Незнакомец в зеркале

      Эрен вертелся на кровати уже который час. Сон не шел, в голову лезли разные мысли, одна страннее другой. Он представлял себе, как выглядит человек в зеркале, а воображение услужливо добавляло новые детали. Под утро парень наконец забылся беспокойным сном.       Кто-то тряс его за плечо. Хватка была цепкой и какой-то костлявой, от прикосновения передергивало и веяло холодом. Хотелось сбросить незнакомую руку, но та крепко вцепилась в юношеское плечо.       – Эрен… Эрен… – голос был похож на тот, вчерашний, из зеркала.       Юноша мотал головой и боялся открыть глаза, не желая глядеть на мужчину. На этот раз страх был сильнее любопытства – парню отчего-то расхотелось знать, как выглядит обитатель зеркала.       Однако знакомый голос продолжал звать его по имени, а рука – настойчиво трясти за плечо. Наконец парень повернулся на голос и увидел перед собой высокого худого мужчину с длинными белыми волосами и костлявыми руками с тонкими узловатыми пальцами.       – Я хочу, чтобы ты помог мне, – от мужчины веяло могильным холодом. Он вдруг наставил на юношу палец и ткнул его в грудь.       Эрен подскочил на кровати и схватился рукой за то место, куда его неприятно кольнул чужой палец. За окном вовсю светило солнце, заливая комнату ярким светом. Парень выдохнул – это был всего лишь сон, всего лишь сон. Юноша со стоном повалился на кровать и, перевернувшись, уткнулся носом в подушку. Он не выспался и чувствовал себя ужасно уставшим и разбитым. Приоткрыв один глаз, он посмотрел на часы и вновь застонал – было одиннадцать часов утра. Леви, наверное, привык вставать в несусветную рань и наверняка уже ждет его внизу, отчего-то подумал юноша. Подводить мужчину почему-то не хотелось, поэтому Эрен отлепил свое тело от кровати и, шлепая босыми ногами по полу, прошел в ванную, чтобы привести себя в порядок.       Парень едва не отшатнулся от своего отражения в зеркале – оттуда на него глянул бледный юноша с черными мешками под глазами. Эрен склонил голову набок и хмуро уставился на свое отражение, горестно вздыхая. Прикосновение холодной воды к коже немного взбодрило, и юноша стал выглядеть менее измученным.       Сейчас парень желал лишь одного – сделать себе кофе. Он должен разбудить его окончательно и помочь убрать эту бледность с лица. А еще не мешало бы хорошо поесть. Благо вчера он закупился в ближайшем продуктовом магазине. Эрен поблагодарил себя за предусмотрительность и медленно спустился вниз, на ходу бросая взгляд в зеркало. И застыл, встретившись с холодным взглядом недовольных серых глаз.       На переднем плане в зеркале расположилось роскошное кресло, в котором, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу, сидел мужчина и укоризненно смотрел на Эрена. Мужчина сидел, откинувшись назад, и молча сверлил юношу взглядом.       – Неужели наша спящая красавица проснулась, – ядовито заметил мужчина – было уже одиннадцать утра, а этот мальчишка все еще валялся в постели. То, что ему не нужно было никуда идти, для Леви оправданием не служило.       Повисла напряженная тишина.       В молчании и негодовании Леви – парень словно чувствовал этот обжигающе холодный взгляд на коже – все же был плюс: у юноши появилась возможность рассмотреть обитателя зазеркалья во всех подробностях. Это был невысокий молодой мужчина, его внешность была привлекательной, но холодной – наверняка люди не спешили протягивать ему руку для знакомства. Эти бледные, тонкие, сжатые в полоску губы наверняка никогда не знали улыбки, подумал Эрен, изучая мужчину. Чуть выбритые виски, тонкие черные пряди волос, которые мужчина смахнул с глаз движением головы, бледная, словно не знавшая солнечного света и тепла кожа. Он был одет немного старомодно, но элегантно – черный костюм резко контрастировал с идеально наглаженной белой рубашкой и белоснежным жабо.       – Ты закончил пялиться на меня? – сухо осведомился мужчина, сверкнув глазами.       Эрен тряхнул головой, выныривая из раздумий, и пытаясь включиться в разговор.       – Я… Ну… Доброе утро, Леви, – невпопад ответил юноша, словно и не слышал колкого вопроса.       Мужчина проводил парня удивленным взглядом. Эрен решил, что ему срочно нужно выпить кофе, прежде чем говорить с Леви, иначе голова совсем откажется работать.       – Я принял решение, – донесся из гостиной приглушенный голос. Он сказал что-то еще, но Эрен не услышал его из-за шума льющейся в чайник воды.       – Погоди минуту! – крикнул юноша, выключая воду. Он готов был поклясться, что сейчас зазеркальник проклинает его на чем свет стоит. Отчего-то юноша подумал, что он не привык повторять сказанное по два раза. – Так, сейчас, – парень подошел к зеркалу и, обойдя его, поднял в воздух.       Леви очень жалел, что не может заглянуть за зеркало, чтобы посмотреть, что делает этот идиот. Внезапно картинка перед мужчиной пришла в движение и зашаталась, а кухня начала медленно, но верно приближаться.       – Ты чего творишь?!       – Несу… на кухню… – приглушенно раздалось сзади. Эрен отметил, что со вчерашнего дня зеркало ощутимо потяжелело. Может, из-за того, что мужчина сейчас находился непосредственно в зеркале, а не прятался за его пределами, как раньше? – Фух! – Юноша поставил зеркало перед столом и, обойдя его, едва не расхохотался – всклокоченный Аккерман злобно смотрел на него из зеркала, сверкая глазами. Нижней части лица парень не видел – сидя в кресле, мужчина едва возвышался над столом. Видны были только одни ненавидящие Эрена глаза. – Прости, что не могу поставить тебя повыше, – развел руками юноша. – У меня нет подставки, на стул тебя не посадишь, а колесиков для регулирования высоты у зеркала нет.       Хорошо, что Леви сейчас находится за зеркалом, вдруг подумал Эрен, наблюдая, как тот медленно поднимается с кресла. Взгляд у мужчины был испепеляющим, Аккерман разве что зубами не скрипел, и наверняка навалял бы парню за такое отношение к себе, стой он сейчас посреди кухни во плоти.       Впрочем, мужчина быстро взял себя в руки и произнес:       – Я разрешаю тебе помочь мне.       «Царь разрешил», – хмыкнув, подумал Эрен, наливая себе кофе и делая глоток. Тепло от напитка приятно согрело тело, разум немножко прояснился. Теперь можно было начать разговор.       – Хорошо, – ответил юноша, удобно устраиваясь на стуле – подтянув одну ногу ближе к себе, другую поставил пяткой на стул. – Итак, расскажи о себе. Как ты оказался в этом зеркале?       – Передвинь меня, – вдруг повернувшись и покинув раму, произнес Леви. – Надоело стоять. Да и разговор предстоит долгий.       Эрен опешил, стоило Аккерману исчезнуть из поля зрения.       – Ты куда делся? – спросил юноша, подаваясь вперед. – Ты что, можешь покидать зеркало? Перемещаться по другим картинам, как в Гарри Поттере?       Из-за рамы послышался тихий вздох и приглушенный звук льющейся воды. Вскоре мужчина вновь появился, с чашкой чая в руке. Парень увидел, как над ней клубится пар.       – Я всего лишь ходил за чаем, Эрен, – мужчина опустился в кресло, облокотившись на подлокотник, и сделал небольшой глоток чая, держа чашку сверху, а не за ручку, как все нормальные люди. Это показалось юноше немного странным. – Или, по-твоему, я не могу попить чаю?       – Ну… эээ… Можешь, наверное… – неуверенно ответил юноша, глядя на мужчину. – Но откуда ты его берешь?       – Долгая история. Ты передвинешь меня уже или я так и буду наблюдать только верхнюю часть твоего лица?       Юноша еще пару мгновений посидел на месте, потом выполнил просьбу мужчины, чуть передвинув зеркало вправо от стола – теперь они сидели друг напротив друга. Эрен сел обратно на стул и взял в руки чашку, приготовившись слушать.       – Ты не мог двигать аккуратнее? – поморщился Аккерман, дуя на обожженные пальцы. – Я чай едва не расплескал.       – Прости, я не знал, что ты настолько связан с зеркалом, – забеспокоился Эрен. Он и правда не предполагал, что связь настолько сильна, но отметил для себя на будущее бережнее относиться к зеркалу и его обитателю.       – Что ж, теперь знаешь, – вздохнул Леви. – Ладно. Слушай сказочку, пацан. Давным-давно жил-был мальчик. Звали его Леви Аккерман. Собственно, жил он себе и не особо заморачивался над всякими житейскими делами, рос, пережил Первую Мировую, и через несколько лет, благодаря одной чокнутой психопатке, попал в это чертово зеркало, – мужчина скривил губы, его взгляд наполнился ненавистью. Эрен смотрел на мужчину во все глаза, жадно слушая его рассказ и уже начал понимать, что настоящие эмоции в этом человеке следует искать в глазах – холодные и серые, они были полны жизни и никогда не врали, выдавая настроение своего хозяина. Лицо мужчины при этом всегда оставалось бесстрастным. – С тех пор здесь и сижу. Меня покупали и продавали, мне надоели эти чертовы люди, их реакция на меня. Некоторые пытались помочь, но, как я уже говорил, никто не преуспел. И вот судьба привела ко мне очередного обормота, который думает, что в силах мне помочь. Конец. Чего уставился? – раздраженно произнес Леви, чувствуя себя неуютно под пристальным, жадным, изучающим взглядом мальчишки. – Рот закрой, а то муха влетит.       Парень рот закрыл, но разглядывать мужчину не перестал. Леви устало закрыл глаза и потер переносицу, но чувство, словно он стоит нагим перед почти незнакомым человеком, никуда не делось. Никуда не ушло ощущение, что его разглядывают как удивительную зверушку в зоопарке или бактерию под микроскопом. Леви забыл, когда в последний раз разговаривал с кем-то, кроме себя. Последние хозяева дома здесь почти не появлялись, поэтому он мог болтать и размышлять вслух сколько вздумается.       Мужчина вдруг вспомнил – последней, кто пытался ему помочь, была очень милая девушка. Кажется, ее звали Петра. Она, как и Эрен, не испугалась, когда в ее зеркале вдруг возник мужчина, она пыталась ему помочь, но так и не нашла никакой информации. Потом ей пришлось съехать, дом выставили на продажу, вещи из него распродали, и Леви вместе с зеркалом пустился в увлекательное путешествие по домам, как он предполагал, европейцев. Прошло несколько лет, и Леви справедливо предположил, что девушка и думать о нем забыла. Либо не смогла его найти, хотя итог был один – он все еще сидел в зеркале, только в новом доме.       В конце концов, зеркало купила пожилая пара, которым он никогда не показывался и их никогда не видел, только слышал их голоса. Теперь же новым витком в жизни Леви был новый хозяин дома – и его содержимого, куда входила многострадальная тюрьма Аккермана, – Эрен Йегер.       Мужчина не мог поверить в реальность происходящего. Он так давно не говорил с другими людьми, что сейчас их разговор казался ему дикостью и плодом воображения. Может, Эрен ему снится? Он сидит в этом зеркале уже бог знает сколько, с той самой проклятой ночи, когда его мать дернуло пригласить в дом сумасшедшую ученую Ханджи Зоэ.       – А, Леви?       Мужчина нахмурился и перевел взгляд на юношу. Тот, судя по выжидательному выражению лица, что-то спросил и теперь ждал ответа.       – Что?       – И долго ты там сидишь? – повторил вопрос парень, ерзая на стуле. Ему уже начинало нравиться новое приключение – все было так необычно! К тому же, хоть мужчина и не лучился дружелюбием, вечно подкалывал и язвил, он начинал нравиться Эрену. Юноша был уверен, что мужчина просто привык быть колючим и угрюмым, это была его защита от мира. Парень не сомневался, что перед ним – хороший человек, просто отчего-то он перестал проявлять эмоции открыто, словно с рождения научился прятать их от других, потому что так было лучше для него, спокойнее.       – Долго… – мужчина горько усмехнулся. – Я уже не уверен… Какой сейчас год?       – 2015.       – Ого, – на лице не отразилось ни единой эмоции, лишь дрогнули в усмешке уголки губ, словно давая количеству времени, проведенному в зеркале, оценку. – Я пытался вести календарь первые десять лет. Потом мне стало жалко тратить бумагу на такую чушь. Я пытался держать все в голове, но потом сбился со счета – всего на немного… Так мне казалось. – Мужчина потер лицо руками и пару минут сидел молча, уткнувшись в ладони. Его голос зазвучал приглушенно: – 94 года, парень. Ты можешь себе представить? Девяносто четыре чертовых мать их года! – Мужчина поднял взгляд и усмехнулся в сцепленные в замок руки, когда увидел округлившиеся глаза мальчишки. – Только не говори мне что-то вроде «вы неплохо сохранились, мистер Аккерман», – тихо произнес Леви, и в этом спокойном голосе Эрен различил уже знакомые нотки угрозы.       – И не собирался, – немного покривил душой юноша. Он хотел сказать несколько другие слова, но был рад, что его остановили. – Сколько же вам лет? – Вдруг спросил парень, нарушая установившуюся тишину, и не заметил, как снова перешел на «вы».       – Я же просил не называть меня «вы», – поморщился мужчина. – Я ненамного старше тебя. – Внезапно мужчина прищурился и его глаза лукаво блеснули. Он чуть развалился в кресле, в котором сидел, положил одну руку на подлокотник, другую чуть завел за спину, опираясь на спинку кресла. – Как ты думаешь, сколько мне лет? Не бери в расчет зеркальные года.       Леви хмыкнул, отметив, как смешно захлопал глазами Эрен – сначала непонимающе, потом нахмурился, закусил губу, раздумывая над вопросом. Теперь пришел черед мужчины хорошенько разглядеть мальчика. Он был не взрослым, но уже и не маленьким. Вероятно, ему где-то около шестнадцати, но для своих лет он уже довольно высокий. Щуплый, но руки, уже сейчас крепкие и жилистые, через несколько лет обещали стать в меру мускулистыми, а тело, сейчас немножко угловатое и худое – налиться силой и превратить дохловатого высокого юношу в прекрасного мужчину, за которым девушки будут ходить табунами. Время сотрет с его лица детскую наивность, но навсегда оставит эти зеленые, живые, блестящие глаза, в которых можно утонуть, и чуть пригладит непослушные вихры, которые все равно будут немножко топорщиться.       Мальчишка станет серьезнее, но совсем чуть-чуть – ведь стоит на его лице появиться той улыбке, которую Леви видел на лице парня, когда тот с восторгом осматривал дом, как всю серьезность и взрослость словно рукой снимет – парень вырастет солнечным и ярким; что бы ни случилось в его жизни, его улыбка всегда будет искренней, как и этот неподдельный интерес в этих глазах цвета сочной летней травы. И эта готовность помочь другому человеку, попавшему в беду – Леви был уверен, что эта черта характера тоже никуда не исчезнет. Возможно, со временем мальчик станет осторожнее выбирать, кому помогать, но желание помочь, довести дело до конца – так и останется.       – Ну… – протянул парень, совсем отчаявшись. – Лет тридцать?       Да. Наблюдательности в парне никакой, с досадой подумал Леви. Потом задумался – неужели он так плохо выглядит? Что он и озвучил.       – Нет, – немного сконфуженно произнес юноша. – А я сильно не угадал?       – Не сильно, – расслабился Аккерман. Общение с мальчиком приносило ему странное облегчение и удовольствие, словно одно присутствие паренька отгоняло все тяжелые воспоминания, рядом с ним дышалось легче и свободнее. Мужчине нравилось наблюдать за живой реакцией юноши на все его слова, как он хмурится, как улыбается, как удивляется. Они познакомились только вчера, а увидели друг друга и вовсе сегодня – Леви весь вчерашний день провел, сросшись со стеной около зеркальной поверхности, ведь зеркало и его внутренний мир шатало от перестановок и перемещений предмета, поэтому парня он в лицо не видел, только слышал его голос, – но мужчине казалось, что они знакомы уже сто лет. – Мне двадцать пять.       Парень принялся разглядывать его с удвоенным интересом.       – Вау, – Леви казалось, что шире открыть глаза юноша не мог, но понял, что ошибался, увидев, как глаза Эрена округлились от восторга. – Ты так молодо выглядишь!       – И тем не менее, ты дал мне тридцать лет, – поддел парня Леви, на что тот обиженно надулся. – Я почти оскорблен, – Аккерман чуть прикусил губу, чтобы не улыбнуться. Надо же было сохранить вид уязвленной гордости и оскорбленного чувства собственного достоинства, а улыбка с этим никак не вязалась.       – Но ты так выглядишь… – начал юноша, махнув в сторону зеркала.       – Как – так?       – Ну… Ростом ты явно не вышел, со спины вообще за мелкого пацана сойдешь. Но твое лицо… – парень замялся, вглядываясь в лицо мужчины, пытаясь подобрать правильные слова. – Ты выглядишь серьезным, немного даже изможденным, словно многое повидал. Но особенно тебя выдают глаза. – Леви с интересом вслушивался в свое описание. Оценку самого себя из чужих уст он давно не слышал. – Это не глаза молодого человека. В них столько… боли. – Леви вздрогнул и сглотнул внезапно вставший в горле комок. Жабо вдруг начало давить на шею, захотелось его развязать. – И опыта… Словно ты такую жизнь долгую прожил… И я сейчас не про зеркало говорю.       