Ностальгия, заснятая на кинопленку

#AU #R #L #V Страницы шуршат, перелистываясь. В этом шорохе столько упоительного восторга, поэзии, столько смысла. То шуршат страницы сценария. Сценария моей роли. Которую я получила в городе, который никогда не спит - прекрасном и великолепном Нью-Йорке. Предложение сыграть роль поступило через несколько лет, проведенных мной здесь. Через сотни заполненных анкет и кинопроб. За окном тихо занимается заря апреля 2024 года. Алый свет проникает даже сквозь затемненные стекла апартаментов. Истомленно опускаю голову на грудь и слегка вздрагиваю. Я опять задремала, хотя необходимо быть в форме, ведь через пару часов мне вызывать такси и выдвигаться на съемочную площадку. А там будет он. Нельзя позволить себе выглядеть невыспавшейся с запавшими под глаза тенями. Ибо получить ведущую женскую роль в сиквеле легендарной картины своей юности - "Ван Хельсинге 2", да еще и сниматься бок о бок с легендами первой части... И с ним... Словами не описать, сколько я к этому шла. И почему повезло именно мне?.. Я опять нервничала. Волна мурашек, тепла и холода бежала по венам. Я каждый день нервничаю. За двадцать лет мне столько раз предлагали забыть о нем... Просто закрыть глаза и подумать о том, что его не существует. Произнести вслух, что не_зависима. Но разве можно обмануть глаза, которые видят; разве можно обмануть разум, который анализирует; разве можно обмануть сердце, которое чувствует?.. Нет. Нет. Нельзя. Сколько ни повторяй, твой организм тебе не верит. Нарочно. Не верит, и все тут. Я неизменно нервничала. Нервничала каждый раз... Вошла в павильон, выйдя из желтого такси. Отсалютовала Стивену Соммерсу. Улыбнулась вечно молодому Хью Джекману, на ходу поглощающему бургер и повторяющему сценарий. Подмигнула Джози Маран, по чистой случайности получившей роль в сиквеле, ведь ее героиню уничтожили еще в первой части. А тут и он... Готовый к началу съемок на все сто. Начищенные до сияния черные туфли, черные брюки, черная рубашка, шибко безобразно расстегнутая на груди на три пуговицы, черный пиджак, темный парик и голубые глаза. Одна серьга в виде золотого колечка так и осталась в ухе. Не смотря на современный уклон, какие-то детали наши костюмеры и декораторы решили оставить нетронутыми. А вот сейчас я шла к своей гримерке... Не мимо его одного. Мимо них обоих... Трудно объяснить. Как будто один внутри другого. Без грима, без костюма - это он, Ричард Роксбург, любовь двадцати лет моей жизни, мои несбывшиеся мечты относительно брака. Но надев костюм и парик, это уже не он. Передо мной граф Владислав Дракула, сын самого Дьявола. Порочный цветок, взросший в моем сердце и парализовавший меня. С него все началось, им все и закончится. Он даже менялся, скидывая личину и надевая ее вновь. — Готова к работе, Лори? — Он улыбнулся, положив руку мне на плечо, и электричество от прикосновения разорвалось током в каждой клетке моего тела. Я смущенно опустила ресницы, и кровь ударила в голову, окрасив щеки. — Да... Я всю ночь учила сценарий. Отошел. Рукопожатие с Хью. Сколько лет они знают друг друга... А меня до сих пор не посетило ощущение того, что это был Ричард, а не Владислав. Слишком уж бесовский огонь горел в его глазах. А одержимые вены все помнят. Помнят, кто владел этим телом столько лет. Помнят того, кто жил с этим телом разумом единым. И помнят каждую его черту за двадцать лет идеально. Достаточно лишь парика и костюма. И уже личина внутри личины, и я не верю глазам... *** Условия у нас ультрасовременные по сюжету. Огромная рекламная компания "Дрейк Энтерпрайзес", которой владеет и заведует господин В.Дрейк, прячущий свою душу за черными очками, а жажду крови за ежедневным распитием свежей секретарской крови. Собственно, я и исполняю роль этой секретарши, а по совместительству, мешка с кровью. Секретарши по имени Амелия Валери. Действительно, последней из рода Валерия. Потомка незабвенной Анны, погибшей от рук своего возлюбленного - Габриэля, в то время, когда тот был волком, о ребенке которой не было ничего известно в первом фильме лишь потому что дитя было незаконнорожденным, отнятым от матери сразу после родов. Дьявол же не был бы Дьяволом в полной мере, если бы не дал господину Дракуле воскреснуть после убийства еще раз. А Господь бы не был Господом, если бы не позволил своей левой руке вновь открыть на него охоту в современном мире Нью-Йорка и светящихся небоскребов. И по сюжету, моя глуповатая героиня, служившая живым источником бесперебойного питания ненавидит шефа и свою работу, пока в компанию не устраивается