Умер вчера сероглазый король

Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король. Сколько прошло с времени с того момента, когда Бильбо в последний раз чувствовал себя счастливым и нужным? Очевидно, что уже очень и очень много. Возможно, год или два, или даже целая вечность. Жизнь хоббита плыла по течению, не прерываясь на моменты радости и ликования. Да и для чего, собственно, теперь ликовать? Сейчас уже нет на это ни времени, ни желания. Не тогда, когда на сердце все еще лежали воспоминания о страшной битве, а перед глазами были мертвые тела таких молодых гномов и такого родного друга. Не тогда, когда бесстрашный хоббит уже встречался с гнусной Смертью лицом к лицу. Наверное, позже все еще может наладиться, но не сейчас. Бэггинс прикрыл глаза. Стал снова вспоминать о прошлом, о временах, когда в сердцах участников похода еще жили надежда и вера. Мысли уплывали куда-то все дальше, пока Бильбо не остановился на давно забытой идее: нужно навсегда запечатать свои воспоминания, пусть это будет книга. Это будет книга о памяти, которая принадлежит только лишь одному ему. Бильбо тут же сорвался с места и помчался в соседнюю комнату за пером и пергаментом. Где-то уже валялся черновик истории: старой и важной. Наверное, как часто любил говорить сам хоббит, эта история была настолько важна в его жизни, что сформировала в нем новую личность, которая теперь так полюбилась полурослику. Итак, с чего бы теперь ему начать? Пока что все записи, что у него были, ограничивались скудной историей о том, как в дверь впервые постучались незваные приключения, а точнее - это были двенадцать гномов и один очень странный маг. Бильбо вспомнил, опять вспомнил Торина, который пришел тогда последним и изменил у маленького хоббита уже сложившееся впечатление о гномах. Важный и независимый, совсем не такой, как остальные. Это все казалось таким далеким, славным прошлым. Тоска с новой силой стала разъедать изнутри, и бедный, бедный хоббит закрыл лицо руками. Работа совершенно не хотела продвигаться, а лишь вызывала печальные воспоминания. Сколько он так сидел, уткнувшись носом в свои ладони - осталось загадкой для героя. Но одно было неизбежным - через какой-то промежуток времени в дверь постучали, заставив тем самым слегка вздрогнуть Бэггинса. Кто это был, и что ему нужно - так не важно для Бильбо, что он с неохотой поплелся открывать дверь лишь спустя пару минут, когда понял, что гость так просто не уйдет. На пороге стоял самый настоящий человек. Вернее будет сказать, такой вывод для себя сделал Бильбо. Ничем не отличался от обычного странника, хотя и что-то необычное было в нем, что-то, чего бывший взломщик так и не смог сразу разглядеть. В общем-то, как потом выяснилось, - странными были глаза. Немного длинные черные волосы, в которых редко промелькивали пепельно-седые пряди, так хорошо сочетавшиеся с неуверенной улыбкой. Поношенная одежда настолько изветшала, что протертыми были даже самые отличные латки. Но, на удивление, странник был очень молод, возможно, даже моложе самого хоббита. Но вот глаза. Глаза, в которых четко отражалась старость - глядишь в них, и возникает ощущение, что этот человек прожил долгие годы, или даже века. Бильбо не любил подолгу пялиться на людей, так же его раздражала и встречная реакция со стороны остальных, но сейчас он не мог оторвать взгляд от непрошеного гостя. Он все стоял и рассматривал его, словно тот был каменной статуей. Даже куда-то делись такие привычные для хоббитов манеры. - Добрый день, - нарушил молчание незнакомец, - могу ли я войти? - Что? - не сразу нашелся Бэггинс, но вскоре, чтобы вконец не выставить себя идиотом, пришел в себя. - Ах да, конечно-конечно, проходите пожалуйста. Бильбо немного отошел от двери, чтобы дать возможность гостю наконец-то проникнуть в помещение. Позже он помог тому разобраться с вещами, а именно: с плащом, от которого так