хмыкнул О’Райли. — «Чумной Доктор». Так он себя называет.
— Да, это получше, чем «Гражданин», — ухмыльнулся Мёрдок. — Найди его.
Кирк послушно уткнулся в ноутбук.
— Не могу, — признал он после часа бесплодных попыток. — Он крутой хакер и хорошо шифруется. Мне его не найти.
— Тогда пусть он сам нас найдет, — нисколько не удивившись улыбнулся МакАлистер.
Он протянул руку и мазнул пальцами по тачпаду, безошибочно открывая вкладку с изображением маски Чумного Доктора на карте Санкт-Петербурга, ткнул пальцем изображению между глаз.
— Организовать? — поинтересовался Кирк, догадавшись о намерениях босса.
— Я сам, — качнул головой Мёрдок. — Найди Грома.
— Его не нужно находить — он в каждой бочке затычка, — пробурчал О’Райли.
— Тем лучше для нас, — фыркнул Мёрдок и захлопнул крышку ноутбука, Кирк едва успел убрать руки.
На свое место Мёрдок так и не вернулся.
«Очередной взрыв прогремел сегодня ровно в шесть утра по местному времени... — вещала с экрана рыжая женщина-диктор. — Наши эксперты нанесли его на интерактивную карту, составленную после первых нескольких взрывов...»
Майор Гром бросил взгляд на экран и почувствовал, как волосы у него на загривке встают дыбом.
— Привет, — поприветствовал его Дима Дубин, остановившись на пороге кабинета. — Слышал новости?
— Слышал и видел, — кивнул Игорь.
— Что делать будем? — Дима так и лучился энтузиазмом, но от ответа Грома несколько сник:
— Искать.
— Разумовского? — уточнил Дима. — Так он же супер-хакер. Его днем с огнем не сыщешь. К тому же он не один.
— Этот взрыв — не его рук дело, — покачал головой Гром.
Он пододвинул к себе карту, где точки взрывов были не слишком аккуратно соединены в линию, и обвел красным кружком место нового взрыва.
— Как будто ему пулю промеж глаз засандалили, — озвучил Дима, подойдя ближе и разглядывая рисунок из-за плеча Грома.
Игорь только хмыкнул углом рта.
— Похоже на послание. Кажется, кому-то сильно любопытен Разумовский, если этот кто-то подает ему сигнал таким... оригинальным способом. Дима!
Дубин довольно встрепенулся — он любил, когда Игоря осеняло.
— Найди мне записи со всех камер наблюдения, расположенных неподалеку от взрыва. Все, какие сможешь. На магазинах там, парковках… да сейчас везде понатыканы камеры! Пусть опросят очевидцев. Может быть у кого-то есть снимки. Прохожие же сейчас снимают все подряд и выкладывают в инстаграм… А лучше бы в полицию звонили!
— Игорь, ты что, надеешься в лицо их узнать? — уточнил Дима осторожно.
Гром пожал плечами:
— Чем черт не шутит!
Ничего другого ему пока в голову не приходило.
— Я нашел это на месте взрыва, — Олег Волков бросил на стол перед Разумовским спичечный коробок.
Сергей выразительно приподнял бровь, и Олег продолжил:
— Это не просто рисунок. Это что-то вроде... символа.
— Чьего? — с уже большим любопытством спросил Разумовский, повертел обожженный коробок в руках.
— Одной Ирландкой преступной группировки. Называется «Дети Святого Патрика».
— Ты с ними знаком? — моментально заинтересовался Сергей.
Олег покачал головой:
— Только слышал. Вместе мы не работали.
— Но они же в Ирландии, так? — Разумовский открыл спичечный коробок.
— Выходит, что нет.
Внутри была криво нарисована маска чумного доктора.
— Прелесть какая, — с улыбкой прокомментировал Сергей. — Интересно, что им нужно от Чумного Доктора?
Он пододвинул ноутбук, защелкал по клавишам. «Дети Святого Патрика» нашлись неожиданно легко. Впрочем, Разумовский хорошо понимал, что то, что легко для него, может быть почти невыполнимо для кого-то менее сведущего в технике: не все же были хакерами и гениями программирования.
К тому же, возможно, «Дети Святого Патрика» просто хотели, чтобы их нашли.
— Я все уладил! — радостно объявил Сергей через три четверти часа, отодвигая ноутбук в сторону.
Олег отвлекся от яблока, которое задумчиво резал на куски, и с любопытством покосился на Разумовского.
— Собирайся. Сегодня ты возвращаешься в Россию. Встретишься вот с ним, — Сергей повернул к Олегу экран ноутбука, демонстрируя фотографию неприятного молодого мужчины с абсолютно белыми волосами и разноцветными глазами. — Он проводит тебя к их главному. Они обещают конфиденциальность и безопасность, но ты все равно...
— Неужели посоветуешь мне быть осторожным? — улыбнулся Олег, поднимаясь с кресла.
— Будь готов ко всему, — фыркнул Разумовский, захлопывая ноутбук. — После встречи сразу возвращайся сюда.
— Будет сделано.
Внедорожник с тонированными стеклами красиво затормозил рядом с Кирком, заставив О’Райли отступить на шаг в целях самосохранения. Водитель открыл дверь пассажирского сиденья и высунул руку с телефоном. На экране светилось изображение маски чумного доктора. Кирк в ответ показал точно такое же изображение на экране своего телефона. Пароль-отзыв.
Дверь распахнулась шире.
— Я не говорю по-русски, — предупредил Кирк, забираясь на сиденье рядом с водителем. — Надеюсь, ты владеешь английским.
— Куда ехать? — поинтересовался водитель по-английски. Говорил он с русским акцентом, но не слишком заметным.
— Пока прямо, — хмыкнул Кирк, закидывая руки за голову и откидываясь на спинку сиденья.
Мужчина вдавил педаль газа, и машина сорвалась с места.
— Вежливости тебя явно не учили, — заметил он после паузы.
— Я прогуливал эти уроки, — ухмыльнулся Кирк.
— И откуда ты такой взялся? — посетовал водитель.
— Там, откуда я, таких больше нет, — хмыкнул О’Райли.
— О как, — заключил собеседник.
Кирк покосился на него с насмешкой. Брюнет, жесткие черты лица, возраста примерно одного с Кирком. Судя по едва заметным шрамам, мужчина занимался преступной деятельностью давно. И кровь горячая — в такую холодину в одной кожанке нараспашку.
— Теперь направо, — махнул рукой Кирк, когда они чуть не проехали поворот.
Русский развернул машину рывком, так, что О’Райли едва не приложился головой о приборную панель.
— Ты бы пристегнулся, — посоветовал водитель и, когда Кирк щелкнул ремнем, протянул руку. — Олег.
— Кирк, — представился О’Райли, пожимая чужую ладонь.
— Давно в ДСП?
— Давно, — Кирк поморщился, потер шею, которая снова начала ныть. — И я не люблю сокращенные названия.
Олег, должно быть, заметил его жест, потому что спросил с едва заметно прослеживающимся в голосе любопытством:
— Что с тобой?
— Травма, — отмахнулся О’Райли, выдавливая из блистера пару таблеток. Закинул в рот, проглотил, не запивая. — Теперь налево. На втором повороте еще раз свернешь, направо, там припаркуешься. Дальше пойдем пешком.
— Зачем столько предосторожностей? — полюбопытствовал Олег, послушно поворачивая машину.
Кирк смерил его взглядом.
— Потому что я тебя узнал, Волк. И я не хочу рисковать.
— О как, — повторил Олег.
Он замолчал, а снова заговорил только по дороге до отеля, расположенного в квартале от места, где был припаркован внедорожник:
— Я много слышал о «Детях Святого Патрика». И все, что я слышал, относилось к Ирландии. Что вы забыли в России?
Кирк хмыкнул, плотнее кутаясь в куртку — в Санкт-Петербурге было отвратительно холодно. Ледяной ветер пробирался под одежду, независимо от ее количество и теплоты. Моментально замерзали руки и ноги. И нос.
— У нашего босса личные счеты с одним из местных копов, — откликнулся О’Райли, натягивая шарф на лицо.
Земля вдруг ушла у него из под ног, как будто он без коньков ступил на каток. Кирк ощутил свободное падение, а потом его поймали за локоть и рывком поставили на ноги, не дав упасть.
— Это тебе не Ирландия, — улыбнулся Олег.
Кирк вырвал локоть из его хватки.
— Мог бы поблагодарить, — рассмеялся Олег.
О’Райли молча показал ему средний палец.
Отель был дорогой и невероятно светлый. В холле их ждала Марина. Она подставила Кирку подножку, которую тут перешагнул с каменным выражением лица, послала Олегу воздушный поцелуй, и поднялась на нужный этаж другим лифтом.
В номере, который снимал Мёрдок, было несколько комнат. Гостей МакАлистер встретил в гостиной.
— Я слышал о тебе, Волк, — проговорил он, пожимая Олегу руку.
— Кажется, я ужасно популярен в Ирландии, — со смешком заметил Олег, сжимая пальцы МакАлистера в ответном рукопожатии.
Мёрдок вернул ему улыбку.
— Разговор не займет много времени. Думаю, у меня есть кое-что общее с твоим нанимателем, Сергеем Разумовским. Я бы предпочел встретиться с ним лично.
— Думаю, он тоже будет не против, — кивнул Олег.
Мёрдок приглашающим жестом указал на двери кабинета, кивнул Кирку и Марине:
— Ждите здесь.
Он пропустил Олега вперед и захлопнул двери.
— Вот всегда так, — притворно вздохнула Марина, порылась в мини-баре и уселась в кресло с бокалом мартини. — Выпьешь?
— Я не пью на работе, — отмахнулся Кирк.
Спина болела так, что хотелось кричать. Таблетки не помогали.
— Что-то должно быть, — бубнил Игорь Гром себе под нос, просматривая очередную запись с уличной камеры наблюдения. — Не может не быть...
