Дело в теле

Вчерашний день не принёс больших результатов – Дана узнала немного подробностей, поверхностно познакомилась с личностью, которой придётся теперь притворяться хотя бы какое-то время. Наметила для себя некоторую последовательность действий. Перед сном она перебрала бумаги Лили, представлявшие собой учебные конспекты, эссе и переписку с родителями. С сестрой она переписки не поддерживала, что тоже было странным. Никаких дневников Лили, к сожалению, не вела. Этот обычный ритуал юных девушек мог бы существенно облегчить Дане жизнь. Переписка тоже велась в стиле «У меня всё хорошо, как у тебя?», и с той, и с другой стороны. Даже ничего о парне и помолвке – вообще ни слова о личной жизни, будто родителей Лили интересовали только учёба и не обижают ли девочку в школе. Как есть, Лили скрывала всё от родителей, чтоб они не смогли помешать дочери творить своё счастье – обычное дело для юных школьниц. Ох, и наплакалась бы девочка с этим «счастьем», особенно если бы додумалась в первую же пару лет семейной жизни родить. Дана нашла чистую тетрадь и за неимением лучшего решила записать сегодняшние наблюдения, выкладки, и набросать район работ, но тут её неприятно кольнуло. Открыть дневник – это не пароль на компьютере взломать, эти её записи прочитать будет легче лёгкого кому угодно. Хоть любопытным сплетницам-соседкам, хоть директору сомнительного учебного заведения. Оставлять против себя следы Дана не хотела. Слишком мутной была вся эта история. Пришлось полагаться только на собственную память. Что ж, не в первый раз. К сожалению, способности к фотографической памяти воздушно-капельным путём не передаются, но, в целом, головой Дана умела работать с высокой эффективностью. Главное, не разучиться этому делу в этом теле. Наутро внутренний будильник поднял её гораздо раньше, чем соседок – в шесть утра девушки ещё сладко спали, посапывая носиками. Дана не стала утруждать себя раздумьями, чей это был внутренний будильник – естественно, Лили, иначе её мучила бы разница в часовых поясах и акклиматизация. Возможно, девушка использовала эти утренние часы, чтоб подналечь на учёбу – если она действительно лучшая в классе, то надо когда-то успевать заниматься, проводя вечера с подружками и женихом. Дана тоже решила провести время с пользой. Пора было узнать, на что способно это тело. В шкафу с большим трудом отыскалось то, что можно было бы принять за спортивную одежду – чёрные лосины и одинокая розовая футболка. Как это богатство затерялось среди юбок, блузок, платьев и одинаковых чёрных мантий, было уму непостижимо. Переодевшись, Дана спустилась в гостиную и принялась за разминку. Тело разочаровало. Слабые мышцы, никакой растяжки. С тоской она посмотрела в окно, где виднелось что-то вроде стадиона. Она бы не рискнула сейчас отправляться блуждать по коридорам в поисках выхода только чтобы проверить, через сколько десятков метров лёгкие будет жечь от нехватки воздуха, а в боку начнёт колоть. Очевидно, что с понятием «зарядка» Лили Эванс незнакома, а слово «спорт» было для неё страшилкой. Перегружать себя Дана посчитала излишним. Она не видела обстоятельств, по которым ей нужно приходить в форму в срочном порядке, чтобы быть в состоянии бегать, прыгать и лазить по крышам. Перегруженные мышцы не позволили бы нормально двигаться и думать, вовремя реагировать. А вот ненужного внимания к внезапно озаботившейся своей физической выносливостью хрупкой девушке было бы не избежать. Поэтому, быстро покончив с экспериментами, Дана села в кресло читать конспекты Лили и помахивать волшебной палочкой в надежде сотворить ей что-нибудь простенькое за первый курс. К тому времени, как в гостиную спустились первые студенты, она уже разработала для себя примерный алгоритм для колдовства. Простейшие чары начали получаться как горячие пирожки — легко и непринуждённо, стоило только запомнить и систематизировать движение волшебной палочкой. С латынью вообще не было бы проблем — будь это, конечно, чистая латынь, а не абракадабра из мешанины слов, какие арабского, а какие и вовсе шумерского происхождения. Трансфигурация ожидаемо шла хуже — несмотря на идеально выверенное движение и чёткую латынь, пуговица оставалась пуговицей, а спичка не заострялась. Результаты были чуть выше ожидаемых. Соседки быстро подхватили Дану под локотки и повлекли на завтрак. Дана не возражала — ориентироваться в этом замке было сложно, а голодный желудок уже недовольно урчал. Большой Зал поражал воображение и Дана с любопытством вертела головой. На глаз в зале собралось человек триста, а площади были рассчитаны на большее. Преподавательский стол возвышался над всеми, а в центре на золочёном резном троне с бархатной обивкой восседал сам директор Дамблдор в расшитой звёздами мантии и шляпе. По сравнению с остальными преподавателями, одетыми, хоть и в мантии, но всё-таки довольно серо и буднично, он выглядел иллюстрацией детской книжки. Завтрак проходил вполне спокойно, хотя за столом Гриффиндора на некоторое время возникло небольшое оживление, когда студенты приветствовали её. — Назад не смотри, что бы не случилось, и держи лицо, — прошептала Бетти. — Там стол слизеринцев, они теперь только и будут ждать, чтоб сделать тебе гадость или спровоцировать, пока через недельку-другую всё не уляжется и не появится что-нибудь новенькое. Джинджер перегнулась к ним. — Лили, где твоё кольцо? — прошептала она. — Я понимаю, раньше вы всё скрывали, но теперь правда всплыла, и многие специально будут смотреть на твою руку. Представляешь, что будут говорить, если не увидят осязаемых доказательств вашей помолвки? Дана недовольно поджала губы и стрельнула глазами в сторону входа, куда как раз вошла четвёрка одноклассников. Шепотки за столами повторились, и Дана отметила, как несколько девушек встрепенулись и принялись кокетливо прихорашиваться, пока парни шли через зал. Питер Петигрю, кивнув ей, прошёл было мимо, но Сириус Блэк поймал его за капюшон мантии. — Стоять, Хвост, нам налево. Поттер уже направился к ней. — Пол, двигай свою задницу с моего места, — сказал он, остановившись напротив. — Но... — начал смуглый подросток. Возле него на стол, расплескав овсяную кашу, плюхнулся портфель Джеймса, и Пол отшатнулся, вытирая лицо рукавом. Поттер сел на освободившееся место и небрежно взмахнул волшебной палочкой, показательно убирая следы каши со всего, но не с лица и мантии неугодного ему подростка. Сиятельно улыбнувшись, он откинул назад волосы и бодро поприветствовал: — Доброе утро, дамы. Остальная компания расселась рядом — студенты с других курсов благоразумно убрались с дороги. — Это было не вполне вежливо, — холодно сказала Дана. — Точнее, это было очень грубо, Джеймс Поттер. — Пол сам виноват, — равнодушно пожал плечами Поттер. — Зачем ему приспичило сесть напротив тебя? Дана скептически приподняла бровь и вернулась к завтраку, хотя аппетит был испорчен этой безобразной выходкой. Ничего подобного ей не приходилось наблюдать с тех пор как она сама закончила школу. Поковырявшись в каше и выловив оттуда все кусочки фруктов, она собралась было уходить, как в тарелку с плеском что-то упало. Дана подняла недовольный взгляд на Джеймса. — Я решил улучшить твоё настроение, — беззаботно сказал он. — Ну, посмотри же. Взяв двумя пальцами вилку, она выудила из каши тонкое золотое кольцо с камнем, с которого обратно в тарелку плюхнулась блестящая от масла капля овсянки. Джеймс сиял от счастья. — Вы, девушки, очень любите, когда вам кладут обручальные кольца в еду, это романтично, — со знанием дела заявил он. — Это мерзко, — подавив внезапно появившийся рвотный позыв, выдавила из себя Дана. Ей показалось, что