***
Через какое-то время она открыла глаза и резко вскочила, но неожиданная пронзительная боль заставила ее заступориться. Несколько секунд, и Юльхен обессиленно упала обратно на койку, сжав пальцами одеяло, другой рукой вытирая с лица влагу, оставшуюся от слез. "Я опять плакала во сне? Как надоело..." Приподняв одеяло и посмотрев на свое тело, мышка не увидела на себе прежней одежды: только больничный халат, пластырь на сгибе руки - скорее всего, после капельницы - и бинты. - Что..? Какого..? И только теперь, беглым взглядом окинув палату, она увидела ту самую фигуру из коридора, теперь приобретшую четкие линии. Юльхен тут же замерла в напряженной позе, немного агрессивно глядя на незнакомого мыша-альбиноса в готовности напасть, стоило ему только двинуться с места. Он сидел недалеко от двери, лениво откинувшись на спинку стула, скрестив руки на груди и не сводя с девушки пристального взгляда. На фоне белых стен и докторского халата, в который он был одет, его шерсть казалась демонически белоснежной, почти светившейся, а весь образ чем-то напоминал некоего безумного ученого: половину его лица прикрывала немного лохматая челка, белая, как и его шерсть, но совсем не помогавшая спрятать чудовищный ожог; одно его ухо было порвано; глаз был только один, кроваво-красного цвета, уставший и воспаленный; на обожженной части лица, на месте второго глаза была повязка, при рассмотрении оказавшаяся стилизованным монокуляром на кожаном ремешке; выражение его лица было суровым и напряженным. Мужчина еще с минуту сидел, не двигаясь и не меняя позы, будто сканируя Юльхен взглядом, а затем, хрустнув шеей, медленно наклонился вперед и, заметив, как девушка, подобно пружине, сжалась, произнес: - Будешь так напрягаться, швы разойдутся... - Что..? Швы..? Какие..? - она приподнялась и наконец поняла, что за неприятное тянущее ощущение пробежало по ее позвоночнику при пробуждении. - М... Больно. Как я... тут оказалась? Я... я не помню. Вы кто? Он молчал еще несколько секунд, все так же глядя на девушку, затем дернул ухом и снова откинулся на стул. - Сегодня я Супермен. Лично для тебя. Юльхен осторожно встала с кушетки и завернулась в одеяло как в халат. - Эм... Окей, но... это не мое отделение. Так? Так... Я, вроде бы, каким-то образом спустилась во двор, доковыляла до общего отделения и... Это было больше похоже на разговор с самой собой, просто по привычке, как у одиноких стариков - еле внятно и крайне тихо. Потом ее взгляд сфокусировался на враче, и черты лица его снова стали четче. - Из психиатрии никакой информации не было? Он раздраженно потер висок: сказывалась усталость. - Какой еще информации? Кто-то опять включил быка, или что на этот раз? И вообще, - он поднялся со стула и сделал несколько шагов в ее сторону, - на твоем месте, я бы лежал. Как только мыш приблизился к девушке, ее уши резко опустились. Втянув голову в плечи, Юльхен рефлекторно подняла руку, словно готовилась защититься от предстоявшего удара. В глазах ее промелькнула злость. - Не трогай... Держись подальше. Мне не нужна твоя жалость, я в порядке, я сильная. - Я и не думал тебя жалеть. Делать мне больше нечего. Все вы одинаковые, твари неблагодарные. Сначала напрашиваетесь на проблемы, потом получаете пинка, вереницей попадаете мне под нож, затем, как сейчас, брыкаетесь и вопите о своей самостоятельности, не слушаетесь и, в итоге, рветесь, как китайский кондом, а я перешивай вас всех друг за другом по-новой, - он оскалился. - Еще одну внеплановую я не собираюсь проводить, хватит с меня на сегодня. Ложись и приходи в себя. - Будто я просила о помощи... - зашипела девушка, сверля мыша взглядом. Хвост ее раздраженно извивался. - Может, я и хотела сдохнуть... Ах да, гребаная клятва Гиппократа. В этот момент она села прямо, готовая