Фавн и лазурная пташка

      В окружении свежей салатовой листвы и могучих веток, в своём родном домике, расположенном на стволе Великого Древа, освещаемый тёплым светом солнечной феи сидел Фавн.       Снаружи посёлка дриад уже давно была ночь, но благодаря прекрасным миниатюрным девушкам, которые в своём сне излучали достаточно яркое сияние, казалось, что в хижинах на деревьях существовал вечный магический день. Феи не возражали против использования своих способностей в тёмное время суток взамен на полную протекцию нимф от всяческих недоброжелателей. Всё равно маленькие волшебные существа спали ночью, а клетки лишь служили им защитой от опасности выпасть во время сна вниз, в жестокий мир реальности, войн и насилия.       Здесь же, в этом укромном посёлке на вершине громадного и могучего Древа, приветствующего одиноких путешественников, желающих, наконец, остепениться и просто насладиться умиротворённой жизнью самого спокойного городка до конца своих дней, все разнообразные расы чувствовали себя уютно и в полной безопасности. Не каждый мог здесь поселиться, лишь кандидатуры, одобренные дриадами, а вот откуда они знали, кого выбирать, не ведал никто. Возможно, само Великое Древо им шептало?..       Устроившись на крыльце и свесив ногу в глубокую зелёную пропасть сплетавшихся деревьев, Фавн бережно раскрыл потрёпанное письмо от своего дяди и стал вчитываться в написанный корявым почерком текст.       Сатир не был ему на самом деле родственником, просто Фавн так тайно звал его про себя, ведь он был ему почти семьёй в этом идеальном, но одиноком окружении таких непохожих на него созданий.       Когда-то давно, как рассказывал Сатир в своём дневнике, он нашёл Фавна в лесном пионе, случайно заметив, что внутри цветка что-то шевелится. Каково же было его удивление, когда он обнаружил знакомые ему до боли рожки на маленькой головке дитя, так похожие на его собственные.       Он забрал покинутого ребёнка с собой и принёс его к дриадам. Нимфы щебетали над незнакомым малышом и предложили оставить его у себя взамен на несколько ночей с пресловутым мастером любви.       От­че­го дя­дя не заб­рал его с со­бой, Фавн не знал, да он и не ви­дел ни­ког­да сво­его наз­ванно­го родс­твен­ни­ка. Он лишь был ос­ве­дом­лён о веч­ных пу­тешес­тви­ях Са­тира бла­года­ря его еже­месяч­ным пись­мам.       Вот и сей­час тот рас­ска­зывал о за­гадоч­ных по­лулю­дях-по­луры­бах, о ред­ких ог­ненных пти­цах и пу­га­ющих хи­мерах. Как же, как же хо­телось Фав­ну пу­тешес­тво­вать с дя­дей и во­очию нас­лаждать­ся все­ми пре­лес­тя­ми ми­ра там, вни­зу! Но Са­тир зап­ре­щал маль­чи­ку по­кидать де­ревуш­ку нимф, ссы­ла­ясь на кош­марные бедс­твия и бес­ко­неч­ные бит­вы сре­ди смер­тных жи­телей жес­то­кого ми­ра.       Сатир вообще был довольно строгим и степенным, совсем не таким, как рассказывали о нём пришедшие снизу новые жители посёлка дриад. Отчего там, в нижнем мире, он был известен своим похотливым нравом и беззаботной, легкомысленной жизнью — юноша не знал.       Фавн всё время морщился, слыша одно и тоже от каждого нового знакомого, хоть что-то знающего о его дяде. Подумать только, они ему ещё и копыта приписали! Рожки, между прочим, не должны означать сразу и наличие пары копыт. Вот у Фавна обычные ноги, хотя рога всё же были… Ну и подумаешь!       Хоть Фавн и не видел ни разу своего дядю, он свято верил, что Сатир был совсем не таким, каким его описывали! Фавн недовольно завозился на деревянном крыльце, взбудораженный собственными мыслями.       Вдруг юноша краем глаза заметил что-то непривычно яркое для здешних мест.       Фавн моментально вскочил, сжимая письмо в руках, и стал оглядываться по сторонам в поисках загадочного нечта. Не обнаружив ничего подозрительного, он медленно опустился на пол и снова вернулся к письму. Сатир как раз говорил о том, что ему не хватает Фавна и волшебного посёлка на дереве, где можно было расслабиться и лишь плыть по течению. Юноша расплылся в улыбке и радостно приподнял голову, а затем замер.       Напротив него, буквально в нескольких шагах, сидела очаровательная бирюзовая пташка. Такую Фавн не видел ещё никогда. Она казалась совершенно обычной, но при этом невероятно притягательной.       