небрежно избавился человек. Почему же он прибыл именно к Бильбо? Ведь кругом так много разных домов, в которых, очевидно, живут хоббиты знатней и богаче Бильбо, или же наоборот - те, кто проживает свою жизнь вовсе незаметно для окружающих, бедные, но приветливые жители славного Шира. Так неужели именно этому хоббиту снова предстоит быть вовлеченным в какую-то очередную несуразицу? В любом случае, он не стал сейчас заострять свое внимание на этих домыслах, а просто решил уже вспомнить в самом-то деле, как подобает встречать гостей, если ты - гостеприимный хозяин. - Могу я предложить Вам чаю? Вот, пожалуйста, я мигом, берите-берите, - Бильбо оставил страннику тарелку со свежим мясным пирогом, а сам умчался за чаем. Совсем скоро они оба сидели за столом. Хоббит неуверенно дожевывал большое красное яблоко, пока незнакомец с жадностью ел предоставленные ему вкусности, запивая все это отличным красным вином. Наконец, когда за окном уже успело стемнеть, гость посчитал нужным все-таки поведать Бильбо о своем имени и намерениях. - Благодарю тебя великодушно, хозяин, - улыбнулся он, - за твою прекрасную еду и терпение. Поэтому, из благодарности, я не смею долго скрывать от тебя свою личность, Бильбо Бэггинс. - Что? Вы знаете мое имя? Дальнейшее развитие событий означало лишь то, что маленький хоббит тронулся умом. Сошел с ума, как тогда, когда умер его самый близкий друг. Бильбо снова поддался тягостным воспоминаниям и замер, но лишь на какое-то мгновение. В глазах предательски защипало, и все же хоббит решил предаться отчаянью после того, как разберется со всей этой нелепой историей. Он отчаянно пытался найти объяснение всему, что он услышал и узнал, но результаты были ничтожно малы. История незнакомца была сама по себе такой невероятной, что в конечном итоге заинтересовала хоббита. Тем временем странник продолжил очень тихим голосом, от которого слегка стало клонить в сон: - В любом случае, Бильбо, мне нет обратной дороги. Я - майа, который так позорно был изгнан. У меня есть всего одна ночь, чтобы побывать там, где я хотел бы больше всего. - Но почему Шир? - не унимался Бильбо, отчаянно хлопая глазами, будто так он мог легче принять информацию. - Меня сюда присылали когда-то очень, очень давно. И я счастлив находиться в этих краях снова в последние свои минуты. - И что станет с тобой потом? Что случится завтра? - Ох, об этом я действительно не могу тебе рассказать. Но важно другое - о чем ты, несомненно, скоро узнаешь, полурослик. Незнакомец, этот майа, который так бесстрашно и немного нелепо смотрел в глаза чему-то явно ужасному, тому, с чем предстояло столкнуться завтра лицом к лицу, сейчас начал настораживать хоббита. И дело вовсе не в его манере общения или в чем-то еще, не менее отпугивающем. Теперь, когда майа слегка поклонился и вышел из-за стола, Бильбо позволил себе погрузиться глубже в свои мысли. Он крепко зажмурился и еще раз прокрутил в голове тот момент, когда гость произнес свою последнюю реплику. А, ведь, со времени той ужасной Битвы Пяти Воинств прошло уже, наверное, года три, но так никто и не называл его больше полуросликом. Прозвище ушло, совершенно пропало из этого мира вместе с тем единственным существом на земле, которому хоббит позволял себя так называть. Бильбо снова вспоминал каждый день, каждый миг из своей прошлой жизни, но так и не смог продвинуться дальше того дня, когда глаза Торина сомкнулись на долгую вечность. Возможно, хоббиту стоит все же чуть меньше поддаваться сантиментам. - Прости, я выходил подышать свежим воздухом, - нарушил тишину майа. - Он тут невероятный. Наверное, ты и сам это знаешь. Гость стал большими шагами мерить комнату, ходить туда-сюда, лишь иногда останавливался напротив Бильбо и заглядывал тому в глаза. Не исключено, что Бэггинсу всё только казалось. Казалось, что странник что-то замышлял или недоговаривал. Иногда хоббит всерьез