Плащ, записки и семиглавая мышь

Дин, Не знаю, получишь ли ты когда-нибудь это и станешь ли вообще читать, ведь ты меня не знаешь, но, думаю, ты должен знать, что я считаю тебя прекрасным. Кас * - Дин? - Привет, Сэмми! – ухмыляется Дин, не отводя взгляда с листка в руках. – Угадай, что! На том конце провода слышен усталый вздох, и Дин ухмыляется ещё шире, представляя, что Сэм закатывает глаза. - Что? - У меня есть фанат! Сучистое выражение лица Сэма почти слышно по телефону. - Дин, вокруг тебя толпы поклонников каждый вечер, тоже мне новости. - Да нет, настоящий фанат! Он оставил записку и всё такое! Молчание. - …что? Дин снова расплывается в улыбке, так пристально глядя в листок, что чуть не сбивает ребёнка с велосипеда. Тогда он останавливается и опирается о стену, выдыхая облачка пара. Но ему не холодно – его греет восторг. - Не знаю, чувак, я просто уходил из театра, а швейцар передал мне листок и сказал, что его оставил для меня какой-то парень «в уродском плаще»! - Даа? – Сэм кажется заинтересованным. – И что там написано? - Он считает, что я прекрасен! – Дин хлопает ресницами, и Сэм смеётся, как будто видит его. - А, так он явно не в себе! - Заткнись, сучка, я чудо! Сэм снова смеётся, а Дин снова жалеет, что Калифорния так далеко от Иллинойса. - Чувак, серьёзно, ты же понимаешь, что он может оказаться каким-нибудь психопатом? Улыбка Дина чуть подтаивает, и он отрывает взгляд от листка. - Почему? Потому, что думает, что я хорош? Сэм вздыхает. - Нет, потому, что оставил записку у швейцара человеку, с которым вообще не знаком! Кто так делает? Дин снова смотрит на листок и проводит большим пальцем по подписи. - Может, он просто хороший парень! Сэм вздыхает. - Да, - страдальчески и неубеждённо соглашается он. – Может. - Неважно, - Дин хмурится и бросает трубку, вдруг раздражённый. Он бросает листок на землю и плотнее запахивается в пальто. Пять шагов спустя он возвращается и снова подбирает записку. * Дин, Когда я писал тебе последний раз, это было после выступления, на которое заставил меня пойти брат. Но в этот раз я пришёл по своей воле. Я всегда считал, что балет – лишь пустая трата времени, но ты кажешься мне неимоверно захватывающим. Кас * - Дай-ка разобраться, - Бальтазар приподнимает брови и весело ухмыляется, - после того, как я насильно затащил тебя на тот чёртов балет, ты не только сходил туда три раза по собственной воле, но ещё и пишешь любовные записочки горячему ведущему танцору? Кас вздыхает и сердито смотрит на брата. - Ты затащил меня не насильно, Бальтазар, не преувеличивай. И это не любовные записки, я просто… ценю его талант. Бальтазар хмыкает. - Касси, когда ценишь чей-то талант, ты хлопаешь ему после представления и, может, советуешь другу сходить. Ты не тратишь сотни долларов на билеты и не оставляешь ему записочки через телохранителей. Это называется «кто-то запал». Кас вспыхивает. Бальтазар, конечно, прав, с ним не поспоришь. И это нелепо – он и сам понимает. Последние двадцать пять лет он спорил с Бальтазаром насчёт скуки и неестественности балета – и достаточно одного лишь восхитительного мужчины с зелёными глазами и галактикой веснушек, чтобы он попал на крючок. Это дико, не похоже на него – и от мысли об этом сердце трепещет в груди. Но его брат прав. Он запал на Дина Винчестера. И он влип. * Дин, Моё внимание обратили на тот факт, что это не считается социально приемлемым. Прости, если заставляю тебя чувствовать себя неловко, я только хотел, чтобы ты знал, что до того, как увидеть тебя, я никогда не интересовался балетом. Мой брат считает, что я жалок, раз не могу отвести от тебя взгляда. Но он так же считает, что неприличные футболки с огромным вырезом до сих пор в моде, так что я стараюсь его не слушать. Кас * Дин опирается о стену у двери и смеётся, ощущая знакомое исходящее