в любой момент вскочить. Мужчина поднял бровь. - Ты колешься, да? Или тебя не тем через капельницу накачали? Он отошел в сторону окна, повернувшись к пациентке спиной. - А ведь мне говорили, "иди в патологоанатомы, там трупы не станут с тобой пререкаться, да и резать их можно будет хоть вдоль, хоть наискосок"... Почему я не послушал?.. Имя твое как? - Юльхен... Фон Вессель, - тихо ответила девушка, плавно легла и отвернулась к стене лицом. - Простите, что срываюсь, но... От его руки я не была против умереть. В конце концов, все волшебным образом сложилось идеально для такого исхода. - Странные мы все же существа, - с иронией в голосе начал врач. - Мы следуем инстинкту самосохранения, печемся о свое шкуре больше, чем о чье-либо еще, плюем на принципы, гнем правду под себя, ломаем мир вокруг. Всегда и везде ставим себя на первое место. И, тем не менее, однажды соглашаемся умереть из-за какой-нибудь ерунды, - он провел пальцами по шраму на своей шее, затем поправил монокуляр и посмотрел на девушку через плечо. - Что за ерунда сломила тебя... Юльхен? Девушка тяжело вздохнула. - Ассистент спровоцировал пациента на суицидальный приступ. Я говорила, что мне нельзя его видеть, но меня вынудили пойти на контакт... - несколько путано, на эмоциях, стала объяснять она. - Он сломался... И сломал меня. Он был последним, кого в моей жизни я подпускала к себе так близко... А я так долго была уверена, что он умер... до тех пор, пока не увидела его здесь. И подпустила снова, чтобы получить нож в спину... В буквальном смысле. Мыш не совсем понял, о чем говорила Юльхен, но из общего контекста уловил то, что девушке не посчастливилось пострадать от рук кого-то, кому она хотела доверять. Нахмурившись, он пожал плечами. - Это еще раз говорит о том, что нужно всегда быть начеку. И никому. Никогда. Не верить. Затем он развернулся к пациентке лицом. - Мое имя Цвен Вальдек. Я буду наблюдать за тобой, пока не стану уверен в том, что тебя можно отпустить. До той поры, сделай одолжение: будь хорошей девочкой и не вынуждай пичкать тебя успокоительными. Бровь его намекающе изогнулась, и Юльхен сжалась на секунду: слова вроде "хорошей девочки" всегда заставляли ее содрогаться от ужаса. По ее реакции мужчина сделал вывод, что слова его прозвучали вполне убедительно, и направился к выходу из палаты. - Возвращаясь к твоему лепету... Тот ублюдок, что разгуливает тут с ножом. Кто он? Девушка обернулась, холодно посмотрев на врача, с трудом сдерживая обильный поток ругани: мало того, что неизвестный и не очень-то вежливый врач угрожал ей таблетками, так теперь еще, как будто нарочно, задел за живое, нелестно отозвавшись о нем. - Он не ублюдок. Не он ублюдок. И пока это единственное существо, от рук которого я бы приняла все, даже смерть... Не суть важно. Пусть я психиатр, и работа моя - лечить души, но я вполне способна заботиться о себе и других физически. За мной не нужен присмотр. Мне просто надо... подумать... одной. Так будет лучше... для всех. - Тебе самой нужен психиатр, Юльхен. Тебе любезно всаживают нож в спину, и ты с благодарностью это принимаешь. Я правильно тебя понял? - Цвен остановился у двери, ожидая ответа. Девушка свернулась калачиком, уткнувшись лицом в подушку, и замолчала. Плечи ее стали характерно подрагивать. Она не могла больше говорить: было слишком больно - настолько, что даже сдержать слезы не было сил. Юльхен просто обхватила себя руками и поджала ноги. Цвен держал ручку двери, думая, уйти сейчас и дать пациентке успокоиться или остаться еще ненадолго. На секунду ему показалось, что он уже видел такую картину, что вызвало ноющую боль в груди. "Мучимое чувством безысходности существо, беззвучно роняющее слезы и желающее только одного - исчезнуть..." - Где этот суицидник сейчас? Как его