Этот чертов мальчишка… Этот ребенок… Леви не думал, что этот парень может быть таким проницательным. Аккерман вдруг вспомнил свою жизнь. До того, как попал в зеркало, он жил в довольно богатой семье. Отец умер рано, оставив огромное наследство, которое тут же прибрала к рукам его любимая мамочка. Леви сбился со счета – столько у матери было кавалеров, – и перестал запоминать их лица и имена. Все ухажеры матери считали своим долгом отпускать язвительные комментарии по поводу внешности юноши – в свои шестнадцать он был невысок ростом, бледен лицом и худ телом. Сначала говорили ему в лицо, пока матери не было рядом. Потом прямо в ее присутствии, а та, в свою очередь, поддерживала все реплики своих воздыхателей и говорила, что Леви – никудышный сын и как она его такого вообще родила.       Ярость и ненависть в юноше росли и крепли, и однажды этот обманчиво тщедушный «хлюпик», как называла его мать, здорово отметелил сразу двоих крепких мужчин, которые пришли к женщине за развлечением и приятным времяпрепровождением. За это был бит в ответ, но не так сильно, как его противники, которым Леви сломал одному – пару рёбер, другому – руку. Сам он, не таясь, впоследствии разгуливал по дому и городу с фингалом под глазом и с заживающей губой. Мать лишь с презрением смотрела на него, но больше не обзывала. Впрочем, как и все ее посетители мужского пола. Новость о том, что Леви, этот невзрачный мелкий парень, каким он выглядел в молодости, успешно уложил на лопатки двух крепких мужиков, разнеслась по городу быстрее лесного пожара. Раньше всех информация распространилась шепотом на уши мужчинам, которые захаживали к его матери «на чай». И от юноши быстро отстали, поток язв и шпилек, до этого беспрерывно вырывавшийся из уст мужчин, приходивших к матери, сразу прекратился. Теперь его кожу трогали лишь холодные, чуть опасливые взгляды. Леви это вполне устраивало – его оставили в покое, и он наслаждался этим.       Потом началась Первая Мировая война. В год начала войны Леви как раз исполнилось восемнадцать, и для него распахнулись двери в ад. И здесь юноша словно расцвел на глазах, обрел себя. Командиры отмечали его необычайную выносливость, гибкость, острый ум, умение мгновенно принимать сложные решения. Его быстрой реакции и молниеносным атакам поражались все. За его действиями никто не мог уследить – казалось, что парень движется с запредельной скоростью, недоступной человеческому глазу.       Юноша получил звание капрала. Ему предлагали стать командиром, но он отказался, прекрасно понимая, что не сможет работать в команде, и осознавая, что у него нет способностей смотреть на несколько шагов вперед. Да, он умел принимать решения здесь и сейчас, чаще делая что-то по наитию, не задумываясь, и не раз оказывался в нужное время в нужном месте, – так он спас многих людей, и они были ему благодарны. Но просчитывать чьи-то ходы, кроме собственных, он не умел. Да и интриги в штабе его только раздражали, и он не хотел в них ввязываться.       Всю войну он прошел в одном и том же звании, хотя у него много раз была возможность уйти наверх, в командование, и быть подальше ото всей этой бойни. Но он не желал. Не желал сидеть в кабинете, заплывая жиром. Он чувствовал, что живет, шагая по заминированным полям, смотря в глаза Смерти каждый раз, как совсем рядом разрывался снаряд, и его забрасывало землей. Смерть стала его подругой, и он четкими и отточенными в боях движениями отправлял в ее объятья все больше и больше противников, а Смерть, словно влюбленная девчонка, кокетливо принимала подарки, и боялась дотронуться до возмужавшего юноши.       Когда мир наигрался в войну, Аккерман вернулся домой – уже не тот щуплый мальчишка, который умел дать отпор, а невысокий, обманчиво слабый мужчина, который может убить одним движением руки.       Мать молча открыла дверь и, не сказав ни слова, впустила его в дом. Ничего другого от нее мужчина и не ждал. Они отдалились друг от друга уже давным-давно, стали друг другу чужими. Мужчины в постели матери по-прежнему сменяли один другого, но время давало о себе знать – они приходили все реже и в основном за деньгами, а не за любовью угасающей женской красоты.       – И вот, в тот проклятый вечер 1921 года, – продолжал свой рассказ Леви, а Эрен слушал его, затаив дыхание – мужчина был прекрасным рассказчиком. Его едкие комментарии добавляли в историю остроту и своеобразный юмор, а низкий голос был завораживающим, – моя мать решила попробовать то, чем все соседи увлекались уже долгое время. Она решила устроить спиритический сеанс. Естественно, это было полнейшей чушью – никто не мог разговаривать с призраками, но все упорно делали вид, что что-то они такое видят и кто-то им отвечает. Многие пришли на этот сеанс – наша семья по-прежнему обладала огромным состоянием, даже несмотря на многочисленные растраты матери, и имела большое влияние в определенных кругах. Я лично ничего не ждал от этого приема, но появление местной сумасшедшей, помешанной на различных опытах и химии – она была искренне уверена, что является гениальной ученой, но на деле была лишь съехавшей с катушек теткой, которой только дай смешать химикаты, – немного насторожило меня. И почему я не догадался послушать свою интуицию и уйти из дома? – спросил Леви самого себя, глядя куда-то мимо Эрена расфокусированным взглядом. – Вечер плавно перешел с вызывания духов на демонстрацию различных опытов и достижений этой чокнутой. Казалось, она притащила с собой целую лабораторию – и вот она уже что-то смешивает, в склянках что-то шипит, а глаза этой маньячки лишь лихорадочно блестят от возбуждения. Сейчас, когда я вспоминаю тот вечер, мне кажется, что даже она сама не знала, каков будет эффект. Я помню только ее голос, который я слышал из-за приоткрытой двери, когда проходил мимо по коридору – она что-то увлеченно объясняла. Хотя, она скорее завывала и чем-то гремела, но не суть. И взрыв. Помню оглушающую звуковую волну, и жар. Дверь сорвало с петель и меня вжало в стену, сверху благополучно накрыв деревом. Двери у нас были тяжелые, массивные – понятия не имею, как меня не раздавило. Первые десять лет, проведенные в зеркале, я постоянно прокручивал в голове события того вечера. И понял, обо что приложился затылком, и что так приятно холодило обожженные горячим воздухом руки и голову. За моей спиной… – Леви вдруг сделал паузу и едва не улыбнулся, когда увидел, что мальчишка смотрит на него во все глаза и сидит, не шевелясь и не дыша. Его глаза светились неподдельным интересом.       – Что? – подался вперед Эрен. – Что там было?       – А ты догадайся, – хмыкнул мужчина, обводя взглядом раму зеркала со своей, зазеркальной, стороны.       – Там было зеркало, да? – мужчина кивнул. – Ты попал в зеркало после этого непонятного взрыва? – пораженно прошептал Эрен, не веря своим ушам.       – Да. Тогда я, кажется, потерял сознание, но думал, что умираю. И очнулся спустя какое-то время в этой комнате, – Леви обернулся, указывая рукой себе за спину. – Спиритический сеанс и то представление этой чокнутой бабы происходило в библиотеке. Возможно, когда дверь сорвало с петель, комната отразилась в зеркале, а то среагировало, вобрав в себя и библиотеку, и меня заодно. Сначала я подумал, что умер и стал призраком в своем доме. Но потом я увидел обгоревшие стены, покосившуюся обугленную дверь, тлеющие корешки книг в комнате напротив. И тела. Все, кто находился в комнате, сгорели в тот день. Кроме меня. Я очутился в зеркале и с тех пор кочую по домам. Меня продают, покупают, перевозят, ставят с места на место… Ну, ты понял. Я прошел Первую Мировую, а чуть не умер из-за какой-то двинутой бабы! – покачал головой Леви, потирая лоб.       – Отстой, – мрачно констатировал Эрен, о чем-то раздумывая.       – Да уж, – согласился Аккерман.       В кухне воцарилась тишина. Она позволила обоим собраться с мыслями. Оба заметили, что сидеть и молчать вдвоем было приятно. Тишина больше не была напряженной и звенящей. Она лишь приятно обволакивала, отгораживая их от целого мира, но не друг от друга.       Мужчина поднял взгляд и посмотрел на сосредоточенное и задумчивое лицо Эрена. Почему он выложил этому мальчишке всю правду? Никому еще он не рассказывал все в таких подробностях. Никому не хотел рассказывать. А тут вдруг все взял и разболтал, словно несдержанный на язык юнец. Однако интуиция, никогда не подводившая Леви, твердила, что мальчишка не предаст. И поможет ему. Сердце кольнуло давно забытое чувство – у мужчины появилась надежда на то, что он наконец-то выберется отсюда.       – Я сейчас, – Эрен, все с таким же задумчивым видом, помчался наверх, и вернулся с листком бумаги и ручкой пару минут спустя. – Так. Надо записать ключевые моменты. Где это произошло, где ты жил?       – Во Франции. – Юноша записал.       – Адрес? – Аккерман назвал.       – Но я не могу дать гарантий, что этот дом все еще стоит, пацан, – наблюдая за тем, как Эрен записывает адрес, произнес Леви. – Дело было в двадцать первом году, дом сгорел, его могли снести, разобрать, столько лет прошло!       – Надо же с чего-то начать, – пожал плечами юноша. – Как, говоришь, звали ту женщину?       – Ханджи Зоэ. Она работала в тогдашней военной лаборатории, но потом ее вроде вышвырнули оттуда.       – Где она работала? Можешь сказать хотя бы приблизительное название? Возможно, мне удастся про нее что-нибудь разузнать, – отвечая на вопрос в глазах Леви, сказал Эрен.       Леви пожал плечами, пытаясь вспомнить название лаборатории. Вспомнил. Назвал.       – Но вряд ли она еще работает, парень, – скептично протянул Аккерман.       – Значит, найду тех, кто хоть что-то о ней знает, – упрямо заявил Эрен, записывая название рабочего места Зоэ. – Мы же должны узнать, как вернуть тебя, не так ли? Или… – юноша вдруг перестал писать и как-то странно посмотрел на Леви. – Или ты не хочешь выбраться оттуда?       – Что за чушь! – фыркнул мужчина. – Конечно, хочу. Я сижу тут уже около века! Я прочел все книги не по одному разу, мне осточертело это место.       – Тогда отвечай на вопросы и не сомневайся во мне, – нахмурив брови и кинув недовольный взгляд на Леви, юноша вернулся к своим записям.       – А ты серьезно взялся за это дело, а? – Эрен не был уверен, возможно, ему показалось, что голос мужчины чуть потеплел. Хоть в нем еще присутствовал сарказм и колкость, однако здесь было что-то еще. Мужчина… начал немножко доверять ему?       – Я же сказал, что хочу помочь, – отозвался юноша. – Может, немного поверишь в меня? Я сделаю все, что в моих силах.       Ответ пришелся мужчине по душе.       – Ладно, я… – начал было юноша, но его прервал телефонный звонок. – Алло? О, Микаса, привет. – Эрен отчего-то покраснел и виновато посмотрел на Леви, поворачиваясь к нему спиной. Мужчина склонил голову набок, наблюдая, как у Эрена заалело не закрытое телефоном ухо. Леви хмыкнул, отчего ухо покраснело еще больше. Аккерман удивленно поднял брови. Отчего же мальчишка так раскраснелся? Это что, его девушка ему названивает? Он слышал это имя из уст мальчишки, когда Эрен только въехал в дом. Ну, подумаешь, девушка у него есть, чего тут стесняться?       У самого Леви девушек никогда не было, по молодости он встречался с парнем немного старше себя. Юношу не смущало, что его не привлекают девушки, во влечении к парням он не видел ничего зазорного. Наоборот, он считал насилием над собой встречаться с тем, кто ему не нравился, поэтому поступал так, как подсказывало сердце. Однако тот парень оказался простым несерьезным увлечением, которое быстро исчезло из поля зрения. Леви отпустил его легко и без сожалений, понимая, что это был не тот человек, с кем можно было бы связать свою судьбу. А тот человек нашелся в самом неподходящем для подобных отношений месте.       Аккерман встретил его в армии. Мужчину гораздо старше себя. Он всегда с теплотой и легкой грустью вспоминал о своем командире. Эрвин Смит – так его звали – стал его первым мужчиной в плане серьезных отношений. Он был более опытен и сведущ в столь интимных делах, и сразу заприметил этого нелюдимого и опасного – это он понял сразу, – но такого интересного мальчишку. Парень никак не отвечал на его намеки, но и не отталкивал. Целый год Смит аккуратно подбирался к парню, давая ему привыкнуть к себе, чувствовал себя так, словно приручает дикого зверя. А ведь Леви им и был – держался обособленно, ни с кем не сближался, друзей не заводил. Эрвин с легкой улыбкой наблюдал, как парень постепенно привыкает к нему, иногда допоздна засиживается у него в кабинете – они вместе обсуждали различные тактики, схемы боя. Смит обнаружил в этом юноше кладезь нестандартных подходов и взглядов на положение вещей и ведение боя. А еще он узнал, что парень очень хорошо скрывает свои эмоции, но иногда его маска дает трещину.       Леви было девятнадцать, когда случился их первый поцелуй. У юноши был день рождения, но никто об этом не знал. Кроме Смита, который, казалось, знал всё и обо всех, и был везде, хотя из кабинета почти не выходил. В этом самом кабинете он его и поздравил, весьма своеобразно и однозначно.       