***
Моё имя — Изуми Сато. Мне девятнадцать, скоро я стану на год старше. Сейчас я возвращаюсь с вечеринки в честь нашего первого настоящего концерта. Сегодня мы, молодая группа, наконец — то дебютировали на сцене по — настоящему. Три года назад я создала с друзьями, с которыми училась ещё в одной школе, свою музыкальную группу. Мы хоть и молоды, но уже достигли определенных успехов. Нет, это правда, не хвастовство. Произошло это благодаря нашему усердию на репетициях. Сегодня вечером у нас был первый дебютный концерт в одном из небольших клубов Токио. Конечно, клуб был небольшим, да и публика была не очень, но я дала себе и ребятам слово, что мы достигнем вершины той славы, которую заслуживаем. Мы в будущем, будем выступать в лучших местах, чем сегодняшний клуб, в котором мы были. Пределом наших мечтаний, нашей вершиной стала площадка в Tokyo dome city hall. Она была великолепна и поражала своими масштабами. Чтобы выступить в таком месте, нам придётся ещё много трудиться, выдержать многие трудности, через которые проходят многие начинающие рок — группы. Только лучшие группы получают право выступать на таких площадках. Открыв бутылку воды, я сделала пару жадных глотков, чтобы смочить горло и продолжила размышлять о перспективах группы на будущее. Я не хотела выступать в этом клубе, но мои ребята уговорили меня. Мне не нравилось это место и публика, которая собирается там. Об этом клубе я была наслышана. Слухи о нем, не были положительными, как говорили, там процветала проституция и речь шла даже о наркотиках. Не было выбора. Да и кому нужна начинающая, никому не известная рок-группа? Таких не зовут в большие клубы или на большие фестивали. Это право надо заслужить. Быстро отыграв два часа, мы собрались и отправились в бар, чтобы отметить первый, как ребятам казалось, «удачный» дебют. Первый выход в свет после долгих месяцев мучительных репетиций. Я очнулась из размышлений и поежилась от холодного ветерка, который проскользнул по пощипывающим от холода щекам. На мое плечо легла рука. От неё я почувствовала тепло, которое живительно просачивалось сквозь ткань драпового пальто. — Хей, Изуми, ты еще не уехала до сих пор? Стоишь здесь и мерзнешь. Реян, мой лид — гитарист и лучший друг, пьяно улыбался. — Скоро совсем замерзнешь. Я думал, ты уже уехала давно — протянул парень с сочувствием. Его уже штормило от выпитого, поэтому он оперся на стену, чтобы иметь хоть какую-нибудь опору и не упасть. Ноги от выпитого отказывались его держать. Мы стояли около бара, в котором полчаса назад пили. На улице было холодно, а моё такси еще не приехало. — Ты упадешь! — я вовремя подхватила его под руку, не дав ему свалиться около мусорных баков. — Тебе стоит поехать домой. Я помогла ему встать более — менее ровно положение, в этот момент подъехало мое такси. Нам было по пути до дома. Уложив свою ношу на заднее сиденье, я вздохнула и назвала адрес таксисту, попросив сделать остановку по пути к дому гитариста. Реян пригрелся на заднем сиденье такси и уснул. Мне с трудом удалось его добудиться, когда мы подъехали к его дому. Он счастливчик. Живет один, родители в другом городе. Как только ему исполнилось семнадцать, он уехал в Токио, искать своё счастье. Подрабатывал в магазине, снимал небольшую квартирку в одном из спальных районов города. Это было немного, приходилось экономить и не «шиковать», но это позволило ему жить самостоятельно и не зависеть от родных.***
Мы остановились около его дома. Большая многоэтажка из серого бетона, которых было много в спальных районах. Тёмная и безликая из — за отсутствия во многих окнах света. Я наблюдала чуть позже, как он удаляется домой нетрезвой походкой и вскоре скрывается в подъезде дома. Я же росла с отцом, без матери. Кинув беглый взгляд на дисплей телефона, я поняла, что время уже давно перевалило за полночь. Цифры показали, что сейчас пять минут четвёртого утра. Это было плохо. Ведь отец наверняка уже волнуется за меня и дома меня ждут расспросы, почему я не пришла в обещанное время. Он не был строг со мной излишне, часто бывал в турах, но он любил меня. В отличие от остальных, кто жил в безликих многоэтажках, мы жили за городом с отцом в небольшом, но красивом и уютном доме. У меня была машина, но сегодня я выпила, значит, за руль не сяду. Жаль, что на такси, конечно, долго добираться теперь до дома. Я скрипнула зубами от досады и посмотрела в окно. Казалось, что Токио не спит двадцать четыре часа в сутки и живет отдельной, некому непонятной и бурной жизнью. Меня это удивляло первых два года, когда мы с отцом переехали в этот оживленный, большой и