Ведь я так люблю целовать тебя в этой маленькой кофейне

"Ведь я так люблю целовать тебя в этой маленькой кофейне" Я любил приходить сюда в минуту грусти, одиночества. Я любил это место. Любил эти маленькие столики. Любил этот горячий и вкусный кофе, согревающий в холодные вечера. Любил эти цветы, расставленные на каждом столике. Любил этих людей, задумавшихся о своих проблемах. Эта кофейня не была так популярна, как другие, можно даже сказать, что о ней почти никто не знал. Но от этого она не была хуже. Наоборот, она была лучше, чем все остальные кофейни с кучей раздраженных людей, вечно бегающими официантками и злыми, жадными хозяевами. "Кофе от Тома", "Кофейный зов" или же "Самая лучшая кофейня". Ничего, кроме громких названий и яркой рекламы. Я был в нескольких подобных кофейнях. Все нервные, злые, кофе горький и противный, и толпы людей. Здесь же все было по-другому. Все люди были уже знакомыми, новенькие же приходили крайне редко. И я чувствовал себя частью какого-то секрета, скрытого от глаз остальных людей. Здесь все, словно одна большая семья, готовая прийти на помощь в трудные минуты. Мы настолько привыкли друг к другу, что знали вкусы каждого. Столик номер пять —мужчина сорока лет, живущий со своей женой, которая каждый вечер закатывает мужу истерики. Обычно он заказывает себе капучино, но в особо трудные дни — эспрессо. Столик номер один — молоденькая девушка-художник, стипендии едва хватает, поэтому она берет лишь кофе с молоком и долго сидит, смотря в окно или рисуя окружающих. Я знал здесь каждого. И, разумеется, я знал музыку, играющую в кофейне. Группа играла одна и та же. Они были начищающими музыкантами, но, как по мне, у них очень даже хорошо получалось. Мне нравились их мелодичные песни, всегда точно подходящие под настроение. Мне нравилась их непосредственность. Мне нравился голос солиста. Мне нравились барабанные партии. Мне нравились его руки, перебирающие аккорды на грифе гитары. Мне нравился он. Его звали Фрэнк. Фрэнк Айеро. Он улыбался каждый раз, как замечал мой взгляд, устремленный в его сторону. Мы почти не общались, чаще просто смотрели друг на друга. Наше общение не заходило дальше темы о погоде или обсуждения еще каких-нибудь нейтральных вещей. А я все мечтал. Мечтал, что когда-нибудь узнаю, какой его любимый цвет, какие фильмы он предпочитает, когда у него день рождения. Мечтал, как однажды сплету наши пальцы, как прошепчу ему на ухо что-нибудь ласковое, как услышу стук его сердца и засну в его объятиях. Я помню, как впервые увидел его. Я пришел в первый раз в это место, заказал себе латте и сел за ближайший столик. И когда его группа вышла, я оказался у самой сцены. Я смотрел на них с восхищением, не отрывая глаз. Меня переполняли эмоции от их душевной музыки, затрагивающей какие-то не открытые мною струны души. Я смотрел на них и не знал, бывает ли что-то лучше, чем их музыка. Среди всех участников я сразу выделил его. Он отличался своей неповторимостью, отдачей в любимом деле. Он словно забывал, кто он, где он. Он играл так, будто никого не было в зале, будто он играет для себя. Перебирая струны, его пальцы делали какие-то неповторимые, зачаровывающие движения. Я был поражен им. Я хотел быть с ним. Я хотел быть им. Я помню, как он подмигнул мне, когда они закончили играть. Помню, как впервые он заговорил со мной. Разговор был каким-то нескладным и, возможно, немного скучным. Но мне нравилось само ощущение того, что я разговариваю с ним, что он находится так рядом, что я смотрю в его бездонные, чуть зеленоватые глаза, что я слышу его бархатный голос. Вот и сейчас, я смотрел на него, раскрыв рот от восхищения. Он видел это и иногда поглядывал на меня, улыбаясь своей по-детски искренней улыбкой. — Эммм... Джерард... — этот голос я не спутаю ни с одним голос на планете. Этот дурманящий и сводящий с ума тембр. Оглянувшись, я увидел улыбку и сияющие глаза, которые меня всегда согревали в часы тоски. — Д-да... — мой голос лишь предательски дрожал, мысли путались, а разум улетел куда-то за пределы стратосферы. — Ты был бы не против, если бы я угостил тебя кофе? — он чуть покраснел, от чего мое сердце забилось лишь еще сильнее. Это был странный вопрос, особенно если учесть, что мы находимся в кофейне. Но я лишь глупо улыбнулся. Когда он разговаривал со мной, я забывал обо всем: забывал, как говорить, как двигаться, как дышать. Наверное, поэтому наши разговоры далеко не заходили. — Я просто подумал, что ты сидишь тут каждый день один... И тебе скучно... Наверное... А я бы... — он не договорил, лишь потупил взгляд, уткнувшись в носки своих потрепанных кед. Я видел смущение в его движениях, в его тоне, отчего мне и самому становилось еще неловче. Он поднял голову и с надеждой посмотрел на меня. — Да... Конечно... Садись... Тут всегда свободно... А ты всегда можешь сесть... И я... — я бормотал что-то несвязное, не отрываясь от его манящих глаз. Я бы мог смотреть в них вечно, вечно слушать его голос, вечно ощущать, что он находится рядом со мной. — Мы давно знакомы, но почти ничего не знаем друг о друге, — он сел напротив