от записки тепло – оно проходит сквозь кончики пальцев и выше, до самых кончиков ушей. Как и всегда, он бережно проводит большим пальцем по подписи и гадает, кто такой этот Кас. Он умён, это видно по тому, как он пишет, и явно состоятелен. Билеты ведь не дёшевы. У него есть по крайней мере один брат, и Дину нравится думать, что старший, потому что Кас говорит о нём с таким же приязненным раздражением, как Сэм – о нём самом. Он не очень хорошо разбирается в людях – это видно по его формальному необъезженному стилю, - но он ещё и человек, которому не жаль времени на незнакомца и его настроение. Так что он добрый, и Дин не может удержаться от надежды на то, что его чистота такой и останется. А ещё он забавный, хотя явно не преследует такой цели. У него такое ненавязчивое чувство юмора, которое кажется Дину до нелепости трогательным. Он всё ещё смеётся, когда его агент (и по случайному совместительству лучший друг) тяжело опускает руку ему на плечо. Дин вздрагивает и быстро прячет записку в карман. - Здорово, брат, чего ухмыляешься? - Ничего, - слишком поспешно отвечает Дин. – Просто рад, что всё прошло хорошо. Бенни смеётся и притягивает его ближе, шумно и театрально целуя его в щёку. - Поздравляю, герой на цыпочках. Дин, фыркнув, отпихивает его. - Ты просто завидуешь, с твоими-то лажовыми танцами. Бенни закатывает глаза. - Ага, но, к счастью для моего банковского счёта, твои получше. - Оо, - Дин хлопает ресницами, - ты всегда такой обходительный. Бенни толкает его плечом, ухмыляясь, и они идут в гостиницу за углом. Они почти не говорят, и Дину нравится их молчание. Он бережно поглаживает пальцем лежащий в кармане листок и гадает, услышит ли ещё что-нибудь от Каса. - Ну что, на следующей неделе Вашингтон. Готов попрощаться с Чикаго? Дин упрямо не замечает неожиданную боль в груди и кивает. Он слушает про своё расписание репетиций для следующего представления и старается не думать о том, почему маленький листок бумаги кажется чуть более тяжёлым, чем прежде. * Дин, «Жутко» ли пересекать всю страну ради того, чтобы увидеть тебя в вечер премьеры? Бальтазар считает, что да. Я приношу свои извинения, если кажусь «сталкером». Но не стану извиняться за то, что скажу, что твоё сегодняшнее выступление было даже лучше предыдущего. Ты рассказываешь историю лучше, чем смог бы любой писатель, Дин. Присутствовать при этом – честь для меня. Кас * - О боже. Я думал, Бальтазар преувеличивает. Кас отвечает старшему брату свирепым взглядом. - И тебе привет, Габриэль, пожалуйста, входи. - Охо-хо! – восклицает Габриэль, оказываясь на диване и бесцеремонно забрасывая вытянутые ноги на колени Касу. – Так мы теперь шуткуем? Кас сталкивает его ноги и вздыхает: - Что ты здесь делаешь, Габриэль? - Что, я не могу заскочить повидать малыша братишку вечером в субботу? Кас нетерпеливо продолжает сверлить его взглядом. - Ладно, - Габриэль закатывает глаза. – Бальтазар сказал, что в феврале ты летал в Вашингтон. Посмотреть балет. А теперь ты страдаешь, потому что не сможешь отправиться в Калифорнию до июня. Чтобы посмотреть балет. - Я не страдаю, - капризно отвечает Кас, и Габриэль хмыкает. - Ладно. Тогда почему у тебя на столе до сих пор не вымытая посуда, на тебе нет галстука, а твой нелепый плащ валяется на полу в прихожей? – Кас откладывает работу, которую проверял, и вздыхает. – Кас, что происходит? Кас краснеет и запрокидывает голову на спинку дивана. - Сегодня вечер премьеры. Габриэль пихает его бедро ступнёй: - Ты же о Мистере Высоком, Горячем и Гибком, да? Кас стонет и прикрывает лицо ладонями. - Он такой гибкий, Габриэль, это просто смешно, - Габриэль смеётся и снова пинает его ступнёй. Кас вяло отпихивается и поворачивается к нему. – Его зовут Дин. И он невозможно привлекателен, а все свои танцы он чувствует, понимаешь? И я как