История нашей любви или Санта-Барбара в стиле Куробаса!

Жизнь ненавидит Игараши Мику. Она устраивает для Игараши Мики фантастического размаха подлянки, которые, бывает тянутся ото дня к дню, от месяца к месяцу. Будь то череда неудач по дороге в школу или один несчастный случай, который за раз покрывал пару недель её просто фатального невезения - хорошо, если сломаны кости и не задеты органы. Учитывая своеобразный настрой мироздания, Создателя и иных высших сил относительно самой Игараши, она не удивилась бы, найди у неё в один из дней рак, например, крови, лёгких и мозга за раз. В конце концов, жизнь ненавидит Игараши Мику. И это было абсолютно взаимно. Игараши ненавидит свою жизнь. Нет, у неё это проявляется не так, как могло бы - нет никаких суицидных замашек, она никогда не размышляла всерьёз над собственной смертью или чем-то подобным. Она живёт и живёт, в целом, даже почти нормально, но если кто спросит - она, ни разу не соврав, ответит, что ненавидит свою жизнь. Жизнь же отвечает ей тем же, в конце концов, так что в этом нет ничего странного, верно? Для совсем уж наглядного примера хватит одного лишь дня её жизни; сегодняшнего, например. Первый учебный день - нормальный, полноценный учебный день после вступительной церемонии и всяких классных часов - она безбожно проспала из-за сломавшегося в третий раз за месяц барахлящего будильника, бессовестный кот извалялся на её школьной одежде, которую ей нужно было надевать сегодня и которую она чистила буквально вчера вечером, а маршрут до Шуутоку, который Игараши планировала взять за основной отныне, был перекопан на целую улицу, потому утром ей пришлось делать фантастический крюк до школы. Как результат, она опоздала, разумеется. Опоздать в первый же день в новой школе - пиздец и катастрофа, на самом деле. Может, из-за того, что такие катастрофы у Игараши случаются каждый год, она и не удивилась даже. Может, оттого, что подобный расклад естественен для неё, она и не была удивлена ни когда обнаружила утром сломанный будильник, ни когда нашла кота на месте происшествия, ни когда узрела строительные работы длиной в целую улицу. И, может, именно её спокойный вид и вызвал у учителя раздражение, с которым он - дотошный, совершенно дотошный историк с какими-то нездорово-ЧСВшными замашками относительно своего предмета и себя в принципе - заставил Игараши в первый же день отрабатывать собственное опоздание и "непозволительную для Шуутоку некомпетентность". Плюс неудача в копилку; Игараши даже не удивлена, на самом деле. В остальном день проходил даже терпимо, потому что Игараши познакомилась мельком с одноклассниками, поняла, что найти друзей ей опять не светит и с головой окунулась в учёбу, как делала это и всегда. Так было проще и правильней, потому она с привычным упорством налегла на занятия, и своим рвением и знаниями почти замолила грехи перед историком. Он стал благосклоннее, но всё равно наказание ей назначил по итогу. Таскать книжки из их классного кабинета в библиотеку, с пятого на второй этажи. Какой гений в прошлом году вздумал скидать все учебники в конец класса, а не организованно сдавать их в библиотеку, Игараши так никто и не пояснил; да и кто она такая, чтобы ей хоть что-то поясняли. Потому в конце учебного дня, когда все одноклассники Игараши собрали сумки и потопали домой, Игараши мигрировала в конец класса ради того, чтобы разобраться с горой учебников, которые, спасибо, стояли стопками, но не по предметам. Ей тут работы больше, чем на целый вечер же - это всё нужно расфасовать, и только потом до библиотеки таскать! Да и тут учебников считать не пересчитать, как она одна, хрупкая, маленькая девушка, будет их, блять, таскать? Историк мог бы ей в помощь хотя бы одного парня оставить, а то Игараши же застрелится тут нахрен, одна-то. Не школа, а каторга, ей богу. Первый день, а Игараши уже всё это ненавидит. С этими мыслями она раскладывает учебники по стопкам-предметам, попутно считая их и прикидывая, во сколько заходов она справится. Учитывая ещё и то, что она не в курсе, где именно находится библиотека, результирующее время выглядит совсем не мотивирующе. Ей богу, лучше бы её заставили