Смерть — не преграда

      Иногда Томасу не хватало музыки. Он не был уверен, что ему позволяли слушать ее раньше, но точно знал, что любил бы ее. Ему часто было интересно, какая она – похожа ли на пение птиц по утрам или на шум волн уже ставшего почти родным океана. Томас думал, что с ней было бы легче коротать вечера. Тогда он просто слушал бы, погружался в атмосферу звуков, подчинялся течению мелодии. И не оставалось бы места печальным мыслям, обыкновенно посещавшим его вечерами, которые он проводил почти всегда в одиночестве в доме, который мог бы назвать своим, хотя строили его бывшие приютели-строители и взрослые спасенные иммуны. Новый мир вообще отличался от всего, с чем сталкивался до этого Томас – ни тебе ограниченного стенами лабиринта и опасностями Приюта, ни суетливой, будто приближающей неизбежный трагический финал жизни в старом мире, ни строгости и ограниченности ПОРОКа. За год их размеренной и довольно-таки упорядоченной жизни многое изменилось.       Людей все еще было не так много, около трехсот человек, поэтому они вынуждены были держаться вместе и основали большое поселение на окраине леса. Некоторые поселились неподалеку от океана, который стал для всех основным источником пропитания. Был основан управляющий совет, в который входил Минхо, несколько приютелей и часть иммунов из Денвера. Томас от предложенной чести вступить туда сразу же отказался. С него хватило перенесенных бед, ему не улыбалась перспектива взять на себя ответственность еще и за жизни этих людей и за поселение. Он просто старался помогать по мере сил.       Нередко они с Минхо уходили в лес в надежде найти хоть какую-нибудь крупную дичь, но это не удалось им ни прошлым летом, ни осенью, хотя тогда и времени у них было кот наплакал, слишком уж много было хлопот со строительством и налаживанием хозяйства. Возможно, животные, поняв, что объявились опасные соседи, поспешно ушли далеко в лес, к горам? Иногда Томас уходил в леса один, бродя между деревьями, вдыхая запах листвы и мха, постепенно запоминая удобные тропинки. Ему нравилось гулять по лесу – он будто переносился в другой мир, в этом мире он был наедине с молчаливой и прекрасной природой, здесь не важны были людские проблемы, все казалось таким далеким и незначительным. Бывало, он заходил слишком далеко и не успевал вернуться до заката. Минхо всегда был недоволен в таких случаях, он уже говорил Томасу, что разведывательные экспедиции они будут проводить только тогда, когда обживутся здесь и смогут совершать походы в несколько дней. Территория в дне ходьбы уже была исследована Томасом и другими вызвавшимися вдоль и поперек.       Часто устраивались всеобщие сборы у костра, на которые могли прийти все желающие, это стало уже своего рода традицией. В эти часы Томас чувствовал себя частью чего-то целого, оживал, придумывал смешные истории, от души смеялся над ворчащим Котелком, которого все просили порадовать их чем-нибудь особенным. Приютели делились подробностями заточения в лабиринте, остальные просто рассказывали старые сказки или истории из жизни. Сначала Томас держался рядом с Минхо, но постепенно завязывались новые знакомства, старые привязанности трансформировались – им не нужно было больше убегать от смерти, ведь теперь у них было время жить. Но иногда в пламени костра ему чудились лица давно ушедших из жизни, но не из памяти Томаса, друзей. В такие минуты становилось особенно тоскливо, потому что даже толпа не спасала, он чувствовал себя как никогда одиноким. Но это случалось редко, и Томас предпочитал на этом не зацикливаться.       