Четвёртая осень

- Ты можешь мне нормально объяснить?! - Успокойся, Смирнова! - Тим, скажи ему! Тим стоит рядом, покорно и терпеливо наблюдая за ссорой своих лучших друзей. Видимо, они никогда не найдут общий язык. Она – эта маленькая, но развитая не по годам и мыслящая совсем по-взрослому, тринадцатилетняя Ника и он – его лучший друг Ар, парень непростой, с характером и гордыней. Разница в пять лет, разумеется, даёт о себе знать, но им придётся если не подружится, то хотя бы не убить друг друга. В памяти всплывает картина их первой встречи: отношения не заладились сразу – Ника психанула и со всей силы ударила Ара по уху. До сих пор Тим не может понять, как она это сделала. Если порассуждать: Ника чисто физически не могла дотянуться до уха высоченного, почти двухметрового Ара. Но шрам от перелома – вот он, на Аре. - Уймитесь, - совершенно спокойным, даже скорее приказным, тоном говорит Тим, - больница всё-таки. Псих, нам пора, выздоравливай. - Даже не спросишь, как это произошло? Ну и валите! - Да достала ты уже всех, - устало хмыкнул Ар. И они ушли. Ника, шокированная происходящим, осталась одна в серой палате, полностью опустошённая и обиженная. Нельзя эти слова бросать таким тоном – последствия ранят неокрепшую подростковую душу на долгие года. Она, Ника, могла погибнуть, а им… Ладно. Пошли они. Девушка закинула ноги на стену – любимая поза – взяла плеер и врубила тяжёлый рок. ____________ Взглянув в окно, он слабо улыбнулся. «Два часа пути – и я дома. Мама обрадуется… Я так соскучился!.. Даже не верится, два часа – и дом, родной и уютный, где пахнет маминой выпечкой… Ммм… Как раз по воскресеньям она печёт хлеб…Такие редкие, долгожданные встречи! Только ради этого и стоит жить…». ____________ - Слушай, брат, как ты её терпишь? Она невыносима! Тим не нашёлся, что ответить. Так и терпит. - Давай не будем о ней. Нам к Виктору нужно. Ар бросил небрежный взгляд на указательный палец правой руки, надпись на кольце вспыхнула, за спиной парня появились огромные – в размахе метров пять – серые крылья. Тим проделал то же самое. Ребята резко взлетели в необъятное, темное, но такое манящее небо. Попав в огромное облако, они, казалось, через мгновение должны были снова появиться в поле зрения, но не всё так просто. Они слились с ним. Ощущение не сверхприятное, но таков портал в Межмирье. - Яринка, де твоя сестра?! – быстро, встрепенувшись, крикнула женщина, будто резко вспомнив, что у неё есть дети и за ними нужно следить. - Вона у речки. Нехай играэ, мама, не трог её. Вона з Матвеем. - Нехай, нехай…- мать грустно продолжила перебирать гречку, напевая заунывную, понятную лишь ей песню. - Мама, я до бабуси! Женщина, не отрываясь от своего занятия, молча кивает. До бабуси, так до бабуси. Ярослава идёт по окольной дороге босиком из уважения, так она её любит! Тёплая пыль просевается через пальцы, солнце в зените, и птицы поют в соседней роще, что тут недалеко. Абсолютно всё напоминает о той беззаботной и счастливой жизнь. Яра думает о больной и бессильной матери, которая совсем ослабла после смерти отца. Исхудала, высохла, пожелтела. Где та хлопотливая, всегда румяная и весёлая, полная женщина? Где??? Страшно видеть, как она умирает на глазах и не иметь ни малейшей возможности хоть на каплю уменьшить её страдание. Это страшнее, чем смерть. Намного страшнее. - Малая! Яра замерла. Только один человек так её называет и именно его она не хочет видеть сейчас больше всего на свете. Мало того, так он ещё на «её» дороге нарушил её спокойствие и беспорядочно влез в мысли. Слышит, как он подбегает к ней. Придётся вступить в диалог. - Що тоби потрибно вид мене?! - Соскучился. Я… - Сгинь, - перебила его девушка, - ничего не хочу слышать. - Я люблю тебя, понимаешь, Яр? Мне плохо… - Сгинь. - Ну почему?.. - Я не люблю, коли мне брешут, - тихо сказала девушка и пошла дальше. Марк был бы не Марк, если бы не схватил её за запястье. А, схватив, притянул и крепко прижал к себе. Он знал заранее: сейчас на него обрушится