разбирать какие бумажки в учительской или проверять какую-нибудь другую хрень, а не вот это вот всё, потому что, ну алло, она хрупкая и маленькая девушка, и таскать по двадцать книг за раз совершенно не предел её мечтаний и абсолютно точно не её компетенция. Равно как и то, что это совершенно не входить в список её возможностей. Это тут парням дела на двадцать-тридцать минут, но никак не ей. Мика тут так до ночи просидит. А ей ещё к завтрашнему дню готовиться, домашку за сегодняшний делать, какие тут книги с библиотеками? - Ками, - возводит Игараши глаза к потолку. - Нытьё делу не поможет, верно? С этими словами она вздыхает и окунается в работу - чем быстрее всерьёз за это возьмётся, тем раньше закончит. По крайней мере, ей очень и очень хочется в это верить. *** Такао бежит по пустующим коридорам школы, будучи совершенно недовольным - тренировку им назначили неожиданно, после последней пары Такао задержали ненадолго в классе с вопросом "а не хочешь ли ты в этом году побыть старостой?", и по итогу Такао сейчас опаздывал. Не то чтобы это было слишком критично, но вот Мияджи-младший мог взбунтоваться; а страшные рожи и такой же пугающий тон у них был определённо семейной чертой. Так что, да, Такао не хотел заработать пару десятков кругов кросса сверх того, что им дадут сегодня на тренировке, потому, да, гнал он со всех ног. Он даже решает срезать немного путь через соседнее крыло первогодок, потому что так он пропускаает целый коридор. Ещё, если быть совсем уж честными, Такао сегодня едва ли не весь день думал о том, в какую ситуацию вляпалась Сатокава с Мидоримой, и куда они при этом утянули самого Такао. Не то чтобы Такао сильно любит плюхаться в чужих проблемах или ему слишком нравится лезть в чужие отношения, но тут он чуял, что если он что-то не сделает, то не изменится ровным счётом нихуя; и это ещё мягко сказано. Потому, да, Такао также полдня думал о том, что ему стоит делать и как именно помогать Сатокаве, и это также сыграло свою роль в том, что Такао сейчас рассекал коридоры Шуутоку как метеор - на второй космической, да ещё и набирал темп по ходу бега по прямой без поворотов. Планов было перебрано столько, что Такао терялся в их количестве - была и банальность вроде "просто заставить Сатокаву признаться Мидориме", было и всякое дерьмо вроде "через ревность заставь Мидориму понять, что он нуждается в Сатокаве" и так далее по списку. По мере течения дня Такао впадал в уныние, и его планы всё больше и больше скатывались в какой-то больной абсурд, который не мог сделать ни первый, ни второй из на удивление проблемной парочки. Господи, кто бы ценил ещё то, с каким усердием Такао думает над тем, что ему стоит делать с личной жизнью своего лучшего друга. Даже не над своей личной жизнью думает, а над чужой; кто бы о нём так заботился, а. А Такао ведь тоже этого заслуживает! Эта мысль дистаблизирует Такао окончательно, и он фырчит прям на бегу, сбиваясь из-за этого с набранного темпа и думая теперь о том, стоит ли ему предъявить свои претензии Мидориме или поделиться с кем другим. Пока он думает, он вылетает в последний коридор. За этим коридором - лестница, по ней он сбежит до первого этажа, выбежит на улицу через боковой выход из школы, добежит до угла и, считай, будет уже в зале. Ему осталось не так уж и много, так что Такао припускает побыстрее и уже мысленно репетирует речь для Мидоримы о том, что Такао - просто мечта, а не лучший друг и что его нужно холить и лелеять, не иначе. За построением своего будущего монолога о своей исключительной пользе, как друга, Такао вылетает из коридора на лестницу. И, собственно, даже не удивительно, что он, потерявший бдительность и задумавшийся слишком глубоко, сбивает кого-то с ног. Такао не успевает вовремя среагировать, а вторая космическая, постепенно переходившая в третью, играет с ним злейшую за сегодняшний день шутку, потому что Такао, сбившийся с темпа и запнувшийся даже, по инерции подаётся вперёд и через секунду уже катится вниз по лестнице с тем, кого Такао и сбил. Он собирает своими боками все острые углы ступеней, ойкает болезненно на последней, а после, как вишенка на торте - с размаху