За год их пребывания на новом месте Томас многое переосмыслил, со многим пытался смириться. В самом начале он пытался выплеснуть свое горе в любви к Бренде, но когда он понял, что не получается и в этой девушке он не найдет того пристанища, где он сможет забыть об окружающем мире и терзающих его внутренних демонах, то не стал обманывать ее и оставлять все как есть. И сейчас, глядя на то, как она и ее парень из денверских иммунов Джон явно наслаждаются каждым моментом, проведенным вместе, он был как никогда рад своему поступку. Иногда он даже корил себя за то, что не испытывает и доли ревности, но после понимал, что его привязанность к Бренде ограничивалась, наверное, всегда, лишь дружеской привязанностью. Это позволяло искренне радоваться ее счастью.       Его дом, как и его жизнь, пустой вначале, постепенно наполнялся и становился для Томаса убежищем. Маленький деревянный домик – все, что было нужно Томасу. И пусть он знал, что возвращения его никто не ждет, он уверил себя, что ему и одному хорошо. Еще Томас любил ходить к океану. Он понятия не имел, умеет ли он плавать, и проверять пока не собирался, но ему нравилось просто смотреть на воду, особенно вечером, когда море переливалось невероятной красоты красками и вспыхивало в лучах заходящего солнца. Томас бродил по берегу, сняв обувь, омывая ступни морской волной, ища красивые камешки. У него дома уже собралась довольно внушительная коллекция. Зимы, к счастью, не были очень холодными, снега не было вовсе, зато океан зимой бушевал сильнее обычного. Темная, пасмурная и свирепая стихия внушала Томасу даже больший трепет, чем тихая и прекрасная в своем спокойном величии морская гладь.       Море напоминало ему Терезу, та была такой же непредсказуемой, изменчивой. Но, как ни странно, подобные ассоциации не делали больнее, а, наоборот, успокаивали. Все напоминало ему о погибших друзьях. Луг, ярко-зеленая трава, цветы, бабочки и стрекозы навевали мысли о веселом Чаке, которого он потерял по своей вине. Лес и горы заставляли думать о Ньюте, таком спокойном, светлом, упрямом, надежном и.. убитом им самим.

***

      Сегодня Томас снова решил побродить по лесу один. Ничего не сказав Минхо, выпросив у Котелка флягу с водой и сушеную рыбу, он направился к своей любимой поляне. В последние дни ему почему-то казалось, что кто-то следит за ним. Он списал все на то, что спокойная жизнь для него после пережитого казалась слишком скучной, вот подсознание и решило поддразнить его. Неспешно бредя вдоль небольшого ручья, Томас насвистывал одному ему известный мотив. Наткнувшись на кусты лесной малины, он решил не объедать его сейчас, а рассказать позже Минхо, пусть приведут детей, они хоть порадуются. Ему показалось, что над ухом кто-то хмыкнул. Томас тряхнул головой и направился дальше. Сегодня была такая чудесная погода! Конец весны особенно нравился Томасу - он как предвкушение нечто большего, и от этого ощущения все кажется еще прекрасней. Солнце уже давно взошло, на небе не было ни облачка, лучи света проскальзывали сквозь кроны деревьев, отчего лес казался золотым и сияющим. То и дело, чирикая, пролетали маленькие птички, где-то вдалеке постукивал дрозд. Все казалось Томасу идеальным, правильным, он перестал беспокоиться и с легким сердцем шагал по зеленеющей траве. Скоро он будет на месте.       