найти, Юльхен? Он жив? Девушка отрицательно покачала головой, сжав пальцы на своем плече, но потом все же приподняла голову, взглянув на Цвена. В ее глазах читались просто страх и бесконечная, крайне спокойная тоска. Ни намека на панику. Практически смирение. Мыш вздохнул и приоткрыл дверь. - Понятно. Ладно, я зайду к тебе через час. Постарайся поспать. Впрочем, если ты хочешь, чтобы я остался... побыл здесь, пока не уснешь... Это не возбраняется - я твой врач и обязан заботиться о твоем состоянии. Юльхен секунду лежала неподвижно, и вдруг ее взгляд изменился, будто потеплев и став добрее. - А Вы... ты... правда, можешь? - почти шепотом спросила девушка. Она вытерла ладонью лицо и перевернулась больше на спину. - Можешь просто посидеть здесь... со мной?.. Эта просьба звучала искренне: меньше всего ей сейчас хотелось остаться в холодном стерильном помещении в одиночестве. - Я же Супермен, забыла? - Цвен почти улыбнулся. - Не лежи пока на спине, не травмируй лишний раз. Он выглянул за порог палаты. Убедившись, что никому в ближайшее время не могло приспичить его позвать, мыш закрыл дверь и, пройдя к кушетке, присел на ее край. Юльхен перевернулась на другой бок, лицом к Цвену, и приняла более расслабленную позу, затем кратко улыбнулась уголками губ и закрыла глаза. - Спасибо, - засыпая, прошептала девушка. Но через пять минут судорожные движения пальцев снова выдали ее кошмары. Она нахмурилась и сжалась, тихо нашептывая что-то во сне. Только пару фраз можно было различить - "быть одной легче" и "пришлось полюбить боль". Врач молча наблюдал за Юльхен, вслушиваясь в ее шепот, дыхание, стараясь не пропустить ни единого движения. Только хвост его напряженно извивался. Цвен не понаслышке знал, что такое кошмары. По ночам он сам часто вскакивал в ужасе, как правило, видя одну и ту же картину, из раза в раз. Темное помещение, гул дождя, плач, череда выстрелов. Запах пороха, молния, силуэт мертвого тела на полу. Ссутуленная фигура, сверкая стальными глазами, медленно подходит к нему, направляет дуло пистолета ему в лоб. Затем крик... Его собственный крик, с которым он просыпался каждый раз. И каждый раз тяжело дышать, тяжело контролировать себя; конвульсивные движения тела в приступе паники, внезапное ощущение давления тишины на уши; безумный страх, и никого рядом. Никто не поможет... И сейчас Цвен чувствовал, что должен был находиться здесь и следить за Юльхен, но дело было даже не в том, что девушка находилась на его попечительстве: сейчас ее сжимало тем же кольцом страха, которое так часто душило его... "Не будить. Не тревожить. Но быть рядом. Если что-то случится."***
Юльхен дышала всё тяжелее, дергалась всё чаще, пока не вскочила с криком. Ее взор был ещё затуманен сном, и она рывком прильнула к Цвену, прижавшись к его груди, чем заставила мыша застыть от неожиданности. - Я не смогу... - еле внятно прошептала девушка. Прошло несколько секунд, прежде чем видение отпустило Юльхен, и она осознала, что произошло. Виновато посмотрев на врача, она прижала уши к голове, будто сделала что-то ужасное, за что ей грозила смертная казнь. Отстранившись, мышка опустила глаза и снова легла. Больше она не смотрела на Цвена, считая свой поступок постыдным. - Как твоя спина? Сильно беспокоит? - тихо, почти шепотом спросил мужчина. Нельзя было сказать, что так уж сильно его волновал этот вопрос. Скорее, он просто хотел как-то отвлечься от собственных мыслей, взрывавших сейчас его голову. Он не любил находиться в тишине. Он боялся ее. Пока Юльхен боролась со своим кошмаром, он вслушивался в ее дыхание. Сейчас она молчаливо лежала, не двигаясь, почти не дыша. Цвен чувствовал пробуждение роя демонов в своем сознании. - Может, тебе нужно что-то? - Нет... Нет, всё хорошо... - выдавила девушка, уткнувшись