Я отрекаюсь

- Повелитель, Хуриджыхан Султан пожаловала. Седовласый султан Сулейман приподнял налитые кровью, стремительно выцветающие глаза. В его сердце разгорался ад. Несколько дней тому назад шехзаде Баязида казнили по обвинению в бунте. За исполнением приказа наблюдал шехзаде Селим - теперь уже единственный престолонаследник. С того дня могущественный властитель Османской Империи окончательно провалился во тьму. Всё благое, сделанное им за время его правление, будет забыто. Султан Сулейман Кануни будет известен как сыноубийца. К Ибрагиму-паше, Хатидже Султан, шехзаде Мустафе прибавился ещё и шехзаде Баязид. Именно их он увидит в свой судный день. И кто знает, как тогда на него посмотрит Аллах? Как на праведного мусульманина, справедливого султана, жёсткой рукой ведущего Османскую Империи к процветанию или же как отца-убийцу? Султану некому было излить душу. Ибрагим-паша и его любимая законная жена Хюррем Султан давно находились под покровительством Аллаха в далёком небесном чертоге. Да и как бы они посмотрели на него теперь? Если бы Ибрагим-паша был жив, он бы отвернулся от султана ещё со смертью шехзаде Мустафы. Смирилась бы Хюррем Султан с казнью горячо любимого сына Баязида? Султанша бы возненавидела супруга так же сильно, как и любила его. От этих мыслей грудную клетку свело колкой болью, султан зажмурился. Помимо ада в его сердце, его тело истязала подагра, которая обострилась с новыми потоками душевных переживаний. - Пусти... - хриплым бесцветным голосом приказал падишах. В покои вошла Хуриджыхан Султан. Девушка исхудала, на её впавших щеках более не было того приятного румянца, спутанные волосы ниспадали до самой талии, а чёрное, траурное платье, облегавшее хрупкий силуэт несчастной султанши, было испорчено: замызгано грязью и изорвано в рукавах. Тёмные глаза Хуриджыхан отсутствующим взглядом обвели некогда шикарные покои с персидскими коврами, позолоченными канделябрами, бархатными тахтами, троном и тяжёлыми, пыльными шторами, а затем остановились на султане. Тот ожидал худшего: что глаза султанши будут гореть ненавистью, что бедняжка бросится на него с криками, смертельно его проклиная. Но нет, в глазах дочери покойного друга и покойной сестры отражалась пустота. Душа султанши выгорела дотла. - Повелитель, - хриплым голосом, сглотнув, девушка склонилась в почтительном поклоне. Душа и тело падишаха тут же отозвались нестерпимой болью. Но сейчас султан Сулейман не мог позволить себе минутной слабости и потому сдержался, жестом приглашая девушку присесть. Повисло неловкое молчание. Падишах избегал пустого взгляда племянницы. - Я не знаю, в чём мой грех. - Хуриджыхан начала разговор. - Моё детство было омрачено смертью моих родителей. Я слышала много разных грязных, мерзких сплетен. Я не внимала им. Для меня не было, нет и не будет другого достойного примера семьи. Мои родители - мой идеал. Матушка рассказывала им, какие испытания им пришлось пройти, чтобы воссоединиться. Тайные встречи. Если бы не вы, Повелитель, не было бы этого великого союза, не было бы ни меня, ни моего покойного брата Османа. Я мечтала когда-нибудь полюбить так же сильно, как мой отец любил мою мать, а моя мать любила моего отца. Я мечтала, что мой сынишка будет сильно похож на Ибрагима-пашу.Я надеялась, что он также превосходно будет играть на скрипке, будет таким же справедливым, верным подданным Османской Империи, а мой отец будет так доволен внуком! А Хатидже Султан была бы прекрасной бабушкой, научила бы моих дочерей искусно вышивать, давала советы, пересказывала их великую историю любви... Но как оказалось, я всей правды не знала. И не хочу узнавать. Говорили, будто бы вы повинны в смерти моего отца. Если вы помните, то я не поверила. Я была не способна поверить! Как такой великий человек, с одобрения которого и произошло создание нашей семьи, мог вырвать наши сердца с клочьями, разбить наши жизни? Да, мой отец Ибрагим и великий визирь Османского государства Ибрагим-паша были разными людьми. Пусть. Моя матушка, спокойная, меланхоличная Хатидже Султан больше всех на этом свете хотела счастья. Я родилась такой же, как и она. Я также сильно хотела этого счастья. Видимо, в этом мой грех... - султанша замолчала, опуская голову. - Тоже самое произошло и с вами. Вы разделились. Мой дядя-султан Сулейман, тк сильно, так горячо и слепо любивший Хюррем Султан, ради которой он попрал многие правила и справедливый правитель... - в