Eleanor.

- Элеанор! ВЫХОДИ НЕМЕДЛЕННО!!! - Луи орет на весь дом, мое сердце дребезжит. - Нет! - захлебаясь в слезах, кричу я. Ненавижу. Ненавижу это все. Как они могут? Обсуждать меня, говорить плохое обо мне, считать меня такой, какой они меня не знают. Они вообще ничего обо мне не знают! Достали! Надоели! Я им ничего плохого не делала. Для них ужас, когда я появляюсь на свет с Луи. Они рвут с себя кожу, только ради того, чтобы оскорбить меня. Что им это дает? Ни-че-го. Пустая трата времени. Я даже внимания не обращала. Но это было по началу. А теперь, теперь это меня гнобит. Все эти четыре года, что я с ним, они ненавидят меня. Они все верят в то, что он гей. Ну, вот что за фигня? Я нервно усмехаюсь. - Эль! Открой дверь быстро!!! - властный голос Луи не действует на меня никак, - я ее взломаю к чертям! Не молчи!!! - он дергает ручку, я не открою. Слезы стекают по моим щекам, капая на пол, попадая на мои губы, оставляя соленый привкус. Я устала Луи, устала. Открываю пачку с лезвием, кручу перед глазами. Готова ли я? Я посмотрела на дверь, за ней доносились крики Луи, но я не вслушиваюсь. Я как будто пьяная, все так туманно. Из-за моей истерики и слез голова раскалывается. А в горле неприятно першит. Несколько порезов, немного боли, крови, и я умру. Возможно. Если Луис не взломает дверь. Я потеряю все, все, что у меня есть. Меня не станет, я просто провалюсь в бездну. Попаду ли я в Рай? Верю ли я в Рай? Я не знаю. Но мысль о том, что если я умру, эти фанаты заткнутся, меня манит. Мне надоела такая жизнь. Я хочу, чтобы не было этого всего: его фанаток, его песен, его группы, вечно преследующих папарацци. Хочу, чтобы мы были обычными людьми. Было бы намного проще. Интересно, кто придет на мои похороны? Как будет чувствовать себя Луи. Ему будет больно, сердце будет обливаться кровью. По мне пробегает стая мурашек. Ему будет больно Крутится у меня в голове, и мои слезы хлыщут с новым потоком. Я не смогу, не смогу. Вот так вот оставить Луи одного?! Что я делаю?! Дрожащими руками выбрасываю эту острую штуку из рук и бью ногами о холодный кафель. А теперь и руками. Боль, она везде. Мои ноги ужасно ноют, но я все равно бью ими. Я выплескиваю этим свою моральную боль. Я не могу уйти и не могу остаться. Крики Луи начинают прорезаться. - Элеанор, прошу, не делай глупостей! – он стучит в дверь. – Открой, малыш. – тише говорит он. Малыш - это слово вызвало во мне бурю эмоций. Я затаила дыхание, и успокоилась. Одно слово с его сладких уст, и мне становится легче. Но я знаю, это ненадолго. Встаю с холодного пола, голова кружится, подхожу к двери. Руки трясутся, ноги болят, на них проявляются другие синяки. Но мне уже привычно, я делала это много раз. Красные глаза, напряженная челюсть, взъерошенные волосы. Я кидаюсь в его объятья. Вот чего мне не хватало. Его аромата, его теплого тела, широких плеч и его рук, на моей талии. Он уткнулся мне в волосы и начал тихо плакать. - Луи, - говорю ему на ухо, - прости. Я уже не могу сдерживать слезы и они тут же падают на его майку, оставляя мокрый след. - Прошу тебя, остановись. Прекрати это, - говорил он тихо, с болью в голосе. – Что ты делаешь с собой? Забудь о них. В этом мире есть только ты и я. Я уйду из группы, брошу все, только ради нас. Слышишь? - Ты не можешь так поступить с ними, Луи. - Могу. Только ради тебя. Я люблю тебя. - Я тебя тоже, - я потянулась и поцеловала его. Перемешался соленный и сладкий вкус моих и его губ. Но я остановила его и посмотрела в глаза Луи. - Прости, - я знаю, эти слова причинят ему боль, и мне тоже. Сердце сжимается и ускоряет темп своего биения, - нам нужно отдохнуть. - Мы можем улететь куда подальше. На месяц, два, да хоть на