После пары неспешных шагов по коридору, Саске остановился и, взяв за металлическую ручку, потянул ее вниз, приоткрывая дверь. Сквозь зашторенные и плотно прикрытые окна проникал лунный свет, озаряя маленькую кровать, на которой сладко и безмятежно спала девочка, крепко обнимая плюшевого мишку. В комнате пахло чем-то сладким: малиной – возможно от детского шампуня и мятой.
Саске без лишнего шума зашел в спальню дочери, равнодушно обвел взглядом помещение и, осторожно наступая на слегка скрипучий пол, обнаружил возле кровати стул, на спинке которого висела красная кофта и полосатая мини-юбка.
Приблизившись поближе к постели Сарады, Учиха поднял руку и заботливо погладил по волосам девочки, которая в ответ слегка нахмурилась и поджала губы. Даже будучи спящей, она ненавидит, когда кто-то касается ее головы. Как когда-то он.
Покинув покои дочери, и, без особого труда ориентируясь по ночному дому, Саске свернул за угол. Тишина и покой царила в поместье, которое когда-то хранило боль и кошмары. Спустившись на первый этаж по лестнице, мужчина остановился, почувствовав присутствие не желательного на данный момент человека. Короткий щелчок и яркий, желтый свет осветил прихожую, где напротив Учихи стояла, прислонившись к двери женщина, касаясь пальцами выключателя.
― Снова уходишь?
― Почему ты здесь? – для себя решив, что нет необходимости отвечать на поставленный ею вопрос, Саске подошел к кожаному дивану. - Иди спать.
Сакура, как и муж в свою очередь, проигнорировала его слова и, понаблюдав за тем, как он не спеша проверяет содержимое сумки-шиноби, спрятала руки за спиной, скрестила ноги и опустила голову, устремив взгляд к ступням. Она не знала с чего начать разговор и более важно, как убедить или заставить его остаться. Хотя бы еще на пару дней.
― Завтра… - но Харуно понимала, что, несмотря на слова, сказанные ею, он все равно уйдет. - Ведь завтра у Сарады первый день в академии. И я хотела, чтобы мы оба…
Женщина замолчала и с надеждой на понимание взглянула на мужа, который, казалось, совсем ее игнорирует, положив в сумку несколько кунаев и сюрикенов, и заодно: бинт, спирт, и некоторые вещи для первой необходимости.
― Я не могу пойти. Ты и сама со всем справишься.
«Ты и сама со всем справишься». А разве не этим она всегда занималась? Все эти годы совместной жизни, пока он изучал, исследовал свой «любимый» мир, справлялась со всем сама: воспитывала дочь, работала в госпитале и хозяйничала по дому. Сакура, крепко сжав руки в кулаки, хотела было фыркнуть и усмехнуться на его скупость и неспособность отдать хотя бы один день из своей жизни ради дочки, но утихомирила гнев и выпалила:
― Останься, прошу, не уходи, - сердце сжалось от мысли, что Сарада будет опечалена тем, что ее отец ушел, когда та спала, и тем более ей будет больно от того, что он не будет сопровождать ее в академию. - Не ради меня, а ради дочери. Она ведь… ведь…
Саске, взяв сумку и черный плащ, подошел к Харуно, безразлично взирая на нее. Иногда, даже очень часто им обоим казалось, что они совсем разные по сути люди, что не подходят ни характерами и ни взглядами на мир, но они в общих чертах похожи. Хотя бы тем, что друг друга не понимают. Сейчас на женщине был надет легкий коралловый пеньюар из блестящего атласа. Этот халатик едва прикрывал ягодицы, но красиво подчеркивал женскую фигуру, особенно грудь, соски которой торчали сквозь полупрозрачную ткань. Однако, несмотря на всю соблазнительность одежды, Сакура поддавалась легкому трепету, а на коже рук и ног, то и дело собирались мелкие мурашки. Ночной ветер выл и проникал сквозь щели двери, да и к тому же, прихожую невозможно было назвать местом, где можно вести разговор в одном только пеньюаре.
Сакура, заметив, что Саске пристально обводит взглядом ее с ног до головы, закатила глаза и стала нервно теребить край халата. Она уже начинала жалеть, что вообще надела эту дурацкую одежду, которая приносила ей одни только неудобства: сначала предательский румянец на лице, подтверждающий все догадки мужа относительно ее наряда, потом замерзшие стопы. Харуно про себя обругавшись, прикрыла глаза, и потому не увидела ухмылку Саске. С одной стороны его забавляла ситуация, в которой находилась жена, с другой – насколько нужно быть глупой, чтобы надевать такое платье, которое не пропускает ни грамма тепла.