будто знаю его, хотя это не так. Он заставляет меня чувствовать себя так, словно… словно он танцует только для меня. Габриэль закатывает глаза: - Ух ты, какая ты королева драмы, когда возбуждён. Кас отвечает ему ещё одним свирепым взглядом: - Не в этом дело, Габриэль. Габриэль шутливо приподнимает руки: - Ладно, ладно, ясно. Просто… ты не похож на себя, понимаешь? Кас, ты пишешь ему любовные записки. Кас убьёт Бальтазара. - Это не любовные записки! - Кас, - брови Габриэля почти исчезают под волосами, - почему просто не подождать у служебного выхода? Ты же знаешь, что нормальные люди не летят через всю страну, чтобы оставить записку? Кас снова вздыхает и отводит взгляд. Он помнит тот декабрьский вечер, когда оставил швейцару записку и ушёл, опустив голову. Помнит, как вернулся, как мысль о том, что это последний вечер Дина в городе, придала ему мужества, как, зайдя за угол, увидел красивого широкоплечего мужчину, целующего Дина в веснушчатую щёку и привычно обнимающего его. Он вернулся домой, решительно намереваясь больше никогда не узнавать, где будет выступать Дин. - У него есть парень, - наконец говорит Кас, пытаясь заставить себя поверить, что ему всё равно. - Тогда зачем записки? - Они же не для меня, - рычит Кас, и Габриэль выглядит растерянным. – Я пишу их не потому, что надеюсь, что он каким-то образом в меня влюбится. Это не какой-то способ затащить его в постель. - Тогда что это, чёрт тебя дери, Кастиэль? Пожав плечами, Кастиэль снова кладёт голову на спинку дивана. - Я просто хочу, чтобы он гордился собой, понимаешь? Просто… он заслуживает знания того, как он важен. Габриэль вздыхает и качает головой. Встав, он тянет Каса за собой. - Ладно, Казанова, я вытащу тебя из дома. Он ерошит волосы Каса, как когда-то в детстве, и Кас с улыбкой отталкивает его руку и решительно отвечает, пусть и зная, что всё равно проиграет: - Нет. У меня сотни работ на проверку. - Ага, и ты всё равно не сможешь сосредоточиться, пока не поешь и не подышишь воздухом, - он тянет Каса в прихожую и пихает ему в руки мятый плащ. – А если я услышу ещё один страдальческий вздох из-за твоего красавчика, я поеду в Калифорнию за тобой и расскажу ему про тот раз, когда ты напился и… Кас швыряет ему в лицо шарф, но всё же улыбается. * Дин, Прости, что в этот раз не смог попасть на премьеру. У меня было около пяти миллионов работ на проверку, и, как оказалось, желание сходить на балет в Сан-Франциско – причина для отлынивания неуважительная. Увидев тебя сегодня, я снова понял, что совершенно с этим не согласен. Ты невероятный принц, Дин. Кас * Дин разочарованно стонет. У него никак не получается сделать нужное количество вращений в этом чёртовом пируэте. Сделав большой глоток воды, он включает музыку с начала. Ему нравится репетировать в это время ночи. Тихо, все ушли домой часы назад, и ему нравится мирно танцевать наедине с собой. Это помогает сбросить напряжение после выступления – танцевать ни для кого другого, не подчиняться чужой указке и дотошному оцениванию. Это освобождает. Расслабляет. И Дин чувствует себя счастливее, чем когда-либо, просто закрывая глаза и позволяя музыке вести себя. Когда музыка достигает крещендо, Дин делает большой прыжок с пируэтом и так отдаётся этому жете, что даже не слышит, как открывается дверь. - Так кто у нас Кас? Дин спотыкается. Бенни, сложив руки на груди, опирается о станок и ухмыляется. Кашлянув, Дин трёт тыльную сторону шеи. - Кто? – спрашивает он, не глядя Бенни в глаза. Тот помахивает стопкой записок и приподнимает брови: - Кас. Не раскраснейся Дин от танцев, он точно вспыхнул бы. Нахмурившись, он отнимает у друга листки и разглаживает их краешки. К чёрту Бенни с его огромными неуклюжими ручищами. - Какого чёрта, чувак! Они лежали в моём кошельке! - Ты оставил его у меня вчера. Я просто