Лица с многочисленных камер, с тысячи фотографий в инстаграме мелькали у него перед глазами, смешиваясь воедино. В некий единый портрет «типичного питерца в разгар катастрофы»: с поблекшей улыбкой, тусклыми глазами, кровавой мазней на щеке, в дутой куртке и с лямкой сумки через плечо... Таких людей было много. Невероятно много.
Поэтому в первое мгновение Гром подумал, что у него просто рябит в глазах. Пришлось залпом выпить остывший кофе и пересмотреть запись медленно и вдумчиво. После второго просмотра сомнения не осталось: Игорь узнал мужчину в щегольском коричневом пальто, улыбающегося так, как будто взрыв в центре Питера — это лучшее, что случилось с ним за день. Мужчиной был грязный Финн, один из руководителей «Детей Святого Патрика».
— Чертовы ирландцы, — пробормотал Гром, и позвал уже громче. — Дима!
Задремавший было Дубин тут же принялся имитировать бурную деятельность, поэтому ответил с некоторым опозданием:
— Что-то нашел, Игорь?
— Да.
Гром встал, чтобы, во-первых, потянуться и размять затекшие мышцы, а во вторых — дать Диме возможность увидеть на экране своего компьютера стоп-кадр записи, на которой попался Финна.
— Этот человек прилетел из Дублина несколько дней назад. Его зовут Финн О’Каллахен. Но у него вполне может быть поддельный паспорт. Не думаю, что он успел так быстро убраться из России. Проверь аэропорты, отели и гостиницы. Он наверняка не говорит по-русски.
— Кто он такой? — спросил Дима с любопытством. — Он что, прилетел сюда из Дублина, чтобы взрывать Питер? Нужно немедленно доложиться! Кому нибудь!
— Нет, — покачал Гром. — Этот Финн из Ирландской преступной группировки «Дети Святого Патрика». Взрыв — это что-то вроде... весточки Разумовскому. Так что вряд ли это личная инициатива Финна. Остается вопрос: кому из «ДСП» может быть нужен Разумовский, и какая между ними связь?..
— А не все ли равно? — пожал плечами Дима. — Поймаем этого Финна. Через него поймаем Разумовского и этих детей Патрика.
— Святого Патрика, — поднял палец вверх Гром. — Проверяй давай. Отели, аэропорты и прочее. А я пойду, озвучу начальству свои догадки.
— Думаешь, они поверят? — удивился Дубин.
— Не уверен, — вздохнул Игорь. — Но если найдем его — от группы захвата он не отвертится.
Дима просиял.
Гром погрозил ему пальцем и ринулся завоевывать расположение начальства. Для начала — полковника Прокопенко.
Кирка разбудили голоса.
— Я передам ему ваше предложение, — Олег пожимал Мёрдоку руку.
МакАлистер улыбался. Было в его улыбке что-то акулье. Он закрыл за Волком дверь, не удостоив подчиненных взглядом.
Олег направился прямиком к Кирку. Легонько потыкал его носком сапога и дождавшись, когда Кирк переведет на него взгляд, спросил:
— Как спина?
— С какой целью интересуешься? — моментально ощетинился О’Райли.
— Я учился профессионально делать массаж, — Олег картинно сцепил руки, щелкнул пальцами. — Решил предложить свои услуги.
— Да ты охренел!? — искренне изумился Кирк.
Он поднялся на ноги, отталкивая Олега, и тут его подвела спина. О’Райли показалось, что у него что-то взорвалось в шее и плечах, и почему-то сразу потемнело в глазах, а к горлу подкатил ком. На ногах он удержался только чудом. Пришлось постоять немного под внимательным взглядом догадливого Волка и любопытно-насмешливым — Марины.
— Может я и в самом деле охренел... — задумчиво протянул Олег, предусмотрительно не прикасаясь к Кирку. — Но, по-моему, тебе действительно требуется помощь.
— Разоружайся, — скомандовал О’Райли нервно. — Я не повернусь к тебе спиной, пока ты весь обвешан оружием.
— О как, — фыркнул Олег, выкладывая пистолет на низенький журнальный столик. Следом на столешницу лег второй пистолет и несколько ножей. — А ты раздевайся тогда, — посоветовал Волк. — Я не поверну тебя спиной, пока ты весь обвешан одеждой.
Марина рассмеялась, поглубже усаживаясь в кресло — смотреть. Кирк почувствовал, что против воли краснеет и мстительно дернул пуговицу рубашки. Пуговица осталась у него в руке.
— Не психуй, — посоветовал Олег спокойно. — У тебя проблемы, я предлагаю помочь решить их до того, как из твоих проблем они превратятся в проблемы твоего босса. Только и всего.
— Не учи меня жить, — огрызнулся Кирк мрачно.
Куртка, шарф и рубашка полетели на кресло.
— Ложись на кушетку, — попросил Олег уже мягче.
Кирк не стал спорить — все равно это было бессмысленно. Кушетка была ему коротковата, ноги свисали. Ладони у Олега оказались прохладными, жесткими. И разминал он больно, не то, что Мёрдок. Правда, потом все равно становилось легче.
— У тебя позвонок выбит. Я вправлю. Потерпи.
Кирк терпел, хотя от боли хотелось орать.
— Развели тут порнографию, — весело прокомментировала Марина, зашуршала одеждой. Судя по продолжительности шуршания, она просто поменяла позу, не собираясь никуда уходить.
— Расслабься, — посоветовал Олег.
Движения его стали мягче, ласковее. Он осторожно завел Кирку руку за спину, проминая плечо и лопатку. Кирк почувствовал, как кровь приливает к голове — адреналин зашкаливал. Пришлось прикусить губу и уткнуться лбом в кушетку.
— Не боишься? — уточнил Олег, выворачивая руку сильнее — приятно, почти до боли.
— Марина хорошо стреляет, — хмыкнул О’Райли.
Жесткая ладонь Олега прошлась вдоль позвоночника и у Кирка сбилось дыхание.
— Ты напрягаешься, — заметил Волк, кончиками пальцев надавливая ему на затылок. — У тебя было сотрясение?
— Травма, я же говорил, — отмахнулся Кирк.
— Ага.
Олег отпустил его руку, еще несколько раз провел ладонями по спине и отстранился.
— Ну как?
— Напрашиваешься на похвалу? — О’Райли выгнул бровь, развернувшись к нему.
Волк негромко рассмеялся, покачав головой.
— Я буду на улице, — предупредил он. Смерил взглядом Кирка и Марину. — Вас подвезти? Сомневаюсь, что вы живете здесь.
— У меня есть машина, — очаровательно улыбнулась Марина.
— Тогда до встречи.
Олег послал ей воздушный поцелуй, пожал Кирку руку, забрал со столика свои вещи и ушел.
Когда за ним закрылась дверь, Марина отчетливо щелкнула предохранителем пистолетом.
— Получил свою дозу адреналина? — зло поинтересовалась она у Кирка. — Ненавижу, когда ты так делаешь.
— Могла бы не смотреть, — пожал плечами О’Райли. Плечи не болели, и двигаться было приятно.
— Выпей свои колеса, — посоветовала Марина резко, и насмешливо прищурилась. — Кстати, у меня есть машина, но я вовсе не собираюсь тебя на ней везти.
Олег вернулся утром.
Разумовский не спал, мониторил новости, развалившись в огромном отвратительно-розовом кресле, и ел. Олег подумал, что с того дня, когда он вытащил Сергея из СИЗО, он еще не видел, чтобы Разумовский ничего не жевал. Волк предусмотрительно постучал в косяк двери и удостоверившись, что Сергей обратил на него внимание, вошел — одного нападения с ножом ему вполне хватило, чтобы понять, насколько по-настоящему искалечили Разумовского в СИЗО.
Сергей поджал ноги, уступая Олегу место на кресле, потянулся ближе, ткнув пальцем Волка в плечо.
— От тебя пахнет чужим одеколоном, — заметил Разумовский насмешливо.
— Это претензия? — уточнил Олег.
Сергей рассмеялся, на взгляд Волка слегка наигранно.
— Как тебе детишки святого Патрика? — спросил Сергей все с той же наигранной веселостью.
— Опасны. В чем-то безумны. Хорошо вооружены. Инициативны. Эта страна, правда, не для них. Чтобы быть преступником в России, нужно быть русским, — пояснил Олег, и тут же поправился: — Это мое мнение.
Разумовский слушал отстраненно и смотрел куда-то мимо Волка, в стену.
Олег продолжил:
— Их лидер, Мёрдок МакАлистер, один из самых известных преступников современности. Некоторые называют его чудовищем. Небезосновательно. Но работать с ним можно.
— Я хочу с ним встретиться, — безэмоционально проговорил Сергей.
Волк внимательно вгляделся в его лицо:
— Ты уверен?
— Он может быть нам полезен.
Разумовский все-таки повернулся к Олегу. Улыбнулся. Что-то не так было с его глазами. Олег был уверен, что они синие, не желтые. Линзы, что ли?
— Это может быть опасно, — посчитал он нужным предупредить.
— Ты же меня охраняешь, — беспечно отмахнулся Сергей. — Я сейчас приведу себя в порядок, и мы вылетаем. Устрой все.
Телефонный звонок застал Кирка в душе. Вода в России постоянно сменялась с ледяной на чудовищно горячую, вне зависимости от поворота крана, и пахла хлоркой. Кирк выключил душ, выбрался из ванной, чудом не поскользнувшись и успев не в первый раз проклясть Россию, Санкт-Петербург и МакАлистеровское маниакальное желание мстить, выдохнул и взял телефон.
— Слушаю.
— Разумовский прилетит сегодня в четыре, — проинформировал его Мёрдок. — Арендуй машину. Встреть его и его охрану. Привези ко мне.
— Понял, — буркнул Кирк.
Мёрдок отключился.
— Ублюдок, — прокомментировал О’Райли в молчащую трубку.
В номере было холодно. Фена не было. Кирк вытерся пахнущим хлоркой полотенцем и забрался под два одеяла, чтобы хоть как-то согреться.
— Нужно было бронировать отель подороже, — бормотал он, проваливаясь в дремоту.
До приезда Разумовского оставалось пять часов.