оператором съемки рекламных роликов сам Гейб Хельсинг, с тайной миссией уничтожить своего заклятого врага раз и навсегда. Разумеется, между Амелией и Гейбом вспыхивает искра и срабатывает природный магнетизм, и они вместе помогают сыну Дьявола лишиться компании и жизни. И уезжают в закат. — Вортис, готовься. Сейчас твой выход. Одернула белую блузку и черную юбку-футляр. Улыбнулась Джози, исполняющей роль ведущего креативного директора компании, и, возможно, потомка ребенка той самой невесты Маришки, зачатого пока та еще была человеком. — Три. Два. Один. Камера. Мотор. Начали! — Милая Амели. — Жеманно улыбается Триш - героиня Джози своей фирменной улыбкой. — Мистер Дрейк просил Вас сделать ему... Кофе. От недвусмысленных намеков меня просто тащит нервный смех, но зная, как Амелия ненавидит свою жизнь, Дрейка и его любовницу Триш, я злобно закатываю глаза. — Чертов сукин сын, ты осточертел мне указывать!!! — Ты что-то сказала? — Ничего такого, Триш, что могла бы переварить твоя блондинистая голова. — Огрызается я-Амелия, и я резко дергаю ручку двери кабинета шефа. Сердце пропускает два удара. Мое. Не Амелии. Сейчас я должна играть ненависть к тому, от кого уже вскипела моя кровь в жилах. Он невыносим. Даже слегка за шестьдесят. Двадцать лет я не могу привыкнуть к его красоте. Двадцать лет мне мало просто глядеть на него. Как я вообще держусь, играть в сиквеле фильма-легенды, рядом с легендой своей жизни в его легендарном образе?.. Сыграть завороженность Амелии чарами Дрейка не составляет труда. Я сама как под чарами. На негнущихся ногах, на тонких шпильках, по мановению руки его я иду к его столу. Мой взгляд завалился куда-то в область ворота его рубашки и от лицезрения открытого участка груди просто сдох. На меня нацелено несколько камер, снимающих под разными углами. За столом сидит нагло улыбающийся господин Роксбург в роли Дракулы, а по сценарию я под гипнозом должна сесть к нему на колени. Господи. Как хорошо, что никто не читает моих мыслей. Мы тут вроде как снимаем сиквел картины моей юности, но для меня все, что происходит, воспринимается, как качественное порно с напряжением. Шеф и секретарша. Шеф-вампир и его секретарша. Рокс и я. Я. НА ЕГО КОЛЕНЯХ. ТВОЮ. МАТЬ. Думаю о том, как меня еще не погнали со съемок, как бешеную фанатку. Ладно. Надеюсь, я вне подозрений. Развожу колени, сажусь к нему. Юбка-футляр бесстыдно ползет вверх. От его взгляда эта деталь не укрылась. Краснею, как мак-маньяк. Вокруг камеры. Надо держать себя в руках. Надо. Синие глаза гипнотически смотрят, а все мои адекватные мысли сейчас настолько пошлые, что их невозможно было бы не вписать в блуперсы по окончанию фильма, как провал провалов пунцового цвета. Владислав... Или Ричард. Запуталась. Когнитивный диссонанс. В жизни их всегда было двое. А к личине в личине я не привыкла до сих пор. Он аккуратно берет прядь моих волос и убирает с шеи. Сейчас он прикоснется ко мне. Контакт. Телесный. Кожа к коже. Жду этого момента, затаив дыхание. Ну же, испорченный рыцарь моих снов. Закрой глаза. Коснись меня. Ты пахнешь соблазном и медом. Не замечаю, как прикусила нижнюю губу до крови. Два пальца нащупывают жилку на моей шее. Впоследствии компьютерная графика добавит клыки. Пока этот бессовестный совершает сие действо, я улетаю на границу неба с землей и уже успеваю вернуться обратно, когда понимаю, что он не сдержался и сидит смеется. Кажется, я слишком сильно елозила, и ему стало щекотно. — Лори. — Едва выдыхает он от смеха мне в шею. — Придется переснять дубль. Я. Проклинаю. Что. Родилась. На. Свет. Шумно выдыхаю и стираю пот со лба дрожащей рукой. Что ни говори, а он всегда умел заставить понервничать. Шел пятый дубль, который он трагически запортил. Снова. Видимо, чувствовал себя не в своей тарелке, как и я. Так ему и надо, честно говоря. Энергетика моего желания душила меня змеиным кольцом вокруг шеи, а ничтожное расстояние между нашими телами манило меня послать к черту камеры и взять свое сполна. Но я держалась. — Маленькая Валери. Когда-то храбрые девушки из твоего рода сражались со мной. А ты же передо мной как муха на стекле. Безвольная, отдающая свою кровь. Как пали нравы за последние два столетия. — Теплое дыхание щекотало мне кожу на шее. Моя шея чувствовала любое прикосновение усиленным в несколько раз. — Достаточно. Дубль отснят. Хей, Рокс, прекращай пытать Вортис. Кажется, она сейчас в обморок упадет. Побелела вся. Так, не без труда мы двинулись дальше. *** Спустя три месяца. Танцы а-ля "мы моем стекло" с Хью нам пришлось оборвать, когда начались съемки совместной