Рубикон

Голова последнего вампира падает на пол, и Микки, опустив тесак, смотрит, как она откатывается к комоду. Игги хлопает его по плечу, проходя мимо, и отправляется на второй этаж дома. - Кто бы мог подумать, что вампиры могут быть богатыми бизнесменами и иметь такие шикарные особняки, - бросает Микки достаточно громко, чтобы его было слышно, и толкает своим тесаком одну из ваз. Вперемешку с осколками по полу рассыпаются бледно-фиолетовые цветы, и Мик старается раздавить их как можно больше. Он ненавидит фиолетовый примерно в той же степени, в какой любит убивать всякую сверхъестественную нечисть. - Они же вампиры, у них целая вечность, чтобы зарабатывать, - закатывает глаза Игги, махнув с лестницы, чтобы тот поднимался к нему. – «Дневники вампира» никогда не смотрел? - Это ещё что за поебень? – фыркает Микки, сумев своей слишком подвижной мимикой лица сообщить брату всё, что он о нём думает. - Сериал такой, про вампиров, - откликается Игги, ухмыльнувшись. – Мэри по нему тащится. Микки довольно смутно представляет себе, кто такая эта Мэри, да и его мало волнует, с кем его брат в настоящее время трахается, а уж то, какие фильмы она смотрит, вообще не входит в список его приоритетов. Они вытаскивают из дома всё полезное, что смогло их заинтересовать: около пятидесяти тысяч наличными, ящик «Джека Дэниелса» и два ящика бурбона, два блока сигарет «Pall Mall», парочку дорогих безделушек, которые при случае можно будет сбыть за неплохие деньги. Плюс, по пути на выход Микки стаскивает с хозяина дома часы для подводного плавания; чёрт знает зачем (когда ему плавать-то, скажите?), но и бросить их кажется глупым, мало ли, вдруг пригодятся. - Ты налил достаточно бензина? – уточняет Игги, роясь в карманах в поисках спичек. - Я, блять, первый раз что ли? – оскаливается в ответ Микки, пнув его по лодыжке, и протягивает свою дешёвую пластиковую зажигалку. Когда дом загорается в полную мощь, они садятся в машину и уезжают. Микки крутит руль практически на автомате, думая лишь о душе, еде и продолжительном сне, и необязательно в таком порядке. Вампиров было всего пять, и для них двоих это не так уж много, в особенности учитывая, что они учились убивать подобных тварей с самого детства, но, тем не менее, Микки немного вымотан. К тому же завтра последний день месяца, а это означает приближающийся «семейный вечер», что в действительности является встречей с отцом и старшим братом Тони, должной проверить, насколько хорошо у них идут дела. Микки неимоверно бесит, что отец до сих пор считает нужным проверять его. В конце-то концов, ему уже двадцать пять, а не пятнадцать, и он достаточно взрослый, чтобы охотиться без родительского надзора. Однако его мнением на этот счёт никто никогда не интересуется, поэтому Микки терпеливо сносит эти встречи. В некоторой степени, благодаря ним у него вырабатываются неплохая выдержка и хладнокровие. В действительности, жизнь Микки никогда не была простой или спокойной, но не то чтобы он именно к такой и стремится. Впереди только-только загорается рассвет, позади полыхает двухэтажный особняк, перед ними целый необъятный мир, и пусть они никогда не останавливаются на одном месте, жизнь на удивление хороша. ** Спустя три часа семейного ужина Микки готов свернуть шею любому из посетителей бара и в первую очередь собственному отцу. Конечно, он рад увидеться с Тони – в конце концов, он его старший брат, и они любят друг друга, хоть и не демонстрируют этого напоказ. Но, к сожалению, вместе с братом в комплекте идёт ещё и отец, всегда имеющий при себе тележку нотаций и нравоучений, и это просто сводит с ума. Поэтому, когда все перемещаются к бильярдному столу, Микки с облегчением сваливает от них. Сейчас только десять вечера, и душный воздух Детройта ещё не остыл, из-за чего одновременно курить и дышать становится слегка затруднительно. Микки ненавидит Мичиган так сильно, как только может, хотя особых причин – кроме того, что это «штат семейных встреч и фиолетовых цветов» - для этого нет. К счастью, уже завтра они отсюда уедут и вернутся только через два месяца. По какой-то неведомой причине отец всегда устраивает собрания только в Детройте, хотя по всей стране ещё много баров для охотников. С другой стороны, с Терри сталось бы собрать всех в Чикаго, и это было бы куда хуже. Чикаго Микки ненавидит гораздо больше Мичигана, а вот Игги наверняка был бы просто счастлив вернуться домой. Пока они были слишком маленькими, чтобы охотиться, отец снимал дом в самом паршивом районе Чикаго для тренировок и обучения. Микки всегда ненавидел это затхлое место и никогда не считал настоящим домом, а вот Игги относился к этому с точностью до наоборот. Микки не имеет ни малейшего понятия, по чему там можно скучать: у них не запиралась входная дверь, поэтому приходилось на ночь подпирать её буфетом, каждый шкаф в доме скрипел, а многие половицы наполовину прогнили, но у Игги всегда загораются глаза при упоминании этого дома. Иногда Микки действительно не понимает: мир такой долбанутый или он сам. Микки прислоняется спиной к стене и закуривает, когда позади бара раздаются приглушённые крики. Он замирает, прислушиваясь, и неосознанно тянется к пистолету, заткнутому за пояс. Крик раздаётся снова, сменяется глухим ударом об асфальт, и парень кидается на