помогаю. - Роясь в нём? – Дин выхватывает свой кошелёк резче, чем следовало бы, и аккуратно складывает в него записки. Бенни приподнимает руки: - Ладно, кто-то у нас недотрога. Ответив ему ещё одним свирепым взглядом, Дин начинает растягиваться – в основном для того, чтобы не смотреть ему в глаза. Бенни вздыхает. - Да ладно тебе, Дин. Она явно не никто. - Он, - бездумно поправляет Дин. - Что? - Кас – это он, - Дин осмеливается поднять взгляд на лучшего друга и вздыхает: - И я не знаю, кто он. Я никогда его не видел. Брови Бенни ползут ещё выше. - Но он всё же пишет тебе любовные записки? Дин всё-таки вспыхивает, и ступня чуть не соскальзывает со станка. - Это не любовные записки. Он просто… ценит мою работу. И оставляет их швейцару после каждого представления. Вот и всё. Дин пристально смотрит на свои ноги и наклоняется прижать к полу ладони, отказываясь думать о том, что ещё могут значить эти записки. - Точно, - протягивает Бенни, - вот и всё. Дин, у тебя одиннадцать записок от этого типа в кошельке. Когда это вообще началось? Вздохнув, Дин выпрямляется и облокачивается о станок рядом с Бенни. - Почти год назад. Бенни присвистывает, и Дин запрокидывает голову к зеркалу. - Он просто… - он сглатывает и закрывает глаза. Просто что? Почему он хранит эти записки? Почему каждая из них согревает его? – Он меня видит. Он чувствует взгляд Бенни и знает, что жалок. У него не плохая жизнь; то есть да, он видит младшего брата не так часто, как хотелось бы, и так много путешествует, что у него совсем мало друзей, но раньше это никогда его не волновало. Он достиг успеха в работе, которую любит, он путешествует по стране с лучшим другом, так что он не понимает, почему эти записки вдруг заставляют его почувствовать себя значимым впервые в жизни. Почему он читает их вместо того, чтобы поговорить с братом, когда у папы не получается прийти на выступление. Почему проводит пальцем по трём буквам подписи, ощущая странную связь с этим человеком. Бенни хлопает его по плечу, и, открыв глаза, Дин видит на его лице беспокойство. Но Бенни ничего не говорит, только сжимает ладонь на его плече и уходит, театрально касаясь поля воображаемой шляпы. Дин так ему за это благодарен, что улыбается всю дорогу до дома. * Дин, Я никогда не был поклонником «Ромео и Джульетты», находя эту пьесу слишком мелодраматичной и неестественной. Но ты снова превратил нечто безыскусное в нечто прекрасное и захватывающее. Думаю, я снова приду в вечер закрытия. Кас * Странно, думает Кас, что его жизнь осталась прежней, но он ощущает себя совершенно иначе. Он всегда считал себя удовлетворённым своей жизнью человеком – он был близок с братьями и любил свою работу. Дни протекали в приятной рутине, по пятницам он ужинал с Бальтазаром, а по вторникам и четвергам обедал с Габриэлем. По субботам он отправлял Анне электронное письмо, чтобы убедиться, что всё хорошо, а остаток выходных проверял работы и планировал занятия. Он всегда думал, что счастлив, и теперь не понимает, почему этого вдруг стало недостаточно, если ничего в его рутине не изменилось. Хотя он знает, почему. Теперь вместо получения удовольствия от чтения или разговоров с сестрой он считает минуты и слишком медленно ползущие дни до того, как снова сможет увидеть Дина. Иногда он просыпается, поворачивается на бок, смотрит на пустую сторону кровати и гадает, каково это – быть влюблённым. Иметь кого-то, от чьих улыбок кружится голова, и чувствовать счастье вместо тоски. И этот человек всегда получается похожим на Дина. Об этом Кас старается не думать. Но не может перестать. Даже когда его братья закидывают его знакомствами, устраивая одно свидание вслепую за другим, глаза этих людей всегда оказываются неверного оттенка зелёного, а щёки – слишком чистыми и лишёнными веснушек. * Дин, Иногда я задумываюсь над