Ватсономания

- Шерлок, что происходит?! - Джон, стой, где стоишь! Смотри на меня! На меня!!! - Шерлок, я не… - воздух врывается не в то горло, Ватсон закашливается, слезящимися глазами смотря на фигуру в черном плаще, стоящую на самом краю крыши. *** Даже спустя два года Джон помнил тот день в мельчайших подробностях, начиная с самого утра. Он не раз обдумывал тот последний миг, когда мог трезво соображать, корил себя за то, что ничего не сделал, не смог подобрать правильные слова, не смог остановить… В тот момент, когда Шерлок начал падать, он сорвался с места, бежал, спотыкался, падал и еще раз бежал. Вокруг был абсолютный вакуум, голова гудела, картинка перед глазами наслаивалась одна на другую. Он упал на колени перед разбитым телом, пытаясь прощупать пульс Шерлока. Кажется, его куда-то увели. Очнулся он только на следующее утро, сидя в своем привычном кресле. Мир обрушился на него, словно бетонная стена, звуки были громче, чем он был в силах воспринимать, свет был ярче, чем он мог видеть. Снизу доносились тихие завывания миссис Хадсон. Он отрешенно стянул пальто и снова сел, гипнотизируя стену. Ему казалось, что он живет в постоянном бреду. Его тошнило от сочувствия окружающих. Они – никто, им не понять, как он винил себя за то, что не заметил посылов к тому, что сделал Шерлок. Они же все время были вместе! Что могло послужить причиной? На третий день были похороны. Они с миссис Хадсон избегали смотреть друг другу в глаза. Ему казалось, что она тоже обвиняет его в смерти… Шерлока. Он давился своими воспоминаниями, давился его именем, все вокруг напоминало о нем. Он проводил на его могиле по несколько часов в день, пытаясь что-то понять для себя. Спустя неделю его прорвало. Он рыдал, обвинял бездушный камень, рвал мокрую траву, кричал в серое дождливое небо… и все равно ничего не понимал. За что он его бросил? Ему всегда казалось, что Шерлок из тех людей, которые ценят жизнь, он использовал ее на полную катушку, он был слишком занят своими расследованиями и опытами… откуда эта мысль вообще возникла в его голове?! В тот же день, возвращаясь с кладбища, он поскользнулся на мокрых ступеньках и… вернулась физическая боль, дополняя боль душевную. Снова болела нога, он опять начал хромать, пришлось достать из шкафа его старую трость. Хорошо, что он оставил ее – Шерлок настаивал на том, чтобы немедленно ее выкинуть. Шерлок. Шерлок Холмс, черт бы его побрал! Везде он, везде, повсюду он, куда ни глянь, он преследует его, не оставляя ни на секунду. Он смог продержаться еще неделю. А потом взял наличные, оставил все вещи и ушел. Снял маленькую квартирку на противоположном конце города. Подстригся. Нашел себе нелепую работу в местной больнице, брал дополнительные смены, подрабатывал санитаром по выходным. Что угодно, лишь бы забыться. Снова начал ходить к психологу. Вечера он проводил за книгами, смотрел старые фильмы, гулял по парку, кормил голубей. В общем, можно было даже сказать, что он… кхм, жил. Время тянулось, как резина. Медленно, каждым мгновением напоминая собой о прошлом, но, тем не менее, зарубцовывая раны. Теперь он мог думать о Холмсе без сухих рыданий в горле. Осталась лишь злость. И обида. - Здравствуй, Джон. Эти слова Ватсон воспринял абсолютно спокойно, одним осенним вечером войдя в свою маленькую захламленную квартирку. Он решил, что воспаленное сознание снова сыграло с ним нелепую шутку. Ему не единожды мерещилась его тень в толпе людей. Он даже привык по вечерам разговаривать в пустоте комнаты, как будто рассказывая Шерлоку, как проходят его однотипные дни. Джон сгорбился, комкая в руках синий шарф лучшего друга, который частенько стал носить с наступлением холодов. И плевать, что носить вещи умерших – плохая примета. - Здравствуй, Шерлок. Сегодня все по-старому. Один язвительный пожилой человек в приемном покое подставил мне подножку, когда я отказался принимать его без очереди. И Эдна, медсестра из 317 кабинета, помнишь, я про нее рассказывал? Она снова приглашала меня на кофе. У нее такие толстые ноги, что мне хочется сходить с ней только в спортзал... За спиной послышался плохо сдерживаемый смешок. Ватсон замер, судорожно соображая. Кажется, это уже реальность… или нет? Мужчина резко обернулся, зажигая ночник