Связующее

Это ощущение похоже на то, как если бы ты очнулся от прекрасного сна и сразу попал в кошмар. Ты мотаешь головой, отгоняя наваждение, и вслушиваешься в то, что говорит человек, стоящий напротив. Конечно же, это твой начальник. Он говорит о том, что таких работничков надо гнать взашей. Ты мало что понимаешь из долгого монолога, но знаешь: осталась одна попытка доказать свою профессиональность, ценность в разрозненной команде таких же, как ты. Единство – последнее, что здесь можно найти. Когда начальник заканчивает тебя отчитывать, можно возвращаться на рабочее место. И, чувствуя себя словно публично облитым помоями, ты даже не пытаешься ловить ускользающие взгляды своих коллег: эти люди смотрят куда угодно – на часы, на календарь, в валяющиеся в беспорядке какие-то бланки, в окно, – но только не на тебя. В офисе душно: не работают ни кондиционеры, ни вытяжки. Ты привычно проводишь рукой по волосам, желая отбросить в сторону длинную челку. Но ее нет. На голове – классический ежик, как у большинства офисных работников. Потерев виски, ты глядишь в свои бумаги, исписанные мелким почерком, с многочисленными символьными пометками. И не понимаешь ни слова. Ты ощущаешь: что-то не совсем обычно. Например, твои коллеги: вглядываясь в их лица, трудно вспомнить их имена, да и знаешь ли ты их вообще? И да, и нет – и никогда не будет четкого ответа. Но это чувство настолько неуловимое, что нет смысла даже пытаться его поймать, зацепить хотя бы краешком сознания. А еще ты каждой вопящей от необоснованности происходящего клеточкой тела понимаешь, что твое место не здесь и не так. Черт побери, да проще застрелиться, чем заниматься ненавистным делом на нелюбимой работе. Ты бросаешь взгляд в сторону шкафа с каталогами новых товаров, смотришь на свое отражение в его стеклянных створках и вздрагиваешь. Как же тебе не идет клеркский костюм! В руке что-то блестит? А, да это тусклый солнечный свет отражается в обручальном кольце на безымянном пальце. Стоп. А откуда кольцо? А, ну конечно же, ведь ты женат. Эта женщина не любит тебя и считает неудачником, пилит по любому поводу и не стесняется выставлять посмешищем перед детьми. У вас их двое: девочка и мальчик. Им ты тоже не нужен. Семье от тебя нужны только деньги. Да разве ж это семья? Семья – это… Ты блуждаешь взглядом по своему рабочему столу и натыкаешься на старую фотографию в рамке. Улыбающийся младший брат. Этакий непоседа с шилом в заднице. Выдумщик, каких поискать. Любимый кусочек чего-то родного. Еще несколько секунд ты смотришь на изображение и вспоминаешь, как брат собирал рок-группу и пытался уговорить тебя занять в ней место за барабанами. Но ты отказался. На такое решение повлияли собственные неудачные попытки собрать бэнд. Тебе не захотелось обжигаться снова. И даже уговоры брата не подействовали. Так или иначе, группу он собрал без тебя, но она как-то быстро развалилась и исчезла со сцены, подсказывает память. А, кстати, где они сейчас – Ютака, Атсуши, Хидехико и Хисаши? Похоже, ты не слышал о них лет десять. Чувствуешь, что-то нехорошее шевелится в груди? Это то, чего ты не хочешь помнить. Ты ведь сам вытащил брата из того рок-клуба, когда нагрянули гопники с битами и ломами. Ты ведь сам был рядом с ним в те, последние минуты. Ты помнишь, Толл? У тебя больше нет братьев. Потрясение, вызванное воспоминаниями, настолько сильное, что ты, в ужасе прижимая к лицу ладони, откидываешься на стуле. На несколько секунд замирает дыхание, а руки начинают дрожать. Глядя на рамку с не замеченной ранее черной ленточкой, чувствуешь, как на глаза наворачиваются слезы и как стремительно оставляют влажные дорожки на щеках под глухие удары сердца. Словно