лицом в подушку. Помолчав ещё немного, она всё-таки проговорила. - Прости... Я не хотела. Я... я случайно. Не знаю, что на меня нашло... Просто... кошмары... - Простить за что? Ты пока не сделала ничего, за что мне пришлось бы тебя прощать, - Цвен придвинулся чуть ближе с девушке. Немного подумав, он добавил: - Может, если поделишься, чего ты боишься, будет немного легче? - Я... - начала она с неуверенностью. - Просто... Просто... Я боюсь оставаться одна. Я не хочу больше никого к себе подпускать. Дважды я уже подпустила к себе близко... И это было ещё больнее. Одной быть спокойнее. Поэтому... в то же время, я хочу быть одна. Парадоксально, правда? - Нет в твоем страхе ничего ни парадоксального, ни грешного, - Цвен как будто стал говорить еще тише. - Когда ты сама по себе, никто тебя не предаст, никто не причинит тебе боль. Ты сама отвечаешь за свои поступки и полагаешься только на себя... Тот, кто идет один по своей тропе, знаешь, либо ломается, либо становится сильнее любых возможных преград. Сам себе король, сам себе судья. Он замолчал, поймав себя на мысли, что слишком пристально смотрел на Юльхен, и отвел взгляд в сторону. - Я тоже один. Я вынужден был остаться один. - Вот, и я так для себя решила. Но мне сложно... Я просто глупая женщина. Мои инстинкты иногда берут надо мной верх, и мне становится невыносимо одиноко, я практически начинаю чувствовать свою беспомощность и ненужность. Может, поэтому я и стала психиатром. Чтобы чинить хотя бы чужие мозги, чувствовать хоть в чем-то свою пользу. - Мне, наверное, тоже нужно было женщиной родиться, если, подытоживая то, что ты сказала, женские инстинкты отвечают за ощущение ненужности... - Цвен продолжал взглядом изучать стены. - Ты думаешь, я пошел в медики от большого сострадания и всепоглощающей любви? Нет. Я просто хотел хоть где-то чувствовать себя нужным. Мне нет дела до того, что происходит с пациентами потом, - когда они покидают эти стены. Я просто делаю то, что должен. Что умею. Режу и сшиваю. Спасаю жизни. А кто бы спас мою, Юльхен? Мою... кто бы спас?.. - он уставился на нее. Подумав пару секунд, она присела на постели позади Цвена, молча обняв и прижавшись щекой к его спине, чем заставила его напрячься от неожиданности. - Я не знаю, - Юльхен продолжала смотреть куда-то в пустоту. - Но... хм... Ты не кажешься мне чужим, как все вокруг... Если хочешь что-то мне рассказать, я буду слушать. Цвен почувствовал, как шерсть встала дыбом. Он настолько не привык к чужому теплу, что не любил, когда кто-то его касался. В памяти всплыла картина побоев, пережитых в глубоком детстве. Затем сцена драки в институте. Мужчина сжал край халата в кулаке, ощущая легкое удушье; по его телу пробежала дрожь. - Отпусти... пожалуйста... Мышка послушно отстранилась и осталась сидеть за его спиной, опустив голову. - Прости. Я не хотела причинять... боль. Раньше мне помогало, когда меня обнимали, но, видимо, ты тоже уже давно за гранью. Прости... Она немного отвернулась, отодвигаясь в сторону. Цвен отпустил халат и медленно выдохнул. - За гранью? - он вопросительно посмотрел на нее, испытывая чувство вины, смешанное с раздражением и испугом. - Когда кажется, что уже ничто не поможет. Не знаю, но каким-то образом, зачем-то, я до сих пор предпринимаю попытки вылезти из этой безысходности. Она снова повернулась к Цвену, но поднять на него взгляд ей было стыдно. - Я не хотела сделать тебе плохо... Прости... Просто многим это помогает. Цвен глядел на нее молча. Ему было странно осознавать, что рядом сидел кто-то и делился чем-то настолько личным, как страхи и переживания, в общем-то, не требуя ничего взамен. Обычно до чужих переживаний ему не было дела, но, по неведомой причине, сейчас все было иначе. Опять возникло ощущение дежавю, когда в голове пронеслась мысль, что ситуация была до боли знакомой. - Нет. Это ты извини, - он снова перевел взгляд на стену. Не ответив, Юльхен кратко улыбнулась уголками губ.***