неконтролируемый поток украинских ругательств. Он обожал эти моменты! Она похожа на маленького взъерошенного воробушка, что безуспешно пытается пересилить самого себя и утащить кусок побольше из кормушки для синичек, потому что не может вырваться из его объятий, как не силится. Окружающим же казалось, что эта психопатка бьётся в конвульсиях. Но влюблённый парень, он на то и влюблённый, что видит всё в романтичном розовом цвете, который, к слову, эта гарна дивчина терпеть не может. - Пусти мене зараз же! Он влюблён в её речь… Послышался громкий хлопок. Яра перестала вырываться и замерла. - Це там! – Ярослава побледнела – Там Иванка! Марк!!! Марк понял, где. У речки. И они изо всех сил побежали через недавно скошенное поле ржи. Но на берегу не было никого и ничего, даже следа. Парень принялся безуспешно нырять ещё и ещё, но и воде ничего постороннего не нашлось. Наконец изнеможённый, он присел на берегу, рядом с Ярой, которая смотрела на свои ноги. Только сейчас он заметил, что они сильно кровоточат. Она просто не успела обуться… Девушка взглянула на него серо-зелёными, полными слёз глазами и, спустя секунду взгляда, они полились по разгорячённым от бега щекам… Марк готов был сделать что угодно, лишь бы она не плакала. - Марк, - всхлипывая, проговорила Яра,- мене дуже боляче… Я видчуваю ниг… Парень просто взял хрупкую Ярославу на руки и устремился к дому. - Потерпи, маленькая моя, - уговаривал он, рыдающую в голос Яру, - до бабы Рады дойдём, она поможет… Вон, видишь, дом её… - Марк кивнул вперёд, где виднелась полуразваленная, покосившаяся хата цыганки. Кровь капала на дорожную пыль, отбивая слабый ритм. Это было красиво… Как в старых добрых фильмах. - Баба Рада! Открывай, свои! Баба Рада! Послышались шаги в сенях, ковыляет. Старушка вышла на крыльцо и обомлела, увидев девушку. - От же Яринка, от бисова дивка! Як це сталося-то?.. Що ти стоишь, полоумный?! За водою иди! Да мамоньки, да мамоньки!.. – причитает старая Рада, - швидше, Марк, швидше! Да мамоньки… Марк положил Ярославу на лавочку и побежал в дом к Раде, попутно думая, какая добрая и простая эта одинокая старуха, которую все в селе считают ведьмой. Правильно говорят, что село – не люди. Марк с матерью жили у Рады, за что его мать в селе тоже дичились, поговаривая, что она за одно с Радой, что бес попутал их обеих и что Рада, как и полагается, перед смертью его, бесовский дар этот, Альбинке – его маме – передаст. Набирая в ветхое ведёрко воду, парень вспоминал, как сидел в этой избушке и слушал цыганские рассказы: о кочевой жизни, о том, как замуж выдали Раду, как лошадей крали… Но больше всего в память мальчику врезался её хриплых голос, который напевал что-то заунывное на романском языке. Рада никогда не говорила о своих детях, которых – опять же, по слухам – у неё было восемь. Эта женщина вырастила его, и парень безгранично её любит. Да, теперь они с матерью живут в соседнем посёлке, но Марк в среду и воскресенье обязательно бывает здесь, у родименькой бабуси, как называл её в детстве, обнимая и утыкаясь носом пропахшие табаком, длинные, густые волосы. Они уже тогда были седыми. И, казалось юноше, она совсем не постарела, это он стал весьма взрослым… Очнуться от воспоминаний Марку помогла вода, перелившаяся из ведра ему на ноги. - Где ты там потерялся, милый? Нет, не Яра, кричала Рада, разумеется. Старушка обработала ноги и принялась что-то нашёптывать. Марк утирал девушке слёзы, но она снова начала вредничать и отворачиваться. Бабу Раду не удивило сие наблюдение и она, подмигнув парню, ехидно бросила: - Ишь какая вредная! - Любимая, бабусь, любимая… Яру это взбесило, и она решила по старой схеме нажаловаться на него цыганке, как это всегда прокатывало в детстве. И её абсолютно не волновало, что сейчас ему двадцать, а ей семнадцать лет. - Посрамите его, бабушка, посрамите. Гулящий вин! За соседской дивкой тильки так бегает. Зразумите? Прямо на моих очах! А каже, що мене любить. От и зразуми его! - Врёшь же! – возмутился