Мужчина швырнул вещи на диван и приблизился к женщине, одну руку оперев к стене, а другой – коснувшись пальцами к ее щеке, тем самым вызвав у нее легкую дрожь на теплое прикосновение.
― Решила меня соблазнить?
Харуно часто заморгала, чувствуя, как унизительно горит лицо.
― Что-о-о?.. – Сакура быстро прикрыла рот руками, вспомнив, что на втором этаже, прямо за третьей дверью сладко спит ее маленькая дочурка. – Т-ты ч…что… н-нет конечно… это я просто… просто…
Неприемлемая и идиотская ситуация заставляла ее чувствовать себя ученицей академии, которая признается в любви красивому парню. Но Саске не слышал, точнее не слушал ее непонятный лепет, заострив внимание на покрасневшие женские пальцы. Нахмурившись, он, взяв ладонь Сакуры, поднес к теплым губам, слегка коснувшись ими к холодной коже. Как он и думал, стоя здесь уже больше получаса, она совсем замерзла.
― Ты совсем не бережешь свое здоровье, - тихо заключил мысли Учиха, спокойно наблюдая, как Харуно немного сузила глаза.
― А ты разве бережешь меня?
Куноичи мягко вырвала руку из мужских пальцев и повернулась к мужу спиной.
― Можешь уходить. Я больше не стану тебя задерживать.
С самого начала этот разговор был бессмысленным. Если Саске решил уйти, то пусть будет так. А ей надо будет пораньше ложиться, рано встать, отвести Сараду в академию, потом в госпиталь, после работы обратно домой: уборка, стирка, готовка. Одним словом, скучать не придется ни завтра, ни послезавтра и ни после послезавтра.
― Сколько…
Учиха схватил за запястье куноичи, развернул ее к себе и буквально впился губами в изгиб ее шеи. Харуно ахнула от неожиданности и сладко вздохнула от умиления.
― Что… - женщина согнулась дугой, и в то время как одна рука мужа крепко обнимала ее за талию, другая – скользнула под пеньюар, приспустив воротник, - …«сколько»?
Учиха вперил в нее сосредоточенный взгляд и наконец уточнил свой вопрос:
― Сколько времени прошло с того дня, когда мы последний раз занимались любовью?
― Э?.. – не поняла Сакура и легонько стукнула кулаком по плечу Саске. – Идиот, кто задает такие вопросы.
― Сколько? – не отставал он, очевидно на полном серьезе готовый получить ответ.
Сакура, округлив глаза, на автомате выпалила:
― Четыре дня?
― Нет, - он, держа ее за талию, слегка приподнял, и медик ловко обхватила ногами его за пояс, следя за его большим пальцем, который ласкал ее губы. - Пять.
Харуно поддалась вперед, целуя его в ответ. Поцелуй сначала казался нежным, потом Саске надавил ладонью на затылок женщины, раздвигая ее губы и проникая языком вглубь ее рта. Сакура крепко прижалась к нему, сильнее обняв ногами, в то время как он, пальцами пробежавшись по спине и запустив их под кружевные трусики, небрежно развязал пояс пеньюара, резко распахнул его и не сильно сжал женскую грудь, слегка укусив за тонкую шею.
***
Все тело нестерпимо, но сладко горело. Казалось, срывающиеся с губ стоны, иногда переходящие на крики, были недостаточны, чтобы передать всю полноту страсти и удовольствия. Даже прилипшие к лицу розовые волосы не были столь раздражающими, сколь приятными. Как и солоноватый привкус во рту, так и стекающая внизу жидкость. А кровать, не раз прошедшая испытание на прочность при безумном танце тел, монотонно скрипела и этот звук наряду с тяжелыми вздохами над ухом, будто бы становился незабываемой мелодией. Сакура, ощущая тяжесть чужого тела и проводя ногтями по мокрому от пота мужскому плечу и спине, широко раздвинула ноги, позволяя Саске одним толчком войти в нее до конца. Громко застонав, Харуно устремила смутный взгляд на потолок, который то и дело под нарастающими движениями плыло. Тоска нагрянула так же внезапно, как и осознание того, что утром, когда она проснется, мужа уже не будет.
Взяв губами влажный, торчащий сосок, выдохнув и сильно сжав в кулаке подушку, Учиха ускорил темп.
***
Шурша простыней, Саске повернулся на бок и, пальцами нарисовав на обнаженной женской спине незамысловатый узор, чуть приподнялся и, прекрасно зная, что Сакура не спит и что она меньше всего хотела бы услышать его дальнейшие слова, поцеловал ее плечо:
― Я… - Харуно прикрыла глаза. - Скоро вернусь.
