Я рядом

— Д-д… Д-д-н-н-н… д-д-ж-н-н… — Да, да, Шерлок, это я, Джон. — Д-д-ж-н-н… Кривая улыбка половиной рта снизу. Слабая, пытающаяся подбодрить (его? себя?) — сверху. — Осторожно. Потихоньку. Очень вкусная овсянка, правда, Шерлок? — Д-д-ж-н-н… Есть скучно, Джон. Тем более овсянку. О, Боже… Шерлок, пожалуйста, скажи, что тебе скучно. Скажи хоть что-нибудь кроме этого ужасного «д-д-ж-н-н». — Д-д-ж-о-ооооо-н-н… — О, Боже, Шерлок! Молодец, умница, скажи это еще раз! Кривая улыбка. Испуганный взгляд. — Прости. Прости, я не кричу, все хорошо. Не волнуйся. Ты можешь снова это сказать? — Д-д-ж-ооооон-н… — Молодец. Я… я сейчас приду. Я на минутку. Шерлок учится. Шерлок ненавидит звук «э». Стоит его произнести, и он тянется бесконечно «эээээээээээээээээ», пока Джон не скажет строго: «Хватит». Тогда «э» перестает тянуться. То ли дело звук «о». Звук «о» Шерлоку очень нравится произносить, ведь так можно звать Джона. — Джоонн! Джоонн! — Я здесь, Шерлок! Что такое? Тебе что-то надо? Шерлок? — Джоонн. Кривая улыбка. Мне нужно, чтобы ты был рядом, Джон. Я здесь, Шерлок. Я всегда рядом. Непонятный взгляд снизу. Печальный сверху. Поздно. Шерлок боится грозы. Особенно ночью. Джон понял это, когда Шерлок упал с кровати, с мучительным ужасом в голосе выкрикивая его имя. Гроза тогда налетела внезапно, как, впрочем, все грозы, и Джон просто не успел подойти к другу. С некоторым трудом вновь уложив его в постель, Джон хотел уйти, но Шерлок вцепился в него одной рукой (левой…только левой…) мертвой хваткой. И Джон остался. Лег в кровать, прижал голову Шерлока к своей груди, обхватив двумя руками, стараясь зажать ему уши. Шерлок немного повозился и смог уткнуться носом Джону в ключицу. После этого он удовлетворенно вздохнул и затих, только вздрагивал временами от раскатов грома. Тем летом было много гроз. Так Джон начал спать в постели Шерлока. — Скажи «Майкрофт». — Джоон. — Скажи «Тарелка». — Джоон. — Скажи «Мяч». — Джоон. — Скажи… скажи «дом». — Джон. — Это ты так «дом» сказал? Кривая улыбка снизу. Терпеливо-ласковая сверху. Ты всегда так невыносимо упрям. Почему ты не хочешь разговаривать? Я способен сказать все, что мне нужно. Однажды Джон не выдерживает. Из-за удушливой жары Шерлок полностью обнажен, на лежащем рядом с ним Джоне только трусы. Начинается гроза, Шерлок тихо скулит и пытается тянуться к Джону. У Джона сдают нервы. В темноте и яростных вспышках молний Шерлок кажется почти прежним, и Джон отчаянно целует его… и приходит в себя от внезапной неподвижности половины любимого лица. Но Шерлоку хватает и половины рта, чтобы показать, насколько он рад тому, что произошло. Черт, черт, ЧЕРТ! Прости, Шерлок, прости меня! Я не хотел… Хотел, Джон, давно хотел. Этого больше не повторится. Повторится. Этого хочешь ты и хочу я. Нет. — Джоон… — Нет, Шерлок, я буду спать в гостиной. — Джоон. Джон… — Нет, Шерлок. Я по-прежнему рядом. Дверь открыта, видишь? Просто зови, если что-то понадобится. — Джон! Джон! Джооон! Джоон! Джон-Джон-Джон! — Боже мой, Шерлок! Ну зачем так кричать?! — Джон. — Ну хорошо, хорошо… Ты даже сейчас добиваешься своего, верно? Точно знаешь, чего хочешь… Конечно, Джон. Всегда. Но ты же не можешь! И я…не могу… В смысле, тебе же нельзя! А я не хочу пользоваться твоей беспомощностью! Джон, ты идиот. Я могу и хочу. И ты можешь и хочешь. Просто сделай это наконец! За эти месяцы Джон изучил тело Шерлока лучше, чем собственное. Результат обоих более чем устроил. Они действительно оба хотели, и оба смогли. Приятным бонусом стали слова «Да-а» и «Ещё-о-о», которые Шерлок теперь выстанывал в подушку или плечо Джона. Правда, в повседневной жизни он категорически отказывался произносить что-либо, кроме изрядно надоевшего уже всем, не считая его самого, «Джоон». Как ты, Шерлок? Серединка на половинку. Не смешно. А я и не смеюсь. Иногда казалось, что так даже можно жить. Иногда казалось, что к этому можно привыкнуть. Иногда казалось даже, что такой жизни можно радоваться. Человек — странная тварь, он способен привыкнуть ко всему. Но иногда ночью, лежа в постели, слушая всей кожей дыхание Шерлока, чувствуя легкие прикосновения левой руки и мертвую неподвижность правой, Джон молча смотрит в потолок. По вискам его текут слезы, но дыхание глубокое и ровное. Если он попытается проглотить жесткий ком в горле, Шерлок обязательно заметит. Сердце бьётся спокойно. Просто текут слезы, когда Джон молча проклинает себя за то, что его не было рядом, когда в великолепном мозгу Шерлока разорвался какой-то сосуд. Что он уже не жил на Бейкер-стрит, когда струйка крови производила кошмарные изменения в этой прекрасной голове. Что он ругался с Мэри, когда Шерлок несколько часов беспомощно валялся на полу после внезапного инсульта. Приговор обжалованию не подлежит — необратимые нарушения в мозгу, паралич правой стороны тела. Постепенная деградация. Блестящий разум разбит на тусклые осколки. В самые худшие моменты Джон думает: «Интересно, если бы у Шерлока остались его способности в полной мере, как быстро он смог бы угадать, где я спрятал тело Мэри?» Я давно знаю. Ты на редкость предсказуем, Джон. Спи. Я рядом.