Дима Дубин осознавал, что все бесполезно. Питер казался ему огромным, неповоротливым, чертовски таинственным городом, и если раньше эта таинственность придавала ему некоторый романтический флер, то теперь только раздражала. В Питере могли затеряться тысячи людей, что уж говорить о каком-то «не говорящем по-русски» невзрачном ирландском преступнике.
Камеры отследили их в аэропорту: Финна и еще двоих — неярких, безликих мужиков. Потом их след терялся. Казалось, что они вышли из аэропорта и провалились сквозь землю.
Дима плюнул на камеры и принялся обзванивать отели, хостелы и съемные квартиры. На двадцать шестом по счету звонке ему улыбнулась удача.
— Да-да, — вещала в трубку женщина с явным акцентом жительниц ближайшего зарубежья. — Не говорят по-русски ни слова! Не три, два, два мужика! В самом расцвете сил, да! В пальто, да. Друзья ваши, да? Передать про вас, да?
Женщина охотно назвала адрес отеля и номер, в котором зарегистрировались «друзья» и клятвенно обещала молчать. «Сюрприз, да».
Дима даже доехал до отеля, прошелся туда обратно, заглядывая в окна, и чуть было не столкнулся с объектом своей слежки — еле успел нырнуть за угол.
Финн и его товарищ, высокий пухлый парень с мышиного цвета волосами, вели себя наигранно-беспечно. Разговаривали, жестикулировали, но воротники держали поднятыми и вокруг посматривали внимательно и цепко. Гром строжайше запретил Диме соваться к ним в одиночку, и Дубин был с ним, в общем-то, согласен: подозреваемые явно не намеревались съезжать, а значит, была возможность заявиться к ним по всем правилам.
Удовлетворенный этими мыслями, Дима вернулся в участок.
Мёрдок встретил гостя сам.
Спустился к машине, черной громадине с тонированными стеклами, распахнул заднюю дверь и приглашающе махнул рукой.
Разумовский оказался похож на свои фотографии: ухоженный рыжий франт. Выглянув из машины, он требовательно и слишком наигранно протянул руку — в жесте было что-то девчоночье. Мёрдок медленно сцепил пальцы на худом запястье и посмотрел Сергею в лицо.
В синих глазах Разумовского плескалась паника. Он, кажется, сдерживался, чтобы не закричать.
«Часто хватали за запястья, — констатировал Мёрдок задумчиво. — Или надевали наручники».
МакАлистер медленно переместил руку, мягко сжал ладонь Разумовского и осторожно потянул Сергея к себе, помогая выбраться из машины. Через несколько секунд чужое рукопожатие из вялого стало крепким — Разумовский успокаивался.
— Мёрдок МакАлистер.
— Сергей Разумовский.
— Наслышан о тебе, — кивнул Мёрдок, отпуская чужую руку. За годы существования «ДСП» он выучил, что истериков стоит пугать дозировано, чтобы они в приступе паники не разрушили все вокруг.
— Я так популярен в Ирландии? — оскалился Разумовский.
— В России, — пояснил Мёрдок.
Он снова приглашающе махнул рукой и двинулся в сторону отеля. Сергей шел рядом, чуть отставая: не считал нужным приноравливаться в широкому шагу МакАлистера. За спиной, на некотором отдалении, маячили О’Райли с Рики и Волк со своими ребятами. Целая шайка собралась, надо же.
В отеле, где света было несравнимо больше, стало очевидно, что Разумовский не в себе. Он двигался плавно и чуть картинно, но резкие жесты, которые он не успевал или не мог контролировать, выдавали его. Он как будто балансировал на грани истерики и постоянно был настороже. Это не бросалось в глаза слишком уж явно, но МакАлистер позволил себе понаблюдать за Сергеем несколько минут, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы составить представление о нем. Разумовский боялся собственной тени, резких звуков, неясных шорохов, яркого света. Он старался не вздрагивать, контролировать себя каждое мгновение, и это ему почти удавалось. Почти.
Разумовский не глядя сбросил пальто и шарф на кресло, оставшись в изящном светлом костюме и прошел вслед за Мёрдоком в его кабинет. Здесь света было меньше, но это давало возможность рассмотреть гостя пристальнее, не привлекая к себе внимания. На взгляд МакАлистера Сергей был преувеличенно, по-девчачьи красив. С такой внешностью в тюрьме не стоит ждать ничего хорошего. Разумовский был, кажется, напудрен, но шрамы на его лице, должно быть, от побоев, все равно были заметны.
— Тебя что, дома бьют? — хмыкнул Мёрдок.
Сергей отвесил ему пощечину. Точнее — попытался отвесить. МакАлистер перехватил чужое запястье.
Что-то не так было у Разумовского с глазами: в них разливалась опасная густая желтизна.
— Извини, — серьезно сказал Мёрдок. Отпустил запястье Сергея. — Проехали.
— Не смей комментировать мою внешность, — прошипел Разумовский. — Мне в СИЗО этого дерьма хватило.
МакАлистер прищурился. С одной стороны он понимал: Разумовскому очень, очень плохо пришлось в тюрьме. С другой стороны: не нужно было попадаться.
— Поговорим о деле? — предложил он, дождавшись, пока Сергей начнет дышать ровнее.
— Пожалуй, — согласился Разумовский, опускаясь в предложенное кресло.
Глядя, как он закидывает ногу на ногу и картинно откидывается на спинку, Мёрдок думал о том, что работать с этим парнем будет ой как непросто.
«По всем правилам» в понимании Игоря Грома сводилось к исключительно двум пунктам:
— Я жду внизу в машине, потом поднимаюсь. А ты снимаешь соседний номер с Виолеттой. Администратор тебя видела?
— Н-не видела, — пробормотал Дима, не отрывая взгляд от Виолетты.
Невысокая, «ноги от ушей», брюнетка сидела на Громовском столе и болтала ногой. У нее были высоченные каблуки, громадное декольте и духи с отчетливым привкусом спирта.
— Я бы пошел с Виолеттой сам, но Финн знает меня в лицо. Будет лучше, если он ничего не заподозрит. Итак, давайте еще раз повторим план...
Когда в соседний номер завалилась шумная парочка, грязный Финн пытался уснуть. О’Райли обещал, что не позднее, чем через три дня они вернутся в Дублин, а значит, никаких больше продавленных диванов, холодной воды из крана с горячей и подгоревших тостов. Не то, чтобы грязный Финн ненавидел Россию — чем-то эта суровая страна с суровым климатом и суровыми женщинами его даже восхищала, но жить здесь постоянно Финн О’Каллахен бы не хотел, а восхищаться предпочитал из далекой Ирландии.
Иен играл на телефоне, иногда негромко комментируя результаты. За стеной засмеялась женщина. Потом заскрипела кровать. Финн перевернулся на другой бок. Женщина застонала, послышались пыхтящие звуки, и кровать начала отчетливо стучать в стену. Финн перевернулся еще раз. Женщина начала кричать и что-то бормотать по-русски, неразборчиво, но страстно. Иен отложил телефон и прислушался, на лице его отчетливо читалась зависть. Финн перевернулся еще раз. Кровать начала стучать громче. Женщина вопила, мужчина пыхтел.
— Твою мать! — прокомментировал О’Каллахен и сел на кровати. — Иен, пойди проверь!
— Что проверить? — встрепенулся тот. — Они же там... ну, ебутся. Мне что, прямо к ним завалиться? И что сказать?
— «Возьмите меня к себе!» — рявкнул Финн, сунул ноги в ботинки и побрел к двери.
Дверь соседнего номера оказалась заперта. О’Каллахен постучал. Потом постучал громче, перекрывая вопли и стук кровати о стену. Вопли и стук прекратились. Послышались шаркающие шаги. Женский голос пробормотал что-то по-русски и дверь открылась.
Грязный Финн порадовался, что спать в этом отеле в белье считал небезопасным, и поэтому сейчас на нем были брюки. Брюки скрывали... в общем, скрывали.
Помада у женщины была размазана, глаза блестели, из выреза небрежно наброшенного халатика вываливалась полная круглая грудь. Финн сглотнул. Женщина пробормотала что-то по-русски.
В этот момент в номере за ее спиной прозвучали выстрелы, потом послышался треск ломаемой стены и отрывистые команды на русском.
«А стены-то и впрямь фанера», — успел подумать грязный Финн, когда твердая пятка женщины врезалась ему между ног. О’Каллахен рухнул на колени, сжимая ладонями самое дорогое.
Пожалуй, это его и спасло.
Из соседнего номера доносились звуки драки, потом послышался звук разбитого стекла, вопли и стрельба. Женщина что-то возбужденно кричала. По лестнице гремели шаги.
Финн обернулся и узнал человека, бежавшего к нему с пистолетом в руках. Чертов русский. Игорь Гром. Главная цель Мёрдока МакАлистера.
Грязный Финн не продержался бы на верхушке «Детей Святого Патрика» столько лет, если бы не знал: из любой, даже самой хреновой ситуации, всегда есть выход. Выход лично для него маячил за спиной грудастой брюнетки в легкомысленном халатике. Она поступила очень, очень неосмотрительно, не отойдя от него достаточно далеко. Не зря же говорили, что у грязного Финна железные яйца.
О’Каллахен рванулся к брюнетке, поймал ее за руку и швырнул в Грома. Как он и ожидал, благородный русский раскинул руки, ловя женщину, и это дало Финну несколько секунд: вполне достаточно, чтобы выбить окно плечом и вывалиться на улицу. Он приземлился на ноги, ушел в перекат, в отбрасываемую зданием тень, спасаясь от предполагаемой атаки, и едва не врезался в блондинчика. Того самого, что снимал номер с темноволосой шлюшкой. У блондинчика был пистолет, и его дуло было нацелено в лицо скорчившемуся на асфальте Иену. Финн пообещал себе когда-нибудь высказать Иену все, что он о нем думает, после чего от души саданул блондинчика сложенными руками по затылку, подхватил горе-напарника за шкирку и пустился бежать.
Вслед ему грохотали выстрелы.
Когда позвонил Финн, Мёрдок разливал виски. Он закончил, вложил наполненный стакан в руку Сергея, удостоверившись, что тот сжал пальцы — Разумовский неправдоподобно быстро напивался — и поднес телефон к уху.