Каждый раз одни и те же слова и месяцы ожиданий дня, когда он, наконец, вернется домой.
***
Все же через два месяца он удостоил семью своим визитом, но сразу после этого, то есть спустя три дня, она вновь видела его готовым покинуть их на долгое время.
― Саске, постой!
Учиха остановился, держа и не отпуская металлическую ручку, но и не отходя от чуть приоткрытой двери. Почему-то в этот раз он решил уйти днем, ближе к обеду, тогда, когда на улице шумно и все люди заняты повседневной рутиной. Хотя, он, наверное, действует по наитию, ибо всегда умудряется исчезать, когда дочка либо будет спать, либо будет находиться в академии. Но Харуно решила задержать его не потому что его методы всегда казались ей странными, а лишь потому, что совсем недавно узнала о том, о чем не решалась ему говорить.
― Я хотела сказать тебе, что… - заботливо положив ладонь на живот, Сакура закусила губу и опустила голову.
С одной стороны ей не терпелось сказать ему о своем положении, с другой – понимала, что ничего не изменится. Даже если он узнает, пожмет плечами, скажет «Береги себя» и все равно уйдет. Он как твердый камень на дне озера. А ведь ей так не хотелось увидеть его безразличный взгляд и услышать слова, которые снова и снова будут доказывать его безучастие в семье. Уверенность с каждой уходившей секундой угасала, и ей вдруг расхотелось рассказывать ему о своей беременности.
Харуно подняла взгляд на Саске, который все еще стоя у порога, ждал, и улыбнулась:
― Будь осторожен.
И ушел, слегка кивнув головой и натянув капюшон плаща.
***
Может все же стоило ему сказать? Тогда он, возможно, поскорее вернулся бы. Сакура вздохнула. Нужно было сообщить ему еще тогда, а не делать преждевременных выводов. Ведь она не творец судеб, не может предсказывать будущее, и потому могла только предполагать, какова будет реакция мужа на то, что в ее утробе вновь зародилась новая жизнь. Не в ее праве было скрывать еще не рожденного ребенка от отца. С момента последнего визита Саске прошло уже четыре месяца, а Харуно, каждый день просыпаясь одна в большой кровати, все время думала, подставляя разные варианты развития событий, если бы муж знал, и терзала себя всякими догадками и вопросами из-за его долгого отсутствия. Впрочем, чтобы не зацикливаться на плохих вещах, женщина усердно – насколько позволяло ее положение – занималась домашним хозяйством.
Завершив некоторые незаконченные дела в госпитале, женщина решила немного прибраться в доме и заодно помыть посуду, и ужин успеть приготовить до прихода Сарады. Вытерев тарелки полотенцем досуха, Сакура, держась за край кухонного стола, аккуратно и не спеша встала на стул. Мешковатая футболка не красила, но была удобна для беременной женщины. Куноичи улыбнулась, ласково погладив заметно округливший живот. Хоть ребенок еще не родился, но она почему-то была уверена, что это мальчик. Красивый и умный, как и его отец, который совсем уж задержался в своем путешествии. С большим усилием нагнувшись, Харуно взяла стопку тарелок, которых предварительно положила на стол. С намерением поставить посуды на место, то есть на высокую полку шкафа, встала на цыпочки, совершив при этом большую ошибку. Стул затрясся, когда женщина непроизвольно наступила на его край, тарелки соскользнули с рук и одна за другой разбились об пол. И эта неминуемая потеря повлекла за собой и то, что и Сакура, потеряв равновесие, упала животом на острый кусок разбившейся посуды. Громко закричав от боли, куноичи дрожащими руками вынула осколок, поднесла пальцы к лицу, в дневном свете с ужасом увидев кровь и почувствовав, как эта жидкость стекает и между ног. Зная, что во время беременности все каналы закрываются, она всеми силами пыталась сконцентрировать чакру, но зеленый свет так и не зажегся.
― Н-нет, - зацокав зубами, она как можно плотно прижала ладони к ране. – Нет, ты не можешь умереть… не можешь…
Боль была адская. Словно без наркоза кто-то не опытный жестоко спорол ее живот тупым ножом. Кровь не останавливалась, а осознание того, что уже слишком поздно, заставило ее всхлипнуть, медленно ползти в сторону окна, будто способна дотянуться хотя бы до подоконника, и при приступе боли ногтями царапать деревянный пол. Никто не придет и никто не услышит. Харуно устало закатила глаза. Будто хотела найти того, кто спасет ее малыша. Но никого не было. Кругом одна лишь пустота, ни малейшего признака на присутствие еще кого-либо. Только она и тишина, которая нарушалась ее криками и тяжелым дыханием.