тем, получаешь ли ты вообще эти записки или я просто всё это время пишу в никуда. Я сбился со счёта этих записок и количества представлений, на которых был, но я знаю, что впервые увидел тебя ровно два года назад. Надеюсь, ты знаешь, как много значит для меня возможность тебя видеть, и что то, что ты делаешь, приносит людям радость. Кас * - Привет, Ваше величество. Есть минутка? - Динни! – вопит Чарли, и Дин смеётся, отстраняя трубку подальше от уха. – Моя любимая служанка! Какого чёрта, приятель, прошло уже… миллион лет! Дин хмыкает: - Максимум три недели, чудачка. - Может, я считаю в нарнийских годах. - Какая-то бессмыслица. - Твоё лицо – бессмыслица. Дин хихикает. Он бы поставил свою машину на то, что Чарли сейчас дуется. - Если ты закончила с остроумными ответами, можешь сделать для меня кое-что? Чарли драматично вздыхает. - Смотря что. Вставать со стула придётся? Ухмыляясь, Дин плюхается на диван: - Ноут под рукой? - А то. - Тогда нет. - Ладно. Что надо? На мгновение закусив губу, Дин проводит по двадцать третьей записке пальцем и прочищает горло. - Может, сможешь найти для меня кое-кого? Его зовут Кас, но, наверное, это сокращение… - он замолкает; Чарли ничего не говорит, и он продолжает: - Он преподаёт где-то в Иллинойсе, наверное, в Чикаго. И у него есть брат Бальтазар и по крайней мере ещё один брат, но его имени я не знаю. И он носит плащ. Спустя секунду молчания Чарли начинает хихикать: - Ты переспал с преподавателем? Чувак, это горячо. Дин вспыхивает и чуть не давится слюной. - Я не спал с Касом! – вырывается у него, но Чарли только пуще хохочет. – Не спал! Серьёзно, Чарли, я никогда его даже не видел, ясно? Заткнись! - Ладно-ладно, - сквозь смех выдыхает Чарли. – Не прячься под свою пачку, я ищу. И, благослови её небеса, она ищет. И больше ни о чём не спрашивает, хотя Дин знает, что она умирает от любопытства. А когда она перезванивает через пару часов, то с искренним сожалением говорит, что никого не нашла. - Прости, Дин. В Иллинойсе полно учебных заведений, а на одном «Касе» далеко не уедешь. Вздохнув, Дин проводит ладонью по лицу. Он так и думал. - Ладно, понятно. В любом случае спасибо. - Без проблем, Натали Портман. Дин стонет и, смеясь, кладёт трубку. Через два месяца у него «Лебединое озеро», и он его ненавидит. То есть деньги, конечно, хороши, и это Бродвей, означающий толпы продюсеров, но это не значит, что ему всё нравится. Это одно из представлений, где женщины получают все лакомые роли, и он в миллионный раз за месяц клянётся себе, что когда-нибудь устроит представление с главной мужской ролью. * Дин, Думаю, «Лебединое озеро» было бы куда лучше, играй ты все роли. Может, предложишь это режиссёру? Кас * «Щелкунчик» странный. История довольно путаная сама по себе, а ещё Кас вполне уверен, что понять её сложно потому, что невозможно оторвать взгляд от Дина. Даже больше обычного. Сегодня в нём что-то изменилось; Кас заметил не сразу. Его движения всё ещё плавны и грациозны, а полёт завораживает своей воздушностью, но губы непривычно поджаты, а брови чуть нахмурены; время от времени Касу кажется, что и плечи его напряжённее обычного. Он чем-то расстроен, и Кас ощущает приступ сожаления в груди. Он представляет, как утешающе проведёт рукой по его волосам, разгладит морщины на лбу мягкими прикосновениями и будет целовать уголок его губ, пока они не расплывутся в улыбке. Он представляет, как обнимет его и почувствует, что Дин расслабляется на его груди, и его напряжённые плечи наконец чуть опускаются. Но у Дина уже есть кто-то для этого, и при мысли об этом в груди у Каса что-то сжимается. * Дин, Твоё выступление было превосходно, как и всегда, но я не мог не заметить, что ты казался немного расстроенным. Надеюсь, у тебя всё хорошо. Конечно, причина могла быть и в семиглавой мыши. Это достаточно