думал о том — мерещится ему даже сам майа. - Ты чем-то опечален, мой друг? Подожди, не говори мне ничего сейчас, - в этот раз он, не скрываясь, вплотную подошел к Бильбо. - В твоем взгляде я вижу боль утраты, страшной потери. Расскажи. И взломщик рассказывал. В самом деле рассказывал, сам того не замечая. Время от времени он сжимал кулаки или больно покусывал верхнюю губу, а совсем редко - улыбался. Теперь гость мог знать обо всем, что терзало душу этого маленького хоббита, который сейчас нелепо сидел на противоположном стуле, подперев голову руками. И все говорил, говорил... Вот он вспомнил тот день, когда впервые вышел за пределы такого родного Шира. Солнце настолько ярко светило, что даже обжигало сознание, а ветер, - совсем маленький, - помогал хоббиту, словно подталкивал его к приключениям. Теперь же все стало не так, как тогда, когда полурослик жил спокойной жизнью. Было совершенно иначе, казалось, теперь Бильбо Бэггинс стал частью чего-то возвышенного и необычного. И правда, так оно и случилось. В следующие дни, месяцы взломщик обретал новые навыки, учился побеждать и вводить в заблуждение даже самых умных и смекалистых существ. Зачем-то хоббит даже стал рассказывать про кольцо, но, словив на лице собеседника неодобрительный взгляд, забросил эту идею на верхнюю полку своего сознания. Ведь было еще столько не менее захватывающих историй. Например тот день, когда Торин, этот глупый гном признал свою неправоту, когда по-братски прижал своего нового друга к себе и больше совсем-совсем не считал его обузой. Уже изрядно перевалило за полночь, а Бильбо все говорил, говорил... Лишь под конец своей невероятной истории Бильбо замешкался, но совсем ненадолго - он хотел по минимуму показывать перед гостем свою слабость. - Мы все потеряли что-то на этой войне, - выдохнул в итоге взломщик и продолжил, - и моя потеря так же велика, как и у многих других - я потерял близкого друга. Но Торин всегда рядом, как и Фили с Кили. Вот тут, видишь, - Бильбо дотронулся своей ладошкой к груди и прикрыл глаза. - Знаешь, перед тем, как я был изгнан, мне в последний раз позволили сотворить чудо, чему я действительно рад. Я счастлив, что провел свой последний день на земле с таким прекрасным, славным собеседником. Странный майа больше не смел задерживать хоббита, он лишь вежливо поблагодарил его за рассказ и отправился в комнату, которую так великодушно выделил ему хозяин норы. Он больше не стал комментировать монолог взломщика, не стал его жалеть или сочувствовать, не остался, чтобы поведать еще немного историй из своей жизни, он просто вышел, не сказав ни слова. А Бильбо остался снова один в неосвещенном помещении, теперь уже на всю ночь. Совсем скоро он склонил голову над столом и уснул, совершенно не обращая внимания на неудобства. Все до невозможности не имело значения, еще больше, чем до сегодняшнего дня. А ночь снова беспокойная, и кошмары все больше походили на реальность, в которой сейчас и жил Бильбо. Проснулся хоббит от того, что по комнате настойчиво прыгал луч солнца. Он то осматривал предметы мебели, то бесцеремонно светил прямо в глаза. Впрочем, не только это заставило Бэггинса проснуться. Как оказалось, сидя совершенно невозможно выспаться! Уж лучше бы он переборол тогда свою лень и пошел спать в уютную, удобную кровать. Но, не смотря на то, что голова раскалывалась, а все мышцы неприятно зудели, на душе почему-то было спокойно, что само по себе не могло не удивлять. Хоббит решил, что по такому случаю нужно бы пораньше начать завтракать, и съесть огромный кусок яблочного пирога - было лучшей идеей для начала. Но тут Бильбо вспомнил о своем вчерашнем майа. Должно быть, он еще спал, но, безусловно, был ужасно голоден. Всегда предусмотрительный хоббит немного расстроился, что так мог сразу и не вспомнить о госте, но хорошее настроение все-таки взяло верх, и мистеру Бэггинсу ничего не