- Ладно, всё в порядке. Какое-то время спустя, она протянула ему руку ладонью вверх, позволяя мужчине самому решить, хотел ли он идти на тактильный контакт или нет. - Просто мне приятно с тобой говорить, приятно твое присутствие. Знаешь, мне стыдно за то, что мы встретились... вот так, - слегка приподняв бровь, она по-доброму усмехнулась. - Но, тогда у меня не было бы знакомого Супермена. Цвен постарался не обращать внимания на демонов, которые теперь назойливо вились в его сознании, жаля сомнениями. Длинными узловатыми пальцами он нерешительно коснулся тыльной стороны ее миниатюрной ладони и мягко сжал в своем кулаке. Юльхен смотрела на своего врача с доброй улыбкой, но после опустила взгляд. - Если уж мы такие одиночки, давай, может, будем одиночками вместе? Я ни на чем не настаиваю, но мне было бы... очень приятно с тобой дружить. Девушка смутилась от сказанных ею же слов, но в то же время чувствовала, что сейчас наконец был тот самый редкий момент, когда она могла позволить себе делать и говорить то, что хотела, искренне и без опаски. - Легко ли тебе придется дружить с кем-то, кто не в ладах с собственной головой?.. - Цвен продолжал держать ее ладонь. - Ммм... Юльхен подняла голову, театрально задумавшись, а потом с улыбкой посмотрела на мыша. - Да, - она перевела взгляд на его руку и мягко положила на неё вторую ладонь. - Не волнуйся, всё будет хорошо. Почему-то именно с этих слов Цвену стало неуютно. Что-то вроде "запрети мне что-то делать, и именно этого мне больше всего захочется". Мужчина вздохнул и попытался изобразить улыбку. На лице Юльхен мелькнуло волнение. - Что тебя так беспокоит? - Не могу объяснить... - он почувствовал, как загорелись щеки. В такие моменты он проклинал альбинизм как само явление. Немного больше внимания к себе, чем обычно, и Цвен начинал гореть от стыда. "Все будет хорошо... Хах! Никогда. Ничего. Не будет хорошо. Не бывает ничего по-настоящему хорошего. Никто не трогает и ни во что не втягивает - этого достаточно." - Все в порядке. Все... нормально... "Бежать. Сейчас же. Нет. Сидеть. Не двигаться." Рука, лежавшая на его ладони, переместилась ему на плечо. Юльхен добро и спокойно улыбнулась. - Я ни на что не претендую. Если ты не хочешь дружить - не надо. Но в любом случае я бы не стала ущемлять тебя как-либо, - вздохнув, девушка мягко отпустила Цвена и расслабленно легла, укрывшись одеялом. - Я, наверное, посплю... И... спасибо, что побыл со мной. Мне приятно. "Беги! Беги сейчас же, пока есть возможность! Пока не накрыло!.." - Я... посижу здесь... Еще немного. Вдруг тебе понадобится что-нибудь... Обезболивающие... Или капельница... "Идиот!" - Хорошо, - тихо ответила девушка и закрыла глаза. Она мирно дышала, видя редкий спокойный сон, в котором даже чем-то была похожа на ребенка, если не считать всех тех следов от ожогов, порезов, рассечений, которые прикрывала шерсть, теперь местами росшая слегка под другим углом. Цвен наблюдал за сном пациентки, изучая черты ее лица. Он вполне мог уже уйти, больше его ничто здесь не держало. Внутренний голос истошно кричал, что нужно было идти. Бежать от тишины и этого странного создания, попытавшегося проникнуть куда-то слишком глубоко за пределы той защиты, что годами Цвен выстраивал вокруг себя. Закрыться где-нибудь в одиночестве и по-тихому пережить приступ, скорое появление которого чувствовалось все сильнее и выдавало себя дрожью в его пальцах. Но Цвен продолжал сидеть в палате, тихо шепча что-то себе под нос, пытаясь отвлечься от параноидальных мыслей. В конце концов, он опустился на пол и, скрестив руки на краю кушетки, положил на них голову.