год! - Нет, Луи, - он такой мечтательный, как ребенок, и это мне нравится. Но сейчас надо смотреть правде в глаза, - друг от друга. - Ты, - он покачал головой, - ты не можешь! - Луи, я знаю, но это никогда не прекратится! – из моих глаз опять побежали слезы, и я начала задыхаться. Мне не хватает воздуха! Я глотаю его и не могу сказать ни слово. Луи прижал меня к себе. - Мы переживем? Эль, переживем. Ты же знаешь, как я люблю тебя? – он взял мое личико в свои руки и улыбнулся мне. Его палец скинул мои слезинки. - Да, - я улыбнулась ему. Первый раз, первый раз за эти два месяца, я рада. Хотя мне надо уходить. - Я люблю тебя, и не смогу без тебя, так же как и ты. Посмотри, - он осмотрел комнату вместе со мной, - здесь нет никого кроме нас. И никто, слышишь, никто не посмеет помешать нам. Это наша жизнь и наш выбор. Мы выбрали друг друга. Мы любим друг друга. Неужели ты хочешь бросить это все из-за каких то фанатов? - Мне больно от их слов, - тихо сказала я. - Мы удалим все наши страницы, все наши профайлы, мы удалимся из этого гнусного мира. Никто не сможет притронуться к нам. А тем более к моей малышке. Завтра мы пойдем на интервью, и все выскажем, - опять его белоснежная улыбка. Он ласкает мою щеку, а я кладу голову на нее. Закрываю глаза и наслаждаюсь его прикосновением ко мне. - Луи, я люблю тебя. - Мы купим домик где-нибудь в лесу. Это будет нашим гнездышком. Мы будем укрываться там ото всех. Эти люди, они такие злые, они не понимают, что делают. Он прав Я хочу, чтобы в этом доме были только мы, а потом... потом хочу, чтобы по нему бегали детки и заполняли дом своим сладким смехом. Слышишь? Никто, никто не смеет портить нам нашу жизнь. - Никто, - тихо проговорила я. - А теперь, я хочу, чтобы ты покушала. Исхудала до костей! – все мои мысли развеялись. Потом хочу, чтобы по нему бегали детки, и заполняли дом своим сладким смехом. Он хочет детей. А значит семью. Меня тронули эти слова. - Я не хочу кушать, - он проигнорировал мои слова и повел на кухню. - Я говорю, ешь! - уже пятый раз твердит он, но на этот раз с криком. Я уставилась на тарелку с яичницей и тостом. Меня воротило от этого вида. Я тупо пялилась на нее и вызывала отвращение к еде. Мне не обязательно питаться. - Элеанор! – от крика Луи я вздрагиваю. Поверить не могу, что я боюсь смотреть в его голубые глаза. Мне страшно. Я как маленький ребенок, которого заставляют есть брокколи. Он ударил по столу. Я вздрогнула. Наблюдаю за его движениями, все еще не поднимая глаз на самого Луи: берет вилку передо мной, слышу, как двигает стул ближе ко мне, вилка режет белок. Его рука, костяшки выпирают, а на них видны царапины. - Ты дрался? – бывает, что по-пьяне он дерется. - Нет, - грубо сказал он и поднес вилку с этой противной едой ко мне. – Элеанор! - Нет! – крикнула я, набравшись сил, и отвернула голову. - Да хватит капризничать! – он повернул меня и буквально запихал мне вилку в рот. Я еле проглотила это и меня тут же начало тошнить. - А теперь запей, - он подал мне стакан с апельсиновым соком. Я почувствовал вкус еды. Я так давно не ела. Вся исхудала. А теперь он кормит меня. Соленая яичница с его рук стала аппетитней и рвотный рефлекс исчез. - Я скучал, - он поцеловал меня в макушку. Я тоже скучала. Эти два месяца он не бывал дома, вечно в разъездах. За это время я и превратилась в такую сопливую, унылую и анорексичную Элеанор. По телефону я врала ему, что все хорошо. - Тебе надо выспаться, завтра будет трудный день, - он приобнял меня за плечи, - пойдем спать. Я не могу, не могу встать. У меня нет сил. Ноги подкашиваются. - Все в порядке? - Нет, помоги встать, - тихо говорю я. Мне даже стыдно. Он берет меня на руки и уносит в нашу спальню.