Зачарованный голубизной оперения птицы Фавн, как марионетка, уронил письмо и пополз на четвереньках к ней по краю крыльца, не отводя ни на секунду глаз от милейшего создания.       Секунда растянулась в вечность, и за эту мимолётность Фавн успел осознать несколько вещей, самая тревожная из которых была такова — он падал.       Он видел, как сверху к нему летели нимфы с искажёнными, несчастными лицами, протягивая руки в бесполезной помощи. Он видел, как вспорхнула зачаровавшая его пташка, будто в издёвке покружив вокруг мальчишки, пока он летел в зелёную бездну. Он ощутил, как руки инстинктивно цепляются за ветки деревьев и срываются с ободранными ладонями. Он видел всё и не видел ничего, в мгновение пролетая все домишки на деревьях, всех своих соседей, жителей городка дриад, все знакомые ему укромные местечки. Всё.       Фавн безнадёжно слегка прикрыл глаза и впервые увидел лазурную точку неба, тщательно скрываемую ветками Великого Древа. Голубые небеса, такие же, как и та чудная пташка…

***

      Зловещий рёв окутал всё вокруг, взрывы и лязг метала звенели в ушах, смешиваясь в какой-то кошмарный хаос. Фавн зажмурился сильнее, пытаясь отгородиться от неожиданных звуков, которые настигли его в столь неподходящий момент. Шевелиться он не мог, тело болело так сильно, что Фавну казалось, он больше не выдержит и умрёт от этих телесных мучений.       Осторожно приоткрыв глаза, часто моргая от размытого образа, сливавшегося в одни непонятные фигуры, юноша глубоко вдохнул и закашлялся, языком касаясь дурно пахнущей земли.       "О Великое Древо! Где же я очутился?!" — Фавн наконец смог разлепить глаза, всматриваясь в окружающий его ад кромешный: он лежал посередине голого пустыря с выжженными растениями, среди множества бездыханных людей в странных одеждах. Неожиданно послышался угрожающий свист, и рядом с несчастным юношей вдруг взорвался клубок огня.       Испуганный Фавн с трудом старался отползти подальше хоть куда-то, но сзади него внезапно врезалась в землю огромная ледяная глыба. Юноша вскрикнул и, игнорируя боль, попытался встать, что у него более-менее получилось. Пригибаясь, Фавн шокированно осмотрелся вокруг.       Зрелище, которое он увидел, разительно отличалось от привычного ему уютного дома — оно было катастрофически разрушительным. Вокруг не было ничего. Пустая, голая и мёртвая земля и тёмно-серое унылое небо. Фавн развернулся и увидел, похоже, причину такой всеохватывающей смерти: вдалеке сверкала молния и бушевал огромнейший ураган, полыхая огнём. Напротив этого кошмара стоял какой-то человек, периодически взмахивая руками.       Фавн был ошеломлён и обескуражен. Прятаться было негде — любое укрытие если и существовало, то теперь на него не было и намёка в этой пустыне страха. Идти к безумному урагану совсем не хотелось, но Фавн не знал, что делать. Да и казалось, будто тот стоящий человек ещё держится и совсем не собирается умирать, если у кого и просить помощи — так это у него.       Превозмогая боль, Фавн медленно поплёлся к своей цели.       Вдруг свирепеющий ураган в мгновение ока рассеялся, открывая обзор на огромную толпу людей, сражающихся между собой, скрещивающих разнообразное оружие в смертельной схватке. Фавн практически дошёл до застывшего одинокого человека в каком-то балахоне и окликнул его. Тот не отреагировал. Тогда юноша подошёл поближе и коснулся незнакомца в надежде понять, что же вокруг происходит.       Фавн не успел открыть рот, как человек свалился, как срубленное дерево, вниз, открывая взору юноши пожилое лицо, скорченное в гримасе боли. От страха подкосились ноги, и Фавн тоже упал на грязную землю, таращась на мёртвое тело.       "Мёртв!" — пронеслась в голове у юноши ужасающая мысль.       Он даже не заметил шума приближающихся лошадей и победные возгласы:       — Мы победили! Да здравствует Энхам! Да здравствует Энхам! Грэцо Энхам, грэцо Энхам! — Крики становились всё громче, и Фавн лишь успел повернуть голову в сторону источника звука, как его вдруг на ходу кто-то умело подхватил, продолжая скакать дальше. Юноша взлетел на секунду, задохнувшись от ужаса, а затем просто потерял сознание, оседая в чужих руках.