— Что там у вас? — мрачно поинтересовался Мёрдок.
— Гром! — заорал в трубку Иен. — Он на нас напал! Финн ранен! Босс, сделайте что-нибудь!
«Что, вот так просто?» — подумал Мёрдок, распахивая дверь кабинета. Азарт захлестывал его, но был еще Разумовский, и родственники Грома, и этим тоже следовало заняться, и эти занятия были приоритетнее уличной гонки.
— Босс! — вопили в трубке. — Вы меня слышите, босс?
— Пошлю к вам О’Райли, — сообщил Мёрдок и сбросил звонок. — Эй, Кирк!
О’Райли поднял голову от книги, посмотрел на МакАлистера с выражением скучающего ожидания на лице. Мёрдок вспомнил, что в первый раз избил Кирка именно за это выражение вселенской скуки — безрезультатно. Гримаса с лица Кирка так никуда и не делась. Мёрдока после побоев он бояться не стал, и МакАлистер решил его больше не трогать.
— Возьми Рики, съездите, заберите Финна и Иена, пока этот гребаный Гром не всадил им по обойме в задницу.
Кирк захлопнул книгу, напрягся, как гончая перед прыжком.
— Что делать с Громом? Загнать его сюда?
Мёрдок обернулся на Разумовского, вальяжно развалившегося в кресле.
— Нет, — остудил он Кирка после секундных размышлений. — У нас гости. Так что можешь пришить его, если сумеешь.
— Есть босс, — фыркнул О’Райли, кивнул Рики и направился к двери.
Олег, напрягшись, приподнялся в кресле.
— Вы остаетесь, — повелительно сообщил МакАлистер. — Кому-то же нужно будет отконвоировать вашего пьяного босса домой.
Он подмигнул Волку и захлопнул двери кабинета.
У Кирка был gps и возможность отслеживать чужие телефоны, конкретно — телефон О’Каллахена, поэтому найти Финна и Иена было несложно. Гораздо сложнее оказалось к ним подобраться. Подраненые члены «ДСП» прятались в то ли недостроенном, то ли разрушенном здании, где с энтузиазмом отстреливались от с не меньшим энтузиазмом атаковавшего их Грома.
— За руль, — скомандовал Кирк Рики, выбираясь из машины. — Подъедешь к зданию с другой стороны, заберешь этих придурков и отвезешь к себе в отель.
— А ты? — поинтересовался Рики, резво перебираясь за руль.
— Пойду, погоняю Грома, — Кирк ласково погладил предохранитель пистолета. У него был gps, и он неплохо бегал.
О’Райли уже выбрал здание, куда планировал заманить Грома: еще один недострой, расположенный не так уж далеко. Машину могли отследить, поэтому Кирк предпочел погонять русского копа пешком, а потом убить. Санкт-Петербург большой город, тут концов не сыскать.
Марина часто шутила, что когда все стояли в очереди за инстинктом самосохранения, Кирк читал книжку, поэтому инстинкта самосохранения ему не досталось. В чем-то она была права.
О’Райли вдохнул полной грудью, чувствуя, как сердце разгоняет адреналин, и выпустил пулю в балку над головой Грома.
— Эй, русский!
Ждать ответа Кирк не стал, просто развернулся и бросился прочь. Громкий топот за спиной наглядно свидетельствовал о том, что рыбка заглотила приманку.
Гром не стрелял, только бежал с целеустремленностью баллистической ракеты. Он был немногим крупнее Кирка, но спортом занимался явно не так фанатично. О’Райли довольно ухмыльнулся, когда Гром начал отставать. А потом его подвел асфальт.
Россия и впрямь была страной, не предназначенной для заграничных преступников, хотя бы потому, что во время оттепели выпавший снег превращался в воду, а при следующих за оттепелью сильных морозах вода закономерно превращалась в лед. Вкупе со стремительно опускающейся на Санкт-Петербург темнотой и частично не работающими фонарями это становилось не просто проблемой, а самой настоящей катастрофой.
Кирк шагнул на асфальт, а в следующее мгновение тот ушел у него из-под ног. Кирк ощутил чувство свободного падения, как тогда, когда провожал Волка к Мёрдоку, только в этот раз его никто не поймал.
О’Райли ударился о лед поясницей и травмированным затылком, так сильно, что на короткое мгновение у него потемнело в глазах и перехватило дыхание. Но адреналин и звук приближающихся шагов оказались сильнее боли. Падая, О’Райли выронил пистолет, оружие откатилось по льду куда-то в сторону, но искать его было некогда. Кирк с трудом поднялся на ноги и побежал дальше. Гром выстрелил, пуля порвала рукав пальто, царапнула по руке. О’Райли попытался бежать быстрее, но сразу же закружилась голова. Очень хотелось закинуться обезболивающим, но на бегу сделать это было невозможно. Он обернулся — у Грома явно открылось второе дыхание: он ускорился и теперь маячил в паре десятков шагов, даже странно, что не стрелял — вряд ли можно найти мишень лучше.
— Стой! — заорал Гром по-английски. — Сдавайся!
Работающих фонарей становилось все меньше. Гром выстрелил снова и не попал: то ли промахнулся, то ли просто не стремился зацепить. Кирк обернулся на бегу.
И на всей скорости врезался в столб.
Вот теперь в глазах потемнело по-настоящему, надолго и к горлу подступил ком. О’Райли попытался устоять на ногах, но пальцы беспомощно скребли по облупленной краске. Очень болело все: бедро, ребра, скула, висок. Потом асфальт ударил по коленям и Кирк почувствовал, что к его затылку прижимают дуло пистолета.
Гром сноровисто заломил ему руки за спину, защелкнул наручники. Кирк не сопротивлялся, прекрасно понимая, что единственное, что он сейчас может сделать: наблевать Грому на ботинки.
— Телефон, — перечислял русский почему-то по-английски, обыскивая О’Райли. — Ключи от номера. Таблетки, еще таблетки... зачем тебе столько таблеток?
Кирк попытался скривить губы в улыбке и наконец-то потерял сознание.
Очнулся О’Райли от того, что рядом спорили по-русски. Голосов было два, и один из них принадлежал Игорю Грому. Кирк приоткрыл правый глаз, левый от встречи со столбом опух и не открывался.
Помещение, в котором они находились, отдаленно напоминало полицейский офис в Ирландии, если не считать некоторой общей захламленности и местного колорита в виде рассохшихся оконных рам и здоровенной батареи с облупившейся краской. О’Райли дернулся и обнаружил, что сидит на стуле, и одна его рука прикована наручником к подлокотнику. Другая оказалась свободна.
— Стул привинчен к полу, — предупредил Гром. — Так что не дергайся.
Второй голос что-то укоризненно проговорил. Кирк перевел взгляд на его обладателя: молоденький блондинчик, должно быть, напарник Грома.
Было очень больно: в поясницу как будто вкручивали здоровенный штырь, затылок раскалывался, а вся левая сторона тела мучительно ныла. О’Райли никогда не оказывался в подобных переделках, и чувство полнейшей беспомощности по-настоящему пугало. Он с трудом сглотнул горькую слюну и хрипло попросил:
— Можно мне обезболивающее?
— Скажи волшебное слово, — буркнул Гром.
— Игорь! — возмутился блондинчик.
Кирк криво усмехнулся сквозь боль.
— Вообще-то волшебное слово: «пожалуйста», — пробормотал Гром.
— Пожалуйста, — выдавил из себя Кирк, которому больше всего хотелось показать Грому средний палец.
Он удержался с трудом, вовремя вспомнив, что Санкт-Петербург — большой город, концов не сыщешь, а в Ирландской полиции никто не знает, что он здесь.
Блондинчик взял Кирка за свободное запястье, выдавил ему на ладонь две маленькие белые таблетки.
— Это обезболивающее, — пояснил блондинчик. У него был хороший английский, лучше, чем у Грома. — «Найз» называется.
— Угу, — согласился Кирк. Ему было все равно.
О’Райли закинул таблетки в рот, проглотил, не запивая. Блондинчик всунул ему в руку кружку, даже поддержал, чтобы Кирк не выронил. Очень предусмотрительно — у Кирка тряслись руки. От холодной воды и лекарств стало немного легче.
— Еще иногда «спасибо» говорят, — заметил Гром, отодвигая напарника в сторону.
Кирк скривился, понимая: хорошая часть истории закончилась. Жесткие пальцы русского копа сжались в волосах, сотрясение тут же напомнило о себе болью, сравнимой с ударом наковальни по затылку. Кирк вскрикнул, и Гром убрал руку.
— Я тебя засажу, — пообещал Гром. — Потом поймаю вашу шайку-лейку и тоже засажу. И вы будете сидеть в соседних камерах до конца вашей жизни, и перестукиваться.
Кирк понимал, что ему угрожают, но конкретику разобрать не мог. Он прижимал свободную ладонь к раскалывающемуся затылку и изо всех сил пытался оставаться в сознании.
Блондинчик что-то укоризненно сказал Грому, потом покосился на Кирка и заговорил по-английски.
— Мы же не звери, Игорь! Зачем ты с ним так?
— Они — звери, Дима, — убежденно проговорил Гром.
— Они пусть, — не согласился блондинчик Дима. — Но если они звери, это же не значит, что мы должны становиться такими же. Если они бьют и пытают людей, мы что, тоже должны их бить и пытать?
— Это не одно и то же, — не согласился Гром. — Они бьют беззащитных.
Кирк улыбнулся углом губ, чувствуя, как люди в помещение медленно расплываются и темнеют. Вскоре до него доносились только голоса.
— Он тоже теперь беззащитен, — стоял на своем Дима.
— А если он прикидывается?
— Мертвым?
К шее Кирка прижались горячие пальцы, потом убрались, чтобы оттянуть веко. Кирк вяло дернулся.
— Он опять в обмороке! — раздраженно констатировал Гром. — Давай его в камеру, что ли, отнесем. Предварительного заключения. Эх, Прокопенко меня закопает...