около двери. И через секунду отшатнулся, врезаясь спиной в стену. В кресле возле окна сидел… он. В своем неизменном черном пальто, с невозмутимой ухмылкой на бледном лице. - Да, я заметил эту милую даму еще в первый раз, как приходил в больницу. Крайне настойчива и с абсолютным отсутствием самокритики. Ну, как ты здесь? Пора возвращаться к работе. У меня есть пара занятных мыслишек. И отдай мой шарф. Стоит на секунду исчезнуть, как ты уже загреб мою вещицу, - со смешком сказал Холмс, закидывая ногу на ногу и с комфортом откидываясь в кресле. Ватсон с абсолютно непередаваемым выражением лица вжимался в дверь, боясь даже дышать. В голове одна мысль неслась быстрее другой: он сошел с ума? Да, и вправду. Его психолог предупреждал, что это нормально, обычная постпсихологическая отдача. Надо всего лишь сделать что-нибудь, что приведет его в себя. Убедить себя в том, что это всего лишь видение. Да, сейчас… боль отрезвит быстрее всего. Ватсон, забыв про свою трость, метнулся на кухню и, схватив коробок спичек со стола, почти бегом вернулся в комнату. Один взмах руки, и вот уже слабый огонек лижет его ладонь. В комнате ощутимо запахло паленым, но мужчина даже не поморщился, во все глаза смотря на фигуру в кресле… которая не исчезала. Шерлок с немым любопытством в глазах смотрел на это безобразие, ожидая дальнейшей реакции. Вот коробок откинут в сторону, и Ватсон шагнул вперед, дотрагиваясь до плеча Холмса. Он вздрогнул, когда пальцы сомкнулись на его пальто. Твердый. А голова? Он вцепился руками в его волосы, ошарашено пытаясь доказать себе, что он бредит. Шерлок так привычно, по-родному закатил глаза. - Серьезно, Джон? Прекрати выдирать мне волосы. Живой я, живой. - Живой…? – осипшим голосом отозвался Ватсон, отступая на шаг назад. - Ну да. Мне нужно было уладить кое-какие дела. Мориарти подобрался слишком близко, да еще Майкрофт накрыл целую контору в Средней Азии, нужно было на какое-то время исчезнуть, не ввязывая тебя в это дело, - Шерлок поднял голову на друга, но тут же поднял руки, вскидывая брови. В глазах Ватсона загорался огонек опасного бешенства. – Это ради твоей безопасности. И я, и Майкрофт приглядывали за тобой все это время. - Два чертовых года… - Я старался управиться как можно быстрее. - ДВА ЧЕРТОВЫХ ГОДА, ШЕРЛОК!!! - Я же вернулся… - Ни единой весточки! Ни слова! Ни одной долбаной строчки!!! – шептал Джон, дрожа от гнева. - Подсказок было довольно, но я не мог открыто заявиться к тебе, люди Мориарти постоянно сидели у меня на хвосте… С рычанием раненого зверя Ватсон бросился на Шерлока, нанося хорошо поставленный удар военного куда-то в лицо. Он не слишком-то целился. Просто бил, вымещая на нем всю боль, что он испытал за это время. Шерлок вскочил, защищаясь, но Джон в состоянии аффекта был гораздо сильнее. Через пару минут громкой возни он повалил Холмса на пол, сжимая руки на горле так внезапно «ожившего» лучшего друга. Тот судорожно вцепился в его ладони, краснея, синея, но не разрывая зрительного контакта. - Сейчас ты дождешься того… что я действительно умру, - просипел детектив, скосив глаза на руки Ватсона. Тот как будто очнулся, разжимая ладони и, тяжело дыша, откинулся на пол рядом с другом. - Сволочь. - Это было ради твоего блага. - Урод. - Знал бы, в чем дело, ты бы еще сам сказал мне спасибо. - ... - Пора возвращаться на Бейкер-Стрит. У нас полно работы. - Проваливай. - Нам еще нужно разобраться с новым делом. Мои информаторы заметили подозрительную активность около старого моста в восточной части города. Помнишь, мы уже один раз были там? - Уходи, Шерлок… - устало откликнулся Ватсон, поворачиваясь на бок на ковре лицом к окну и прикрывая глаза. - Да ладно тебе, Джон… Хватит, я же… - ВАЛИ!!! Шерлок одним слитным движением тела поднялся с пола, хлюпая разбитым носом. Через несколько секунд входная дверь закрылась с тихим щелчком. Наступила абсолютная тишина. Необычно яркая луна светила в окно, освещая мужчину, сжавшегося на полу маленькой разгромленной комнатки. Ему предстояла долгая ночь. Все, что он внушал себе эти долгие два года, оказалось бредом… неправдой… ошибкой… Ему предстояло многое обдумать и переосмыслить. Он был зол. Очень зол. Но где-то далеко, на задворках сознания теплилось облегчение.