сверкающий муравейник. Именно так я и называла Токио из — за множества спешащих туда — сюда людей, обилие световой рекламы, шума машин. Поэтому мы и переехали жить загород, где этого всего меньше. Я машинально подумала, что уже согрелась и поморщилась. Мои замёрзшие руки и щеки стали отходить от холода; они стали неприятно покалывать и щипать. Оставалось ещё ехать около получаса. Я уже придумала, что скажу отцу. Хотя втайне надеялась, что отец окажется на съемках или где — ни будь еще по делам. Только не дома. Пусть случиться чудо, и он придёт позже, тогда встречу его дома, и всё мои похождения останутся втайне. Концерт, то, что я выпила, взяла без спроса одно из его концертных платьев. Рука скользнула по платью и сжала его. Темная сатиновая ткань неприятно скрипнула.***
Вскоре мы прибыли на место — к моему дому. Это был небольшой район, состоящий из частных коттеджей. Расплатившись с таксистом за поездку, я снова оказалась на холоде под падающим снегом. Еле открыв калитку и фыркая от падающего на нос снега, оставлявшего на коже неприятные мокрые следы, я, пошатываясь, добрела до крыльца. Найдя в сумочке ключи, и попыталась их вставить в скважину дверного замкам, я вдруг поняла, что я ошиблась, считая эту задачу такой легкой и думая, что мне удастся сделать это с первого раза. Свет дома не горел. Значит, отца нет дома, и мне удастся избежать неприятного разговора с ним. Отряхнув снег с волос, и злобно выругавшись, я не придумала ничего лучше, чем пихнуть неподдающуюся дверь со всей силы плечом. Я получила ушиб, но не достигла результата, которого хотела. Немного отпрянув и прошипев, я потерла ушибленное плечо и зло покосилась на дверь. Дернула еще раз с надеждой ручку двери. Когда дверь открылась, я была очень удивлена. Пробормотав под нос себе насчет того, что сегодня не придется ночевать на холоде, и я от этого просто счастлива, быстро скользнула в темноту дома и закрыла за собой входную дверь. — Я дома — крикнула я в темноту коридора и не получила ответа. — Вот и отлично, значит, дома никого нет — я решила вести сама с собой монолог. Потянувшись, я попыталась привыкнуть к темноте коридора и найти выключатель. Как назло, я выпила в этот вечер слишком много и моя координация не отличалась четкостью. Мне казалось, что знаю этот дом как свои пять пальцев, но это было лишь моим очередным заблуждением. — Самое главное — ничего не сбить. Блин, я же не кошка, чтобы видеть в этой чертовой темноте?! Мой монолог окрасился в нотки негодования. Длинные черные волосы намокли от снега и теперь неприятно липли к шее и щекам. Хотелось поскорее пойти в душ и пойти спать. Выключатель так и не нашелся, и мне пришлось возиться в темноте. Судя по звукам, я что — то опрокинула, и это разбилось, грохнувшись на пол. — Эй, кто ни будь, включите уже, этот чертов свет! — я уже чертовски злилась, понимая, что я пьяная и беспомощная. Вдруг в коридоре зажегся, как я и хотела, свет. Только вот включил его мой отец. Я застыла на месте, растерявшись и даже боясь пошевелиться. Мои щеки и уши стали гореть, наливаясь пунцовым цветом от стыда. — Я попала! — промелькнуло в моей голове. Кажется, он очень рассержен. Мана недовольно сверкал глазами на свою нерадивую дочурку. Он волновался, не спал, и ждал её, а она пришла только в четвертом часу утра, даже не позвонив и не предупредив, что будет так поздно. «Кажется, она еще и употребляла алкоголь и не в малых количествах». «Где же она была?». Хотя гнев, который казался суровым, мог стихнуть в любую минуту. Она взрослая. Пусть живет своей жизнью». «Дай ей жить, как она хочет». Ему почему-то вспомнился разговор с Сугихарой, когда они пили вместе в баре. Он мог его понять, ведь у него тоже дочка. Взрослая дочь, которую он воспитал один. Поэтому он обратился к гитаристу культовой группы за советом. Да, она взрослая, но он волновался за неё. Ведь его это дочка, пусть и выросла. Между прочим, она стала пропадать где-то. Может и на несколько дней, только приходить домой ночевать. Чем она занималась? Может она связалась с плохой компанией и ей нужна помощь, а она молчит об этом? Сейчас у него были одни волнения,страхи и не было ответов на все каверзные вопросы, которые терзали его ни один месяц. Мана оторвался от размышлений и перевел взгляд на пунцовые щеки дочери: «И где ты была, моя дорогая? Ты на часы смотрела? Я волновался. Ты могла бы хотя бы позвонить и предупредить». — Ой, пап, а ты почему не спишь? Я думала, ты уже в кровати. Я мило улыбнулась, пытаясь сделать более трезвый вид, ковыряясь с пуговками на пальто. Как назло, руки не слушались, а пуговки не подавались. Улыбка