Разумовский нависал над столом и водил пальцем по разложенной на столешнице большой карте Санкт-Петербурга, рассуждая вслух:
— Мне не нравится идея взрывать все подряд. Ты читал «Молот Ведьм»?
Мёрдок закатил глаза — ответ Сергею был не нужен.
— Если рассматривать эту книгу не как маловразумительную религиозную историю, а как нечто вроде наглядного пособия... Люди всегда, во всю историю времен были грязными, отвратительными животными. Жестокими, корыстными, алчными, несчастными.
— Это тоже теперь смертный грех? — хохотнул МакАлистер.
Разумовский глотнул виски, со стуком поставил стакан на стол. У него были желтые глаза.
— Я хочу покарать их не за смертные грехи. Я хочу покарать их за то, что они ходят по земле. За что, что они отравляют этот воздух своим дыханием. За то, что они смеют размножаться. Но в первую очередь я хочу покарать некоторых из них за то, что они сделали со мной.
— А что они сделали с тобой? — холодно поинтересовался Мёрдок. — Посадили тебя в тюрьму за твою ошибку?
— Какую ошибку? — заорал Сергей вдруг.
МакАлистер вздохнул: переход от условно-вменяемого поведения к откровенной истерии в исполнении Разумовского его утомлял.
— Ты попался, — пояснил он. — Не рассчитал свои силы. Подставился.
— А еще я убивал людей, — осклабился Сергей.
— Многие убивают людей, — отмахнулся МакАлистер.
— Я больше не хочу просто убивать их. Я хочу их унижать. Я хочу вкалывать напарнику Грома наркоту и вскрывать ему брюшину, чтобы он умирал долго и мучительно. Хочу скормить его свиньям живьем. Я бы посадил его женщину на кол, или на несколько. А самого Грома... о, он не получит легкую смерть. Он не достоин легкой смерти, — в улыбке Разумовского, в его взгляде, в его неправдоподобной преувеличенной красоте было что-то дьявольское, почти непристойное.
Он не был змеем-искусителем, он был чудовищем и не считал нужным это скрывать. Мёрдок с удивлением поймал себя на том, что чувствует отвращение к этому человеку, к его методам, к его планам и мыслям. МакАлистеру не нравилось пытать людей. Он мог бить их, чтобы добыть нужную информацию, или убивать, если это было необходимо, но возможность причинять людям боль и наслаждаться их мучениями находилась где-то вне пределов его понимания.
— Я хочу, чтобы они кричали, — Разумовский залпом осушил стакан. — Чтобы умоляли меня прекратить. Отпустить их. Убить их. Я бы не даровал им такого милосердия…
Восторженный монолог Разумовского прервала трель телефонного звонка. Мёрдоку звонил Хольт.
— У меня важный телефонный звонок, — предупредил МакАлистер, взял Сергея за плечо и заставил сесть в кресло; пьяный или прикидывающийся пьяным Разумовский доверия не вызывал. — Подожди.
— Мёрдок, друг мой, — неласково поприветствовал МакАлистера Хольт. — Как ты думаешь, что значили мои слова: «ты можешь быть нужен мне в любой момент»?
— Я выполнил твою работу, — буркнул Мёрдок.
— «Ты нужен мне в любой момент»! — заорал Хольт. — В Ирландии, твою мать! Какого хера ты поперся в Россию?
— Это личное.
— Я тебе плачу, между прочим! За то, чтобы ты четко следовал моим указаниям! Моим, Мёрдок.
— Что ты отчитываешь меня как ребенка? — хмыкнул Мёрдок.
Хольт угомонился.
— Забирай своих людей, всех до одного, и возвращайся в Ирландию. Самолет ждет тебя в аэропорту Пулково. Погугли, где он там расположен.
— До утра не подождет? — поинтересовался МакАлистер.
— Сейчас, Мёрдок. Ты нужен мне сейчас. Через час чтобы все вы были в аэропорту.
Хольт отключился.
— И тебе доброй ночи, — пробурчал МакАлистер.
Он бросил взгляд на карту и вздохнул: до Пулково было далеко. Хольт, конечно, ничего не сделает, если они опоздают, но будет орать и может здорово урезать финансирование. При учете основательно пошатнувшегося бизнеса МакАлистера это могло стать серьезной проблемой.
Мёрдок вздохнул и набрал номер Кирка.
— Здравствуй, Мёрдок, — поприветствовал его голос с отчетливым русским акцентом. — У меня для тебя неприятные новости.
Желание рассадить телефон о столешницу было молниеносным и таким же сильным. МакАлистер с трудом сдержался.
— О’Райли жив? — уточнил он.
— Жив, — согласился Гром. — Не переживай за него: остаток жизни он проведет в уютненькой камере.
Мёрдок бросил быстрый взгляд на Разумовского. Тот улыбался углом рта и смотрел показательно мимо МакАлистера, в окно. Мёрдок думал. Времени у него было мало, время утекало сквозь пальцы и идея, пришедшая ему в голову, не то, чтобы блистала изяществом... ничем она не блистала. Мёрдок дошел до двери кабинета и защелкнул замок, потом вернулся к столу.
— Предлагаю тебе сделку, — сообщил он в трубку. — Ты вернешь мне О’Райли. Живым. Я выдам тебе Разумовского.
— Что? — заорал Сергей, вскакивая.
Мёрдок был готов к подобной реакции и молча врезал Разумовскому по лицу, заставив того со стоном повалиться на столешницу. Это было громко: за дверью послышались шаги, потом стук. Разумовский попытался то ли закричать, то ли застонать, и Мёрдок ударил его снова, впечатав лицом в столешницу.
— Что там у вас происходит? — поинтересовался Гром в трубку.
— Я перезвоню, — пообещал ему МакАлистер.
Сунул телефон в карман, сгреб Разумовского со стола и швырнул в витраж окна. К грохоту разбивающегося стекла добавились размеренные удары в дверь: бравые ребята Волка выламывали ее из косяка.
— Сергей! — орал Олег. — Ответь! Эй, МакАлистер, я буду стрелять!
— Стреляй, — равнодушно посоветовал Мёрдок, сбил осколки стекла рукавом куртки и выпрыгнул в окно следом за Разумовским.
Сергей попытался подняться на ноги, но повалился в снег, кашляя кровью.
— Ничего себе не сломал? — безразлично поинтересовался МакАлистер.
Он вздернул Разумовского на ноги, а потом закинул на плечо: так было быстрее, а Разумовский был совсем нне тяжелым. Машина завелась сразу; Мёрдок сиюминутно порадовался, что арендовал ее сам, отказавшись от водителя. Он уже выруливал со стоянки отеля, когда за спиной раздались выстрелы. А потом на него навалился Разумовский, выкручивая руль и невнятно вопя. Мёрдок ударил его снова — сломал нос, а потом связал Сергею руки его же галстуком, не убирая ноги с педали газа: ездить по ночному Санкт-Петербургу МакАлистер не боялся. Он вообще мало чего боялся.
В зеркало заднего вида была видна погоня. Олег хорошо водил, но Мёрдок — лучше.
— Ты охуел, — хрипло проговорил Разумовский, когда они резко развернулись, сбрасывая хвост.
— Пристегнись, — посоветовал ему Мёрдок.
— Ты охуел, МакАлистер! — заорал Сергей.
— Почему сегодня все на меня орут? — поинтересовался МакАлистер в воздух.
Разумовский, должно быть, выдохся, потому что перестал орать и полез пристегиваться. Мёрдок про себя порадовался его предусмотрительности: он отчего-то был уверен, что живому Разумовскому Гром будет рад больше, чем мертвому.
— Извини, — сухо сказал Мёрдок Сергею. — Но тебя я знаю несколько часов, а Кирка — большую часть жизни.
— И что, я из-за твоего сраного благородства должен снова сесть?
— Снова выйдешь, — пожал плечами Мёрдок. — А теперь заткнись, сделай милость.
Разумовский недовольно заворчал, но заткнулся. Наверное, заметил свою кровь на костяшках пальцев МакАлистера.
Мёрдок вызвонил Марину и остальных: они должны были добраться в Пулково своим ходом, раздельно, и, по возможности, ничего не нарушая. Потом снова набрал номер Кирка. Ответил ему снова Гром:
— Я уж думал, ты не перезвонишь, — заметил русский вместо приветствия.
— Были трудности, — отмахнулся Мёрдок.
Гром не стал расспрашивать подробностей, заговорил о деле:
— Как я узнаю, что это действительно Разумовский? Помнится, в Ирландии вы специализировались на искусственных лицах.
— Сейчас мы в России, — напомнил Мёрдок.
В трубке сосредоточенно дышали, видимо, Гром думал.
— Я остановился в «Four Seasons Lion Palace», — продолжил Мёрдок, — номер двести двенадцать. На столе в кабинете лежит карта с пометками Разумовского. Хочешь знать, что отмечено на этой карте? Дом твоей подружки. Дом твоего напарника. Дома твоих друзей и знакомых. Хочешь, я сейчас открою дверь и выброшу Разумовского на трассу. Его ребятки подберут его, а через несколько дней ты не увидишь никого из тех, кто тебе дорог.
— Вряд ли заботишься обо мне, — заметил Гром рассудительно.
— Разумеется нет, — невесело хохотнул Мёрдок. — Но у меня нет времени штурмовать твой участок. Если ты вынудишь меня — я сделаю это. И я не оставлю там камня на камне. Если убьешь О’Райли — я пошлю тебе голову твоей девки заказной бандеролью.
— Он для тебя так важен? — невпопад спросил Гром.
Разумовский истерически расхохотался:
— Давай, расскажи ему про половину жизни!
Мёрдоку некогда было ударить его: он едва оторвался от погони и не собирался терять это преимущество.
— Сдай мне ребят, которых нанял Разумовский; не верю, что он действовал в одиночку, — наконец попросил Гром. — И я пойду на твою сделку.
— Умно, — согласился МакАлистер. — У них пять машин: два джипа, два внедорожника, одна гоночная. Все черные, с тонированными стеклами.
Мёрдок назвал номера.
— Когда ты хочешь осуществить обмен? — спросил русский коп.