обручальное кольцо, выловленное из тарелки с овсянкой, ничуть не лучше и не романтичней, чем обручальное кольцо, вынутое из желудка трупа во время вскрытия. — Ты что, это то самое кольцо! Как бриллианты могут быть мерзкими? — искренне не понимал Поттер. Дана встала. — Надеюсь, мой обед не будет тоже испорчен, — сказала она, демонстративно бросила в тарелку салфетку и, развернувшись на каблуках, стремительно вышла из зала. Дорогу отсюда она помнила только до гриффиндорской башни, поэтому решила задержаться и подождать, пока её догонит кто-нибудь из подруг. Слева метнулась тень, и Дана резко развернулась. Реакция запоздала, с неудовольствием отметила она. Кто-то вложил в её руку шершавый предмет размером с яйцо и, не останавливаясь продолжил стремительный шаг. — Эй! — крикнула Дана вслед, машинально пряча предмет в карман мантии. Она успела отметить только длинные до плеч чёрные волосы. Все студенты носили одинаковую одежду, и Дана не смогла даже опознать, парень это был или девушка. Чьи-то руки схватили её, развернули и припёрли к стенке. — Что он опять от тебя хотел?! — заорал Поттер. Его дружки, а за ними и подружки, спешили следом. Вопроса «Кто?» не возникло. Следовало догадаться. Она сбросила с плеч его руки и толкнула Джеймса в грудь. — Послушай, ты! — выплюнула она сквозь зубы. — Запомни хорошенько: я тебя не знаю! Я к тебе ничего не чувствую. Я не знаю, какие отношения у нас были раньше, но сейчас я уже другой человек с другой памятью, я совершенно тебя не помню, и не потерплю, чтобы со мной обращался таким образом хоть принц датский, ты понял? Поттер опешил. — Но... — Предположим, гипотетически, мы помолвлены. Но это не значит, что тебе можно со мной так обращаться. Любую нормальную девушку такое будет только раздражать, ты понял? Тем более, начинать таким образом знакомство верх глупости. Если у нас всё было классно раньше, то постарайся, чтобы было всё классно в будущем, потому что на говнюков у меня аллергия. Развернувшись, она поспешила прочь. — Класс, — донеслись до неё восхищённые слова Сириуса Блэка. — Горячая штучка, как в старые добрые времена. Я бы её... — Только попробуй. Дана передёрнула плечами. На говнюков у неё действительно была аллергия, горячность раздражала, а выпустить пар было весьма полезно и необходимо. Через несколько шагов её догнали Бетти и Джинджер. — Лили, Лили, ты чего это? — недовольно зашептала Джинджер, дёргая её за рукав. — Ты же Джеймса Поттера... Перед всей школой. Дана недовольно покосилась на неё. — Я так поняла, школа перед ним преклоняется? — Ну конечно. Он же такой классный. Лучший ловец, сильный волшебник, а какая родословная! Дана фыркнула. — Я не племенная кобыла, чтобы охотиться за родословными, — равнодушно сказала она. — Зря, слушай. Лучше жениха тебе всё равно не найти. А он так тебя любит. И ты его. — Уже нет. — Нельзя же быть такой ветреной! Дана развернулась к ней. — Я подумаю, хорошо? — сказала она недовольно. — Просто подумаю. Давить на неё подруги не стали. Её доставили к классу, где только спустя какое-то время стали собираться другие ученики: нормальные люди предпочитали сперва позавтракать. Первым пришёл тот самый обиженный Джеймсом Пол и сел подальше от Даны, глядя с опаской. Потом появились студенты со знаками другой факультетской принадлежности — голубой, жёлтый и зелёный значки. — Слизеринцы, — Джинджер тронула её за рукав и кивнула на троих зелёных. Среди них был Снейп, в её сторону он не смотрел. Последними пришли Поттер и Блэк. Они недовольно покосились на слизеринцев и сели на парту за спиной Даны. Ей стало неуютно, и она нервно размяла пальцы. По расписанию шло зельеварение, она не могла пропустить этот предмет, ведь именно с помощью зелья было чуть не убито это тело. Не говоря уже о душе бедняжки Лили. Возможно, Дана считала этот