голосе девушки появились слёзы. - Хуриджыхан, никто не безгрешен! И Ибрагим, и Мустафа, и Баязид совершили достаточно грехов. Я закрывал глаза на многое, давал второй шанс. Я давно ношу ад в сердце. И представляю, какого тебе. Со временем боль утихнет... - Вы также говорили моей матери? - племянница султана подняла глаза, полные слёз. - Она умерла у вас на руках! Девушка больше не могла держаться и разрыдалась, пряча лицо в руках. С болью султан наблюдал за муками вдовы шехзаде. Что он, повелитель всех континентов, мог сделать сейчас? Как он мог облегчить боль утраты невинной Хуриджыхан. Султанша всё же смогла взять себя в руки, и утерев слёзы, продолжила: - Простите меня. Я пришла поговорить не о грехах моих родителей и не о справедливости ваших решений. Кто я такая, что бы дерзить вам подобным образом?.. Я забыла о всех несправедливостях, не дала мести погрузиться в моём сердце. В Топкапы я приехала не для того, чтобы отомстить вам... Аллах видел мои слёзы, слышал мои молитвы и вознаградил меня любовью и благосклонностью шехзаде Баязида. Ах, как я была счастлива! Я мечтала, но не верила тому, что когда-нибудь выйду замуж за того, кого полюблю. На нашем пути было много преград. Хюррем Султан была против, старалась оградить Баязида от меня. Но кто помешает несокрушимой силе любви? Был заключён обряд никяха, у меня был супруг, титул, я ни в чём не нуждалась. Хотела того, чтобы шехзаде Баязид никогда не хмурился. Я так сильно его любила, что была готова спуститься в ад, умереть! Мне пришлось предать шехзаде Мустафу, рассказав о тайном никяхе, лишь бы остаться с Баязидом. перепалки с шехзаде Селимом были всё чаще, а его змея, мерзкая рабыня Нурбану забылась! Я вела себя достойно, не позволяла себе опускаться. Гнусными и паскудными интригами они затуманили ваш взор, заставили вас казнить невиновного! И того было мало, они покусились на жизни шехзаде. Убили Рану Султан, фаворитку Баязида, когда она пыталась помешать им. Шехзаде уже увозили, как янычары Кютахьи смогли на время задержать преступников. Меня вместе с шехзаде посадили в карету, и она уже была готова тронуться, чтобы отвезти нас в безопасное место, как один из мерзавцев вытолкнул меня из кареты... Я долгое время не могла забеременеть, подарить шехзаде ребёночка. К каким лекарям я только не обращалась, но все усилия были тщетны. В тот роковой день лекарша обрадовала меня: я носила под сердцем частичку Баязида. Я потеряла ребёнка... Султан Сулейман поражённо посмотрел на измученную племянницу. Она так сильно напоминала ему Хатидже... падишах вспомнил мучения сестры, когда у той случился выкидыш, когда та задушила грудью сына. Грудную клетку вновь свело невыносимой болью. Он чувствовал себя монстром. - Для чего мне теперь жить?.. Отца и матери с братом нет так давно... мой любимый супруг шехзаде Баязид, смысл моей жизни, моё дыхание... его также нет. Мой долгожданный ребёнок умер в моём чреве. Если бы моё дитя не погибло, я бы покинула Османскую Империю навсегда. Если бы я родила сына, я объявила бы его не шехзаде, а султанзаде, он отрёкся бы от престола, мы бы жили счастливо и никогда не вспоминали мою родину - прославленное Османское государство, потонувшее в интригах, задохнувшееся от крови собственных сынов. - История всегда писалась кровью, Хуриджыхан. Я не мог поступить иначе. Аллах выбрал для меня предназначение султана. Я должен считаться с законами. Если бы наши великие предки пренебрегли правилами, то Османской Империи не было бы и в помине. - глухо отозвался падишах. - Баязид поднял бунт не против вас, а против шехзаде Селима! Вместо того, что бы действовать прямо, без всяческих ужимок и интриг, шехзаде Селим опустился низко. Что греха таить, Повелитель, вы знаете, что Баязид был достоин трона, как никто другой. И мой покойный отец, и шехзаде Мустафа, и шехзаде Баязид они боготворили вас! Доказательство безупречной верности Ибрагима-паши вы получили вместе с его дневником. Для шехзаде Мустафы и шехзаде Баязида вы были идеалом. Потому ваш старший сын не позорно сбежал, избегая участи, а мой муж посылал к вам письма, пытаясь убедить в невиновности. - с чувством произнесла Хуриджыхан. - Все они... - Довольно! - гневно прорычал султан, жестом останавливая племянницу. - Хватит этой дерзости, Хуриджыхан! Замолчи! Неужели ты не видишь в каком я состоянии? Не вынуждай меня изгонять тебя из столицы и выдавать замуж. Я слишком много позволял