Поляну, куда он сейчас направлялся, Томас обнаружил совсем недавно, но она ужасно ему нравилась. Посередине лежало поваленное дерево, на нем Томас любил отдыхать, положив под голову вещевой мешок. Неподалеку протекал ручей, и можно было не волноваться о жажде. Хотя поляна находилась не слишком далеко от поселения, пока никто, кроме Томаса не выходил на нее. Томас пошел прямиком к ручью, чтобы наполнить флягу. Достав сосуд из-за пазухи, он присел и зачерпнул воды. Вдруг парню почудилась какая-то тень прямо позади него, но, обернувшись, Томас никого не увидел. Разумеется, там никого и не могло быть. В другой раз Томас отмахнулся бы от странного происшествия, но одно не давало ему покоя. Уж слишком знакомой была тень, от этого было еще жутче. Спокойствия как ни бывало. «А вдруг это и правда Ньют?», - мелькнула безумная мысль, но Томас тотчас отмахнулся от нее.       - Не хватало еще видеть призраков, - пробурчал Томас.       - Ну, спасибо, Томми, я-то думал, ты мне обрадуешься!       Сердце Томаса на пару бесконечных мгновений остановилось. Он пытался вздохнуть, но не мог. Списать все на больное воображение не получалось, уж слишком реально звучал этот голос. А между тем фантом и не думал умолкать.       - Что ж, как я понимаю, ты, наконец, меня видишь. Пора бы, Томми, как-никак, год прошел. Мда. Скоро ты отмерзнешь? – ответа не было, - Томми? Ты как? Живой?       Последние слова прозвучали как гром среди ясного неба. Ньют здесь? И он еще беспокоится за здоровье Томаса? Да он же убийца! Как Ньют не бежит от него, сломя голову?! Томас отмер и с опаской повернулся к, как он думал, погибшему лучшему другу. Это и правда был Ньют. Не совсем такой, каким его помнил Томас, но время и память ведь меняют многое. Одежда призрака была потрепанной и перепачканной кровью. Светлые волосы скрывали лоб, где, с содроганием подумал Томас, должен остаться след от пулевого ранения. Но улыбка Ньюта была еще ярче и теплее, чем Томас мог бы вообразить. Он попробовал встать, ноги еле держали. Томас не отрывал взгляда от друга, будто бы боялся, что тот исчезнет, стоит ему отвернуться.       - Как ты.. Ты ведь умер? – прошептал Томас. Ньют утвердительно кивнул. – Но как же, что тогда ты здесь делаешь? Почему стал таким? Что с тобой было? Все мертвые возвращаются? Почему я тебя вижу?       - Воу, воу, погоди, Томми, не суетись. Я бы ответил на все сразу, но боюсь, ты немного не в адеквате сейчас. Пошли, ты сядешь на дерево, я тебе все расскажу. Да не смотри ты так, я не исчезну!       Томас давно так быстро не передвигался. Через пару секунд он уже сидел на стволе и выжидающе смотрел на Ньюта. Тот внимательно смотрел ему в лицо. Наконец парень сжалился.       - Ну, хорошо, хорошо. Что ты хочешь знать? Только не все сразу, Томми, давай по порядку.       Боже, как он скучал по этому «Томми», как же он рад видеть друга!       - Я хотел спросить, что было с тобой, когда я тебя.. когда ты.. в общем, когда ты умер.       - О, не самый простой вопрос, шенк. Ну, я не очень помню последние дни жизни, знаешь ли, но я помню тебя. Спасибо тебе, Томми, за то, что освободил меня. Ну-ну, чего ты, только не вздумай сейчас плакать! В общем, когда я коньки отбросил, то помню, что вокруг была темнота, но это ненадолго, знаешь, как я удивился, когда вдруг меня, можно сказать, выплюнуло обратно! Нет, ты представь, я оказываюсь опять в нашем мире, только вижу свое тело, не самое приятное зрелище, - Ньют хмыкнул. – Так вот, я не знал, куда мне деваться, и стал думать о вас. Я вообще был без понятия, куда вас могло занести, но вдруг у меня в голове что-то перемкнуло, и я уже знал, куда мне идти. Быстро оказалось, что меня никто не видит. Вот, я прибыл к тому времени, как вы проходили через портал сюда. Еле успел. И все это время я был тут с вами, жалко, конечно, что в таком виде, но все равно, я так рад, что вы спаслись, черт вас дери! – улыбка Ньюта светила ярче солнца над головой.       