до ушей расплылась на моём лице. Вдруг мне сильно захотелось обнять папу. Ведь я так его давно не видела и не говорила с ним по душам. Его гастроли, концерты, группа. «Эх, а на любимую дочь совсем времени не остается». Вот, что значит слава. Ведь Мана — сама очень известный человек не только в Японии, но и в Европе. Трудно жить в семье, где родители известные люди. Мимолетные встречи поздней ночью. Они настолько редки, но и в этом их очарование. Мне стало стыдно, что я заставила отца волноваться и страдать. Судя по его выражению лица, залёгшей складки между бровей и сосредоточенности, он переживал за нее не на шутку, а она даже не позвонила. Я любила отца всем сердцем и каждая минута, проведенная с ним для меня это большая ценность. Наконец, расправившись с пальто, я закинула его на вешалку. Туда же полетел и шарф. Я подлетела к отцу. Как назло, моя нога подвернулась весьма неожиданно, и я рухнула прямо в объятия отца. Вот оно — неудобство хождения на платформе не в трезвом виде! — Ох, осторожнее! — меня обхватили крепкие руки отца, удерживая в объятьях. — Стоп. Только не говори, что ты опять стащила без разрешения концертное платье?! Сколько раз можно тебе повторять, что нельзя брать мои вещи. Опять, наверное, весь шкаф перевернула вверх дном. Я немного отпрянула от отца и сделала обиженную мордочку, показывая всем видом: «Тебе жалко, что ли?» Главное, что сейчас его суровое лицо сменилось удивлением. Значит, он уже не настолько злиться за мое позднее возвращение. У меня немного отлегло от сердца. Когда он пошел в гостиную, я последовала за ним, понимая, что это только начало разговора. Отец пересел на диван. Я последовала его примеру. Скинув с ног обувь, я улеглась на диван рядышком с папой и положила свою голову к нему на колени. Я молча лежала с закрытыми глазами, пытаясь осознать весь ужас и аморальность своего поступка. Я заставила отца переживать. Он самый близкий и родной для меня человек и всегда им останется, несмотря ни на что. Он вложил в меня душу, силы и любовь. Отец начал читать мне «читая лекции по поведению», нежно перебирая мои длинные черные волосы. Он единственный, ради кого я пойду на все. Чем больше он меня ругает сейчас, тем больше я понимала, как я люблю его. Мое сердце наполнилось щемящей нежностью к нему. Человеку, который подарил мне жизнь и любил больше всего на свете, который в детстве заплетал мне косы. Его любви всегда хватало на нас двоих, несмотря на потерю матери. — Ох, вся в мать пошла! У той был вечно ветер в голове и у тебя сейчас! И что же мне с тобой делать? Скажи, Изуми, у тебя проблемы? Если да, то мы решим их. Отец даже не думал униматься. Я понимала, что ему надо отвести душу и выговориться. — Да ладно тебе, папуль. Не сердись на меня, я — задрожав и прижавшись к отцу, продолжила: «Я не связалась с плохой компанией, и проблем у меня нет. Я сегодня отмечала свой первый концерт со своей группой. Это было так классно!» Я поняла, что сейчас я сама спалила себя. Вместо того чтобы сказать, как я его люблю, я сболтнула совсем ненужные вещи, о которых собиралась сказать ему в начале марта. Хотела, чтобы он узнал о группе позже. Сделать сюрприз ко дню его рождения. Я мысленно влепила себе оплеуху. — Какой концерт? — недоуменно посмотрел на меня отец. В его глазах читался шок и удивление. Он наверняка придумал себе всё что угодно, но не то, что я создала группу и всё это время я пропадала на репетициях, отдавая все свои силы, чтобы группа могла возвыситься хоть немного. Бегала по клубам, упрашивала, чтобы разрешили выступить. Я часто слышала отказ. Никому были не нужны молодые и неизвестные группы. — Эмм…Упс! — протянула я. Из размышлений меня вывел серьезный взгляд отца. По нему можно было понять, что он ждет от меня объяснений и немедленно. — Что значит «упс»?! То есть ты втайне от своего родного отца собрала группу и сегодня выступила? Я тебя правильно понял? — голос отца был очень серьезен. — Ой, папочка, только не сердись! Я тебе сейчас все объясню! — протянула я, пытаясь смягчить удар. «Что он сделает, когда узнает про группу?» — эта мысль не давала мне покоя. Я не могла отступить. Меня накрыло дикое волнение. В ушах слышен гул сердца». Я должна рассказать ему всю правду. Надеюсь, он сейчас не разозлился. Не хочу его расстраивать ещё больше. Хоть бы папа меня понял». — Как мантру повторяла я про себя. Я честно рассказала всё. Про то что, три года назад я создала группу — «Ma douleur» и сегодня, после долгих репетиций и мучений, поиска клуба, в котором нам разрешат выступить, состоялся наш первый дебют. Ребята были рады и такому