Марк. - Нискилечки! – продолжала ябедничать Яра, - То замиж кличе, то проподаэ незрозумило з ким! Нормально, не? - Уймись, Яринка. Знаешь же, что любит. - Любить! Дивок распущенных вин любить! От до них нехай и ходить! - Ти глянь на неё! Ще не жинко, а вже командуэ! А! Плюнь на неё, Марк, - заговорщицки молвит неугомонная Рада, - Скильки дивчат красивых на селе! А! Та скоро табир приедет! Азу-то памяташь? С Баро договоримся, да и сосватаем, а! Аза-то як за тобою бигала! Без розуму вид тебе! Эээ! Гарна дивчина! Яра негодует: «Хоть и психую, а мий вин, ясно тоби, карга старая?!». Заодно девушка вспоминает эту самую Азу. Да, красавица та ещё! Куда ей, Яре, с ней тягаться. Неожиданно для самой себя девушка расплакалась. Рада осознала, что переборщила. - Хватит! – взорвался Марк, за которого уже полчаса решали две сумасшедшие женщины, и которых он просто не мог перебить, - Спасибо, бабусь! – он поцеловал цыганку в голову, - Иди сюда, горе моё, - теперь взял девушку на руки и потопал в сторону её дома. - Прости мене, Марк… - Скажи лучше, что я услышать хочу… - Да не пиду я за тебе замиж! Рано! - Ничего не рано! Сейчас возьму и украду тебя! Будешь знать тогда! - Радино воспитание! Так и шли: она ругалась, он вспоминал, когда же влюбился в неё, оставив прекрасную Азу, тем самым накликав на себя гнев бабуси. Долго она ещё с ним не разговаривала, но Азе ворожить запретила. Он невольно представил перед собой Азу. Знал бы тогда Марк, что в это же время, где-то в Молдавии Аза думает о том же самом…. Аза… Высокая, фигуристая, большеглазая смуглянка! Сколько за ней сватались! И Марк сватался, совсем юным, шестнадцатилетним. Совсем голову потерял. А мама и не возражала, Альбина всегда была странной. Он крепкий, сильный, зеленоглазый блондин– совсем на цыгана не похож! И ведь не побоялся отца её! Молодая цыганочка влюбилась без памяти! Просто очаровал её. А возраст... Ну и что, что четырнадцать лет от роду? По цыганским меркам – уже невеста! Как они гуляли ночами в тайне от всех… Незабываемо. Как попадало ему от Баро за это… Как дурачились они в доме у Захаровых, пока тёти Альбины не было… Громко смеялись и шуточно дрались. Как он властно прижал её к стене и страстно поцеловал… Она попыталась вырваться, но Марк был настроен решительно. Аза сдалась, мгновенно забыв о цыганских законах. Теперь она принадлежит только ему. Они одни во Вселенной. Марк целовал её нежные губы, спускаясь ниже... Он до сих пор помнит вкус бархатной шеи, ключиц, как она начинала постанывать, когда он, не переставая целовать, начал аккуратно раздевать покорную Азу. Марк стал первым для неё. Они были счастливы, не предполагая, что случится в конце этой глупой осени. И совершили страшную ошибку, о которой, почему-то, никто из них не жалеет. - Ти мене слухаешь, не? - Аза, прости меня… - только после того, как сам услышал, что сказал, Марк осознал, как глупо сейчас ошибся. Яра посмотрела на него с немой болью, отражавшейся в каждой клеточке её маленького тела. - Яра, я… не то хотел сказать, извини… Яра, я люблю тебя, - он крепко прижал к себе девушку и поцеловал в лоб, - заговорился просто… -Заговорився… Мени все ясно, чи не пояснюй. Видпусти мене, Марк Захаров, назавжди видпусти. Вона скоро прииде. Бажаю щастя, Марк Захаров, бажаю щастя. Марк растерялся. Она аккуратно слезла у него с рук и тихонько захромала домой, а парень так и остался стоять на дороге, пытаясь переварить информацию, пока у него не зазвонил мобильник. - Да? Здравствуйте. - Здравствуй, Марк. Сегодня в восемь. Не опаздывай. Солнце в зените, птицы поют в соседней роще. Марк Захаров идёт домой, думая вовсе не о Ярославе Полячной, а о цыганке Азе, что скоро прибудет в Солонечное и всё повторится, как повторялось на протяжении четырёх лет… Виктор неистово ругался. Глупые мальчишки! Ничего не понимают. - Откуда мы могли знать? – робко спросил Ар. - Ты! Ты, Артур, должен был это знать! Ты защищать её должен! Виктор выглядел солидно: пятидесятилетний мужчина со смуглой кожей, чёрными