предмет сомнительным, но он мог дать много ценной информации. А знакомая обстановка и монотонное занятие могли оказаться толчком к воспоминаниям. Наконец, со звоном колокола, в класс вплыл тучный мужчина с пышными усами и начинающей лысеть головой. От Дамблдора он отличался как месяц от солнца — никаких звёзд, облаков и ярких цветов и прочих крикливых атрибутов. Только строгая бордовая мантия, слегка равнодушный взгляд и плавные жесты. — Профессор Слизнорт, ты у него в любимчиках, — прошептала Бетти. — Доброе утро, — сказал профессор. — Мисс Эванс, рад видеть вас в добром здравии. Прошу вас, пересядьте на заднюю парту, распоряжением директора вы освобождены от практической части занятий. Дана поднялась и безропотно пересела в конец класса, испытывая только облегчение. Пожалуй, самая удобная для наблюдения позиция, кроме, разве что, преподавательской трибуны. И уж в любом случае, она будет чувствовать себя в большей безопасности, когда за спиной не сидят те, к кому она испытывает отнюдь не дружеские чувства. — Начнём с того, что я верну вам результаты прошлой проверочной работы. Те, кто получил «Слабо», прошу вас, впредь проявите побольше сознательности, это ведь выпускной класс, и раз уж вы выбрали зелья своим профилем, соответствуйте ему, иначе вы провалите экзамен и не сможете получить желаемую работу. У нас всего две превосходные оценки в классе, это меня очень огорчает. Мистер Снейп, прошу вас, помогите мне раздать пергаменты. Подросток встал и принял из рук преподавателя тяжёлую стопку. Писать на пергаменте казалось Дане красивым, но непрактичным. То же касалось перьев и чернил. К счастью, карандаши у студентов тоже имелись. Снейп прошёл вдоль рядов, раздавая работы. Остановившись перед её партой, он заглянул ей в глаза и стоял так чуть дольше, чем было бы необходимо, прежде чем протянуть пергамент. — Спасибо, — сказала Дана, не отводя взгляд. Снейп кивнул и пошёл дальше. На пергаменте красовалась пометка «Превосходно!» Снейп что-то знал. Не просто что-то, он был главным свидетелем в её деле. Не расспросив его, она не могла подводить даже промежуточных итогов своих наблюдений. Но поговорить с ним было сложной задачей — под неусыпным взором Поттера и компании она не могла рассчитывать на конфиденциальность. Поттер буквально дышал ревностью и ненавистью к Снейпу. На пикник с сомнительным ухажёром Лили пошла не от природной ветрености — нельзя быть одновременно лучшей ученицей и наивной пустышкой. Разобравшись в отношениях этого явного треугольника, Дана сможет разобраться во всём. Профессор Слизнорт задал классу несколько вопросов, дал несколько баллов и, взмахнув волшебной палочкой, проявил на доске рецепт, по которому следовало сварить зелье. Осмотрев список ингредиентов, Дана поморщилась. Только под угрозой смерти она согласилась бы принять это внутрь. С условием дальнейшего промывания желудка. Работа в классе буквально закипела. Слизнорт ходил вдоль рядов, заглядывал в котлы, давал комментарии и иногда советы. Дана опустила руку в карман и нащупала предмет, который дал ей Снейп. Пока она была предоставлена сама себе, она рискнула развернуть свёрток под партой. Это был завёрнутый в клетчатую бумагу сморщенный серый камень. Дана перекатила его в руку и ощупала его мягкость. На бумаге оказалась наспех набросанная кривыми буквами с кляксами записка: «Просто суй в рот безоар». Дана нахмурилась. По суеверным поверьям, это было чудодейственное лечебное средство и противоядие практически от всего, а на деле кроме способности поглощать мышьяк больше ничем не обладало. По крайней мере, согласно современным официальным исследованием. Дана посмотрела на доску. Лепестки тараксакума, шкура ящерицы, кишки полевой мыши и лягушачий кал тоже никакими особыми свойствами не обладали. Однако по рецепту выходило сильнейшее