оставалось, как незамедлительно отправиться в соседнюю комнату. Что он и поспешил скорее выполнить, насвистывая себе под нос незамысловатую мелодию, которую он, кажется, уже где-то слышал. Вот только об первоисточнике вспомнить так и не удалось, да и не хотелось тратить на это свое время именно сейчас, в это чудное утро. Нельзя не сказать, искреннее ли удивился хоббит, когда обнаружил комнату пустующей. Где-то в глубине сознания еще вчера вечером он ощущал, что скорее всего видит гостя в последний раз. В действительности Бильбо был немного расстроен, что не успел как следует попрощаться, но все же потом про себя отметил, что вины его тут совсем нет, ведь майа сам ушел, не оставив после себя ничего. Ничего, кроме загадок, непонимания и странной радости от чего-то, что ждет в скором, очень скором будущем. Наверное, это самое что-то должно произойти именно сейчас, иначе кому еще понадобилось снова ломиться в дом к хоббиту? Уверенными шагами, с более довольным лицом, не таким, как вчера, Бильбо подошел к двери и просто распахнул ее. Он чувствовал приближение неожиданного восторга, поэтому ожидал увидеть кого-то действительно близкого, но, видимо, увидеть в дверях своего самого близкого друга было ужасно внезапно. Бэггинс, судя по всему, тронулся умом. Торин, такой же, как раньше, такой же грозный и немного неуверенный. Ничуть не изменился, разве что взгляд стал более затуманенным и далеким. Хотя такое и раньше часто бывало, когда гном размышлял о чем-то, о чем никому никогда не смел рассказывать. Он все смотрел в пустоту и время от времени улыбался. Наверное, как любил полагать Бильбо, Торин вспоминал свою семью. Тот и сам однажды признался полурослику, что в самые тяжелые времена, когда положение и вовсе безысходное, и душу терзает тоска, он думает вовсе не о предстоящих сражениях, а о былых временах. Временах, когда у них у всех был свой родной дом, где можно было при желании спрятаться от любых грез и ненависти окружающих. Сейчас Бильбо стоял у двери и грустно улыбался. Смотрел прямо на Торина, который находился по ту сторону, не решаясь войти, совсем как тогда, долгие годы назад, когда еще был не уверен в выборе Гэндальфа. Хоббит смотрел, но отказывался понимать и верить, что перед ним стоит не призрак, не видение, а самый настоящий гном. Бэггинс вдруг понял, сколько недосказанности было между ним и другом, когда они прощались в тот день, в тот балрогов день, когда сердце Торина в последний раз издало короткий стук, а затем остановилось. В ушах снова появился этот истошный звук, который Бильбо так отчетливо запомнил с прошлого раза, но сейчас же он его тактично отогнал из своих воспоминаний. Все, в чем сейчас нуждается бывший взломщик - это решиться на что-нибудь. Не важно, на что. Возможно, стоит уже пригласить Торина войти. Или может первым делом обнять его и сказать, какой он идиот, что так нелепо умер? Балрог, да что угодно, лишь бы Дубощит не подумал, что хоббит лишился рассудка или, чего хуже, не решил, что ему тут не место. Наверное, он бы еще долго так стоял, отчаянно подбирая слова и так и не решаясь ничего произнести, если бы не Торин. Тот, казалось, вообще не находил ситуацию неловкой, он только слегка улыбнулся Бильбо, так, как улыбался когда-то давно, и вошел. - И ничего тут не изменилось. Все именно такое, каким я его запомнил. Ну здравствуй, полурослик. А Бильбо стоял, боялся пошевелиться, спугнуть. Стал размышлять о чем-то отдаленном - даже о своем отменном табаке, не политых цветах и горячем пироге, который, наверняка, уже остыл. Но все это не помогало, лишь напоминало хоббиту о том, что он так трусливо убегает от основной представшей перед ним проблемы. Немой страх отражался в глазах, но он не смел его выдать, не перед Торином. Король под горой, каким бы он сейчас не был, все равно не должен знать о том, что его хоббит, которого он не так давно стал считать бесстрашным воином - превратился в трусливого мышонка и боялся сейчас не то неизвестности, не то своего собственного непонимания. Услышав это родное и в тот же миг ужасное "полурослик", взломщик вспомнил майа. По телу медленно стала распространяться мелкая дрожь, а голова убийственно раскалывалась. Крохотная надежда в сердце угасла, толком еще не успев родиться. Бильбо отчаянно зажмурился и попытался все же вспомнить более детально последнюю беседу со вчерашним гостем. "...