после долгих месяцев ожидания. Рассказала о нашей мечте- Tokyo dome city hall. Мы не сдадимся и достигнем этой вершины. Не скрыла, как и трудно нам было на репетициях. Ребята стирали руки до кровавых мозолей, а я срывала голос, и у меня болело горло, но мы продолжали стараться. Я закончила свой рассказ и перевела взгляд на отца. Он выглядел очень удивленным, но и таким счастливым. Я не удержалась, чтобы не коснуться губами его щеки. — Прости, что не рассказала все сразу. Я хотела сделать сюрприз: рассказать обо всем на твой день рождение. Я все равно чувствовала себя слишком виноватой. — М — да. Вот, что значат концерты. Совсем о тебе забыл. Забыл, что ты у меня выросла давно и теперь большая девочка. Молодец! Я очень рад за тебя! Если что, обращайся, я помогу тебе и финансово и с одеждой. Значит, не было ни каких плохих компаний, и ты пропадала на репетициях, с группой? — отец тихо засмеялся. Его губы дрогнули в улыбке. — Я зря придумывал себе самое страшное. За это я не буду тебя ругать. Занимайся группой, если тебе это так нравиться! — он улыбался так, как мог только он. Я успокоилась и тоже улыбнулась — Хорошо, что ты понимаешь меня во всем, ты самый лучший папа, и я тебя очень люблю. Я нежно обняла отца, и получила поцелуй в черную макушку. Мне чертовски не хватало немного тепла и этих обнимашек. Частенько, когда папа был в турах или на съемках, я жила или проводила время с Кози. Мы всегда находили, чем заняться и нам некогда не было скучно. Я всегда думала, мне повезло не только с родным отцом, но и с моим крестным отцом — Кози. Я вздохнула. — Нет, ни каких компаний не было, я действительно пропадала на репетициях. Я не знала, что ждет меня и группу дальше, но я рассчитывала, что у нас все получиться и мы должны преодолеть этот путь сами, без чьей-либо помощи. Только тогда, познавая вкус горечи поражений и сладость побед, мы сможем добиться успеха. — Прости папуль — ответила я, подумав — мы должны пройти этот путь сами и добиться всего сами. Это непросто, но мы должны это сделать. — Хорошо, если ты так говоришь, пусть так и будет? — Мана кивнул. — А стиль, у вас какой? — спросил он, продолжая улыбаться. — Что — то близкое к Gothic metal, но мы ещё ищем свой особый стиль — серьезно ответила я. Отец засмеялся. — Вы его найдете, поверь мне. Я горжусь тобой, дочка. Тепло — это то, чего мне иногда не хватало и то, что я получала сейчас. Я была счастлива. Мне не нужно было дорогих подарков, которыми меня часто баловали, главное, что бы мои близкие были рядом, здоровы и я могла их обнять. Да сохранит их ками и даст им долгие годы жизни — словно мантру повторяла я про себя каждый раз, когда ставила благовония и подносила дары в храме. Я вспомнила про группу, которую я всегда любила и восхищалась. Группа моего отца, которая сейчас не существует и осталась лишь призраком — Malice Mizer. — Папа, ну, ты же знаешь, что я очень сильно люблю песни Malice Mizer. Поэтому я решила сделать свою группу, чем-то похожей на нее. Жаль, что Malice Mizer остались лишь призраком. Их нет больше на сцене. Больше люди не слышат их прекрасные песни… Отец, кажется, был удивлен и растроган, тем, что я упоминала его группу. Он крепко прижал меня к себе и зашептал: — Любимая моя доченька, Malice Mizer будут жить до тех пор, пока воспоминания о них живы в наших сердцах. То, что мы делали тогда, это до сих пор часть нас самих, и это еще до сих пор живет и не забыто. — Ты прав пап. Всё будет хорошо — зевнула я и потёрла глаза. Я хотела спать, нет, не так — я чертовски хотела спать, и засыпала на ходу. Отец проводил меня до комнаты, где пожелал мне сладких снов, как, обычно поцеловал меня на ночь, это была наша традиция, после чего отправился в свою спальню. Вскоре сделав через силу все необходимые процедуры, я отправилась в кровать, чтобы забыться счастливым пьяным сном.***
Февраль — месяц обманчивый. Кажется, стало уже по — весеннему тепло, пригревает солнце, но зима еще не отпустила, ветер по — прежнему ледяной, идет снег и по ночам и днем часто небольшие заморозки, несмотря на припекающие к спине солнце. Я же напротив, еще крепко спала в своей теплой кроватке и совсем не думала о холоде и морозе на улице или о том, что сейчас начинается уже новый день. Вчера я долго разговаривала с отцом, а сейчас спала самым крепким сном из всех возможных. Сказалось не только то, что я легла вчера поздно, выпила, но и то, что я устала после концерта и перенервничала перед его началом. Подушка была зажата где-то меня между ногами, одеяло сползло с меня на пол. Я часто стала видеть кошмары, поэтому спала я