плюхается спиной на пол лестничного пролёта. Такао не успевает сообразить даже глаз, закрытых во врем я полёта, открыть, как ему на грудь с размаху приземляется чужое тело, выбивая из лёгких тот воздух, что с них после падения остался. Секундой позже слышно грохот от падения множества других предметов и сдавленный болезненный стон, но Такао на это уже, на самом деле, совершенно насрать. Ему в нос ударяет яркая и чёткая мешанина запахов, которые всё равно Такао разбирает. Запах скошенной травы. Всё, как положено у всех зелёных листовых летучих веществ - и альдегиды, и даже та самая особенная нотка низших спиртов, какие чувствительный нос Такао всегда мог разобрать. И не скажешь, что он валяется сейчас на лестничном пролёте с телом другого человека на себе, а не тусуется где-нибудь на весеннем лугу, где только-только закончила свою работу обычная газонокосилка, потому что, чёрт, запах такой яркий, чёткий... ...притягательный. Голова сама по себе начинает чуть кружиться; возможно, это эффект и от падения, но Такао вообще не думает об этом, если честно. Вместо этого он лишь шумно втягивает носом воздух и с особым наслаждением тонет в том запахе, что неожиданно забил собой все лёгкие Такао. Это оказывается приятно и даже вкусно; или Такао так крепко приложился головой, что получил сотрясение и его крышу за раз снесло нахрен, да так качественно, что его начинает вести просто от запаха свежескошенной травы. Такао даже не знает, какой вариант он хочет считать за основной, но прежде, чем он принимает хоть какое-то решение, он чувствует движение тела, лежащего на нём. Только сейчас Такао открывает глаза и видит ту, что на него и упала и кого он сбил - это девушка, тонкая и невысокая, с короткими тёмными лохмами и с очками, которые она подобрала с пола только что. Она не выглядит удивлённой - смотрит только мгновение на разбросанные, оказывается, учебники и вздыхает. После она смотрит на Такао, и Такао отмечает теперь её карие, глубокие карие глаза; красивый цвет, который не смотря ни на что с запахом её совершенно не вяжется. Интересно, это у неё духи такие? Если да, то они определённо просто невероятные, потому что Такао башню снесло едва ли не мгновенно, как он вздохнул. Это какой-то новый аромат с каким-то новым эффектом? Нужно будет чекнуть в интернете. И заодно посмотреть на последствия от возможного сотрясения. - Извините, - выдыхает тем временем девушка в очках, которая собирает книги, осматривая их заодно. Половина из них раскрылась в полёте, половина листов примялась, и теперь учебники выглядели совсем не так презентабельно, как ранее. - Не заметила вас. Такао смаргивает своё наваждение, всё равно вдыхая каждый раз как можно глубже; запах становится гораздо бледнее, хоть и остаётся таким же приятным. Обязательно, обязательно почитать про такие духи. Такао хочет себе такие - не чтобы брызгаться самому, а чтобы дышать этим, потому что, алло, это слишком хорошо. - Ой, да я сам виноват, - привычно заводит Такао, поднимаясь с пола и тут же кривясь - спину простреливает тупой, ноющей болью, которая обостряется от его резкого движения. Вот это он смачно навернулся; гарантированно на его спине к вечеру расцветёт рекордно огромное количество синяков. - Так торопился на тре... - Такао запинается, а после расширяет глаза. - Тренировка! - выдаёт он на выдохе и подлетает с пола. Он же опаздывает, господи! Только вот... - Слушай, тебе с книгами-то помочь? А то выглядит это всё довольно тяжёлым. Я могу помочь их донести тебе, куда надо, а там уже и разойдёмся с миром. Так сказать, замолю то, что сбил тебя на лестнице. Как думаешь, сойдёт за извинения? Такао взмахом руки обводит всё усеянное книгами пространство лестничной площадки и привычно улыбается-ухмыляется. Такие улыбки любят ловить девчонки; они тают от них, соглашаются на всё и идут за ним хоть куда после. Эта же девушка в очках даже не смотрит на Такао - собирает все учебники в одну стопку, складывая те, что с мятыми теперь листами, в самый низ. Она делает это и не выглядит обременённой; Такао даже секунду думает, что для неё подобное является нормой. Причём всё - начиная от горы учебников, и заканчивая