Томас сидел, не в силах вымолвить ни слова. Оказывается, все это время, пока он думал о друге, горевал о нем, тот был неподалеку. И почему он увидел его только сейчас... Хотя нет, вопрос в том, почему он его вообще увидел.       - Ньют, мне, правда, очень, очень жаль. А вдруг бы мы нашли лекарство, а вдруг здесь тебе бы стало лучше?! Что же я наделал! – слезы потекли совершенно неожиданно, Томас их даже не заметил. – Все это время я столько думал о том, как хочу изменить прошлое, что-то сделать для тебя, спасти тебя. Прости меня, пожалуйста, Ньют, прости!       - Не плачь, эй, погоди, Томми, - призрачная рука Ньюта легла на плечо Томаса, но он не ощутил прикосновения. – Ты и так все сделал для меня, больше, чем кто-либо, так что не нужно терзать себя. Тем более, все уже позади.       - Почему ты раньше не появлялся? – Томас поднял на друга полные непролитых слез глаза. – Я имею в виду, почему именно сейчас? Как?       - А вот этого я не знаю, может, ты сделал что-то, подумал о чем-то необычном? Хотя, я без понятия. И я рад, надоело уже, что я для вас не существую, хотя на самом деле могу стоять и по часу орать на ухо. Вначале это даже пугало.       - Точно! Я подумал, что ты можешь быть здесь, когда увидел в воде странную тень. Как же я счастлив снова слышать и видеть тебя! – с чувством сказал Томас.

***

      Так как Томас был единственным, кто мог видеть Ньюта, большую часть времени призрак теперь проводил именно возле него. Разумеется, от остальных, в особенности от Минхо, не ускользнуло странное поведение Томаса. Он стал меньше времени проводить с друзьями, все чаще уходил в лес один, даже не позвав с собой Минхо. Но все решили, что у Томаса есть право на странности, в конце концов, пока не происходило ничего страшного.       А Томас впервые за долгое время был абсолютно счастлив. Он целые дни проводил с Ньютом, рассказывая ему о любимых местах в этом краю, смеялся, слушая его замечания и подколки. Дом больше не казался Томасу пустым, напротив, он больше не боялся проводить там время, с присутствием Ньюта его домик не только наполнялся жизнью, но становился уютным и по-домашнему приветливым.       За неделю он узнал Ньюта намного лучше. Все знали, что Ньют надежный, самоотверженный, уверенный человек, но мало кто знал, что Ньют любил валяться в постели допоздна (правда, теперь это было для него невозможным, потому он и решил пожаловаться Томасу), любил мороженое, раннюю весну и клубнику. Часто они сидели рядом, ничего не делая, просто болтали. Cегодня Томас решил, что он не водил Ньюта к океану, а это то еще упущение.       Они сидели недалеко от воды, Томас бросал камешки в море. Он специально отошел подальше от деревни, чтобы никто не помешал им. Конечно, Томас рад бы рассказать Минхо о Ньюте, но боялся, что тот сочтет это глупой шуткой или, хуже того, издевательством. Поэтому старался не попадаться на глаза остальным. Погода сегодня была ветреная, облака то и дело закрывали солнце, волны, вспениваясь, неслись прямо к ногам Томаса.       - Красиво, правда? – мечтательно спросил Томас, слегка подвинувшись к Ньюту.       - Да, впечатляет. Я, правда, не очень люблю воду. Не знаю даже, почему, просто будто сигнал из прошлого, похоже на предостережение. Может, я чуть не утонул в детстве?       - Может быть, - осторожно ответил Томас. Он избегал темы смерти в разговорах с другом. Несколько минут они сидели молча.       - Я люблю пионы, - вдруг сказал Ньют.       - Что?       - Не знаю, просто мне нравятся пионы.       - О, круто. А я волков люблю.       - А волки-то к пионам каким боком?       - Мы же просто говорим о том, что любим.       - Хм, ну хорошо. Тогда я дальше. Я люблю стряпню Котелка. Не смейся, Томми, ты не знаешь, как можно привязаться к его кулинарным шедеврам!       Томас не мог не смеяться.       - А к пойлу Гэлли ты тоже нежные чувства испытываешь?       - Конечно, - выражение лица Ньюта было серьезным, но Томаса это не обмануло, - оно пробуждает сильнейшие эмоции, это тебе не водичка или лимонад.       - Действительно, - посмеивался Томас. Он подумал, что сейчас он так хотел бы развалиться на песке и положить голову Ньюту на колени, но это было невозможно. Парень вздохнул.       А Ньют тем временем уже не смотрел на него, он вглядывался в вершины гор, следя за бегущими облаками.       - А я бы хотел уметь летать. Представляешь, взять однажды и улететь, как птицы или облака! Как было бы здорово, все кажется таким маленьким, незначительным, а ты сам паришь высоко, в твоей власти попасть куда угодно, что тогда горы? Разве это было бы преградой? Полет – свобода. Жаль, мы не умеем летать так, как птицы..       Ньют говорил, а глаза его, хотя и были полупрозрачными, засветились неведомым огнем, как будто что-то вырывалось изнутри, что-то, что Ньют хотел бы выплеснуть, поделиться этим чувством с миром, с Томасом. Но – еще мгновение – и тот свет погас. Вряд ли Томасу удалось бы вернуть сейчас того Ньюта - Ньюта-мечтателя, почти счастливого человека. Но ему вдруг чертовски захотелось это сделать.       - Свободным можно быть не только в небе. Хотя, это зависит от того, что ты называешь свободой. Все равно невозможно освободиться от всего на свете. К чему-то же ты будешь привязан? Если ты хочешь освободиться от всех земных проблем или связей, то не будешь ли ты одинок?       - Я же просто болтаю, Томми, не стоит воспринимать все серьезно. Но в ответ могу сказать только, что, возможно, для тебя мое желание выглядит абсурдно, я и не удивлен. Ты ведь можешь прожить целую жизнь, у тебя все впереди, столько возможностей! А для меня было бы лучше отрешение от всего, чем вечное полу-существование. – На миг Томасу стало больно, но он понял, что Ньют говорил не в упрек ему или кому-либо еще, просто делился своими мыслями. – Все равно скоро про меня забудут, если еще не забыли. И так чувствуешь себя пустым местом, а это не самое приятное ощущение.       Томас долго не мог придумать, что ответить на такое.       - Я не забуду тебя, Ньют. Всегда буду помнить. И буду рядом, если ты захочешь.       - Спасибо, - Ньют подтянул к себе ноги и обхватил их руками, будто успокаиваясь. И добавил уже еле слышно, так что Томас не услышал, - но я не позволю тебе из-за меня спустить жизнь, Томми.

***

      - Смотри, Ньют! - на окне висела кружевная паутинка, сверкая в лучах утреннего солнца. – Красиво, а?       - Да, только я не очень люблю пауков.       - Боишься что ли? – поддернул Томас.       - Вот еще, просто не испытываю к ним особенной симпатии.       - Может, напугать тебя пауком, - мечтательно протянул Томас.       - В таком случае не стоило произносить это вслух, гений. – Пауза. – Кстати, тебе бы сегодня сходить на вечер у костра. Ты почти не бываешь на людях, скоро Минхо начнет бить тревогу, тогда точно не отвяжешься.       Томас знал, что Ньют прав. За тот месяц, что они провели вместе, Томас виделся с друзьями от силы несколько дней. И то все это время он жаждал вернуться к Ньюту. Это стало похожим на одержимость. Иногда Томас сам себя боялся, точнее того, что остальной мир потерял былую ценность, а все его внимание и чувства сосредоточились на призрачном друге. Порой ему казалось, что он сходит с ума. Может быть, так оно и было. Но стоило Ньюту улыбнуться, и тревоги исчезали как по мановению волшебной палочки.       