немного, урывками, чтобы не видеть один и тот же повторяющийся сон, который преследовал меня уже несколько лет. Сейчас я снова видела его. POV Изуми. Один и тот же сон… Темный узкий коридор с обшарпанными грязными стенами, залитый ледяной водой наполовину. Вода достает мне выше колена. Кое - где, куски штукатурки с треском отваливаются, и падают в воду, создавая гулкий всплеск. Снова я здесь одна, это место не меняется. Это мой сон, который повторяется раз за разом. Меня охватывает страх. Я знаю, что как только я дойду до конца коридора, я снова встречу его. Я всё равно продолжаю идти, зная, что мне надо идти и мне нельзя оставаться на месте, не смотря на леденящий страх, который охватывает каждую клеточку моего тела. Темнота, только немного света от круглого разбитого окна на потолке. Когда-то, это окно, было красивым тёмно — синем витражом, сейчас он был разбит, сохраняя в своем убранстве только жалкие осколки разноцветного стекла. Я на ощупь бреду по коридору, цепляясь за стены, платье намокло и прилипло к ногам. Холодно, очень холодно и страшно. Я здесь одна. Кто нибудь, спасите меня! Я хочу орать во все горло, но понимаю, что голоса нет, только хрип, который вырвался с паром из моего рта. Вода под ногами ледяная. Мои ноги закоченели и уже стали не слушаться меня. Идти все тяжелее и больнее. Сердце бешено сжимается, и рвётся из груди. Коридор кажется бесконечным. Стены коридора сжимаются, кружатся и меняют свои очертания. В ужасе я понимаю, что по моим ногам что-то течет. Взгляд, брошенный вниз, вызывает у меня истерику — вместо воды кровь, река крови, в которой я стою. Она настолько густая, что похожа на желе, в котором я тону, словно в зыбучих песках. Я кричу от ужаса. В ответ слышу только смех, его гнусный издевающийся смех. Кровь под ногами запузырилась и стала сворачиваться. Я дернулась, в попытке бежать. Я застряла, не в силах пошевелиться или сбежать. Он здесь, он рядом. Я слышу его. Я чувствую его гнилое дыхание на своем лице. Это клоун с огромным тесаком в руке. Некогда красивые и яркие, его одежды выцвели и местами пришли в негодность, образуя огромные дыры. Огненное — рыжий парик, немного сбит. Макияж растекся, что придавало ему более ужасный вид. Лицо застыло в злобном оскале, обнажая ряд острых гнилых зубов. Глаз не было. Вместо них, виднелись две зияющие кровавые раны. Живот его был вспорот от низа до самого горла, обнажая вывалившиеся кишки. В руках он держал огромный окровавленный тесак, которым провел по своему горлу и ухмыльнулся в оскале, показывая, что мне не жить. Он направился ко мне. Я закричала, забилась в агонии. Дальше лишь темнота. Конец POV Изуми.***
Я проснулась в холодном поту в своей кровати. Зацепившись в панике ногой за одеяло, я свалилась с кровати и приложилась всем весом об пол. Мне понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя и осознать, то, что так напугало меня, это только страшный ночной кошмар. Оглядев свою комнату, я еще лишний раз убедилась, что это был сон, и не каких клоунов рядом нет, я немного успокоилась и села. У меня были все признаки синдрома утреннего похмелья. Голова раскалывалась, а в горле было очень сухо и хотелось пить. На сегодня у меня были планы. Я собиралась заехать за ребятами из своей группы, которые мне обещали помочь с приготовлением блюд, к моему дню рождения. Нельзя было забыть про репетицию. Вечером должен быть состояться долгожданный праздник — моё двадцатое день рождение. Я собиралась ехать на машине и меня радовала мысль, что я уже протрезвела. Кинув взгляд на часы, которые показывали, что сейчас семь утра, я решила, что мне пора начать собираться иначе, потом я могу застрять в пробке, что грозило для меня срывом всех моих планов. Оглядев еще раз свою любимую комнату, я хмыкнула и стала собираться. Когда мы купили дом, отец разрешил мне полностью разработать его внутренний дизайн, а рабочие реализовали его. Весь дизайн дома состоял из черно — синих тонов, что понравилось мне и привело в восторг отца. Самой большой гордостью в моей комнате были шторы. Черного цвета, плотные. Они были расшиты золотыми бабочками и их украшали большие черные розы из драповой ткани. Остальным, комната была похожа на многие другие в доме. Тёмно-синие обои, такого же цвета ковер с толстым ворсом на полу. Большая двуспальная круглая кровать, столик с огромным зеркалом и пуфом рядом. На столике ютились мои украшения, косметика и небольшие женские мелочи. Рядом плазма, со стеклянным столиком под ней. Шкаф с полками, который достигал почти потолка, и был заставлен разной мангой, которую я прочла и еще не успела прочесть. Верх