пугающе, чтобы выбить из колеи кого угодно. Кас * - Говорю тебе, брат, - вздыхает Бенни по пути обратно в гостиницу, - ни черта я не заметил. Не было в твоём танце ничего такого, забей. - Вот именно! – улыбается Дин. – Чёрт, даже я не заметил! – он подносит записку к лицу Бенни, и его улыбка становится мягче. – А Кас заметил. Бенни закатывает глаза и фыркает: - Богом клянусь, Дин, ты уже так по нему поехал, что это даже не смешно. Дин вспыхивает и толкает его в плечо, и Бенни от неожиданности пошатывается. - Заткнись, - бормочет Дин, не переставая улыбаться. Бенни только смеётся. - Надейся лучше, что это не какой-нибудь старикан с фетишем на колготки, - поддразнивает Бенни, когда они входят в гостиницу, и теперь закатывает глаза Дин. - Вообще-то швейцар в Нью-Йорке сказал, что он примерно моего возраста. Бенни останавливается и хмурится: - И ты даже не подумал поделиться с классом? Пожав плечами, Дин опускает голову, чтобы скрыть румянец. - А смысл? Всё равно никогда его не увижу. Ещё одно закатывание глаз, и они подходят к лифту, потом идут к своим комнатам, но Бенни вдруг останавливается. - Ты же не переживаешь до сих пор из-за «Дон-Кихота»? Дин, пожав плечами, открывает дверь, но Бенни сжимает ладонь на его плече. - Дин. Ты был лучшим на кастинге, ясно? Ты ни при чём к тому, что тот парень спал с продюсером. Дин улыбается и мягко сбрасывает его руку: - Да, знаю. Встретимся внизу на завтраке? Кивнув, Бенни отступает и идёт к себе, но оборачивается и ухмыляется: - Только не думай, что я не знаю, почему ты на самом деле из-за этого расстроен, Винчестер. - Понятия не имею, о чём ты говоришь, - бормочет Дин. - Ага-ага, будто я не знаю, кто живёт в Чикаго, - смеётся Бенни. Дин, вспыхнув, отмахивается от него и захлопывает дверь, но всё равно слышит его хохот. Он думает об этом до самого утра и утром, стоя внизу и дожидаясь друга, который явно не в силах выбраться из кровати. Он опирается о стену и гадает, насколько же жалко хотеть работу в Чикаго, в постановке, которая наверняка понравится Касу, и вдруг видит парня у стойки администратора. На нём надет плащ. Он вздыхает. Сколько парней в плаще он видит ежедневно, каждый раз думая «что, если это Кас?»? Это нелепо. Он нелепый. Он не перестаёт таращиться на спину парня в плаще, и это нелепо. Он почти заставляет себя отвернуться, честно, когда этот парень вдруг оборачивается и… И смотрит прямо на него. Дрань господня. Он несправедливо хорош собой. Как… по-настоящему. Его тёмные волосы так растрёпаны, словно сегодня он не утруждал себя расчёсыванием, и у него щетина от нескольких дней небритости; у него сильный подбородок и безумно синие глаза, которые смотрят на Дина так, словно у него не одна голова. Осознание накрывает Дина, как приливная волна. Парень в великоватом ему плаще и очаровательно перекрученном галстуке смотрит на него, как олень, угодивший под свет фар. Так, словно не может поверить в то, что видит. Он краснеет так сильно, что Дин даже за него тревожится. Его глаза широко распахнуты, рот приоткрылся, а тело словно примёрзло к полу. И Дин ни на мгновение не сомневается. Он отталкивается от стены, и тут на его плечо опускается ладонь. Что-то в этом выводит парня на другом конце холла из ступора, и Дин улавливает на его лице тень грусти перед тем, как парень разворачивается и быстро идёт к выходу. Дин не обращает ни капли внимания на растерянного Бенни и даже не задумывается и кричит: - Кас! Тот замирает. Дин подбегает к нему, догоняя уже у вращающихся дверей; Кас медленно оборачивается, и Дин вполне уверен, что они оба забывают дышать. Какое-то мгновение они просто таращатся друг на друга; от того, как огромные синие глаза впитывают в себя каждую черту лица Дина, его щёки вспыхивают, а уши покалывает от предвкушения. Сглотнув, Кас выдыхает: - Как ты