успокоительное зелье. Дана пообещала себе никогда не пить успокоительное в Больничном Крыле. Снова опустив взгляд, она начала осторожно заворачивать безоар в записку и обнаружила, что листок был двойной. На развороте значилось «Я буду ждать тебя в нашем месте каждый вечер до отбоя». Это было очень информативно: никакого «нашего места» Дана, естественно, не знала и не помнила. Она по-прежнему не собиралась привлекать к себе внимание, поэтому просто так подойти к Снейпу и вызвать его на разговор не могла и, похоже, Снейп придерживался того же мнения. Конспирация. Неприятное явление. Занятия за весь день не вызвали никаких ассоциаций, а учителя милостиво отстраняли Дану от всех практических заданий, не позволяя включиться механической памяти, которая теоретически должна сработать. После обеда, собрав нервы в железной хватке, она подошла к Джеймсу Поттеру и предложила пообщаться наедине. Ей нужно было, чтобы он рассказал ей о каких-нибудь очень сильных внутренних переживаниях Лили, которые помогли бы начать вспоминать её личность. День помолвки или первое свидание для этого как раз подходили. Поттер сразу же согласился, предложив для рандеву пустой класс: в гостиной было слишком людно и шумно, в спальне мальчиков она бы чувствовала себя не комфортно (удивительная чуткость), а в спальни девочек вход для него был запрещён (какая предусмотрительность). Можно было прогуляться возле замка, пока стояла хорошая погода, но там уже бродило слишком много студентов. Дана не чувствовала себя способной постоять за себя в этом теле, однако Поттер, несмотря на то, что был превосходным образчиком самоуверенного и грубого старшеклассника, особой угрозы для неё не представлял. Отшить его назойливые ухаживания было несложно. Он оказался бы опаснее, если бы удалось выяснить его действительную причастность к покушению с зельем. Но мелькнувшая в разговоре фамилия — не доказательство. Единственное, чего следовало опасаться — Дана не была уверена, как отреагирует её психика на чужие воспоминания и, может быть, даже чувства. Оказываться привязанной к этому мальчишке ей не хотелось совершенно. Но она рассчитывала на здравый смысл, который должен будет пересилить чужие эмоции. Поттер явился точно по времени. Дана уже ждала его, проделывая простенькие упражнения за первый курс. Спичка всё ещё не желала превращаться в иголку. Дана вообще не верила, что она может превратиться, возможно, дело было в этом. Войдя, Поттер посмотрел на стол и лёгким движением превратил спичку в розу. — Это тебе, — сказал он. — Благодарю, — кивнула Дана, убрав руки со стола, когда рядом с розой умостился его зад. — Не мог бы ты убрать это со стола, мне неудобно. Она пристально посмотрела на него, и Поттер, стушевавшись, сполз и притянул к себе стул, чтобы сесть более-менее по-человечески.. — Что ты хочешь услышать? Я могу рассказать о нашем первом свидании, нашем первом поцелуе... Дана поморщилась. — О помолвке, пожалуйста. Я, похоже, была счастлива, когда ты сделал предложение? — Конечно! — без тени сомнения заверил её Джеймс. — Думаю, это достаточно сильное воспоминание. — Хорошо. Я сделал тебе предложение на каникулах, — Поттер посмотрел на потолок, вспоминая. — Был чудный день, разгар лета. Солнце, тепло. У нас было свидание. Мы ходили в театр. — А я любила театры? Джеймс почесал затылок. — По-моему, да. Знаешь, вся эта ваша магловская культура. Я же с ней не особо, а тебе чего-то нравится. Шекспир, там всякий, Моцарт. Ну, раз тебе нравится, мы и пошли. Там был «Сон в летнюю ночь». Если хочешь подробностей, я сюжет, честно, не помню. Там кто-то кому-то изменил, кто-то кого-то задушил. — Задушил? — нахмурилась Дана. — Ну да. Какой-то негр. Дана против воли улыбнулась, сощурив глаза. — А мы часто ходим в театры? — Нет, но это же был особый день. Я первый раз