— Сейчас, черт бы тебя побрал! — повысил голос Мёрдок. — Я буду в Пулково через полчаса.
— На самолет опаздываешь? — пошутил Гром.
МакАлистер искренне рассмеялся:
— Вроде того.
— В Пулково есть недостроенная взлетная полоса, слева от главного здания, — проинструктировал Гром. — Она огорожена, но в нескольких местах ограда выломана. Найдешь.
— Угу.
— Позвони, когда будешь на месте.
— Уж не сомневайся, русский.
Мёрдок нажал отбой и встретился взглядам с неправдоподобно-желтыми злыми глазами Разумовского.
— Ты думаешь, от меня так просто избавиться? — спросил Сергей раздельно.
Он рванул ремень безопасности, высвобождаясь, и в один удар выбил локтем окно — связанные руки ему практически не мешали. Выломал острый кусок стекла, пачкая ладони красным.
— Я убью тебя, МакАлистер, — пообещал Разумовский очень спокойно.
Мёрдок вжал педаль тормоза. Разумовский не успел среагировать: врезался лицом в приборную панель, пропоров щеку зажатым в руке осколком стекла. МакАлистер от души добавил ему кулаком по затылку, и Сергей обмяк. Мёрдоку очень хотелось забить его ногами, но не было времени: пришлось привалить бесчувственное тело к спинке кресла и снова пристегнуть ремнем.
Впереди призывно мигали огни аэропорта «Пулково».
— Мне кажется, ты совершаешь ошибку, — серьезно заметил Дима Дубин, когда Гром закончил телефонный разговор.
— Я, вообще-то, от тебя поддержки ждал, — поморщился Игорь.
— Почему бы просто не начать операцию «перехват»? Ну, как в крутых боевиках? Вызвать группу захвата, поймать всех: и МакАлистера с Разумовским, и их бандюков?
— Понимаешь, Дима, — Гром вздохнул, опустил плечи. — Это только в сказках и в этих твоих крутых боевиках ты вызываешь группу захвата, и они приходят и ловят всех плохих парней до одного. В жизни же в таких операциях всегда страдают невинные, гражданское население, простые прохожие. А преступники уходят. Я не говорю о том, что все в нашей полиции плохие и бесполезные, просто... Сергей Разумовский очень опасен. По настоящему опасен. Он не остановится ни перед чем. Он убьет тебя, меня, Юлю, твоих родителей, моих друзей... Я не хочу этого. Я боюсь этого, Дима. Поэтому я не готов сейчас пускать все на самотек, не готов передавать это дело группе захвата. Я предпочту иметь в руках Разумовского, чем всех детишек святого Патрика, просто потому, что он один в тысячи раз опаснее их. Я знаю, Дим, что Мёрдок чудовище, но у нас его человек, который, по видимому, дорог ему...
— Ты боишься, Игорь? — вдруг прямо спросил Дубин, и Гром встрепенулся, снова гордо расправил плечи.
— Пока я что-то делаю, я боюсь меньше.
Игорь встал, потрепал Диму по плечу и сунул ему в руки листок с перечнем номеров машин Разумовских наемников:
— А группу захвата все-таки вызови. Пусть переловят этих ребят, наверняка на них найдется много интересного. А я пойду, разбужу нашу обморочную красавицу.
— Я еду с тобой, — безапелляционно заявил Дима.
Гром безнадежно махнул рукой:
— Едешь-едешь. Но сначала — группа захвата.
Кирк очнулся от того, что его бесцеремонно трясли за плечо. Он лежал на чем-то жестком, но чувствовал себя определенно лучше, видимо, сказалось действие лекарств и сон. Будил же его ни кто иной как майор Гром. Кирк криво усмехнулся, отбросил руку Грома и попытался сесть. Получилось не с первого раза: тело отзывалось болью на любую попытку переместиться из лежачего положение в какое либо другое. Под голову ему, как оказалось, положили его же сложенный в несколько раз шарф, наверняка этот блондинчик Дима, защитник всех и вся, постарался. В помещении был полумрак, но это не мешало идентифицировать его: камера. С потемневшими от времени грязными стенами, грязным полом, грязным умывальником... и решеткой с толстыми прутьями. О’Райли хмыкнул и посмотрел Грому в лицо:
— Пришел меня допрашивать, коп?
— Вроде того, — согласился русский и сноровисто нацепил на запястья Кирка наручники.
О’Райли подергал металлические браслеты.
— Только не говори, что у тебя есть какой-нибудь хитрый способ высвободиться, — заметил Гром.
— На самом деле нету, — с сожалением признался Кирк и криво усмехнулся. — Ну что, очередной допрос?
— Не очередной, а первый, — наставительно заметил Гром. Взял Кирка за плечо и потянул вверх: — Вставай. Идем.
— Я знаю все эти допросы, — проговорил О’Райли, медленно поднимаясь на ноги. —
Сначала вы будете бить меня до потери сознания, а потом заставите признаться во всем, на что вам хватит фантазии.
— Так, наверное, у вас в Ирландии допрашивают, — буркнул Гром, явно уязвленный. — И ты, между прочим, не невинная овечка. Уверен, тебе есть в чем признаваться.
— Уверен? — переспросил Кирк весело.
Гром расслабился от этой его веселости, чуть отступил, и О’Райли шагнул в сторону осторожно, а потом резко заступил русскому за спину и накинул на шею цепь наручников.
— Не думай, что сможешь посадить меня в сраную тюрьму!
Гром задергался, и Кирк рванул цепь сильнее, так, что наручники немилосердно врезались в запястья. Гром начал обмякать, а потом резко рванулся назад, впечатав О’Райли в стену спиной и многострадальным затылком. В глазах опять потемнело, Кирк дернул цепь, но уже слабее, и Гром врезал ему локтем в живот.
Несколько мгновений не было ничего. Потом Кирк почувствовал, что его бьют по здоровой щеке и открыл глаза. Он с неудовольствием обнаружил себя полулежащим на ледяном полу камеры.
— Вставай, — сухо сказал Гром. — И иди впереди. Еще раз попробуешь на меня напасть — надену мешок на голову.
О’Райли фыркнул. Встать на ноги не вышло ни с первого раза, ни со второго. Гром молча взял его за локоть, помогая подняться.
— Ты мог бы пристрелить меня, —- заметил Кирк. — Это посчитали бы превышением полномочий, но копов обычно оправдывают.
— Это не мой метод, — отрезал Гром, не грубо подталкивая Кирка вперед.
— А какой твой? — уточнил О’Райли.
— Сделай одолжение, помолчи! — не выдержал русский.
— Или что? — хмыкнул Кирк, терять ему было уже нечего.
— Мешок на голову, — буркнул Гром.
Кирк не поверил, но заткнулся.
Против ожидания, Гром повел его не в другую камеру и не на допрос: они вышли из участка, сели в машину, за рулем которой был блондинчик Дима, и поехали прочь, в переплетение городских улиц.
— Пристрелите меня в подворотне? — севшим голосом спросил Кирк, почувствовав давящий, тошнотворный страх смерти.
— У тебя рот вообще закрывается? — взвыл Гром.
— Мы тебя отпустим, — сказал вдруг Дима и посмотрел в зеркало заднего вида.
Кирк поймал взглядом отражение его глаз. Хотелось заорать. От невозможности контролировать происходящее, от боли и беспомощности.
— Не бойся, никто тебя не тронет, — пообещал Дима.
— Если ты сейчас замолчишь и дашь мне подумать, — добавил Гром.
— Ну охренеть теперь, — вполголоса заметил Кирк.
Дима что-то сказал Грому по-русски, тот ответил. Что-то бормотала полицейская рация, временами переходя на крик. Кирк откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза. Он верил Диме. Ничего другого ему не оставалось.
Недостроенная посадочная полоса, о которой говорил Гром, тонула в темноте, но в круге света, бросаемом одиноким фонарем, виднелась здоровенная дыра в ограде. Мёрдок свернул с трассы, въехал в дыру, выламывая передним бампером машины часть ограды — не хотелось вытаскивать Разумовского из салона в свете фонаря.
Русский опаздывал.
Мёрдок покосился на Разумовского, вжавшегося в спинку кресла. МакАлистеру не было жаль его: он ценил человеческую жизнь, только когда речь шла о жизнях его людей. Сергей не был его человеком, он был чудовищем из страшных сказок, и, положа руку на сердце, Мёрдок не хотел иметь с ним никаких серьезных дел. На взгляд МакАлистера, Грому можно было отомстить выстрелом в глаз, но никак не затяжными пытками, о которых говорил Разумовский.
Мёрдок откинулся на спинку кресла и позвонил Грому.
— Я жду, — сообщил он в телефонную трубку.
— Угу, — согласился русский.
Почти сразу в дыру в ограде въехала машина, не полицейская, но МакАлистеру не нужно было всматриваться, чтобы догадаться, что это Гром. Звонок русский не сбрасывал и исправно дышал в трубку.
Мёрдок вышел из машины первым, держа пистолет наготове. Выволок Разумовского — у того подгибались ноги, и его приходилось тащить за собой. У выбравшегося из машины Грома тоже был пистолет, он повертел его в руках, а потом убрал в кобуру.
— Мы же собрались обмениваться заложниками, а не стрелять друг в друга, — резонно заметил он.
Мёрдок криво усмехнулся, но пистолет убрал.
Гром помог Кирку выбраться из машины. Выглядел О’Райли плохо: как будто его хорошенько отметелили. Ничего другого МакАлистер, впрочем, и не ожидал.
Он подтолкнул Разумовского вперед, наблюдая за тем, как Гром придерживает Кирка за локоть. Когда они поравнялись друг с другом, Гром снял с Кирка наручники, придержал за плечо. Мёрдок Разумовского развязывать не стал, просто толкнул в руки Грому.
— Я не убиваю тебя сейчас только потому, что опаздываю, — заметил Мёрдок, улыбнувшись почти искренне.
— У нас еще будут шансы свести счеты, — пообещал ему Гром.