узнал, что это я? Его голос низкий. На самом деле низкий. Настолько низкий, что к лицу Дина приливает тепло от мысли о том, как этот голос произнёс бы его имя. Кашлянув, он трёт тыльную сторону шеи. - Приятель, ты глазел так, словно привидение увидел! Ну и, знаешь, - он взмахивает рукой, - плащ. Кас растерянно опускает взгляд на свою одежду и вздыхает. - Швейцар тебе сказал? – смущённо спрашивает он, и Дин улыбается, потому что этот парень чертовски милый. - Да. Ещё в Чикаго. Это всё, что я из них вытряс, - он не перестаёт улыбаться, и Кас, склонив голову к плечу, выдыхает смешок. Снова молчание, на этот раз немного неловкое; Кас смотрит на свои ботинки, а Дин, всё ещё потрясённый, - на его затылок. - Прости, если я поставил тебя в неловкое положение, - наконец говорит Кас, взволнованно теребя пояс плаща. – Я не думал, что ты… - Эй, нет, не извиняйся, приятель! – Дин делает небольшой шаг вперёд, и Кас поднимает взгляд. – Если честно… иногда только твои записки и помогали мне выдержать резкие отзывы и пережить неудачные кастинги. Он мягко улыбается, пытаясь одним взглядом передать всё, что значили для него эти записки, но Кас хмурится, переводя взгляд с него на до сих пор стоящего на другом конце холла Бенни. - Не понимаю, - растерянно говорит он, - а как же твой парень? - Что? – спрашивает Дин, кажется, слишком громко. – Ты про Бенни? – он машет рукой в его сторону, Кас кивает, и Дин не без ужаса смеётся: - Боже, приятель, нет, - он корчит рожицу. – Это мой агент. От облегчения на лице Каса у Дина подгибаются колени. - О, - Кас опускает голову, но от Дина не ускользает расцветающая на его губах лёгкая улыбка. Он хихикает и тоже опускает голову, пытаясь поймать его взгляд. - Ты поэтому никогда не оставался, чтобы поговорить со мной? – тихо спрашивает он. – Ты думал, что Бенни мой парень? Кас, хмыкнув, ведёт плечами, что Дин воспринимает как «да». - Я боялся, ты сочтёшь меня «жутким», - он нелепо изображает кавычки пальцами. Дин фыркает: - А это так? Кас задумчиво склоняет голову к плечу и медленно отвечает: - Нет. Не думаю. Но мне говорили, что я не очень хорошо подкован в социальном плане. Дин громко смеётся, запрокинув голову. Когда он снова смотрит на Каса, тот мягко ему улыбается, и Дин, не удержавшись, подталкивает его лодыжку носком ботинка: - Так поэтому мы разговариваем уже… целых пять минут, а ты до сих пор не позвал меня на свидание? – он смотрит на Каса сквозь ресницы с, как он надеется, победной улыбкой. Кас на добрых несколько мгновений перестаёт дышать, и уголки его губ начинают с надеждой приподниматься. - Ты бы…. – он снова наклоняет голову к плечу и в ответ подталкивает лодыжку Дина, - ты бы согласился, если бы я позвал? Широко улыбаясь, Дин вынимает из кармана кошелёк и раскрывает его, предъявляя бережно сложенные записки. Он мягко проводит по их краям пальцем и слышит, как сбивается дыхание Каса. Когда они снова встречаются взглядами, то оба улыбаются. - Не хочу спойлерить, Кас, но, думаю, на это можно поставить. Они улыбаются друг другу сквозь три года записок, стоившие того, и что-то в Дине смещается и становится на место. Он ощущает тепло каждой из этих записок, умноженное стократ и омывающее всё его тело. Кас смеётся, и этот звук пускает корни в самое сердце Дина. - Дин? – он ни на мгновение не отводит от него взгляда. - Да? - Присоединишься ко мне за завтраком? Дин, потянувшись, поправляет его галстук. Дыхание Каса снова сбивается, и Дин игриво тянет за него: - Веди, учитель, - он пихает кошелёк обратно в карман. Они уходят, и кто-то хмыкает у них за спиной. - Прекрасно позавтракаю один! – кричит Бенни. Обернувшись, Дин салютует ему. Кас смеётся, и Дин ощущает дрожь его тела там, где они соприкасаются плечами; пущенные минуту назад корни рождают цветы и подобно лозам обвивают его рёбра.