шкафа был занят горшками с живыми цветами, которые я так любила. На прикроватном столике — часы, ноутбук и несколько фотографий в рамках. В комнате было также две двери, одна вела в ванную комнату, другая в мою личную гардеробную. Мой взгляд скользнул по фото, где мы были с отцом в обнимку. Такие счастливые. POV Изуми. Я всегда боготворила и обожала своего отца, хотя и видела его редко из — за его работы. У него съемки, записи, туры. При этом вниманием я некогда не была обделена. Мой отец — музыкант Мана. Тот самый или та самая «великая и ужасная лолита, которая некогда не говорит с посторонними на публике». Сколько я помнила себя, отец был рядом с самого рождения, даже если у него были его взрослые дела. Матери я не помнила совсем. Когда я подросла, я пыталась спросить его: «Кто моя мама?». Отец не хотел даже о ней говорить. Он хмурился и пытался уйти от разговора как можно быстрее. Сначала, пока я была маленькая, я не понимала ничего и я думала, что наверно мама очень его обидела, поэтому он так сердиться на нее и не хочет говорить об этом. Отец любил меня, баловал дорогими подарками, походами, я росла и была счастлива. Чем взрослее я становилась, чем чаще этот вопрос стал возникать у меня все чаще: Кто же она? Моя мама. Не имея информации, я делала множество предположений: она умерла, и отцу больно говорить про нее, с ней произошел несчастный случай, она бросила нас. Пришло время, когда я смогла узнать правду. Это повергло меня в настоящий шок. Я навсегда запомнила тот день. Мне тогда исполнилось девять лет. Я гостила у бабушки и дедушки в Хиросиме. Отец уехал в очередной тур, поэтому было принято решение оставить меня с бабушкой и дедушкой на лето. Это были счастливые дни, моего беззаботного детства. Я была ребенком, играла с остальными ребятами и просто радовалась жизни. У парней во дворе я была главарем, кто смел, ослушаться, того я могла наказать. Мы играли в обычные детские игры. Были случаи, когда приходили к нам домой и жаловались, что я побила их «мальчика». До определённого возраста, кажется, лет до четырнадцати я постоянно гостила у родных в Хиросиме. В этом городе у меня живут не только бабушка и дедушка, но и очень много родных по линии отца — дяди, тети, братья, сестры. Хиросима — город мостов. Именно в этом городе, прошли счастливые годы моего детства. С детства я научилась играть на нескольких музыкальных инструментах, благодаря стараниям своих бабушки и дедушки. Я не жалею ни о чем, наверно благодаря им, я стала той, какой являюсь сейчас. Я хотела рассказать ту шокировавшею правду, что я узнала о своей матери. Я предпочитаю употреблять к ней слово: «женщина, которая подарила мне жизнь». Она недостойна слова: «мама». В тот летний, знойный день она появилась на пороге дома моего деда. Она была красивой ухоженной женщиной, которой было чуть за тридцать. Я качалась на качелях во дворе дома, когда она позвала к себе и, опустившись передо мной на колени, произнесла: «Я твоя мать и приехала забрать тебя». Я испугалась и не захотела поехать с ней. У меня был отец. Пусть он занятой человек и его часто не бывало дома, но ближе его у меня никого нет. Я заплакала от страха, что некогда больше не увижу его. Это была чужая для меня женщина, которая приехала забрать меня. Мой дед увел меня в дом. Я плакала. Взрослые о чем-то громко ругались, но я не слушала их. Я хотела, чтобы мой папочка приехал быстрее и забрал меня. Помню, как я радовалась, когда он наконец-то приехал, я бросалась к нему на шею с криками: «Папочка приехал!». Он всегда привозил мне подарки и сладости. С годами это не изменилось не важно, сколько лет прошло. Это стало только нашей традицией. Отец рассказал мне правду про эту страшную женщину. Я некогда не смогу ее простить. Я ей никогда не была нужна. Она хотела сделать аборт, отец ее отговорил и убедил рожать. В итоге я родилась. Мне было всего несколько месяцев, когда эта женщина нашла другого мужчину и уехала с ним, не оставив контактов. Они не были с отцом в официальном браке, поэтому им не пришлось делить ничего, кроме меня. Она оставила меня малюткой на отца. С этого момента у меня был один родитель, который безумно любил меня, и мне этого было достаточно.***