и неловко смотрел на меня, тем самым сводя меня с ума еще сильнее. — Какой твой любимый цвет? — наконец-то, вот он — момент, которого я так долго ждал. Неужели это реальность? Или же я сейчас проснусь, а он окажется лишь частью моего сна? Если же это сон, тогда я не хочу просыпаться никогда. Я хочу вечно сидеть так рядом с ним. — Я даже не знаю. Наверное, черный. Хотя, мне часто и красный, и синий нравятся. А если так посмотреть, то мне нравятся все цвета. Каждый из них уникален и каждый красив по-своему. А у тебя какой? — он все продолжал смотреть на меня. Я не мог связать ни слова, мысли путались, а язык не поворачивался во рту. Я мог лишь просто смотреть на него, наслаждаясь каждой секундой, каждым мгновением. — Черный... — я выдавил из себя одно слово, почувствовав, как по лбу бежит капелька пота. — Слушай, Джи... Ты ведь не против, если я тебя так буду называть? — он опять улыбнулся своей неподражаемой улыбкой. Он будет звать меня Джи, он будет звать меня по-особенному, как никто не зовет. Сердце колотилось так сильно, что мне казалось, что весь зал слышит его стук. — Нет, конечно, я не против... Фрэнк... Фрэнки... — это ласковое имя я придумал для него еще давно, и мне было так приятно произносить его сейчас. Он улыбнулся и кивнул головой в знак согласия. — Так вот, Джи, я хотел спросить... Чем ты увлекаешься? Все мысли сразу выскочили из моей головы. Осталась лишь пустота. — Нууу... Комиксы... Рисую... — вспомнив свое главное и единственное увлечение, я пробубнил его, уткнувшись в остывший кофе, который я так и не допил. — А музыка? Ты не интересуешься музыкой? Может, даже играешь на чем-нибудь? — Нет, прости, я ни на чем не играю, но зато пою немного, — я опять поднял глаза и встретился с этим взглядом. — Правда? Это же очень классно! — его глаза сияли каким-то детским светом. Они излучали ласку, искренность, доверие. — Спой мне... Я немного удивился, услышав такую просьбу. До этого меня никто не просил спеть. Никто не знал о том, что я пою. А тем, кто знал, было все равно. Я оглянулся. Все заняты своими мыслями. Никому нет дела до двух парней, беседующих друг с другом. И я запел. Сначала робко и тихо, но вскоре, переходя на более громкие ноты, все увереннее и увереннее. Я смотрел в его глаза, видел свое отражение, себя поющего. Я видел, как он, чуть прищурившись, с наслаждением слушает, как я пою. — У тебя чудесный голос, — сказал он после того, как я взял последнюю ноту. Я лишь покраснел и потупил взгляд, уставившись опять в чашку. — Знаешь, у меня есть одно предложение для тебя... Я вновь поднял глаза. Он чуть смутился и смешно почесал свой нос. Да, я любил в нем все. Все, начиная от игры на гитаре и заканчивая обычным почесыванием носа. Я любил, как он чуть морщил лоб. Я любил, когда его губы были чуть приоткрыты, и было еле слышно дыхание. Я любил, как он улыбался лишь уголками рта. Я любил, когда он смущался, опуская глаза. — Я хочу создать свою группу. И предлагаю тебе стать вокалистом, — я ждал чего угодно, но только не этого. Находиться с ним на одной сцене, петь для него — это намного больше, чем я вообще мог мечтать. Меня словно подбросило вверх от этих слов. Я вдруг почувствовал себя сильным и могущественным. — А как же эта группа? — Мы делаем каверы, а я хочу свою настоящую группу. Я хочу, чтобы ты пел в ней, — мое сердце на секунду остановилось. Я готов был визжать от радости, готов был кричать во все горло о том, как я счастлив. — Конечно, я согласен. Я буду. Я буду петь в твоей группе. Я буду петь для тебя, — последнее я сказал, уже не думая ни о чем. Я просто вдруг понял, что если не расскажу ему о своих чувствах сейчас, то не сделаю это никогда. — Знаешь, я давно хотел бросить эту группу, даже нашел ребят, готовых создать со мной новую. Но все медлил, потому что, если бы ушел, я бы больше никогда не увидел тебя. Я бы не увидел, как ты пьешь кофе, как смотришь на меня, как пытаешься подобрать слова для разговора. Ты единственное, что останавливало меня. Ты единственное, из-за чего я здесь. Я прихожу и играю здесь только из-за тебя. Потому что я боюсь потерять тебя. — Я люблю тебя, — слова сами вырвались изо рта. Подняв глаза, я увидел его лицо, находящееся в паре сантиметров от меня. Я чувствовал его дыхание, чувствовал его тепло. Наши губы сами слились в осторожном, но очень нежном поцелуе. Мы уже не были отдельными людьми, теперь мы были одним целым. Наши дыхания соединились. Я с жадностью вдыхал его запах, от которого мне сносило голову. Я чувствовал его чуть сухие губы. Чувствовал тонкие пальцы в своих волосах. Чувствовал робкое дыхание. — От тебя пахнет кофе, — произнес он, чуть отстранившись, и улыбнулся. Я ничего не ответил, лишь притянул его к себе поближе. Я вновь чувствовал его губы, его руки, его дыхание. Я слышал, как он еле произносил мое имя. Я чувствовал, как земля уходит из-под ног. Я чувствовал, что растворяюсь в нем. Мне было все равно, что скажут остальные люди. Мне было все равно на их мнение. Ведь мне так нравилось целовать его здесь, в этой маленькой кофейне, скрытой от человеческого взгляда.