сцены, в которой Амелия признается Гейбу в любви. — Я уже терял любимую женщину. Она была твоим предком. Это наше обязательство прикончить это исчадие ада. Он виноват во всем. Из-за него не стало Анны. Я снова полюбил и потерять тебя не хочу и не могу. У меня есть яд оборотня. Ты должна выпить его, а когда он попробует твою кровь, снова, мы с ним покончим навсегда. Я прекрасно понимала, что того требовал сюжет, но мое в корне не согласное нутро хотело в голос орать хоть Хью Джекману, хоть Господу Богу, что Гэбриэл потерял Анну из-за своей тупости, а Владислав просто жить хотел и жаждал продолжения рода. Мне хотелось всех уверить в том, что он ни в чем не виноват. Вместо этого я скупо ответила по шаблону, сжав в руках маленький пузырек с темной жидкостью внутри. — Завтра мы с ним разделаемся, любовь моя. Он отравил всю мою жизнь. Я ненавижу Дрейка всеми силами души. Он отнял у меня семью. Я больше никому не нужна... К слову сказать, это правда. Родители Амелии погибли при загадочных обстоятельствах от руки вампира. Наступил момент поцелуя. Тут я впала в ступор. Целоваться с другим мужчиной. Нет. Не поймите меня превратно. Хью Джекман - красивый мужчина. Но когда нет триединства внутри тебя: разума, который любит рационально за достижения в жизни, в работе, причастность к искусству, талант и ум; сердца, которому мила каждая черточка его лица, каждый шрамик, красивые глаза, лучезарная улыбка, которому хочется ухаживать и всю жизнь быть рядом в болезни и здравии, и умереть вместе с любимым; и тела, которое обращает внимание и отзывается на все проявления его сексуальности: рта его чувственные губы, усмешку, сильные руки, широкую грудь и плечи, которое заставляет не сводить глаз с его главного достоинства, воображая его размеры в реальности; - ничего просто не получится. Потому что каким бы ни был прекрасным мужчина, ты понимаешь, что это не он. Не твоя константа. Не твоя альфа и омега, к которой ты любишь возвращаться... Вновь и вновь. Чмок выдался невнятным. Переснимать, повезло, - не пришлось. *** Два месяца спустя. Звучал вальс из CD-приемника, когда Дрейк пригласил Амелию на танец. — Нравится быть моей марионеткой? — Улыбнулся он, оскалив клыки. — Какая старая песня. Из года в год одно и то же. Вы не меняетесь, не в силах устоять перед моей привлекательностью. — Ты мне не нравишься. Я тебя не люблю. Ты убил моих родителей. Все, что происходит в этой комнате - лишь принуждение. Я люблю другого. Я чеканила эти слова, а в мозгу нашептывали совершенно другое. Адам был моей мирской, мещанской, цивильной жизнью. А я была не в меру печальной Евой, стремясь к познанию. И тогда явился Змий. Мой Дьявол. Который провел меня через все прекрасные уголки познания и самопознания. Я грешна, порочна и нечиста. Я грешна потому что смотрю на мужчину, который мне не будет принадлежать никогда. Он отдан другой волею судьбы. Но я не могу закрыть глаза и забыть. Я не могу заставить себя не видеть, не чувствовать, не помнить его. Затушить пожар без подручных средств даже профессионал не умеет. Из библейского сада изгнана путем разврата и падения. Ничто не очистит души моей. Ничто не заставит мир полюбить меня. Я слишком испорчена. Я вся в нем, чтобы реагировать на тех, кто для меня значит не более червя. А чувств земных людей для меня просто не существует, потому что я заносчива и холодна к чужой боли. Пускай в ночи твой смех звучит, и спелый плод горит. Дьявольски горит. Лаская Ночь, коснись меня, имя тебе Искушение. Дай мне больше чем просто любовь... Я готова стать пеплом, но не раньше, чем познаю твой рай. Веди изгнанную из Божьего Сада через Вифлеем во мрак и топи болот адских, во тьму остова Бухенвальда по черным волнам Стикса. Целуй мои уста на Калиновом мосту Жизни и Смерти. Вдохни в меня жизнь. До сегодняшнего дня я не жила. Весь в трагичном черном, словно Ворон. Я прильнула в танце к его груди. Рука в руке. Спокойно. Впервые. Только он может дать мне покой. Но глупо на что-то надеяться. Съемки не вечны, а это финальная сцена фильма. Я нарушила канон ненависти. Слезы рвались наружу. Шутки в перерыве между съемок, совместные сцены, "доброе утро" и "спокойной ночи". Скоро и это немногое возьмет судьба. Возьмет себе и отнимет. А пока еще сцена не закончилась, Амелия не укушена, Дрейк не мертв от яда оборотня в ее крови, и Амелия с Гейбом не уехали в закат... Пока всего этого не произошло, еще есть время. На последний танец длиною в жизнь, в темноте, наедине, где бьются в унисон два сердца, игнорируя камеры и съемку. И на ностальгию, заснятую на кинопленку...