Дневник Никиты. Миша

Я стараюсь не писать здесь про Первый Отдел. Ненавижу думать о вещах, которые сделала для него. Хочется поддерживать иллюзию, пусть только у себя в голове и в свободное от работы время, что Жозефина – это не я. Сложно дистанцироваться от этой женщины, которая носит оружие, черную кожу и, как бы сказал Майкл, делает то, что должна. Однажды я встретила девушку при довольно неприятных обстоятельствах. Нас обеих арестовали: ее за то, что предлагала себя полицейскому, меня – за кражу пальто. Сделав характерный жест языком за щекой, девчонка назвала себя работником секс индустрии и захохотала. Я спросила, почему она так довольна тем, что делает, и получила ответ – та, что ночь за ночью лежит под потными мужиками – не она. Ту зовут Кристал, а ее – Эми. Помню, мне стало интересно, с которой из них я сейчас сижу за решеткой, или есть еще и третья личность, которая за всех мотает срок. Я не понимала ее, пока не оказалась в Отделе. Теперь, пожалуй, перелистну несколько страниц объяснения своей методики абстрагирования и расскажу о недавней миссии в Вослово. Случилось кое-что, что теперь хочется выпустить из себя. И осталось несколько воспоминаний, которые хочется сохранить навсегда. Я боялась отправляться на это задание. Терпеть не могу, когда приходится смотреть на чужие страдания. Предпочитаю миссии под покровом ночи, когда вокруг нет ни в чем неповинных людей. Гражданская война длится в Вослово почти столетие. Политики любят трубить об установлении мира в той области. Примерно месяц они трезвонят об этом по CNN, а потом снова появляются новости о бомбежках. Это война, замешанная на фанатизме, власти и жадности, как все войны, и, насколько могу судить со своей позиции женщины, ведется одними мужчинами. Может, прозвучит несправедливо, но иногда я просто ненавижу мужчин, за редким исключением. Целью миссии был захват террориста по имени Антон Третьяк. Спустя два дня постоянных ошибок, помех радиосвязи и непрекращающегося снега, пришлось остановить операцию. Мы с командой были на пути к точке подбора. Шел сильный снег, и из-за одного серьезного промаха, транспортом служил древний фургон Фольксваген. Уверена, что колымага не разваливалась на части только от того, что была обвязана зубной нитью и залеплена жвачкой. Я устала, умирала с голоду и была сыта по горло этим кошмаром. В задней части фургона оперативники – МакРори, Гилберт и Омар – травили шутки про ПМС и тупых блондинок. Майкл не смеялся, но и не говорил им заткнуться. Ему явно приходилось непросто - вести машину при нулевой видимости и сломанных «дворниках». Мы покинули Вослово и его сгоревшие здания в два, и уже три часа ехали по деревенским дорогам. Добавьте к моим страданиям еще и то, что страшно захотелось в туалет. Я таращилась в окно, стиснув зубы. Хочу еще кое-что добавить к обличительной речи про мужчин. Если вы, ребята, не понимаете физиологических особенностей женщин, то зачем отправляете нас на задания? Мы бы с удовольствием отсиделись в тылу. Я же не напрашивалась ехать в темноте, в снегопад, в неотапливаемом фургоне с тремя идиотами, отпускающими шуточки про ПМС. А теперь, Майкл, обращаюсь к тебе напрямую: я тогда страшно разозлилась. Из-за произошедших впоследствии событий, сейчас уже перестала сердиться, но в тот момент… Совсем необязательно было ТАК смотреть, когда я сказала, что мне нужно в туалет. Ну, ты знаешь, о каком взгляде идет речь. Он как бы говорит, что мы на корабле дураков, и я его капитан. Я ж не могу открыть дверь движущегося фургона и пописать в воздух, как сделал Омар. Ты сказал не отходить далеко, но парни тоже вышли размять ноги и плотоядно косились на меня. Я правда не хотела вскрикивать, когда угодила задом прямо на сломанную ветку куста. Но больно же! И зачем ты примчался на этот крик? Я еле успела натянуть штаны, но при этом упала и сломала мобильный телефон. Ты был в трех футах от меня, когда фургон взорвался, унеся жизни МакРори, Гилберта и Омара. Наверное, Омар наступил на мину. Взрывная волна отбросила тебя на меня. Так мы лежали на снегу довольно долго. Я чувствовала твое сердцебиение даже через куртку, дыхание согревало щеку. -- Ты в порядке, Никита? -- Да, а ты? Ответа не последовало. Мы встали и пошли. С каждым шагом я думала о минах, которые, возможно, были под снегом, но потом настолько замерзла, что стало все равно. Теперь я знаю, что осколки мины попали тебе в бок и в плечо. Должно быть, боль ослепляла. Уверена, что тебе было очень плохо. Я