МакАлистер согласно кивнул: он был почти уверен, что Гром не один, что неподалеку вполне может быть снайпер или группа захвата. Русский коп давал им возможность уйти, а Мёрдоку вовсе не хотелось проверять степень его благородства. Он не любил драться на чужой территории, не имея значительного перевеса и не будучи уверенным в победе. Годы в «ДСП» научили его не рисковать тогда, когда риска можно избежать. Мёрдок взял Кирка за плечо и повел к своей машине.
— Молчи, — предупредил он О’Райли, уже открывшего было рот. Кирк со стуком захлопнул челюсть.
— Сделай одолжение, — сказал Гром Мёрдоку в спину, и когда МакАлистер обернулся, договорил: — Не возвращайся в Россию.
— Не могу обещать, русский, — усмехнулся Мёрдок.
Когда он уезжал, Гром стоял в свете фар, прижимая к себе вырывающегося Разумовского.
Начался дождь со снегом: типичная Санкт-Петербургская погода в это время года. Мёрдок поймал себя на том, что его радует возможность покинуть эту страну, и вжал педаль газа.
Они опоздали почти на час, самолет их дождался. Хольт был в ярости, но Мёрдоку было наплевать. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, слушая, как запускаются двигатели. Ненависть к России, Санкт-Петербургу, Грому, «ДСП», придуркам-подчиненным и дурацким обстоятельствам была привычной и почти успокаивающей.
Орать Разумовский начал, когда Гром запихивал его на заднее сиденье машины и усаживался рядом. Раньше, должно быть, не хватало сил и понимания происходящего.
— Поехали, Дима, — устало попросил Игорь, захлопывая дверь.
— Да, давай, Дима, поехали, — истерично рассмеялся Сергей. — Майору Грому не терпится засадить меня за решетку. Знаешь, что делают с такими как я в СИЗО, Димулечка?
— Замолчи, — попросил его Гром.
Он устал, и теперь эта усталость свинцом растекалась в мышцах. Слишком много всего навалилось за короткое время: побег Разумовского, взрывы, «ДСП», сделка с Мёрдоком. В глубине души Игорь понимал, что все сделал правильно, что Сергею Разумовскому место в СИЗО, что если оставить его на свободе, это приведет только к новым трагедиям и новым человеческим жертвам. Но не было никаких сил слушать его сейчас: слишком страшные и мерзкие вещи он говорил. Слишком правдивые.
— Знаешь, что делают с людьми в СИЗО, а? — Сергей смеялся, но этот смех больше походил на истерику. — Их избивают. Насилуют. Унижают. Вы называете это «правосудием», но СИЗО не имеет ничего общего с правосудием.
— Хватит! — одернул его Гром.
— Или что? — одержимо расхохотался Разумовский. — Хочешь знать, что я сделаю с тобой, когда окажусь на свободе? Для начала, я вколю тебе такую дозу лекарств и свяжу тебя так, чтобы ты даже двинуться не мог. Только чувствовал. Не будет никаких штучек, никаких испытаний. Я просто буду пытать тебя. Сначала раскаленными клещами, потом...
— Замолчи! — Гром коротко ударил Разумовского по лицу раскрытой ладонью. Сергей и без того был весь в крови и бить его всерьез не хотелось.
— Не надо, — попросил Дима негромко. В зеркале заднего вида Игорь поймал его затравленный взгляд.
— Не останавливай работу правосудия! — рассмеялся Разумовский.
Из его разбитого носа текла кровь и он размазывал ее по лицу, кажется, не вполне осознавая, что делает.
— Дай мне скотч, — устало попросил Гром у Димы.
— Игорь!
— Он в бардачке. Давай.
Дубин протянул ему рулон широкого скотча.
— Ну, что ты сделаешь со мной? — ухмыльнулся Сергей, облизывая выпачканные в крови губы.
— Заткну, — проинформировал его Гром.
Когда Игорь заклеил Разумовскому рот, тот начал биться, пытаясь содрать скотч с лица связанными руками. Пришлось накрепко примотать ему руки к телу все тем же скотчем. Теперь вымазанный в крови, заклеенный скотчем Разумовский смотрелся попросту жалко. Он косил в сторону Грома налитыми кровью желтыми глазами и с трудом дышал.
— Я себя за это ненавижу, — признался Гром, вздохнув.
— Это лучше, чем слушать его, — признал Дима, поежившись. — К тому же…
Договорить ему не дали: в бок их машины, вминая дверь в салон, врезался черный гоночный джип. Машины развернуло, выбросило на обочину. Грома впечатало лбом в спинку переднего кресла, перед лицом Дубина резво вздулась подушка безопасности.
— Дим, ты как? — хрипло окликнул напарника Игорь.
— Живой.
Выбив ногой дверь, Гром выволок Разумовского под дождь со снегом. Очень вовремя. Из джипа выбирался молодой темноволосый парень, дуло его пистолета было направлено на Грома.
— Отпусти его, — приказал парень, мотнув головой в сторону Разумовского. — И будешь жить.
Гром привлек Сергея ближе к себе, чувствуя себя тошнотворно из-за того, что преступника приходится использовать как живой щит. В лице человека, идущего на них с пистолетом, было что-то знакомое. Через несколько секунд Игорь его узнал.
— Тебя зовут Волк, — проговорил он осторожно. — Ты один из самых известных наемников... И сейчас ты работаешь на Разумовского?
— Угадал, — кивнул Волк.
— Твоя машина всмятку, моя тоже, — заметил Гром. — Собираетесь уходить пешком?
— Не тяни время! — рявкнул Волк.
Пуля врезалась в землю у Игоря под ногами. Гром подумал устало, что будет ненавидеть себя за то, что сделал, и выстрелил Разумовскому в колено. Сергей заорал, глухо из-за закрывающего рот скотча, навалился на Грома тяжело, не в состоянии держаться на ногах. Пришлось прижать его к себе крепче, как ребенка.
Игорь направил пистолет на Волка.
— Он не может идти. Ты собираешься тащить его на руках?
Волк сделал неуверенный шаг вперед. За его спиной щелкнул предохранитель: Дима выбрался из салона и теперь целился Волку в затылок, опираясь руками на крышу машины, прямо как герой киношного боевика.
— Ты можешь уйти, — заставив себя говорить размеренно и спокойно начал Гром. — Сейчас ты положишь пистолет на землю, развернешься и уйдешь. Если не попадешься группе захвата — будешь свободен. Заляжешь на дно. Если сделаешь еще шаг — Дубин застрелит тебя. Он хорошо стреляет. Разумовского я тебе не отдам. Его ждет судебное разбирательство и СИЗО.
Игорь помолчал, слушая, как неистово бьется сердце: переговоры никогда не были его сильной стороной. Сергей беззвучно плакал, уткнувшись ему в плечо.
— Я даю тебе возможность уйти, Волк, — заговорил Гром снова.
Волк медленно присел на корточки, положил пистолет на землю. Потом поднялся. Так же медленно отступил. Через несколько мгновений он уже бежал прочь, петляя между домов.
— Зачем ты его отпустил? — спросил Дима, опуская пистолет.
— Потому что у нас на него ничего нет, — то вздохом признал Гром. — И потому что без машины мы их двоих до участка не дотащим. Они найдут способ сбежать. Или могли бы найти. В любом случае — я не хотел рисковать.
— Он мог застрелить нас обоих и спасти Разумовского, — заметил Дима.
— Мог, — неохотно согласился Гром. — Но Волк однажды уже вытащил Разумовского из тюрьмы. Подозреваю, это гораздо проще, чем отбивать его у группы захвата.
Дима неохотно кивнул.
Разумовский вдруг обмяк в руках Грома, и Игорь, помедлив, уложил его на землю.
— Ты бы отошел от машин, — заметил Гром, кивнув Диме. — В боевиках они обычно взрываются.
— Эти не взорвутся, — отмахнулся Дубин. — Я проверил.
— Но ехать они не едут? — со вздохом уточнил Игорь.
Дима отрицательно покачал головой и подошел к Грому, сидящему на корточках перед лежащим Разумовским. Сергей дышал хрипло, неровно, и смотрел в небо полными слез синими глазами.
— Теперь он никому уже не причинит вреда? — осторожно спросил Дима.
Гром пожал плечами, а потом, помедлив, сдернул скотч с губ Разумовского. Сергей коротко вскрикнул, перевел на Игоря опустевшие глаза.
— Развяжи меня, — попросил он устало. — Я никуда не сбегу. Я попросту не смогу.
Ему, должно быть, было очень больно: кровь из простреленного колена пропитала штанину, густыми каплями падала на землю. Гром достал нож, срезал спеленавший Разумовского слой скотча.
— Знаешь, — растерянно проговорил Сергей, с трудом садясь на земле. У него дрожали руки и слезы прочертили дорожки на щеках, — я никого так не ненавидел, как тебя. Где-то в глубине души я понимал, что ты просто делаешь свою работу, но это ничего не меняло. Я знал, что ты не виноват в том, что делали со мной в тюрьме, но... не хотел принимать это знание. Ты был символом всего, что я лишился. Я желал тебе смерти.
— Сейчас не желаешь? — осторожно спросил Гром.
— Не знаю, — признался Разумовский. — Я устал.
— Ты знаешь, сколько людей ты убил? — мягко спросил Игорь. — На местах взрывов, которые ты устроил, можно братские могилы делать. Люди лишились отцов, матерей, детей. Там все еще работают спасатели, но шансов найти живых уже нет. Ты это понимаешь?
— Я хотел бы не понимать, — Сергей поднял голову и посмотрел Грому в лицо. — Я хотел бы не понимать, что я чудовище. Я не остановлюсь, Игорь.
От того, как Разумовский называл его по имени, становилось не по себе.
— Если я сейчас сяду в СИЗО, я снова найду способ сбежать. И все начнется сначала. В какой то момент я доберусь до тебя, до тех, кто тебе дорог. И я боюсь, что я не почувствую себя лучше, не почувствую себя... отмщенным. Понимаешь?
— Не совсем, — признался Гром.
— Я продолжу убивать, — пояснил Сергей без улыбки. — Снова и снова. Больше и больше. Ты меня не остановишь. Никто меня не остановит.