их совместным падением. - Сама справлюсь, - не поднимая головы, сообщает девушка в очках, оперативно подхватывая собранную собственноручно стопку учебников и направляясь вниз по лестнице. - Идите по своим делам. После этих слов она спускается вниз по лестнице, а когда Такао очухивается и хочет было её нагнать, чтобы настоять на своей помощи, то на лестнице уже пусто. Запах скошенной травы уходит вместе с девушкой в очках, и Такао на прощание вдыхает во всю силу лёгких - стараясь забрать себе последние отголоски этого невероятного запаха, который, на деле, самый обычный, но неожиданно-приятный и вкусный. Такао никогда не ощущал такого. Даже спина начинает болеть меньше от одних лишь воспоминаний о том сладком запахе; Такао хочет уже было побежать по этажам в поисках девушки в очках, чтобы всё же помочь ей хоть немного и побыть с ней подольше, но его останавливает вибрация его телефона. С досадой он вытаскивает его из кармана - на удивление, сотовый даже никак не пострадал, после такого-то путешествия по ступеням Шуутоку - и смотрит на экран целую секунду, прежде чем развернуться и припустить по лестнице, перескакивая несколько ступенек за раз, обещая себе мысленно, что потом он обязательно найдёт эту девушку в очках, которая так вкусно - прости господи - пахнет. Он дал свой номер телефона Мидориме ещё в прошлом году, и обменивались сообщениями они периодически, в частности - в выходные или после учебного дня, ближе к вечеру-ночи или вовсе уже утром. Во время учебного дня же, и, тем более, тренировок Мидорима ему не то, что не писал, так и даже не отвечал на все сообщения Такао, какие бы он ни присылал. А тут, да, он написал. Причём нечто срочное и страшное. "Мияджи в бешенстве." Это заставляет Такао забеспокоиться за сохранность своей шкуры больше, чем о чём-либо другом, потому он временно задвигает этот вопрос с девушкой в очках и её невероятно-приятным запахом, который всё ещё будоражил воображение Такао одними лишь воспоминаниями о нём. Но у Такао правда не так много времени на то, чтобы спасти свою жизнь, потому он оказывается в зале спустя полторы минуты после получения сообщения Мидоримы. У Такао гудят бока, спина болит и того сильнее, а взгляд у него совершенно ошалевший. - Простите за опоздание! - провозглашает он тут же, когда на него обращает внимание Юя Мияджи. У Мияджи такой взгляд, будто бы он планирует четвертовать Такао без разбирательств, и чующий это Такао тут же выдаёт скороговоркой. - Меня задержали после урока для того, чтобы узнать, не хочу ли я быть в этом году старостой, а после я к вам так торопился, что навернулся на лестнице, представляете? И в итоге получилось, что я пришёл только... - Навернулся на лестнице? - повторяет Мияджи, который осматривает чуть запыхавшегося Такао, который светит улыбкой на весь спортивный зал. - Ага, - подтверждает он беспечно. - Кажется, пересчитал собой все ступеньки на пролёте. Такао смеётся, но когда видит серьёзное лицо Мияджи, тут же замолкает. Но Такао радует, что Мияджи больше не похож на палача перед казнью; по крайней мере, может, Такао даже поживёт чуть подольше. Он подходит к Такао, осматривает его, а после говорит: - Показывай. Такао округляет глаза, а после игриво улыбается. - Что, прямо тут? Ну, капитан, я же стесняюсь! Мияджи не оценивает шутку, потому вместо смеха Такао слышит раздражённый выдох сквозь зубы, прежде чем его хватают за ухо и с силой утягивают в сторону раздевалок. Там он включает свет, отпускает Такао и скрещивает руки на груди, глядя на него взглядом по типу "теперь не отвертишься". Такао на это вздыхает, стягивает с плеч пиджак (почему-то сейчас спину и бока потянуло особенно сильно) и также избавляясь от рубашки. И сейчас, да, он видит, что на нём живого места нет уже в данную минуту - на его рёбрах огромное количество покрасневших отметин, которые уже сейчас наливаются болезненной синевой. В таком случае, что творится со спиной Такао, он даже представить боится, потому что, по ощущениям, с ней всё ещё хуже. Мияджи же смотрит на это уже не так грозно, а больше озадаченно. Такао чувствует себя также. - Спиной поворачивайся, - командует Мияджи, и Такао даже