с тобой пошёл, потому что тебе нравится очень, ты в гостиной с девчонками часто болтала, о Шекспире там, я запомнил, что тебе «Сон в летнюю ночь» больше всего нравится. — Предположим, — кивнула головой Дана. — А во что я была одета? — В платье. Чёрное такое, длинное в пол, с рукавами и открытые плечи. Жемчужные бусы. Ты высокую причёску сделала, и накидку полупрозрачную. Дана машинально кивнула. В гардеробе Лили она видела подходящее по описанию платье из тяжёлого чёрного бархата с богатыми отливами, которое действительно прекрасно смотрелось бы с жемчугом и забранными в высокую причёску волосами. Подготовленный изначальным недоверием разум радостно зацепился за него. Надеть такое платье в тёплый солнечный день могла бы только круглая дура, которой Лили по умолчанию не была. Или всё-таки была? Кем нужно быть, чтобы захотеть выйти замуж в семнадцать лет за такого, как Джеймс Поттер или чтобы идти на свидание с неуравновешенным, если верить слухам, поклонником, будучи обручённой? С другой стороны, глупые девушки не любят Шекспира и уж точно не получают лучшие оценки в классе. Дана читала превосходную работу Лили по зельям и была уверена: пустышка так не напишет. — Хорошо, театр, платье, что было потом? — Потом наступил вечер, мы в кафе пошли, уже наше, волшебное, в Косом Переулке. Я заказал столик в «У Шлихтенбеккера». Тебе принесли десерт. Мороженое, фрукты и взбитые сливки, а на вершине вместо вишенки кольцо. Музыканты заиграли, ну эту, твою любимую, из Чопена. — Шопена, наверное, — машинально поправила его Дана. — Так ты вспомнила? — Нет. — Ты заплакала от счастья и сразу согласилась. Сказала, что этот день лучший в твоей жизни. — Не сомневаюсь. Поттер не заметил льда в её голосе. У неё сложилось впечатление, что он вообще не замечает ничего из того, что не вписывается в его картину мира. — Я же говорил, что вы любите, когда кольца кладут в еду, — сказал он безмятежно и положил кольцо на парту рядом с розой. — Я подумаю о твоём предложении, — холодно сказала Дана и резко встала. — Эй, а как же... Мы же уже помолвлены! — крикнул Поттер ей вслед прежде, чем дверь захлопнулась. Дана прикусила губу, но сдержала готовое сорваться «сомневаюсь». Она даже не расстроилась, что ни о чём не вспомнила: Поттер врал, врал бездарно и, скорее всего, врал от первого и до последнего слова. Дана теперь была почти уверена: не было никакой помолвки, а всю историю с обручением Поттеры разыграли за её спиной и, возможно, за спиной тогда ещё живой Лили, воспользовавшись ситуацией с беспамятством. В самом деле, если бы юная наивная девочка вышла из Больничного Крыла и в первый же день столкнулась с неприятными и пренебрежительными слухами, выставляющими её в самом дурном свете, она могла бы сдаться и решиться принять защиту Поттера в виде официальной помолвки. Всё-таки, молодые девушки гораздо сильнее подвержены общественному влиянию и боятся пересудов и гибели своей репутации. У Поттеров могло и выгореть, но... Не повезло. Лили проснулась уже не той, кем она была. И спускать на тормозах эту историю она уже не собиралась. Что ни говори, Дана и сама спасовала в самом начале, согласившись плыть по течению. Но она хотя бы пыталась подстроиться под обычную жизнь прежней носительницы этого тела, исходя из той информации, которой могла располагать. К «официальной» версии происшедшего — неудачное покушение на Северуса Снейпа, в результате которого пострадала Лили, прибавилась ещё одна: покушение на саму Лили с талантливым заметанием следов: обвинили бы Снейпа. Одному из подозреваемых, Джеймсу Поттеру, было выгодно уложить девушку на несколько дней на больничную койку, как была очень выгодна её дальнейшая потеря памяти, а, возможно, даже смерть. Поттер мог ревновать или не простить Лили отказа принять его предложение. Мог ли он рассчитать