***

      Второе пробуждение у Фавна было ненамного приятней. Теперь его тело окоченело от промозглого холода, теряя ощущение своих конечностей. Предыдущая боль в теле, благо, утихла, оставляя после себя лишь отголоски былых мук.       Юноша встряхнул головой, старясь привести себя в чувство, и услышал какой-то металлический звон в глубокой тишине. О причине странного звука Фавн догадался после того, как ощутил значительную тяжесть на своих руках и ногах. Цепи. Крепкие, толстые и мощные.       Фавн зашевелился активней, как вдруг услышал сдавленный, удивлённый вздох. Резко повернувшись к тому, кто издал какой-то писк, он обнаружил человека с оружием, который, встретившись с пленником взглядом, поспешил выбежать из тёмного помещения с криками:       — Скорее! Зовите Энхама! Зовите Энхама, оно очнулось!       За дверью послышался скорый топот, крики и громкие хлопки дверьми. Через несколько минут темнота рассеялась — в помещение зашли люди с горящими факелами в руках. Они таращились на Фавна, как на какую-то невиданную зверушку, всё время о чём-то перешёптываясь. Несчастный пленник лишь уловил отголоски "рога" да "рожки", стараясь принять сидячее положение, передвигая непослушные ноги.       "Великое Древо, где же я?.. Что происходит, и кто эти люди?" — запаниковал Фавн, постепенно приходя в себя и стараясь вслушаться в чужие речи.       Внезапно шелест голосов прервал другой, властный и грубый, доносящийся ещё из-за дверей.       — Когда он проснулся? Он что-то говорил? Как себя вёл? Проявлял агрессию или нет? — Грузные шаги спокойным ритмом отдавались эхом, приближаясь. Фавн весь сжался, бегая глазами по всей присутствующей толпе, пока в помещение не зашло нечто.       Покрытый иссиня-чёрными перьями практически с ног до головы, намекая лишь частью голой груди и лицом на что-то человеческое, перед юношей стоял мужчина, который пытливым взглядом осматривал пленника. Все присутствующие расступились перед ним, предоставляя полный обзор на Фавна.       Пугающий мужчина (или существо?) подошёл ближе к юноше в кандалах, и Фавн вдруг заметил сливающегося с темнотой ворона у него на плече, которого он сначала принял за часть длинных то ли перьев, то ли волос, чёрных, как уголь.       — Ты понимаешь нас? — неожиданно подал голос он, присев перед Фавном, пачкая пылью свой длинный тёмный плащ.       Юноша кивнул в ответ — во рту было слишком сухо, чтобы он мог что-то сказать, а губы давно сочились кровью из-за того, что треснули.       — Хорошо, — как-то урчаще протянул мужчина и потянулся к цепям. — Я освобожу тебя, но не думай что-то учудить. Знай, я обладаю достаточными способностями, чтобы вырубить тебя даже без телесного контакта.       Стук металлических конструкций - и Фавн, наконец, потирает затёкшие конечности, настороженно наблюдая за следующими действиями незнакомца.       — Энхам, что оно такое? — не выдержал один из толпы, кивая на освобождённого юношу.       Полуптица-полумужчина скосил глаза на спросившего и объяснил:       — Слышали о Сатире? Похоже, это он.       Зародившееся восклицание и гам прервал ещё один вопрос, уже от другого человека:       — Это он-то? Не верю! Какой же это соблазнитель? Да я его сам нагнуть могу, — смешки раскатисто наполнили жизнью мёртвое помещение.       — Держи свои желания при себе, — брезгливо сморщился Энхам. — Да, я тоже пока сомневаюсь, но рожки врать не могут.       — А копыта где?! — возмутился тот же извращенец, скользнув масляным взглядом по Фавну.       — Россказни, не более… — отрезал Энхам и вдруг подхватил Фавна под локоть, заставляя того встать. Ноги юноши уже более-менее могли выполнять свою функцию, так что, шатаясь, он последовал за тянувшим его за руку мужчиной сквозь толпу жадных взглядов.       