Это было давным-давно...

Он медленно, пуговица за пуговицей, расстёгивал рубашку любовника, засматриваясь на открывающееся красивое тело, мужественную грудь, дорожку волос от впадинки пупка ниже, к… - Боже, Гоголь, что ты там пишешь? Опять свою ерунду?! Не знай я тебя столько времени, я бы подумал, что ты свихнулся или влюбился. - Твоя чуткая писательская душа никогда тебя не подводит, - юноша опустил глаза в написанное и густо покраснел. Он не мог, не мог признаться - не хватало смелости. - Так значит, я прав? И в чём же из моих предположений? Друг мой, скажи прямо. Я всегда был честен с тобой. - Нет! Я не смею! На плечо зардевшегося юноши опустилась тяжёлая рука, чуть сжимая, подбадривая. - Меня знают в некоторых кругах. Я смогу помочь. Кто он? – Пушкин не раз читал записки своего одарённого приятеля, некоторые даже находил особенно интересными. Если они не заходили слишком далеко, разумеется. Но никогда ещё не выходило из-под писательской руки произведение подобного рода, где были бы названы имена. Герои-то везде были одни и те же. - Он писатель. Писатель с большой буквы. С ним знакомы многие уважаемые люди. Он пишет обо всём, да так легко, так проникновенно, что не находится ему врагов. - Да ты влюблён по уши, мой милый друг! И кто же, кто же он? Не томи. - Но смею ли я признаться? Это вы, вы! Я понял это с самой первой нашей встречи! – с поразительной быстротой юноша кинулся в ноги другу, обнимая его колени. – Прошу, не отвергайте меня! Я так давно живу одной надеждой! - Поднимайся. По полу дует, - лишь сумел выговорить поэт. – Дай мне время. Они преспокойно сели на кровать, которая тут же возмущённо скрипнула от удвоенного веса. - И что же вы ответите мне, друг мой? Разрешите мои терзания, – для юноши ответ уже был определён. Его отвергнут, растопчут и засмеют, как всегда было с ему подобными. Но Александр лишь проникновенно посмотрел на приятеля. - Я буду сверху. А потом у них родились «Мёртвые души»… Много-много «Мёртвых душ»…