в своей семье. Ваш тайный никях - один из тупых ножей предательства, которые Баязид бездумно воткнул мне в спину. Хуриджыхан почувствовала нарастающее чувство гнева в груди. Дрожа от напряжения, султанша порывисто встала с подушек: - До сего момента я пыталась оправдать вас, Повелитель. Надеялась увидеть в вас раскаяние. Моя душа истерзана, а сердце похоронено в Сивасе - последнем пристанище моего возлюбленного Баязида. Сколько я слёз пролила с того рокового дня... у меня нет ни единого лучика свет. Случился выкидыш! Я потеряла супруга! Потеряла родителей! У меня нет семьи! Никого нет! - горячие слёзы вновь хлынули из бездонных опухших глаз госпожи. - Ваши слова ещё раз подтвердили вашу богомерзкую сущность. То, что произошло - безумство! Вся Династия погрязла в пороках и грехах. Винить кого-то уже бесмысленно... теперь я буду вынуждена сделать то, что до меня сделали покойная тётушка, моя вторая мать, Бейхан Султан и драгоценная матушка Хатидже Султан. Я отрекаюсь от вас, Повелитель. Я умру, имея Повелителя, умру, лишённая дяди. Страшные слова племянницы ещё долго звенели в голове падишаха. После того, как Хуриджыхан вылетела из покоев, поклонившись, султан опал на пол, корчась в неведомых душевных муках убийцы... ...Хуриджыхан Султан стояла на балконе покоев своей матушки в дворце Топкапы, вдыхая свежий ночной воздух. - Значит, здесь всё началось? - девушка обратилась к Гюльфем хатун. - Да, госпожа. - седовласая Гюльфем вымученно улыбнулась. - Как сейчас помню. Вашей матушке не было мило ни утро, ни обед, а лишь вечер, плавно переходящий в ночь. Именно тогда ваш отец, тогда ещё хранитель султанских покоев, выходил на балкон и играл чудесные, животворящие мелодии. Тогда заплаканное, бледное личико Хатидже Султан оживало. Ах, если бы вы видели какими мечтательными взглядами они смотрели друг на друга! Каждый миг своего существования тогда ваша матушка молилась, чтобы ещё хотя бы раз увидеть Ибрагима. А их переписки? Ваш отец мог поплатиться жизнью за подобное, но, как известно, за такую любовь и умереть не жаль... Глаза девушки и женщины наполнились слезами. - В чём мой грех, Гюльфем? Почему я видела так мало счастья в своей жизни? До глубокой ночи Гюльфем хатун успокаивала молодую султаншу. Вскоре Гюльфем, по настоянию Хуриджыхан ушла, а дочь Хатидже осталась сидеть на балконе, отрешённым взглядом окидывая дворец Топкапы и Хасбахче. Здесь сама Хуриджыхан впервые увидела Баязида. Здесь зародилась их любовь. Лицо девушки вновь исказилось от бессилия, и безутешно беззвучно зарыдав, Хуриджыхан сжалась в комочек, подтянув ноги к груди. Слёзы не прекращались, а боль усиливалась с каждым мгновениям. Всхлипывая, шатаясь, Хуриджыхан поднялась с тахты и достала скрипку. Скрипку её покойного отца. Изящные руки госпожи боязливо коснулись грифа инструмента, слегка задели четыре натянутых струны, полнозвучно отозвавшиеся. Прошло столько лет, никто долгие годы не прикасался к скрипке, боясь потревожить дух прежнего владельца, а ей хоть бы что - скрипка не расстроилась. Молодая госпожа достала из складок платья маленький пузырёк с ядом. Хуриджыхан была готова уйти из жизни. Не задумываясь, девушка выпила смертельную жидкость. Тело отозвалось слабой болью. Наступали последние минуты жизни султанши Хуриджыхан. Улыбнувшись, она смело взяла скрипку в руки. Липкую ночную тишину разрезала пленительная, бесподобная мелодия. Мелодия любви уходящего поколения. Мелодия влюблённых Ибрагима и Хатидже, мелодия первой ночи Сулеймана и Хюррем, мелодия счастья Баязида и Хуриджыхан. Девушка улыбалась, с упоением уходя в воспоминания. С её волосами играл прощальный ветерок. В тот миг султан Сулейман очнулся от безутешного, беспокойного сна. Мелодия заполонила покои, приближаясь к падишаху угрожающим крещендо. На глазах несчастного выступили слёзы и он застонал, заметался в бреду. Султану Сулейману чудились очертания Азраила... Девушка терпела, борясь с нарастающей болью, вызванной ядом. Она не могла уйти не доиграв мелодию. Закончив, Хуриджыхан выдохнула. Всё. Прижав скрипку к себе, дочь Хатидже Султан и Ибрагима-паши медленно осела на пол, прижимаясь к мраморному балкону. Дышать становилось всё тяжелее, изо рта сочились струйки крови. Султанша закашлялась. - Доченька, это конец. Больше не будет больно. - нежно улыбнулась Хатидже Султан, склонившаяся над дочерью в своём белом платье. Хуриджыхан улыбнулась призрачному очертанию.