Один из стражников поспешно выкрикнул Энхаму, мол, куда он ведёт пленного без разрешения короля? Тот лишь усмехнулся и сказал, что Его Величество будет совсем не против, продолжая подниматься по каменной лестнице.       Окружение Фавна постепенно сменялось с прогнившего подвального на роскошное и бархатное, заставляя юношу вглядываться в каждую деталь рисунка на стене или узора на фарфоровых вазах, которые стояли на постаментах в величественном коридоре. Он хотел было спросить у загадочного Энхама, что происходит, где он и куда его ведут, но, открыв рот, издал лишь жалкий хрип, сразу закашлявшись.       Мужчина, услышав страдания юноши, вздохнул и всунул тому в руки откуда ни возьмись появившуюся флягу, при этом не останавливаясь ни на секунду. Фавн жадно припал сухими губами к живительной влаге, тихо поскуливая от удовольствия и поспешно глотая воду. Занятый утолением своей жажды, он как-то и не заметил, что они с этим Энхамом уже куда-то и пришли, остановившись.       Громадные и невероятно изысканные покои с элегантной, богатой мебелью — вот что увидел Фавн, разглядывая комнату, в которую его притащили. Таких богатств он не видел никогда в своей жизни, привыкший к натуральной, природной красоте своего родного посёлка.       — Давай, раздевайся, — прервал любование Фавна мужчина, скидывая с себя тёмно-синий, как оказалось, покрытый перьями, плащ, при этом сажая ворона на спинку стула, обитого бордовым велюром. Внешне Энхам оказался обычным человеком, видно, странная одежда лишь производила впечатление чудовища.       Фавн растерянно глянул на мужчину, который выжидающе сложил руки на груди и встал около габаритного ложа, заправленного отражающей свет солнца постелью.       — Зачем? — неуверенно поинтересовался юноша.       — Ублажать меня будешь, — просто и лаконично пояснил Энхам задачу пленника, оперевшись о стену.       — Зачем? — тупо повторил свой вопрос Фавн, проявляя чудеса красноречия. Ситуация стала оборачиваться к нему совершенно неожиданной стороной.       — Проверять буду, Сатир ты или нет, — Энхам устало протёр ладонью лицо.       — Я хотел вам сказать, — осторожно начал юноша, пятясь назад, к двери. — Я не Сатир, я - Фавн. Сатир - это мой дядя, вот. — Осмелев, он неожиданно остановился и, наоборот, стал приближаться к мужчине. — А вы мне не скажете, где я? И что вообще происходит? Я когда очнулся, то попал на какое-то безумное и страшное побоище… А ещё там был… скончавшийся дедушка…       — Дедушка? — нахмурил брови Энхам, задумавшись, а затем внезапно громко рассмеялся. — Дедушка! Слышал бы наш народ, кого ты дедушкой назвал! Вот умора… Так что же, говоришь, не Сатир? А чем докажешь? Иначе на все твои вопросы не отвечу.       — Чем… — задумчиво протянул Фавн, — о, Великое Древо, я не знаю!.. Я не умею ублажать, вот! — победно воскликнул юноша.       — Совсем-совсем? — издевательски протянул Энхам, ухмыляясь, на что Фавн уверенно покивал головой. — Это мы потом проверим… Ладно, так уж и быть, я расскажу тебе то, что знаю: тебя нашли наши люди под конец битвы при Воднистом рядом с побеждённым магистром Унвейрским. Я как раз сражался с ним с обратной стороны, немного дальше, сдерживал щитами и всё такое, как вдруг почувствовал, что его силы ослабли, а затем и вовсе иссякли. И вот тут у меня вопрос к тебе: это ты его убил? Или это какие-то очередные сатирские шуточки? — С каждым словом Энхам подходил ближе к Фавну, а под конец своей речи навис над ним благодаря своему внушительному росту.       