не видела, как ты с трудом шел следом. Дыхание стало жестким, и ты несколько раз упал по дороге, когда мы, наконец, увидели амбар и свет в окошке дома. Ты заговорил со мной только один раз, когда настаивал, чтобы я взяла твои перчатки, так как мои были в фургоне. Не удивительно, что ты предпочел отдохнуть, прислонившись к стене амбара, пока я разведывала обстановку. Я увидела пожилую женщину, которая кормила скотину, и шелудивого пса у ее ног. Незнакомку не смутило мое появление, будто размахивающие оружием чужаки в ее амбаре были обычным делом. Собака зарычала. Я попыталась сказать несколько фраз на ее языке. Женщина широко улыбнулась и сказала, что ее дети живут в Канаде, так что она немного говорит по-английски. Это меня сразу впечатлило. У нее были умные глаза, приятная улыбка и ни капли страха – от платка на голове до резиновых сапог. Я позвала тебя трижды. Когда ты вышел из тени, Вивиана Ямбор резко вздохнула и удивленно прошептала: «Миша». Помню, как в тот момент подумала: «Интересно, каково это, когда маленькие старушки влюбляются в тебя с первого взгляда?». Даже собака, кажется, виляла тебе хвостом и улыбалась. -- Ваш муж серьезно ранен – сказала женщина. Я была слишком напугана, чтобы поправить ее. Почему ты не сказал мне ни слова об этом, не позволил хотя бы помочь? -- Пойдемте в дом. Нужно осмотреть раны Миши – сказала Вивиана. Ты пробормотал, что твое имя Майкл. -- Миша, Майкл – одно и то же. На кухне было тепло и пахло дрожжами. С видом, не терпящим возражений, Вивиана сняла с тебя куртку, осмотрела раны и покачала головой. Они были серьезными - необходимо вытащить осколки и наложить швы. Женщина сказала, что была медсестрой и акушеркой – для нее это раз плюнуть. Судя по виду, ты был не настолько уверен, несмотря на сильную боль. Я чуть не расхохоталась, когда Вивиана, решив поддразнить тебя, сказала, что поищет веревку, которой связывают скот на бойне. Она велела мне отвести тебя наверх и раздеть. Я была в ужасе. Иногда ловлю себя на мысли, что ты неуязвим, Майкл, но когда течет твоя кровь, такая же красная, как у всех людей, и когда тело дрожит, как лист на ветру, я понимаю, что ты действительно смертен. Твое лицо побледнело, губы были неестественно белы и сжаты, полузакрытые глаза остекленели от боли. Зубы стучали от озноба, все тело дрожало. Я аккуратно отлепила футболку от ран и застыла в ужасе. Подумала: «Как он смог это вынести? Почему был слишком горд для того, чтобы сказать о своем состоянии и позволить помочь? Почему все время оберегает меня?». Никак не получалось снять футболку через голову, даже случайно вырвала немного волос. «Прости» - пробормотала я. Жар, исходящий от твоего тела, чувствовался с расстояния нескольких дюймов. Ты мог умереть. Не было никаких лекарств, и я начинала сомневаться в профессионализме Вивианы. Как же хотелось, чтобы Отдел вытащил нас оттуда, но это было невозможно без наших телефонов и в шторм, от которого дребезжали окна. Вивиана спешно вошла в комнату, в ее руках был поднос со всем необходимым. Я заметила, как ты содрогнулся при виде деревянной коробки с хирургическими инструментами. Она велела тебе сесть на стул и обхватить его спинку руками. Женщина взглянула на меня, когда промывала рану на руке: «Я видела вещи и похуже». Ноздри трепетали, но ты не издал ни звука. Пот струился по лбу и оседал в щетине. Я обхватила твои запястья. Ты медленно закрыл глаза, когда Вивана сказала, что понадобится десять швов, чтобы зашить руку – десять швов без новокаина. При всем ее мастерстве, операция заняла пол часа. Я считала секунды, пот струился по бокам. Я будто на себе чувствовала каждый стежок. Мышцы болели от напряжения. Когда Вивиана произнесла: «Хороший мальчик, Миша», и похлопала тебя по плечу, я разразилась рыданиями. Ты посмотрел на меня и улыбнулся: «Все нормально, Кита, все почти закончилось». Вивиана дотронулась до плеча, и ты содрогнулся. Слезы упали мне на запястье – не знаю, мои или твои. Майкл, скажу вот что: если я когда-нибудь снова увижу твою боль, не знаю, что тогда сделаю. Я чувствовала, будто схожу с ума. Казалось, что ты потерял сознание, когда Вивиана промывала рану на спине. Я рада, что так случилось. -- Если в рану не попала инфекция, с ним все будет хорошо. Женщина была довольна проделанной работой. Наложив повязки, мы с трудом перетащили тебя на кровать. Хотелось дотронуться, поцеловать, но я боялась разбудить тебя, Майкл. Я неохотно поплелась за Вивианой на кухню, переоделась у огня