— Чего ты хочешь? — спросил Игорь устало, хотя уже догадался, к чему ведет Разумовский. От осознания этого было противно. От осознания того, что это необходимо, было противно вдвойне.
— Подари мне милосердие, — попросил Сергей хрипло. У него сорвался голос, по щекам, по засохшей корке крови, опять потекли слезы. — Подари мне смерть. Сейчас. Объяснишь, что это была самозащита. Тебя оправдают.
— Потому что полицейских обычно оправдывают? — спросил Гром зло.
Он злился на все сразу: на Разумовского, казавшегося сейчас удивительно, неправдоподобно нормальным, на собственную совесть, на то, что единственное милосердие, которое он мог подарить Сергею — тридцать грамм любви между бровей.
Гром очень хорошо понимал: убить Разумовского сейчас — это единственный способ избежать новых смертей в будущем, единственный способ перестать бояться за дорогих людей, просыпаться от кошмаров по ночам, пугаться собственной тени. И в то же время убить его сейчас, изуродованного, плачущего, было нестерпимо неправильно. Если бы Разумовский орал, ругался и в красках описывал пытки — было бы легче. Игорь поднялся на ноги и вытащил пистолет. Бросил взгляд на Диму. Дубин очень медленно опустил голову в кивке, не отрывая глаз от лица Разумовского.
Глаза Сергея заполнялись густым золотом, и выражение беспомощности на лице сменялось злой маской.
Гром не стал ждать — прижал пистолет ко лбу Разумовского. Последняя, жестокая улыбка распорола губы Сергея.
Гром нажал спуск.
Тело Разумовского дернулось и начало заваливаться на бок. Из отверстия во лбу текла кровь, смешиваясь с засохшей кровью на лице. Глаза снова стали беспечно-синими, как будто стеклянными.
— Я буду себя за это ненавидеть, — тихо признался Гром, убирая пистолет в кобуру. Руки почти не дрожали.
Дима очень медленно положил ладонь ему на плечо, сжал пальцы.
— Мы ничего больше не могли для него сделать, — выговорил он с трудом. — Никто ничего больше не мог для него сделать.
Гром вздохнул.
Дима был прав, но лучше от этого не становилось.
Полковник Прокопенко остановился в дверях, засунув большие пальцы за пояс брюк.
— Мой отчет по делу Сергея Разумовского будет сегодня, — пообещал Гром, не поднимая головы.
— А где этот твой, из камеры предварительного заключения? — полюбопытствовал Прокопенко.
— Отпустил за недостатком улик, — неохотно откликнулся Игорь.
— Что, совсем ничего на него не было? — понимающе спросил полковник. — А пистолет?
— Он полицейский, — вздохнул Гром. — Из Ирландии.
— Эх, — вздохнул Прокопенко. — Не повезло. Я присяду?
— Да-да, конечно, — спохватился Игорь и поспешно убрал бумаги со стула.
Полковник сел, сложил руки на коленях и несколько минут смотрел в стену перед собой. Гром напряженно ждал.
— Ты знаешь, Игорь, — начал наконец Прокопенко. — Иногда возникают такие ситуации, когда самое правильное решение — оно же и самое мерзкое. И вот ты мечешься, перебираешь варианты, но все равно возвращаешься к этому единственному правильному мерзкому решению. Надо иметь мужество принять его.
Тяжелая рука полковника легла Грому на плечо.
— Не кори себя, — серьезно сказал Прокопенко. — И отчет напиши, ну, пообъективнее, а не как всегда.
— Есть написать отчет пообъективнее, — с трудом улыбнулся Гром. Прокопенко потрепал его по плечу.
— Ты привыкнешь принимать сложные решения, — пообещал он. — Со временем.
Игорю оставалось только вздохнуть.
В холле, недалеко от кабинета Мёрдока, Кирка встретила Марина. Она лениво курила и делала вид, что читает журнал.
— Ты неважно выглядишь, — заметила она, подняв взгляд на О’Райли. — Зря ты ушел из больницы.
— Валяться там — пустая трата времени, — отмахнулся Кирк.
— Что говорят врачи? — спросила Марина, проигнорировав его слова.
— У меня пара трещин в ребрах, еще одно сотрясение и травма поясницы.
— Впечатляет, — согласилась Марина, затушив сигарету в пепельнице.
Кирк помялся, потом кивнул на двери в кабинет Мёрдока:
— Он будет не очень рад меня видеть?
— Как тебе сказать, — Марина отложила журнал, закинула ногу на ногу и прямо посмотрела Кирку в лицо. — Он пожертвовал удачной сделкой, чтобы вытащить тебя. Он не любит так подставляться и не любит, когда его подставляют. Я бы на твоем месте не мозолила ему глаза.
— Не люблю бегать от проблем, — отмахнулся О’Райли, шагнул к кабинету Мёрдока и решительно постучав.
— Войди, — приказали из-за двери.
— Эй, Кирк! — окликнула его Марина и, когда О’Райли обернулся, криво улыбнулась. — Удачи.
Кирк раздраженно закатил глаза.
— Дверь закрой, — сказал Мёрдок, когда Кирк вошел.
Он сидел за столом, и демонстративно читал сложенную вдвое газету. Кирк закрыл дверь за своей спиной и сделал несколько шагов, чтобы оказаться прямо перед Мёрдоком.
— Говори, — предложил тот.
— Не знаю с чего начать, — съязвил О’Райли по привычке. — Что ты хочешь услышать больше: мои извинения или рассказ о том, что произошло?
Мёрдок наконец поднял на него глаза. Ухмыльнулся углом рта.
— Хорошо тебя отделали, — заметил он.
— Я врезался в столб, — с каменный лицом пояснил Кирк.
МакАлистер, кажется, не поверил, потому что очень натурально захлопал глазами.
— Ты врезался в гребаный столб в Санкт-Петербурге? — недоверчиво уточнил он.
— Поскользнулся на льду, врезался в столб, после этого Грому даже бить меня не пришлось, — выплюнул О’Райли.
Мёрдок заржал. Он ржал, хлопал ладонью по столу и не мог успокоиться.
— Ты идиот, Кирк, — наконец выдавил МакАлистер. — Феноменальный.
Кирк почувствовал, что его накрывает черной, тяжелой как свинец злостью. Хотелось взять стул и разбить его о рыжую голову Мёрдока. И бить, бить, пока МакАлистер не истечет кровью, а стул не развалится в щепки.
О’Райли ощупью нашел в кармане блистер с таблетками, выдавил две в ладонь и закинул в рот. Проглотил, не запивая.
Мёрдок заметил и приказал, мгновенно успокоившись:
— Сядь.
Только дождавшись, когда Кирк сядет на широкий диван в углу, МакАлистер поднялся со своего места, подошел ближе и протянул О'Райли стакан воды. Кирк благодарно кивнул: от таблеток по языку растекалась горечь, вода смыла ее без остатка.
— Ты очень глупо подставился, — сказал Мёрдок после долгого молчания. — Мне пришлось пойти на сделку с этим гребаным русским копом, чтобы вытащить тебя.
О’Райли повертел в пальцах стакан, таблетки начинали действовать и бить посуду и мебель уже не хотелось.
— Мне извиниться? — уточнил он мрачно.
— И что мне делать с твоими извинениями? — поинтересовался МакАлистер.
— В задницу их себе засунь! — рявкнул Кирк.
Отставил стакан на столик у дивана и рывком поднялся на ноги. Мёрдок молча впечатал кулак ему под ребра, швырнул обратно на диван.
— Ты на редкость неблагодарная скотина, — заметил МакАлистер ровно, пока Кирк пытался снова начать дышать.
— Могу я идти? — поинтересовался О’Райли, когда дыхание восстановилось. — Мне нужно вернуться в участок.
— Вон оно что, — с деланным пониманием кивнул Мёрдок и сел рядом.
Кирк посторонился было, но МакАлистер сгреб его за плечо властно, но не грубо, привлек к себе, обняв.
— Я не люблю, когда меня подставляют, — пояснил Мёрдок раздельно. — Когда мне приходится идти на жертвы, чтобы спасти чью-то задницу. Мало ради кого я пошел бы на сделку с Громом.
Кирк безуспешно попытался вырваться из чужих рук, ему было неловко и стыдно.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил он безнадежно. — Чтобы я сказал, что больше не буду?
— Чтобы ты больше не подставлялся, — отрезал Мёрдок. Он потрепал Кирка по спине, на этот раз мягко и почти ласково, после чего разжал руки и поднялся на ноги. — Свободен.
О’Райли, пошатываясь, сполз с дивана.
— Мёрдок... — начал он неловко.
— Не благодари, — отмахнулся МакАлистер, — и дверь за собой закрой.
Суперинтендант Патрик О’Финнеган притворно охал, глядя на живописные синяки на лице Кирка О'Райли, и даже собственноручно сделал подчиненному кофе. После чего уселся напротив и приготовился слушать историю. Кирк демонстративно отвернулся, но Патрику его участие и не требовалось.
— И все-таки, что с тобой случилось? — с любопытством спросил О’Финнеган. — Опять покушение на жизнь сотрудника полиции? Неужели тот самый русский?
Кирк выдохнул сквозь стиснутые зубы.
— Ну-ну, — О’Финнеган успокаивающе похлопал его по руке. — Не нервничай, дыши глубже. У всех случаются провалы. Это же еще не конец света.
— Вы мешаете мне работать, — не разжимая зубов выдавил Кирк.
— Да? — искренне удивился Патрик, посмотрел на рассыпанных по столу О’Райли бумажных журавликов и понимающе улыбнулся. — Что ж, тогда не буду мешать.
Кирк откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он знал простую истину: чтобы сделать человека счастливым, его сначала нужно сделать несчастным, а потом вернуть все как было. Но все равно чувствовал успокоение от того, что сидит сейчас в кабинете в Ирландии, а не бегает по темным улицам Санкт Петербурга.
— Кстати, Кирк! — позвал его О’Финнеган со своего места. — Нас вызывают для консультации по одному делу. В Россию.
— О, нет, — пробормотал Кирк.
6-11.01.2015