без своих шуток делает то, что велено. Мияджи молчит секунду, и только после заключает. - И правда, навернулся с лестницы. - Так вы что, мне не поверили?! - тут же взвивается Такао, который оборачивается и оскорблённо смотрит на Мияджи. - Да как вы могли подумать так обо мне, капитан? Я бы ни в жизни!.. - Стоило удостовериться, - сухо сообщает Мияджи, который смотрит ещё мгновение на Такао, а когда замечает, что он тянется к своему шкафчику, снова повелительно говорит. - Замри. Кто такой Такао, чтобы спорить с решением кого-то из семейства Мияджи; руководствуясь этим, Такао послушно замирает и смотрит недоумённо на капитана. - Гематома на спине выглядит плохо, - делится всё же своими мыслями Мияджи, который тянется к одному из шкафчиков, открывает его и вытаскивает откуда-то сверху аптечку. - Я не могу позволить тебе тренироваться с такой чертовщиной. - Эм, - наклоняет голову вбок Такао. - Так у меня же руки-ноги не повреждены. Я пасы и так смогу передавать, это не проблема для меня. - Зато будет проблемой для остальных игроков. Ты бы видел, как ты раздевался сейчас, - морщит нос Мияджи, который одним своим взглядом садит Такао на скамейку. Самому Такао он заходит за спину, открывает аптечку, роется в ней около десяти секунд, прежде чем достать что-то. У Такао на языке вертится шутка, которую ему страсть как хочется высказать, но он всё же решает её проглотить; думается, что в нм на мгновение проснулось благоразумие. - У тебя очень скованные движения, даже когда тебе нет необходимости двигаться быстро. Так ты не сможешь тренироваться нормально, а твои пасы будут на порядок хуже. - Как грубо! - хватается за сердце Такао, и тут же ойкает, когда Мияджи давит на ту самую злосчастную гематому на спине. - Можно аккуратнее, капитан? Я живой всё ещё, вообще-то. - Будешь противиться, я это исправлю, - обещает Мияджи самым честным тоном, от чего по спине Такао бегут холодные мурашки. Тут он меняет свой настрой на более... спокойный. - Тебе нужно внимательнее следить за своим состоянием. А раз пока этим занимаешься не ты, то буду следить я. А я, как капитан, не могу позволить игрокам основного состава гробить себя. Такао глотает свои возмущения, ощущая при этом колючую прохладу от, наверное, какой-нибудь мази, которую Мияджи и откопал где-то в закромах аптечки. Такао даже приятно - он и не думал, что Мияджи-младший будет так заботиться об остальных игроках. Очень в свойской манере, но будет. - Вы такой заботливый, капитан, - нараспев тянет Такао, за что зарабатывает болезненное и особенно-сильное нажатие на будущий синяк на спине. - Ай-яй-яй, капитан, прекратите! - Ты сейчас договоришься, - почти мстительно сообщает Мияджи, продолжая давить. - Так я заберу все свои слова назад и отправлю тебя батрачить до того момента, пока ты не сдохнешь. - Ладно-ладно-ладно, понял я, только прекратите так давить, капитан! - взвизгнул Такао, дёргаясь. Мияджи сжалился и да, прекратил. Такао же примолк, думая теперь, что ему делать с неожиданно нарисовавшимся свободным вечером. Он мог бы самостоятельно немного погонять мяч на площадке у дома, но тогда придётся идти домой одному. Не то чтобы это большая проблема, но Такао уже привык гонять домой вместе с Мидоримой, даже если дело не касалось рикши. Окей, в таком случае он может подождать Мидориму. Ой нет, нет, если Такао будет сидеть в баскетбольном зале без дела, то он определённо чокнется от того, что баскетбол так близко, а Такао этим самым баскетболом не занимается. Но чем ему тогда заняться? Не тусить же в раздевалке, верно? И тем более не в школе, где нет ничего... Такао моргает и пялится в стену такими глазами, будто бы он нашёл там ответы на все свои вопросы. Потому что, да, он будет в школе, где ему определённо есть, чем заняться. Например, найти девушку в очках и с тем невероятно вкусным запахом, который Такао так сильно хочет ощутить вновь. Вряд ли это будет так уж легко и быстро, потому что старшая Шуутоку - огромная по своим размерам школа, и тут просто так даже учительскую с первого раза не найдёшь, не то что одного нужного человека. Так что, да, Такао теперь знает, как ему развлечь себя, пока он ждёт Мидориму.