в ее халат и тапочки, наблюдая как та готовит чай. Не думала, что смогу есть, но набила пустой желудок картофельным супом, бутербродом и пирогом с маком. Женщина подошла к полке над печью и принесла фотографии, которые там стояли. -- Смотри, - благоговейно сказала она – это мой Миша. С фотографии на меня смотрел мужчина, серьезный и невеселый, напряженно выпрямившийся, будто на его плечах лежала вся тяжесть мира. Cветлые глаза и упрямый подбородок. Его губы были созданы для улыбки, но мужчина не улыбался. Сходство было не идеальным, но его взгляд на мир был похож на твой – настороженный, недоверчивый. -- Мой Миша очень похож на твоего. Серьезно. Муж умер десять лет назад. Мы поженились, когда мне было двадцать девять. Я была слишком взрослой для невесты, старой девой. Миша остался вдовцом с сыном. Я удивилась, когда он сделал предложение. Я была молода и по-своему привлекательна, но не красива, в то время как он был первым красавцем в городе. Я была самодостаточной. Знала английский и работала медсестрой. Наверное, выглядела уверенной в себе. Видимо, такая женщина и нужна была Мише, а не милая юная девушка. Она продолжила рассказ: -- Стоило ему улыбнуться, как я уже влюбилась по плечи. -- По уши... -- Спасибо. Да, и по уши тоже. Поначалу я не была счастлива. Казалось, что он не любит меня. Я прочла много книг – любовных романов – и любила фильмы с Кэри Грантом. Ждала цветов и красивых слов, но у Миши их не осталось. Он был слишком практичным. Миша прошел войну, потерял жену и не нуждался во всех этих пустяках. Он был серьезным и застенчивым, а я, как игривая собака, нуждалась во внимании. - Она отпила чай из маленького прозрачного стаканчика. – Казалось, что каждый раз, целуя меня, он вспоминает свою первую жену. Все это было тяжело и для меня, и для Миши. Пока она говорила, я опустила глаза и усердно разглядывала узор на скатерти. -- Я полюбила Мишу с первой минуты, как увидела, и постоянно думала о романтических глупостях. Помню день, когда родила нашего первого ребенка - близнецов, если быть точнее. Я страшно злилась на супруга. Он даже не принес цветы и конфеты, как делали другие мужья. Не хотела говорить с ним. Притворилась, что сплю, когда он пришел в больницу. И знаешь, что я увидела, вернувшись домой? -- …Немытую посуду в раковине? Она рассмеялась. -- Нет. Ну, может быть, немного. Когда приехала, меня ждал сюрприз. Он потратил дополнительные деньги на дерево для изготовления второй колыбельки. Он мастерил ее всю неделю после возвращения с работы. Было стыдно, я чувствовала себя полной дурой, но, тем не менее, сомнения не оставили меня. Она стукнула кулаком по столу: -- Скажи остро! – однажды сказала я. -- Прямо… -- И так тоже. Я ему говорю: «Ты любишь меня, Миша? Ты никогда не говорил мне». А он посмотрел и сказал: «Ты тоже никогда не говорила». И он был прав - не говорила. Шокированнная, я подумала: «Этот мужчина, чьих детей я родила? Человек, которого кормила вкусной едой и чью одежду стирала? Не знает? Он что, тупой?» – Вивиана засмеялась, – Со временем мы преодолели эти трудности. Я просто была глупой девчонкой и витала в облаках. Позже я поняла, что хотела только цветов и подарков, но они были не нужны. Наверное. Конечно, я бы хотела ходить с ним по улице, держась за ручки, но гораздо важнее было то, что муж готов был пожертвовать жизнью, чтобы уберечь меня от вреда. Это и есть любовь, Никита. Он любил меня своим практичным сердцем, а не головой, набитой романтическими поэмами. – Вивиана снова тепло улыбнулась, – Пора возвращаться к нашему пациенту. Слишком много болтаю, я ведь просто одинокая старуха. Мы вернулись в комнату, где лежал ты. Она сказала, что подежурит около тебя, пока я сплю. Я склонна была согласиться – проспать несколько часов на мягкой перине, когда за окном завывает буря... Вдруг ты повернулся и застонал. Я подошла и села возле кровати, взяла в руки твою окровавленную и потрескавшуюся от мороза ладонь. Длинные сильные пальцы мягко сжали мои. Я вспомнила, как ты отдал мне перчатки, как предвидел, что мне необходимо, как ставил чужие нужды превыше своих. Сколько раз ты приглядывал за мной, ничего не прося взамен? Я тоже не знаю множества красивых слов, Майкл, но тогда в глубине своего сердца я осознала, что такое любовь. Скоро Отдел найдет нас и заберет обратно. Но сейчас, в этом отдаленном снежном краю, Отдел не существует. Я сказала Вивиане, что останусь с тобой. Прямо сейчас, в этот момент, я должна защищать тебя. Мой Миша.