последнее чудо", "счастлив, что смогу сделать это для тебя", "жаль, что мое маленькое колдовство будет длиться не более суток", "не более суток... для тебя" Это же невозможно. Выходит, что этот Торин - лишь иллюзия, всего-лишь отголосок его души. Но Бильбо же только что его видел, живого, не прозрачного, как описывают призраков в ширских легендах. Совсем настоящего, как раньше. В любом случае, этот поток мыслей было все сложнее выносить, уже даже не хотелось. Бильбо решил, что не потратит ни секунды впустую, он ни на миг не забудет о даровании майа. И у них были целые сутки, немногим меньше, чем вечность. - Эй, ну чего ты застыл? - Торин снова улыбнулся, на этот раз это выглядело более живо и беззаботно. Наверное, гному не понравилось, что его проигнорировали и в этот раз, поэтому единственным выходом было - взять всю инициативу на себя. Он аккуратно пересек расстояние между ним и Бильбо, а в следующее мгновение хоббит был небрежно зажат в объятиях. Хотя он и не думал сопротивляться. Бэггинс вообще решил пустить все на самотек, все эти невероятные вещи. Прошел какой-то промежуток времени, прежде чем хоббит в ответ обнял друга и еще сильнее уткнулся носом куда-то в мех. Не терять времени, ни минуты, ни секунды... - Ты, наверное, очень-очень устал, - пробубнил полурослик позже, - там... где ты был, не важно, хочешь, я принесу поесть? Или... Чего ты хочешь? Я мигом. - Хочу, чтобы ты перестал так суетиться. Просто не уходи никуда, будь рядом. Уже потом, когда он в самом деле успокоился и у него получилось почти скрывать свой страх от самого себя, разговаривать стало немного легче. Бильбо сел рядом с Торином и начал рассказывать ему о самых простых и, наверное, самых ненужных вещах. И Торин слушал, иногда вставляя свои по-настоящему язвительные, но такие добрые и родные комментарии. Теперь Дубощит мог знать о Бильбо, наверное, больше, чем кто-либо. И это радовало, заставляло их обоих снова поверить в жизнь. В эту странную, порой жестокую и несправедливую, но чудесную жизнь. - А я так и не смог тогда остаться, я ушел сразу же, ну ты понимаешь, - Бэггинс с тоской посмотрел на гнома. - Мне так не хватало прошлой жизни все это время. Я хотел бы снова и снова пережить ту опасность, те приключения. И я действительно готов отдать все, чтобы ты, - хоббит замялся. Вряд ли сейчас стоит говорить о смерти, особенно тогда, когда и сам о ней ничего толком не знаешь, как оказалось. Да и теперь, беседуя именно с ним, с Торином, эта тема была меньше всего уместна. А уж Бильбо всегда лучше остальных понимал что уместно, а что нет. Жаль, что этому навыку некоторые так и не смогли научиться. - Я понял тебя, полурослик, - заявил Дубощит, слегка приподняв бровь. Жест, который хоббит так отчаянно всегда пытался перехватить у друга, но все попытки заканчивались провалами. Возможно, стоит попросить гнома научить его этой технике. Нет, нет! Все совсем не так, и мысли не те в голове, и действия неподходящие. Бильбо хотел провалиться от всего происходящего, развеяться в воздухе вместе с дымом, который сейчас витал по комнате. И в тот же момент хотелось находиться тут, держаться за нелепую надежду, как за плотную соломинку. Бильбо Бэггинс - бывший взломщик, участник этого валараукарского похода, ставший частью чего-то важного. И это действительно сейчас помогало держаться, не падать духом. Бедный хоббит, затаив дыхание, вслушивался в голос Торина, пытался