Вечером Томас все же пошел на сбор. Он ожидал, что прежнего отношения со стороны друзей ему не видать. Слишком уж он отдалился за последнее время. Либо они также начнут избегать его, либо накинутся с расспросами. Ни тот, ни другой вариант Томаса совсем не прельщал. Он предпочел бы, чтобы его оставили в покое. Парень наконец понял, чего ему так не хватало, что мешало жить. С убийством Ньюта он потерял не просто лучшего друга, он потерял частичку себя, которая еще позволяла ему считать себя хорошим человеком. Лишившись этого, Томас не находил себе места. И вот, с возвращением друга, пусть и в такой бестелесной форме, вернулась эта часть души, принеся ему долгожданное успокоение. Другие не смогли бы его понять. Значит, на все вопросы придется отвечать как можно уклончивей. Томас надеялся, что до откровенного вранья не дойдет. Он слишком уважал и любил Минхо, Бренду и остальных, чтобы просто так вешать им лапшу на уши. Правда, ради Ньюта он бы и не такое смог.       Минхо встретил его приветливой улыбкой, хлопнул по плечу и усадил рядом с собой. Весь вечер он в чисто минховской манере, без всяких предисловий и ужимок, допытывался, почему в последнее время Томас как будто прячется.       - Вроде рядом живем, а от тебя ни слуху, ни духу. Да мля, я тебя вижу только у Котелка в очереди за жратвой, ты хоть бы письмо мне написал, что ли, - хохотнул лидер.       Томасу нечего было на это ответить, он промямлил что-то насчет потребности побыть в одиночестве, заставив Минхо нахмуриться.       - Что-то случилось, Томас? – непривычно серьезным тоном спросил друг.       - Все в норме, правда. Давай не будем об этом. Я, наверно, пойду к себе. Спокойной ночи, Минхо!       Минхо убежденным не выглядел, тем не менее, он придержал вскочившего было Томаса за рукав и сказал лишь:       - Томас, ты знаешь, что я всегда готов тебе помочь. Если у тебя какие-то проблемы или еще какая пижня, ты может поговорить со мной. В любое время. Лучше, конечно, не слишком поздно, - ухмыльнулся он.       Не в силах справиться с собственным голосом, Томас только кивнул и зашагал в сторону леса.

***

      Томас не знал, в какой момент это произошло, но он настолько привык к присутствию Ньюта в своей жизни, что даже час, проведенный в одиночестве, воспринимался им как никогда остро. Дело не просто в одиночестве, дело в их связи с Ньютом. Призрак как будто становился с Томасом одним целым, не сливался, но дополнял. Он дышал Ньютом, думал о Ньюте, смотрел на него, чувствовал.. Они уже понимали друг друга практически без слов. И Томас уже и не представлял себе другой жизни, в которой Ньют не встречал бы его по утрам радостными возгласами, не шутил бы во время завтрака так, что хотелось запустить в него чем-нибудь, не помнил дней без их долгих прогулок, разговоров. Томас даже засыпал под неустанный шепот своего личного призрака.       Он любил все – бродить по берегу океана, вслушиваясь в шум волн, бросая редкие взгляды на своего спутника, сидеть вместе на любимой опушке, представляя, как далеко простирается этот лес и что на самом деле находится за горами, купаться в речке, взвизгивая от холода и хохоча над проделками Ньюта, лежать редкими безоблачными ночами и смотреть на звезды, выискивая звездные созвездия и пытаясь открыть новые. Томас ни на что бы не променял все это, впервые за долгое время он наслаждался жизнью. Пускай и в компании умершего друга, как бы это странно ни звучало.

