Гроза

      Сегодня я стояла на перепутье, посреди холодной асфальтовой магистрали.       Из-за ровной линии горизонта на меня смотрели две эбонитово-черные линии дорог с белой сплошной полосой по середине каждой из них.       Эти каменные змеи пересекались подо мной, соединялись и, будто с диким хохотом, ползли прочь в противоположном направлении.       Впереди же, там, у самого горизонта, на хвосте каждой из змей, кто-то стоял. Я не могла различить лиц, но четко знала, кто передо мной.       Двое мужчин. По одному на каждый асфальтовый хвост.       Меня слегка штормило.       Я все еще стояла на перепутье, посреди холодной асфальтовой магистрали.       Из-за ровной линии горизонта на меня медленно надвигалась гроза. Я слышала, как она, перекатываясь черными тучами, сверкала зигзагами сломанных молний.       Меня слегка штормило.       Но ни единой эмоции, ни единого чувства не было сейчас внутри меня. Только мысли. Трезвые, спокойные, быстрые.       Я знала, что слишком долго играла ведущую роль в танго на троих. Как и полагается в танце, ведомые мною слепо верили мне и доверяли каждому сделанному мной шагу. Слишком долго все было до невообразимости гладко. Мы словно плыли по течению. Я была в центре, а они оставались друг для друга инкогнито.       Сегодня один из них оступился.       Или оступилась я, в тот момент, когда решила, что в этом танце не тесно втроем? А он лишь просто запоздало споткнулся о нарушенное мною равновесие?       Я смотрела вперед и теперь четко видела впереди стоящих. Перед моими глазами были двое совершенно разных людей.       Справа был человек спокойного и теплого нрава. Он был уверен в себе ровно на столько, на сколько необходимо, чтобы крепко держать в своих руках огромный бизнес, большую власть. Но это вовсе не означало, что у него не было слабого места. Было. Оно было спрятано глубоко внутри него, за мощной мускулатурой и надежной крепостью двенадцати ребер.       Он был невероятно слаб, когда я находилась рядом до дрожи и когда, была за тысячу километров от него. Его сердце уже слишком давно работало в унисон с моим и было трудно говорить о последствиях разрыва связи между ними. С ним у меня было все. Невероятная любовь, всепоглощающее счастье, буря чувств и эмоций.       Но всем нам всегда чего-то не хватает, верно? Даже когда у нас есть все, мы хотим большего.       Слева же горел страстным пламенем мужчина, чье настроение менялось каждые пятнадцать минут. Он мог только что ходить по комнате и воспевать французское красное Peyror Bordeaux Rouge, а через несколько минут бутылка уже летела через всю комнату в дверь. Горячий, дерзкий, пылкий. Он был постоянен только в своей любви ко мне.       Помимо же страсти у него не было практически ничего. Он рисовал, путешествовал по миру и пил то самое бордо, творя портреты тщеславных зажиточных торговцев и этим жил. Мне нравилась его буйность и неизвестность, преследовавшая его по пятам. Я была достаточно богата, чтобы обеспечить нас до конца дней и знала об этом, но все же неизвестность приятно щекотала нервы и кипятила кровь.       Свое счастье я встретила пять лет назад в Неаполе на сборище в честь какого-то большого чина из такой же большой элиты, свою страсть – спустя год - в Париже, на выставке картин какого – то малоизвестного художника из такого же малоизвестного города Франции.       Я была счастлива как никогда. Я была любима двумя сердцами и не менее горячо любила их в ответ. Но я понятия не имела, что кто-то из них может быть несчастен, ведь все так замечательно складывалось. Я прекрасно делала вид, будто не замечаю, наполненные болью глаза моего счастья, когда он вдруг чувствовал запах незнакомого мужского парфюма и сигарет на моей блузке. Я с легкостью закрывала глаза на то с какой ненавистью моя страсть смотрит на, увозящее меня домой, такси. Я просто жила и дышала полной грудью, в то время как ведомые мною партнеры нашего прекрасного танца медленно загибались от боли и тоски.       Загибались до тех пор, пока один из них не захотел вести сам, вопреки моему желанию и слову. Наверное, только в тот момент я поняла всю трагичность и несомненный эгоизм сложившейся ситуации.       И словно проснулась.       Я все еще смотрела вперед, но картинка больше не была четкой. Перед моими глазами были две дороги с одной сплошной и два расплывчатых силуэта в темноте на конце каждой из них.       Там, у самого горизонта.       Открыв глаза, я вдруг не увидела впереди себя ничего, кроме, лежащего на моем письменном столе, аккуратно сложенного вдвое, листка бумаги. Мне не нужно было его открывать, слова, выведенные ровным красивым почерком, казалось, навсегда теперь врезались в мою память.        «Я люблю.       Уедем сейчас, не хочу больше ждать, делить и плакать.       18:15       Route de l'aéroport, 60000 Tillé*.       Я жду пять минут, после – не ждет самолет.       Я люблю.»       Сегодня я стояла на перепутье, посреди холодной асфальтовой магистрали.       Сегодня моя ухабистая, изрытая невидимыми постороннему взору уродливыми ямами, дорога разделилась на две ровные и гладкие, как атласные ленты, полосы. Путь назад был отрезан задолго до того, как я подумала о том, чтобы просто оглянуться.       Сегодня я повернула.       - Милая, я дома. Сегодня льет, как из ведра, думаю, нам не избежать грозы.       Письмо белоснежным морщинистым комком полетело в стоящую у двери урну.       - Дорогой… Гроза на сегодня уже прошла. Пять минут назад. Ты, верно, не приметил в такси.