Особенности национального солдата в критическое время

Началось все, как обычно, вполне неплохо... Злой начальник Ник Фьюри, безуспешно сверля взглядом Романову, которая вздумала вдруг подправить маникюр, злобно сопел и зачитывал недавно завербованному в Щ.И.Т. Зимнему солдату правила поведения. Сам Барнс, впрочем, был уверен, что его наконец приняли в Красную армию, а потому не слушал, а плакал от умиления. - Союз нерушимый республик советских! – не то пел, не то скандировал он, поминутно салютуя от избытка чувств. Фьюри злобно плевался. Идея по воссозданию организации и внедрению в нее Барнса медленно, но верно проваливалась. Не то, чтобы Барнс был не приспособлен к оперативной, коллективной и прочим работам. Просто он был русским, а этим, как известно, все сказано. - Мохнатый шмээээль, - дурным голосом с кавказским акцентом пел Барнс, - да на душистый хмэээээль! Цапля сэээрая – в камышиии! Эх! Плохие парни, на которых был натравлен Зимний солдат, сдавались и плакали, принимая гражданство России на словах под диктовку солдата, и признавались Путину в любви. Сидящий в кустах Роджерс тосковал. Мысли об оперативной работе для Баки уже не казались ему здравыми. От передоза русских в команде страдали все, и даже Халк не был уже столь ужасной перспективой, чем Романова, у которой с утра не вышло накрутить кудри нужного размера, и Барнс, просто удрученный перспективой провести очередное утро не среди березок да топольков. Зимний солдат, украдкой поглядывая в карманное зеркальце и сетуя на размазанную тушь, развлекался, как мог, фальшиво напевая что-то среднее между You spin me right round и песнями Газманова. «Это он еще до Кобзона не добрался!», - с материнской гордостью думала Наташа, одновременно старательно запинывая каблуками какого-то наемника, вздумавшего что-то вякнуть про ее маникюр. А тем временем на супергеройском горизонте маячила ощутимая перспектива войны за право свободы и последний бесплатный пончик к кофе в «Старбаксе». Грозный босс Ник Фьюри поспешно сымитировал свою юбилейную, пятидесятую смерть, прежде чем оставить славное поле боя, оставив записку невнятного и по большей мере ругательного содержания. Пока Тони Старк обращался к народу, а кэп, нацепив маску, бегал от правосудия, Зимний солдат, он же главный плохой русский на районе, с помощью балалайки пытался вызвать медведей на подмогу в столь нелегкий для родины час. Медведи пока не вызывались, но Барнс не сдавался, утешая себя тем, что еще только три аккорда разучил, а значит, все впереди. И до поры до времени никакая война ему не сдалась – пока на балалайке не порвалась последняя струна, а медведи, грустно ревя, так и бродили по бескрайней сибирской тайге, вылавливая с плотин бобров и скручивая из них шапки-ушанки. Тонкая натура Барнса, а также его исконно русская психика, такого удара судьбы не выдержали, и солдат, взяв пару любимых заточек, отлитых еще в хрущевские времена, отправился наводить порядок, строить социализм и сажать деревья. Оказавшиеся неготовыми к перспективе встречи с буйным русским, по памяти цитирующего речь Ленина с пятого съезда комсомола супергерои, мутанты и им сочувствующие даже растерялись. Примкнуть к рядам все также скрывающегося звездно-полосатого человека или летающей консервной банки желающие были, о в партию Барнса вступали все, без разговоров о высоком. Мало кто бы отказался, и даже Старк начал подумывать о том, чтобы разучить гимн России. Роджерс, у которого доза русского менталитета была превышена за год оперативной работы с солдатом Калинка-Малинка в несколько раз, скрывался в подполье и даже был рад – из гражданской война превратилась в русскую. На Манхэттене уже были замечены цыгане, двойники Ленина, гжель и хохлома. Такими темпами можно было надеяться на договоренность с оппозиционной стороной; по крайней мере с той, где не упоминали Горбачева всуе. А на фоне этого бедлама выделялся одинокий и гордый силуэт Барнса, уводящего коней в закат.