***

      Томас проснулся оттого, что над ухом гудел комар. Он зажмурился и попытался отмахнуться от надоедливого насекомого. Он со стоном откинул простыню – сон как рукой сняло. Нещадно зевая, Томас брел к кувшину с водой. Порядочно вылив воды на руки, Томас умылся и встряхнулся. Теперь он понял, что показалось ему странным.       В домике он был один.       С чувством смутной тревоги Томас позвал друга:       - Ньют? – голос звучал неуверенно и уже начал дрожать. – Где ты? Выходи, не пугай меня!       Ответом ему послужила звенящая тишина.       Чувствуя, как начинает бешено колотиться сердце, Томас мигом оделся и вылетел из дома. Он бежал, не думая о дороге, ноги сами привели его на поляну, где и произошла их первая встреча. Но Ньюта и там не оказалось. Чуть отдышавшись, Томас помчался в деревеньку, пробежал вдоль океана, сбегал на речку, он метался по всем местам, какие только знал, но Ньюта нигде не было. В глубине души уже созрело понимание, что его он больше не увидит. Но Томас надеялся до последнего. Когда солнце начало садиться, Томас сдался. Никогда еще Ньют не оставлял его так надолго, а значит, что он не может попасть к Томасу.       Может, призрачная жизнь Ньюта была всего лишь временной и возможность видеть его стала лишь случайной удачей, улыбнувшейся ему? Но теперь Томас не назвал бы это удачей. Раньше он хоть как-то привыкал жить в новом мире с оставшимися иммунами, постепенно втягиваясь в их ритм жизни, хотя все еще и тосковал по погибшим. Но теперь.. Теперь изменилось все. Эти недели, проведенные с Ньютом, показали ему совершенно новую жизнь, единственно желанную для Томаса. Возврата к прежнему не было.       Томас внезапно очнулся посреди леса. Он не знал, в какую сторону он ушел, прошедший час будто стерся из его памяти. На него навалилась всепоглощающая тоска. Ноги Томаса подогнулись, и он рухнул на колени. Не поднимая головы, он сжал в кулаке пучки травы и упавшие листья. Из груди вырвался жалобный стон. Томас сидел посреди леса и плакал, сначала бесшумно, а затем во весь голос, пытаясь хоть немного облегчить собственную боль.       Но облегчение не приходило. Неужели этот камень будет висеть на его сердце всю жизнь? Неужели ему придется проживать каждый день с воспоминаниями о солнечных волосах Ньюта, его заливистом смехе, добрых и понимающих глазах? Томас был уверен, что он не выдержит и часа.       Решение пришло неожиданно. Томас даже рассмеялся, насколько очевидным и простым казалось оно. Если Ньют не может прийти к нему, то в его силах прийти к Ньюту.       Он знал, что друзья не поймут его. Станут отговаривать, Минхо так и вовсе не будет церемониться, а прикажет его связать. Поэтому он решил, что лучше обойтись без прощания. Он не пойдет к ним, не станет смотреть на них в последний раз, потому что так будет еще тяжелее. Не им - ему. В этот момент Томас чувствовал себя жутким эгоистом, но, честно говоря, ему было плевать.       И он чувствовал невероятную легкость, когда выходил из-под сени деревьев прямиком к океану. Ему не было страшно, скорее, его ощущения были похожи на предвкушение. Предвкушение встречи. Он не стал скидывать одежду, пусть лучше друзья никогда не узнают, что с ним произошло.       С минуту он смотрел на неспокойную поверхность океана, сверкающую в лунном свете, затем медленно побрел в воду, заходя все глубже. «Красивая ночь», мелькнула в голове случайная мысль. Томас плыл все дальше, чувствуя, что силы его уже на исходе. Он остановился и кинул взляд в сторону берега – он заплыл уже очень далеко.       Его всегда восхищала водная стихия. Такая непостоянная – в один момент равнодушно-спокойная, в другой – бушующая и смертоносная. Это восхищало. В море не было изъянов, оно было прекрасно в своей величественной красоте. И Томас знал, что, даже забрав такой ничтожный комок жизни, как его слабое тело, оно не изменится, будет все тем же безмолвным и вечным.       - Я иду, Ньют, - прошептал он.       Луна светила, придавая окружающему таинственности и странной, но великолепной безжизненности. Море, блистая и переливаясь, с распростертыми объятиями приняло юношу, добровольно отдавшего морским глубинам свою жизнь. Равнодушное, как прежде. Не он первый, не он последний.