Юноша весь сжался, но не отводил взгляда, панически вспоминая, был ли тогда, на пустынном поле, кто-то, кто мог бы нанести вред тому старику. Однако Фавн помнил, что определённо был один.       — Я никого не убивал! Всего лишь один раз дотронулся, но я хотел…       — Ты касался его?! — воскликнул изумлённо Энхам, а Фавн боязливо кивнул. — Хм, тогда всё ясно… — он вдруг вскинулся. — Как тебе удалось вообще к нему подойти?! Как он тебя не заметил? — мужчина всё больше и больше распалялся, шагая из стороны в сторону. — Ты — Сатир?! А ну отвечай, сейчас же!       — Нет! — пискнул Фавн от боли, когда Энхам схватил его за подбородок, сжимая пальцами нежные щёки. — Я - Фавн… — юноша почувствовал, что чужие руки буквально опаляют ему кожу, а воздух вообще накалился, как в самое горячее время суток, мешая дышать и заполняя лёгкие. — Отпустите…       — Не хочешь признаваться, да? Ублажать не умеешь?! Ах ты маленький… — Энхам одной рукой приподнял пленника, переместив ладонь тому на шею и стал сжимать её. Фавн захрипел, безуспешно хватаясь за чужие пальцы. — Сатир или нет?! Отвечай!       — Нет… — одними губами прошептал юноша, закатывая глаза. Ещё одна секунда, и он снова потерял бы сознание уже в который раз, но мужчина резко перестал душить Фавна, подхватив того под руки и потащив к огромной кровати, укладывая на ложе. В наслаждении вздохнув, наконец, полной грудью, юноша устало откинул голову на мягкую ткань, периодически покашливая. Энхам стал бережно водить руками над Фавном — ладони его излучали еле заметный мерцающий свет — наблюдая за самочувствием юноши и хмуря в беспокойстве брови.       — Ты уж прости, но мне нужно было убедиться, — совсем не виновато, но серьёзно оповестил Энхам пленника, заботливо растирая покрасневшую шею. — Извини меня, но это была вынужденная мера. Сатир что-то совсем разбаловался в последнее время, много дел разных наворотил нехороших, я должен был убедиться… — мужчина тяжело вздохнул, заметив чужой взгляд, полный слёз. — Я… Нет, мы — в большом перед тобой долгу. Не знаю, как тебе удалось отвлечь магистра от плетения заклинаний, но ты спас всем нам жизни. Возможно, он был беспечен, считая, что победил всех врагов позади себя, а тут ты, откуда не возьмись, подходишь к нему со спины и дотрагиваешься… Без понятия, но сейчас все считают меня героем, победившим злого колдуна. Я-то знаю, что ничего особенного не делал, лишь удерживал оборону от его заклятий. Вот и подумал — снова какие-то козни Сатира, вечно он мне устраивает сладкую жизнь! — раздражённо вспыхнул Энхам, снова слегка опаляя чужую кожу и моментально отдёргивая руку, чертыхнувшись. — Великая ж… Прости, снова не сдержался.       Фавн отрицательно мотнул головой и уставился на собеседника. Теперь Энхам был скорее похож на провинившегося, измученного человека, чем на пугающее нечто, но страх до сих пор комом стоял у юноши в горле, мешая ему что-либо ответить мужчине. Так они и сидели несколько минут в неловкой тишине, пока Фавн, наконец, с трудом не подал голос:       — Какие неприятности создаёт Сатир? И… разве не хорошо, что ты теперь герой? Я не понимаю…       Энхам утомлённо упал на постель рядом с юношей, задевая и щекоча того своими перьями в волосах.       — Что он только не творил… Как-то раз похожая ситуация случилась — я победил противника, которого и в мечтах своих повергнуть не мог. А потом оказалось, что он жив и лишь затаился на какое-то время, чтобы с новыми силами напасть на королевство. Меня тогда чуть не лишили титула придворного мага, благо, выяснилось, что это всё проделки Сатира. В сговоре они были, что ли, или тому какая-то выгода от этой лже-смерти была… Я не знаю. Но этот Сатир не только со мной такие проделки творит! Обманывает, девственности королевских девиц лишает, убивает важнейших персон, восстания поднимает — всего и не счесть!       