сквозь густой кисель ты чувствуешь, как коллега трясет тебя за плечо. Звуки тоже поступают с трудом – как будто через толстый слой ваты. «Приятель, ты в порядке?» – слышится откуда-то издалека. Нет, определенно не в порядке. Не здесь твое место. Оно рядом с братом. Ты отталкиваешь руку уже безликого сочувствующего человека и медленно покидаешь офис. Лестница ведет вверх, а выхода на улицу нет. Отстраненно поднимаешься по ступеням, и вроде бы даже навстречу спускаются какие-то… штампованные?.. одинаковые люди. Странно, но в многоэтажном офисном здании лифта нет. И как ваша задрипанная контора умудрилась отхватить место в такой странной высотке? А, впрочем, какая разница… Спустя несколько минут, никому не нужный, ты стоишь на краю крыши и думаешь: а как бы все обернулось, согласись ты с просьбой брата стать частью его группы? Наверное, ты хотя бы смог его спасти. Серая панорама города раскидывается перед глазами, сверху бетонное разбитое небо, через дыры которого едва пробивается солнечный свет, внизу двигаются мелкие точки людей, а ветер пытается высушить слезы. Почему бы и нет?.. Ты делаешь шаг вперед. Толл проснулся среди ночи в слезах, тяжело дыша. Сон? Господи, какой страшный! Вскочив на постели, он потянулся за телефоном к прикроватному столику и от волнения чуть не рухнул на пол. Тряслись руки, проклятый аппарат норовил выскочить из пальцев, и нужный номер никак не набирался. Боже, пожалуйста-пожалуйста, просто услышать братишкин голос! Просто услышать, чтобы почувствовать, что этот кошмар ушел окончательно! Ведь это именно кошмар – жизнь без Ютаки. Сердце билось громко и быстро. Банальным было бы сказать, что оно практически выпрыгивало из груди, но так оно и ощущалось. Наконец непослушные кнопки нажаты, звонок! Толл подскочил на месте, когда где-то рядом неожиданно громко заиграла музыка, а в постели зашевелилось что-то теплое. Осознание пришло мгновенно. Вообще-то сегодня Ютака к брату не собирался, и Толл это знал, но в данный момент был счастлив, что планы младшего поменялись. Он сгреб сонного Юту в охапку, а тот, не успевший понять происходящее, стал отбрыкиваться: - Ании, ты чего так пугаешь? До утра не мог потерпеть? То, что обычно разговорчивый Толл молчал, его насторожило. И в ужас привела мокрая щека брата, когда он коснулся ее, чтобы погладить. - Такаши… Ты что, плачешь?.. Да елки-палки, что случилось-то? - Я тебя сегодня не ждал… - И ты поэтому так расстроился? - Болван, спасибо, что пришел. Иначе я бы свихнулся, – Толл потрепал Юту по волосам, легонько потянул его к себе, и тот охотно принял это приглашение. - Почему? – спросил Ютака, лежа на груди брата и пропустив пальцы одной из рук в его волосы. – И что это ты сегодня такой ласковый? Ответа не последовало, и не будь на дворе черной ночи, он бы легко читался в глазах старшего из них: потому что ты – моя жизнь, потому что ты – мой мир. Ютака приподнялся к лицу брата, взял его в ладони и поцеловал уже высохший соленый след. - Я пришел, потому что соскучился. Но ты спал, и я решил тебя не будить, – тихий шепот из губ в губы. – Воооот, и раз уж мы все равно проснулись… Толл не возражал. Он поцеловал Ютаку так, как если бы это был их последний поцелуй на фоне гриба ядерного взрыва. Когда старший дал ему вдохнуть воздуха, тот немного обалдел: Ани очень нечасто позволяет себе столько нежности. И еще реже – слова: - Я люблю тебя, Ютака. И оттого они ценнее. Братья еще долго будут целоваться в предутренних сумерках. Секс они отложат до утра: одному в тот момент будет важно ощущение объятий другого, а тому – тихое дыхание первого у себя на шее, когда сон все-таки накроет их своим ярким плащом. И уже в этом сне они будут вместе.