с проседью короткими волосами, немного небрит, среднего роста, крепкого телосложения – он мог дать фору молодым, но давал почему-то подзатыльники и массу нотаций. - Тимур! – не мог угомониться мужчина, - Ладно этот, - он кивнул на получившего свою порцию гнева Ара, - Но ты! Ты как мог такое допустить?! – и теперь Тим приготовился стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения службы рядового регента. - Виктор, мы всё поняли. Ты тоже пойми: мы молодые горячие парни, у нас есть свои потребности и своя личная жизнь… - начал было Тим, но его перебил друг. - Некогда нам за этой сопливой девчонкой таскаться! Ему прилетела оплеуха. И ведь Виктору-то не ответишь! - Слова выбирай, - пояснил мужчина, - Так. Сегодня Захаров здесь будет. Он сменяет Тимура. А, впрочем, на собрании узнаете подробности. – И Виктор ушёл. - Какие планы? Полетели к девчонкам? - Ар, брат, ты же знаешь… - Нейрадов! Нах она тебе сдалась? - Заткнись. - Не, характер, внешность отбросим. У каждого свои вкусы. Ты делать-то что с ней будешь? В ясли отведёшь? - А лучше, как ты?! От одной к другой? Самому-то не противно с народным достоянием спать?! И закрыли тему. Нейрадов и Трофимов, ставшие уже своими в Межмирье, пошли на Зелёный холм, как его звали местные. Удивительно, что на холме была только выжженная солнцем трава и одни единственный сухой тополь Парни просидели под старым тополём ровно до семи, а после устремились к Виктору. Сегодня там соберутся все рядовые и пара старших регентов. Виктор перераспределит роли, и, скорее всего, Тима с Марком поменяют местами, как уже обмолвился сам Виктор. Когда они подходили к Старому зданию, где располагалась их штаб-квартира, Артур заметил идущую с Дубровской улицы Нику. - Только её не хватало! Тим обернулся и тоже заметил предмет негодования своего товарища. - Она обиделась на нас. - Мне без разницы. Она меня раздражает. - Да потопали уже!.. Зайдя в библиотеку, где назначалось собрание, Тим увидел Марка, о чём-то болтающем с Никой. Девушка приобняла Захарова, будто пыталась преободрить и сказать, мол, ты держись, я рядом. Все знали, какая сильная связь между ними. Ника будет рада, что теперь к ней приставят Марка, он-то не даст её в обиду. - Вон Тея! – шепнул ему на ухо Артур, - Иди, брат, поговори с ней! Тим знал, что рано или поздно сделать это придётся. - Молись за меня, брат, - обречённо сказал Нейрадов. - Эй, я вообще-то атеист. Щуруй давай. Тим собрался с духом и подошёл к улыбчивой и самой русской словенке. Она была среднего роста, с волнистыми, тёмно-каштановыми волосами до плеч. Вечно на позитиве, за что её и прозвали Смайликом. Вот и сейчас она лучезарно улыбалась. - Тея, после регентшира – на нашем. Буду ждать, - кратко сообщил парень и поспешно ретировался к Нике, Марку и присоединившемуся к ним Тимур. Логинова кивнула, но едва ли парень заметил. - Пошли отойдём! – услышал подошедший к своим Тим. - Куда они? – спросил он Нику об ушедших парнях. - Понятия не имею. Марк расстался с Ярой. Дерзай. - Ты о чём? - Ой, не прикидывайся. Ты только этого и ждал! Только Тею жалко. - Тебе не рановато в наши дела лезть?! – вспылил уравновешенный Тимур, - Не доросла ещё! Ника отвела взгляд. Она ведь права! Но её вечно потыкали тем, что она самая младшая среди них и не брали в расчёт её мнение. Все и всегда, кроме Марка и Теи. - Зачем кричишь на неё? – к ним подошла Логинова, раз за разом узнававшая в маленькой синеглазой и бойкой Нике себя, - Большой дяденька, а маленьких обижаешь, ай как не хорошо! – поддразнила она своего любимого. – Просто вопиющие безобразие! Ника обняла заступницу и уткнулось ей в лечо готовыми разрыдаться глазами. В помещение вошли Марк и Ар, а вскоре после них – Виктор с полной симпатичной дамой, которую никто из здесь присутствующих не знал. - Внимания, ребята! – все умолкли и устремили взоры на Виктора со спутницей, - Представляю вам Веру Дмитриевну – вашего нового наставника по логическому мышлению и стратегическому планированию. Вера Дмитриевна