Фавн задумался, неверяще косясь на мужчину, при этом стараясь сдержать в себе горькие слёзы и задать недрогнувшим голосом волнующий его вопрос:       — Отчего думаешь сейчас, что я — не он?       Энхам повернул голову к юноше и осмотрел того с ног до головы.       — Сатир, конечно, могущественен в своих иллюзиях, но колдовского огня ему не избежать. Под напором смерти он бы признался и сбежал. Ему своя шкура важнее каких-либо тайн. Я слишком хорошо его знаю…       Юноша понятливо кивнул и отвернулся от мужчины, наконец позволив себе тихонько всхлипнуть, сжимая податливую ткань в кулаках.       — Эй, ты чего плачешь? Больно где, скажи? Я вроде тебя подлечил… — обеспокоено завозился Энхам, стараясь заглянуть в лицо Фавну. — Ты в порядке? Где болит?       — Здесь… — дрожащими руками указал Фавн на свою грудь, в область сердца. По его лицу горячими каплями катились слёзы, а глаза покраснели от полопавшихся сосудов.       Энхам замер и понимающе посмотрел на юношу, а затем, ведомый каким-то внезапным чувством, успокаивающе приобнял Фавна, поглаживая того по плечу и приговаривая:       — Не волнуйся, если тебе некуда идти — оставайся у нас. Я всем расскажу правду, что это ты победил магистра Унвейрского. Будь уверен — тебя сразу же все примут с распростертыми объятиями!       Фавн замотал головой, не переставая плакать, а потом заскулил:       — Нет, не надо... Нет... Просто я первый раз плачу… Я никогда не испытывал такие сильные эмоции. Мне было так хорошо там, наверху. Здесь тяжело, слишком много… переживаний.       Охваченный жалостью, хоть и не понимающий, где это — "там, наверху", Энхам лишь убаюкивающе повторял: "Всё будет хорошо, всё будет хорошо", а затем добавил:       — Но разве эти чувства и эмоции не означают то, что мы — живы?..       Фавн развернулся к мужчине и заглянул тому в глаза, будто в душу. Увидев в них что-то, лишь ему известное, он прижался к нему ближе, доверительно зашептав:       — Может быть… Вот сейчас я тоже ощущаю что-то… Что раньше никогда не чувствовал…

***

      Королевский зал встретил гостей огромным помещением с высоченными, впечатляющими колоннами, украшенными извилистыми узорами. Громадное количество людей толпилось у входа, подобно муравьям, наблюдая за церемонией награждения. Сам Его Величество зачитывал заслуги великих воинов, дипломатов и магов перед их народом, почётно вручая каждому отличительный знак официального защитника королевства со всеми вытекающими привилегиями.       — В сей день, во имя Святых Ариадны и Торфея, мы хотели бы особенно поблагодарить того, кто своими смелыми и героическими деяниями привёл наше Королевство к победе! Того, кто поверг главного противника Королевства, магистра Унвейрского, который долгие годы досаждал нашей мирной жизни и препятствовал любым переговорам. Мы награждаем орденом Великого Защитника поистине отважного, неустрашимого и мужественного… Энхама Огненного!       Мужчина в своём неизменном птичьем плаще гордо преклонил колени, позволяя правителю надеть на него золотую брошь. Зал наполнился поздравительными возгласами "Грэцо Энхам! Грэцо Энхам!" и ликованием, добавляющими церемонии ещё большей торжественности. Только один загадочный паренёк в капюшоне, лишь улыбаясь и тихонько похлопывая в ладоши, таился в тени колонн.       С витиеватого распахнутого окна королевского зала навстречу слепящему солнцу вспорхнула необычная лазурная птичка.