***

Игараши чувствует то, как саднят её руки, но, если честно, она даже удивлена, что у неё нет ничего серьёзнее обычных ушибов. А что у неё только ушибы, Игараши уверена, потому что, ну, руки-то болят, но учебники она всё ещё может нести без особых проблем, ходит тоже нормально, особой боли в рёбрах тоже не ощущает. Наверное, думается Игараши, весь основной урон принял на себя тот парень, на которого она и рухнула в итоге. Окей, Игараши его немного жалко, но только немного - всё же он сам сказал, что налетел на неё из-за того, что торопился сам. Собственно, на этом мысли Игараши об этом странном парне и закончились; у неё и без него других проблем полно. Игараши зашла в библиотеку, расположение которой она запомнила спустя три подхода таскания книг, но на входе её притормозила библиотекарша - тучная, улыбчивая дама в таких же, как и у Игараши, очках. - Игараши-кун, - обращается она. Игараши останавливается у одного из столов, куда она сгружает четвёртую партию своей ноши, и оборачивается в сторону библиотекарши. - Ты что же, одна все эти учебники носишь? Ко мне, кроме тебя, никто не приходил. - Ну да, - подтверждает Игараши, кивая головой. - Танака-сенсей оставил одну меня разбираться со всеми учебниками. - Да как он!.. - возмущённо всплеснула руками библиотекарша, которая, кажется, до сих пор даже не догадывалась о том, что тут одна Игараши батрачит. А Игараши думала, что уж её-то историк Танака-сенсей предупредил; оказывается, вот, нет. - Наверняка тебе тяжело, верно? Игараши смотрит на стопку учебников и умает, что ответить - честно сказать, что она заебалась и что её руки отваливаются, или солгать и сказать что-то по типу "да нет, не так уж и тяжело". Задумчивый взгляд Игараши библиотекарша толкует как тоскливый и тут же меняет свой настрой на совершенно боевой. - Иди домой, Игараши-кун, - воинственно говорит библиотекарша, доставая телефон из кармана своего застиранного пиджачка. - А с Танакой-сенсеем я сама разберусь. Как можно, оставлять молоденькую девочку таскать такие тяжести!.. Ух я ему!.. Пока библиотекарша возмущённо тыкает на кнопки своего старенького телефона, Игараши смотрит на неё и ушам своим не верит. Боги, так её же сейчас отпускают. В смысле, она только что избавилась от всей той работы, что на неё навалилась, и сделала это даже легально, обзаведясь защитником. Когда ей в последний раз так... ...фортило. Игараши моргает и повторяет это слово про себя ещё два раза. Ей фортит. Фор-тит. Везёт. Ей. Растерянность Игараши библиотекарша уже в который раз интерпретирует по-своему, чему Игараши даже рада (глубоко в душе, разумеется). - Не волнуйся, - ласково говорит ей библиотекарша, заставляя Игараши растеряться ещё больше. - Я всё улажу, а ты не беспокойся ни о чём и иди домой. Игараши кивает медленно, а после, спохватившись, благодарит библиотекаршу, прощается с ней и выходит из помещения, направляясь обратно к класс, но уже не за книгами, а за собственной сумкой. Ей даже не верится, что Игараши сейчас пойдёт домой, потому что, ну, ничего не предвещало, совершенно ничего, всё было как обычно, а тут... Поразительная удача в чертовски неудачный день. Бывают же чудеса иногда; даже в жизни такой, как Игараши.