участвовала в разработке плана «Нарув», хорошо вам известному, надеюсь. А так же помогала Рамскому и Афанасьеву на Виднее. - Рамскому?.. – послышался удивлённо-разочарованный затянутый возглас из глубины толпы. - Да! Великому завоевателю! – восхищённо подтвердил Виктор. - Захватчику! Не забывай, Виктор, захватчику! – уверенно возразил рослый молодой человек, стоящий рядом с Аром, - Он издевался над людьми, как не издевались над евреями в Освенциме! Женщина покраснела: - Виктор, они не знают, объясни. - Тогда Рамский был на нашей стороне, - спокойно, но с ноткой раздражения начал Виктор, - Стыдно, юноша, не помнить из истории сражение на Виднее и Седьмую революцию. Стыдно! Парень притих, осознавая правоту наставника. - Если есть вопросы по этой теме, то задавайте. Или начнём разбор полётов. Тишина. - Ну что ж, - подытожил Виктор, - разбор полётов. Сначала тройка Максима. На Виктора внимательно уставился Макс, Лёшка опустил голову, а Тея перестала улыбаться. - Что так поникли? - Моя вина, – твёрдо сказал Лёшка, - Тея не причём, а Макс вообще не знал. - После собрания ко мне в кабинет вся тройка. Нечего искать самого виноватого. Виноваты всегда все! Лёшка был худой, скуластый и широкоплечий. Через всю правую щёку был вертикальный шрам, а по нему – шесть горизонтальных. На носу алела ссадина, полученная от сквозного чирка лезвием в очередной драке. Проблемный, но за свои слова отвечает. Сильный и жилистый, однажды на местных соревнованиях по рукопашному бою уложил Артура, вышел в финал, но там проиграл своему старшему регенту – Максиму Искадромову. С Максом у него много лет идёт борьба за лидерство, в которой он нещадно проигрывает. - А нам ситуацию не поясните? – влез Марк. Виктор зол. Берегитесь. - Вообще молчи! С тобой отдельный разговор. Жди свою очередь! Ника занервничала: у Марка итак проблем выше Зелёного холма, а тут ещё этот взрыв близ Солонечного. Да, разумеется, он сообщил ей одной из первых. Марк считает Нику развитой не по годам и общается с ней на равных. - Теперь тройка Нейрадова, - продолжил Виктор, - Вы не передумали? - О чём это он? – шепнула она Тиму, но тот, проигнорировав её вопрос, посмотрел на Артура. - Нет, не передумали. Ника уходит из нашей тройки, она слишком мала и не может за себя постоять, а быть постоянно с ней у нас нет ни желания, ни возможности. «Как это он сказал «у нас»! Предатели чёртовы! Бесите! Ну, ничего, Марк меня к себе возьмёт, ясно вам?!» - думала девушка, стараясь не разрыдаться от бездействия Виктора. - Хорошо. Ника Смирнова теперь поступает… «Ну! Не тяни, говори!» -… А стоп. – опомнился Виктор, - Тройки укомплектованы и сработаны. «Что?! Что ты сказал!? Нет! Не можете вы меня бросить! Марк!!!» - мысленно простонала девушка. Но Марк молчал. Видимо, сильный косяк за ним значился. «Жестоко.» - последнее, что пронеслось в голове Ники. Она просто выбежала из читального зала и, дико рыдая, полетела домой, брошенная всеми. А в Старом здании продолжали песочить регентов разного ранга. _________________________________ Ярослава сидит в кровати и тупо смотрит в стену, не двигаясь и не моргая. В комнате темно и витает дух одиночества. Нет, обычно комната привлекательна и уютна, но сейчас здесь страдает Яра. - Ярина… - тихо зовёт сестрёнка, - Ярина, я кушать тоби принесла. Покушай, нужно. Ивана младше сестру на семь лет. Они кардинально различаются: Иванка дружелюбная и отходчивая, Яра же помнит обиды годами и новых знакомых заводить не стремится; Иванка, не смотря на столь юный возраст, никогда не показывает, что ей грустно или больно, тем более не плачет, а Яра страдает затяжными депрессиями и её всё раздражает, она рыдает ночами и проклинает всех. Ивана ростом почти догнала низкую сестру. И украинский акцент у Иваны незначителен, по сравнению с Ярой, которая не желает говорить по-русски, как не заставлял её отец. - Изыди. - Пожалуйста, поешь, - умоляет наивная Иванка с веснушками по курносому носу и чуть по щекам, - Я старалась. Мама тоже не ест… - Видстань.