Когда мне исполнилось четырнадцать, мы с отцом переехали жить в Токио навсегда. Он уже почти все время жил там и создал свою группу. К тому моменту я подросла. Он забрал меня с собой, чтобы мы больше не разлучались и жили вместе. В это время наступил триумф Malice Mizer. Позже, эту эру будут называть «золотым временем музыки». В шестнадцать, я создала свою музыкальную рок-группу с ребятами, с которыми училась в старшей школе. Я была влюблена в творчество Malice Mizer. Я решила рискнуть и создать свою группу. Ребята меня поддержали. Мы нашли базу для репетиций. Ребята из группы были непросто моими одноклассниками или друзьями, они стали по — настоящему моей второй семьей. Близкими и дорогими людьми, которым я могла полностью доверять. Мы шли по тернистому пути к славе. Конец POV Изуми. Из размышлений меня вывел сигнал будильника. Я даже подпрыгнула от неожиданности. Хлопнув по черному будильнику, чтобы он замолчал и ни таранил мою больную голову, я поставила фото на место, быстро оделась и спустилась вниз на кухню. Отца дома не оказалась, зато на кухне меня ждал сюрприз. — Ну вот, опять не застала его с утра пораньше! — я пробурчала, удивляясь, очередной раз, что мой отец такая ранняя пташка. — Интересно, куда он мог поехать в такую рань? — ответа не было на мой вопрос и мне приходилось только гадать. Мой взгляд упал на «сюрприз», который подготовил для меня отец. Видно, решил меня поздравить уже утром с праздником. Я улыбнулась. На столе в черно — синей вазе стоял огромный букет синих роз, под ним лежала открытка, а рядом стоял шоколадный торт, украшенный съедобными крестиками и синими розами по бокам, чередуя их с цельными ягодами свежей клубники. Роз на торте было ровно двадцать, по количеству лет. Поставив чайник на плиту, я засыпала в кружку кофе, и стала терпеливо дожидаться, пока закипит чайник, тем временем решила прочесть открытку: Дорогая доченька, поздравляю тебя с днем рождения! Сегодня тебе исполняется двадцать лет. Будь счастлива. Желаю тебе успехов. Я рад, что у меня растет такая талантливая дочь. P.S. Остальные подарки и сюрпризы, я оставил на вечер. Надеюсь, торт скрасит твоё ожидание, и ты дождёшься вечера. Твой любящий папочка. Отложив открытку, я залила кофе кипятком. Устроившись за столом, без зазрения совести я отрезала себе большой кусок торта. — Папочка, как всегда полон загадок — со вздохом протянула я, обращаясь сама к себе, и отправила кусок торта в рот, запевая это яство крепким черным кофе. — Мм… Как всегда, такая вкуснятина! — протянула я, жмуря глаза от удовольствия. И еще один очередной кусок торта отправляется в мой рот. — Как же я давно не ела отцовскую стряпню. Наверное, это было в последний раз года два или три назад.***
Когда я закончила с трапезой, я поняла, что мне уже надо торопиться. Время мое уже поджимало. Подхватив ключи от своей машины, быстро одела верхнюю одежду, и отправилась за первым членом своей группы. Припарковавшись около серой безликой многоэтажки, я, вышла из машины. Чувство дежавю. Все так же, как прошлой ночью. — Наверняка, они спят еще! Как же голова болит после вчерашнего веселья. Поднявшись на нужный мне четырнадцатый этаж, я быстро нашла нужную дверь и нажала на звонок. — Брр… Холодно! — протянула я, пытаясь согреть своим дыханием замершие пальчики, притаптывая на пороге квартиры Реяна. В подъезде было не намного теплее, чем на улице. — Ну, давай уже! Сколько можно спать?! Я же скоро превращусь в ледышку — продолжая ругать дверь, раз за разом я продолжала жать на звонок, в надежде, что дверь откроется. Когда терпение моё было уже на исходе, дверь, наконец — то мне открыли. Высунулась взлохмаченная сонная голова моего гитариста. — А? Изуми? Что ты делаешь тут на холоде в такую рань? — судя по его сонным заплывшим глазам и тому, что он туго соображал, он еще даже и не пытался проснуться. — Что?! Может, для начала впустишь меня в квартиру? Вообще - то, если ты забыл, вы обещали мне помочь с готовкой, потом у нас репетиция, а вечером будем отмечать! Так что быстро собирайся! — пытаясь хоть как-то придать гитаристу быстроту действий и расшевелить его, я вошла в квартиру и закрыла дверь. — Нам еще за Ято и другими заехать надо и их расшевелить и привести в чувство после вчерашнего. Остальные уже надеюсь, собрались. — Так что, живее! Живее! Шевели конечностями! — я плюхнулась на диван, ожидая, когда Реян соберётся. Через двадцать минут, ворча, гитарист все же сумел собраться и окончательно проснуться и даже выпить кофе. Мы успели перекинуться парой фраз. Я рассказала ему, что отец меня вчера все же поймал на позднем возвращении, но на мое удивление, он даже не устроил скандал. Реян тоже удивился, зная, с моих слов, что отец у меня строгий. Как он выразился» наверно решил не наказывать в твой день рождение» Отец — вечная загадка, даже для меня. Наскоро мы выбежали из дома, сели в машину и поехали будить остальных. Нам нужно было успеть забрать остальных, заехать в магазин за продуктами и вернуться ко