уловить стук сердца, живого сердца. А в комнате почему-то пахло ромашками и совсем немного корицей. Бильбо любил корицу. Но и это тоже совсем не важно. - Я знаю, для чего я сейчас тут, - тем временем продолжал Дубощит, - или для кого. И хоббит впервые улыбнулся. Это была улыбка, потом переросшая в задорный смех, на который был способен только он. Бильбо на самом деле не понимал своей реакции. Но в любом случае от хоббита не ускользнуло и новое чувство в груди. Это чувство нужности кому-то сейчас теплом разливалось по сердцу. И больше не хотелось лишаться этого чувства, теперь уже никогда. - А я начал писать книгу, - совершенно невпопад признался Бильбо спустя какое-то время, - представляешь, обо всем, что мне довелось услышать, увидеть, узнать. Она станет невероятная, правда. Вот только я еще совсем немного в ней описал, всего-то до того момента, когда ты... вы впервые оказались в моей забытой норе. - О да, я помню этот день настолько отчетливо, что ты и представить себе не можешь. Подумать только: некий полурослик потерял свое драгоценное сознание, когда услышал слово "смерть"! - Торин шутливо похлопал Бэггинса по плечу, и в этом жесте хоббит уловил что-то грустное, но чем бы оно ни было, оно принадлежало сейчас только ему. Он и сам теперь горько усмехался при воспоминаниях о своих прошлых страхах. Нужно было потерять близкого друга, чтобы в конечном итоге перестать опасаться за свою собственную жизнь. Вот только стоило ли оно того? Очевидно, что хоббит готов снова вздрагивать при каждом упоминании этих жутких вещей, если бы это могло чем-то помочь. Но, к счастью или к сожалению, все было именно так, как было. В конце-концов сейчас от прошлых кошмаров остался только ничтожно крошечный осадок на душе, где-то очень глубоко, и в этот раз стоит думать именно о сегодняшнем дне, о настоящем. Бэггинс внезапно понял, как сегодняшний день схож со вчерашним. Всего пару дней заставили поверить маленького, немного глупого хоббита в чудо. И это было до невозможности правильно, это было для него, для Бильбо. Он даже стал немного сравнивать вчерашнего гостя с Торином. Они оба были живым доказательством чего-то высокого, невероятного. Им двоим хоббит рассказывал все свои самые сокровенные тайны, истории, принадлежащие только ему. Вот и теперь Дубощит снова мог узнать о самом важном, как казалось самому взломщику. И Торин смотрел ему прямо в глаза и слушал, слушал. Ему, кажется, было интересно. Конечно же, это было так. Беседа все тянулась, а ночь наступала быстрее, чем обычно. Вряд ли можно оставаться спокойным, когда осознаешь, что времени теперь уже совсем нет. Да и было ли оно вообще? Теперь предоставленые им сутки не казались вечностью, скорее мигом. Наверное, поэтому Бильбо стал снова суетиться вокруг Торина, так отчаянно хотел почувствовать себя нужным. Опять. - Гэндальф заходил недавно. Сказал, что я стал более... отчужденным, или что-то в этом роде. - Это не удивительно. Я тебя мог бы даже понять. Наверное, не просто быть тобой. - Чушь! - запротестовал хоббит. - Ты не понимаешь, как хорошо быть мной, особенно сегодня... Я бы хотел быть там, с ними. Маг звал меня, просил навестить их ненадолго, я вещи собрал, - и он махнул рукой куда-то в другой конец комнаты, указав на плотно упакованную дорожную сумку. - Но ты не уйдешь из Шира, - и это был вовсе не вопрос - утверждение, от которого даже стало немного не по себе. - Нет, не думаю, что это отличная идея. Да и я все реже стал получать письма, даже от того же Бофура. Ну ты знаешь, мы с ним, вроде, друзья, - хоббит виновато опустил глаза, - он часто писал о нынешних делах, но вот уже который месяц я не получил ни единой весточки. - Я думаю, мой народ в самом деле будет рад видеть тебя, Бильбо. Ты должен понимать, что сейчас очень много времени уходит на восстановление... - Да, да я знаю. И дело даже не в том, я в самом деле хочу