В тот вечер все началось с ничего не значивших на первый взгляд касаний. У Леви подкосились колени, когда сильная рука легла ему на плечо – другой рукой Эрвин что-то показывал ему на схеме. Парень уже давно чувствовал, что в присутствии командира ему становится все труднее сдерживать себя, но открыться перед мужчиной он не мог – боялся быть отвергнутым и поднятым на смех.       Дыхание сбилось, стоило мужчине опустить руку на талию и легонько сжать ее. Схема поплыла перед глазами, стало невыносимо жарко, в горле пересохло. Юношу трясло от возбуждения и он хотел вывернуться и уйти из кабинета командира, чтобы тот ничего не заподозрил, но Эрвин лишь сильнее сжал его талию, вызывая болезненные и приятные ощущения одновременно, а потом и вовсе посадил Леви на стол, прямо на карты, лицом к себе. Мужчина был крупнее его, целовал аккуратно и нежно, сильные горячие ладони ложились на плечи и спускались ниже, на талию, а затем на бедра. От этих прикосновений Леви таял и млел, неосознанно подаваясь вперед. Интуиция, которая обычно всегда предупреждала его, если что, в этот раз заткнулась, и позволила юноше наслаждаться моментом. И не подвела – Смит был внимателен и прекрасно понимал, что стоит ему сделать хоть один неверный шаг, и эти серые глаза, сейчас затуманенные удовольствием, никогда больше не будут смотреть на него с такой преданностью и доверием, потому командир и не собирался предавать его.       Они прекрасно понимали, что их связь афишировать не стоит, обоих бы расстреляли за подобные отношения, и Леви всегда поражался изобретательности Эрвина – тот под разными предлогами утаскивал подчиненного к себе в кабинет, целовал его по углам штаба так, что их ни разу никто не видел и не поймал, и никто ничего не подозревал.       Вместе они прошли всю войну, Эрвин уже предложил любимому остаться с ним и не возвращаться домой, они уехали бы в Англию и жили на землях Туманного Альбиона счастливо, до конца своих дней. Сердце Леви радостно трепетало, он был счастлив и согласен уехать со Смитом, а когда объявили о победе союзных войск, они заговорщицки переглянулись – впереди их ждала долгая, счастливая совместная жизнь.       Все оборвалось в один миг – сердце Леви разбилось с вестью о казни любимого человека. В газетах этому событию отвели скромную статью на последней странице. Нескольких командиров, в том числе и Эрвина Смита, расстреляли, повесив на них ярлыки «изменники родины».       Впоследствии, стоя над задыхающимся от боли человеком – он присутствовал при подписании приказа о расстреле, – Леви, выкручивая тому руки, выяснил, что его любимого расстреляли ни за что – обвинение было ложным, но выяснилось это слишком поздно, когда тела уже остыли и были похоронены на старом запущенном кладбище, подальше от любопытных глаз.       Леви добился посмертной реабилитации для Эрвина, но прекрасно понимал, что любимого он этим не вернет. Вместо сердца стало пусто – этот жизненно важный орган словно выдрали из груди и положили рядом с покинувшим его любимым человеком. Леви всегда восхищался способностью Смита предвидеть все события на несколько шагов вперед, чего сам Леви не умел, но такого поворота событий не предугадал даже чертовски умный и проницательный Смит. На память о любимом осталась только дыра вместо сердца и круглый боло цвета летней травы.       В том месте, где у обычных людей находится сердце, а у Леви, как ему казалось, ничего уже не было, что-то кольнуло, когда он увидел эти огромные изумрудные глаза мальчишки, с любопытством смотревшие на него с той стороны зеркала. Пустота сжалась и запульсировала, сокращаясь, было чувство, что кто-то вложил сердце обратно и заставил его работать. Оно заболело, но заработало, разгоняя кровь по телу.       Леви понимал, что нельзя влюбляться в этого мальчишку, ведь была вероятность, что они никогда не будут вместе, что ему не ответят взаимностью, но сердце откликнулось на изумрудную зелень глаз и растаяло от яркости и искренности улыбки.       Аккерман сглотнул и медленно расслабил жабо, с которым не расставался последние 94 года. Он не жил. Он существовал в зеркале. Но сейчас ему словно давали второй шанс, вернули в его существование звук и краски.       Захотелось жить.