мне, приготовить завтрак, поесть, кое — что приготовить к вечеру и с чистой совестью поехать на репетицию. Меня удивило, что остальные ребята уже проснулись, собрались на репетицию и ждали, пока мы заберем их. Наконец, собравшись все вместе, мы поехали в магазин за продуктами. Закончив покупки, мы приехали ко мне домой, и занялись готовкой завтрака на кухне. Я была очень рада, что ребята согласились мне помочь, в столь нелёгком деле. По дороге мы обсудили вчерашний вечер. POV Мана. Я вернулся домой в отличном расположении духа. Всё шло согласно моему плану. Сегодня день рождение Изуми. Ей исполняется двадцать лет. Я хотел отметить такой праздник с размахом. Думаю, ей будет приятно увидеть всех гостей, которых я пригласил на ее праздник. Зайдя в дом, я разулся, скинул пальто на вешалку, когда услышал странные голоса с кухни. Один, принадлежал, Изуми, а вот другие были мне незнакомы. Они явно принадлежали парням и достаточно молодым. Я отправился на кухню, чтобы посмотреть, в чём дело. Я был удивлен, когда зашел на кухню и обнаружив свою дочь и ещё четырех незнакомых мне парней, примерно возраста свой дочери. Ещё больше меня удивило то, чем они там занимались. Они готовили. Парни занимались готовкой, а Изуми, руководила процессом. Один из них, парень с огненно — рыжей шевелюрой раскатывал тесто, другие резали овощи и рыбу, при этом они о чем-то оживленно беседовали. Когда они заметили меня, они перестали разговаривать и все посмотрели на меня. Я перевел взгляд на дочь. Конец POV Маны.***
Мои парни застыли на месте, кажется, они были шокированы появлением отца. Наверно, мне давно стоило рассказать им про отца. Я хотела их познакомить на своем день рождении, что ж мне придётся это сделать сейчас. Отец не сильно любил незнакомцев в доме. Я не говорила им, кто мой отец, потому что предполагала, как варианты развития событий: «Он твой отец, значит, может нам помочь с продвижением, как группы» или «Он должен нам помочь подняться». Я считала, что всего нужно добиваться самим, без чьей — либо помощи. Я отложила полотенце и подошла к отцу, обняв его. — Пап, ты уже вернулся? Я проснулась, а тебя уже не было — я перевела взгляд на своих друзей. — Изуми, кто эти молодые люди? Ты ведь знаешь, я не люблю, когда посторонние в доме. Отец был как всегда строг и непреклонен. — Это не построение — я улыбнулась и обвела взглядом своих ребят. — Это мои друзья, моя группа. Я представила каждого отцу по имени и роду деятельности в группе: Реян — лидер — гитара, Юки — бас — гитара, Акира — ритм — гитара, Ято — ударные. POV Мана Сегодня я познакомился с ребятами из группы дочери. Я очень рад этому событию. Очень интересные парни. Изуми, не сказала, кто у них лидер, хотя назвала их по позициям, занимаемых в группе. Было бы интересно послушать их. Возможно, надо заглянуть к ним на репетицию, как — нибудь. Конец POV Мана. Первым из оцепенения очнулся Акира. Его глаза просто излучали вопросы, которые он хотел задать. — Это не сон — протянул он. Это действительно Мана — сама. Он твой отец? — почему ты не говорила? — он и перевёл взгляд на меня. — Потому что, мы всего должны добиться сами, а не через связи. Это будет верно — ответила я на вопрос своего лид — гитариста и вздохнула. Любое достижение не даётся просто так. Отец, смотрел на меня с удивлением и какой — то особой нежностью. — Я просто в шоке — протянул Юки. Он был шокирован такой новостью. — А это наша Изуми, наша вокалистка и наш лидер — выдал он и кивнул на меня. Отец молча рассматривал ребят. В его голове крутились интересные мысли: «Значит, Изуми у них лидер. Я так и предполагал». — Пап, ты будешь кофе? — спросила моя дочурка, улыбаясь. Я отказался и, сославшись на дела, удалился наверх в свой кабинет. Не хотелось мешать молодым. Кажется, я и так очень сильно их шокировал. Я чувствовала, что теперь, меня будут засыпать вопросами об отце до самого вечера. Поэтому мы решили совместить вопросы и готовку. Время у нас оставалось не так много, чтобы успеть с приготовлением блюд до начала репетиции. Пока мы готовили, я отвечала на вопросы своих друзей. Время пролетело довольно быстро, когда мы закончили, я дала ребятам немного времени отдохнуть, перекусить и собраться на репетицию. Убрав приготовленное в холодильник, и наведя порядок на кухне, мы вышли из дома и отправились на репетицию. У нас была небольшая студия недалеко от станции Ранпонги. Маленькое, но уютное помещение, которого нам, как начинающей группе вполне хватало. Мы отправлялись на репетицию, которая закончится наверняка пьянкой и салютом в честь моего дня рождения. Оставалось дождаться вечера.