всё настолько хорошо? К сожалению, Дана слишком плохо ещё разбиралась в зельеварении, чтобы знать наверняка. В подвернувшейся литературе информации о «Яркой Смерти» не было, поэтому все свойства и побочные эффекты этого зелья были Дане неизвестны. Против этой версии всё же выступала логика: зачем Поттеру проводить довольно рискованную операцию, просто для того, чтобы заполучить в жёны некую Лили Эванс? Он производил впечатление самовлюблённого болвана, но вовсе не зацикленного обожателя. Было очевидно, что себя Поттер любил больше всех других лиц вместе взятых. Не было мотива. К сожалению, пока не хватало очень многих деталей в этом пазле, и Дана не могла делать выводы. Вполне возможно, все её последние выкладки вообще ничего не стоят. Но, в любом случае, всё расставит по местам дополнительная информация. На ужин Дана не пошла. Есть не хотелось, к тому же, у неё были незавершённые дела. Когда в руках горело какое-то дело, Дана могла сутками обходиться без еды, просто не хотелось тратить на неё драгоценное время. Воспользовавшись тем, что все студенты собрались в Большом Зале, Дана устроила в женской спальне седьмого курса небольшой и очень аккуратный обыск. По-правде, можно было обойтись и без него, но она хотела быть уверенной, на чьей стороне её соседки. Говорят ли они правду или подыгрывают Поттеру? Это была необходимая информация, поэтому неприкосновенность чужой частной жизни можно было слегка подвинуть. Дана не собиралась пользоваться добытой информацией во вред. В верхнем ящичке прикроватной тумбочки Бетти Трикс обнаружилась перевёрнутая фотография в рамочке— четыре девушки на фоне школы. Девушки на фотографии двигались, так что Дана далеко не сразу сообразила, что же она держит в руках. Трое на снимке были Лили Эванс, Бетти Трикс и Джинджер Браун, а вот четвёртая девушка оказалась ей незнакомой. Она смеялась, зажмурившись, откидывая пышные чёрные волосы. Эмблема Гриффииндора на мантии и развевающийся красно-золотой шарф не оставляли сомнений в её факультетской принадлежности. Лили Эванс обнимала её одной рукой, однако Дана была уверена, что не видела эту девушку среди соучеников. Нахмурившись, она положила снимок обратно, но больше ничего странного в вещах Бетти не нашла. Осмотревшись, она сразу приметила в комнате место, куда хорошо вписалась бы четвёртая кровать, тумбочка и небольшой шкафчик. Сейчас на этом месте стоял круглый столик и три стула, будто девушки частенько пьют за ним чай. Улов в вещах Джинджер был гораздо богаче. Несколько анонимных записок в шкатулке под украшениями, в которых обсуждались некие услуги и деньги. Похоже, девушка была профессиональной сплетницей. Деньги за молчание, деньги за информацию, и всё это одним почерком. Стопка движущихся фотографий незнакомых людей, явно занимающихся своими делами и не замечающих съёмки, указывала на любовь Джинджер к шпионажу. Тут же лежал довольно старый плёночный фотоаппарат. Попалась и переписка с журнальным издательством — оказывается, Джинджер время от времени писала что-то вроде светских статей. Будущая прославленная журналистка. А под матрасом её кровати обнаружилась пухлая розовая тетрадь с крошечным замочком. Вокруг замочка золотыми буквами было выведено «Лили Эванс». Ключа нигде не было, но Дана поспешила скрыть следы своей деятельности, услышав благодаря открытой двери, что в гостиную кто-то вернулся с ужина. Через полминуты она уже лежала в своей кровати с учебником по чарам, спрятав сокровище в свою сумку. Дана не знала, стоит ли доверять Бетти, но Джинджер автоматически перенеслась в стан недоброжелателей. В дневнике Лили Эванс, вероятно, была очень важная информация, и, вполне возможно, Джинджер припрятала его за деньги, как и могла умолчать о чём-то важном и даже пустить популярный слух. Стоит ли гадать, кто был заказчиком?