находиться там, но стоит мне только решиться, как я тут же вспоминаю о чем-то отвлеченном. Я боюсь, Торин, и это мешает мне, действительно мешает. Трудно даже подумать о том, чтобы забыть прошлое. В комнате уже достаточно стемнело, лишь небольшой поток света исходил от свечи, которая так предательски догорала последние минуты. Наверное, вместе со свечей догорали и мечты Бильбо. Возможно стоит послушать Торина, хотя бы теперь, когда все и так потеряно, схватить этот балрогов рюкзак и снова посетить гору. Ведь гномы в самом деле будут рады своему давнему другу и вряд ли станут возражать против его присутствия. Но с другой стороны - имеет ли оно смысл теперь? В любое другое время Бэггинс, сломя голову, помчался бы туда, но теперь, когда Дубощит был снова рядом, и Бильбо знал, что эта иллюзия скоро исчезнет, принять решение было сложнее. Стены Эребора, его прекрасные жители и природа вокруг - будут скорее заставлять сердце разрываться от бессилия и отчаянья, нежели накрывать его теплыми воспоминаниями. Почему-то на душе стало до ужаса тоскливо, и единственное, что возвращало хоббита к реальности, были серые глаза Торина, которые ничуть даже не сменили оттенок с той, прошлой жизни. Бильбо стал жадно разглядывать каждую деталь на лице гнома. Пытался понять, вспомнить, сравнить. Пару раз ловил на себе вопрошающий взгляд друга, но решил сейчас его проигнорировать, объяснить позже. А еще, лучше всего, сейчас будет - принести чай. Горячий ромашковый чай и пирог, самый свежий, самый вкусный, самый любимый пирог гнома. А еще не помешало бы взять себя в руки, как полагается настоящему воину, пусть и бывшему. Хоббит быстрым шагом направился в соседнюю комнату. Не теряя ни единой лишней секунды, теперь уже нельзя. Наверное, он еще никогда не заваривал чай с такой любовью и заботой. Сначала было не для кого так стараться, потом не было времени, затем возможности. На кухне подул легкий ветерок, приятно защекотал нос хоббита, снова появился приторный, но излюбленный запах корицы. Тихая и спокойная ночь, ночь, которой выпало стать судьбоносной в жизни маленького обитателя Шира. К слову, Бильбо, уже полностью выполнив все пунктики по приготовлению незабываемого ужина, взял поднос, завалил его доверху всякими вкусностями и поплелся обратно, снова насвистывая про себя ту самую мелодию. О балрог, и когда же он только вспомнит, где ему раньше довелось ее слышать! А на диване тем временем тихо и почти забавно сопел Торин. Бильбо даже не знал - радоваться ему или грустить. Конечно, с одной стороны, он хотел еще о многом поговорить: рассказать про странное письмо от эльфов, или же про ряд забавных и немного сказочных историй из последних дней, поведать о прекрасном жёлуде, вернее теперь уже о славном зеленом деревце. Но с другой же стороны - Бильбо было жаль Торина. Самому полурослику, к счастью или к сожалению, умирать еще не доводилось, поэтому и описать нынешнее состояние гнома было весьма проблематично. И если тот лег спать, значит он действительно был ужасно, ужасно уставшим! Бэггинс поставил на стол поднос; затем, стащив с ближайшего кресла теплый плед, бережно накрыл ним друга. Сам же плюхнулся рядом на пол - меньше всего сейчас хотелось уходить в свою спальню и снова оставаться в этом кошмарном, убийственном одиночестве. Он аккуратно одной рукой приобнял Торина, чтобы наверняка знать, что он все еще жив, склонил голову на диван и вскоре так и заснул под такое близкое дыхание, чувствуя себя чуть счастливее, чем когда либо в своей жизни. - Приятных снов, полурослик, - в полудреме прошептал Торин и просунулся ближе к хоббиту. А через пару мгновений наконец догорела эта балрогова свеча, и, наверное, только она была единственным свидетелем того, как медленно, лишь единожды оглянувшись на прощание, уходило чудо. Как снова умирали эти серые глаза. А за окном шелестят тополя: «Нет на земле твоего короля...»