звук. Уже довольно темно, и с этой стороны нет ни одного фонаря, поэтому Микки приходится сощуриться, чтобы разглядеть девушку неподалёку от мусорных баков. Стоит почти мёртвая тишина, Микки почти не дышит, напряжённо оглядывается и наклоняется над девушкой, когда из-за мусорки на него кто-то бросается, сшибая с ног. Над ухом слышится негромкое рычание, и Милкович слишком поздно осознаёт, что сегодня полнолуние. Обычно они с Игги отслеживают все фазы, чтобы не очутиться ситуации, подобной этой, но из-за сегодняшнего собрания никто из них об этом не вспоминает. Блядские семейные ужины, чтоб их, раздражённо думает Микки в процессе недолгой драки, во время которой он пытается дотянуться до отлетевшего пистолета и одновременно не дать откусить от себя кусок, а волк пытается… ну чёрт его знает, наверное, пытается сожрать его со всеми потрохами, а может просто оторвать руки или другие важные части тела. Микки пыхтит, отбивается и не успевает заметить, каким образом загораются картонные коробки возле двери. Зверь рычит от боли, потому что столь же внезапным образом огонь перекидывается на его шерсть, и прежде чем Милкович вообще успевает врубиться, какого чёрта творится, раздаётся выстрел. - Вставай, чувак, ты живой? – в поле зрения немного ошалевшего Микки, всё ещё валяющегося на грязном асфальте, возникает крепкий парень в футболке «Guns N’Roses» и протягивает руку. - Ты ещё, блять, кто такой? – подозрительно спрашивает Микки и встаёт, игнорируя помощь. Он, конечно, не слабо треснулся спиной об асфальт, но гордость даёт о себе знать. - Всегда пожалуйста, - ухмыляется парень в ответ, кажется, ничуть не обидевшись. - Я бы и сам справился, - вяло бурчит Микки, разглядывая волка, уже принимающего форму помятого парня, с растекающимся пятном крови в груди. - Верю, - кивает незнакомец с таким выражением лица, словно говорит правду. – Последние два года местом его охоты был другой бар, но я его там чуть не поймал, и он двинул сюда. - Ты тоже охотник, - наконец въезжает Микки, глядя на него. – Ну да, логично, какой человек будет просто так таскать с собой пистолет с серебряными пулями. - Ты удивишься, - хмыкает парень в ответ и снова протягивает руку. – Йен. - Микки. – Ладонь у Йена тёплая и крепкая, и почему-то это избавляет Милковича от остатков подозрительности. Это, и тот факт, что парень действительно спас ему жизнь. – Нужно втащить её внутрь. Девушка при ближайшем рассмотрении оказывается одной из официанток, и помочь ей уже не чем. Они с Йеном поднимают её и вносят в служебное помещение, где сразу натыкаются на хозяина бара, который, услышав, что никакой угрозы больше нет, безразлично пожимает плечами и просит официантку позвонить копам. - Пора сваливать, - шепчет ему на ухо Йен, когда слышит про полицию. Микки не возражает: во-первых, он и сам не горит желанием встречаться с органами правопорядка, а во-вторых, ему уже насточертел этот бар. Он скидывает Игги смс, чтобы тот прикрыл его перед отцом, и тот отвечает коротким «ок», из чего ясно, что про волка ещё никто не знает. Микки с некоторым злорадством думает о том, как иронично, что нападение произошло рядом с баром полным охотников, и они ничего не заметили. Когда они с Йеном садятся в его машину, Микки вдруг замечает то, чего не увидел раньше в виду сильной занятости. - Охуеть, ты рыжий, - говорит он таким тоном, словно это преступление. – И, пиздец, веснушки? Йен ухмыляется, включая зажигание, и косится на него. - Ты никогда не видел рыжих? – уточняет он с лёгкой улыбкой. - Рыжих охотников? Не встречал, - качает головой Микки, и Йен звонко смеётся, будто это лучшая шутка, которую он когда-либо слышал. Но это правда, потому что Микки в жизни ни разу не попадались рыжие охотники с веснушками, и поэтому он почти всю дорогу не перестаёт пялиться на нового знакомого словно он самая диковинная вещь. Йен, однако, находит это забавным и не перестаёт улыбаться. Мотель, в котором они с Игги остановились всего в нескольких кварталах от бара, но Микки успевает понять, что Йен водит машину так, будто провёл за рулём всю жизнь. Не то чтобы он лихачит или что-то ещё, но едет на приличной скорости и так замечательно вписывается во все повороты, что Микки готов прямо сейчас отправить его на «Формулу-1». - Вот охотники постоянно ютятся в паршивых мотелях, - задумчиво говорит Йен, когда они входят в номер. – Зато большинство тварей, из тех, что мы убиваем, живут в шикарных особняках и имеют горничных. Во всех смыслах, - хмыкает он и тут же огорчённо вздыхает. – Где, блять, справедливость? Мы же добро, нам должно везти больше. - Справедливости нет, ведь мир – дерьмо, - заявляет Микки, роясь в одной из сумок с вещами, чтобы найти другую футболку, потому что эта наполовину изорвана. – Откуда взялся огонь? – вдруг вспоминает он о мучившем его вопросе. - Твоя сигарета, - хмыкает Йен, мгновенно поняв, о чём идёт речь, и падает на диван. – Она упала прямо в ящики, слегка разгорелась к моему появлению, и я толкнул туда канистру с бензином. Она стояла рядом с ними. Просто повезло. Микки вспоминает, что и впрямь курил прямо перед нападением, но не помнит, когда успел выронить её по пути, и в итоге просто забивает на это. Если Йен говорит, что было так, то какой смысл заморачиваться. Они пьют пиво, валяясь на диване, и смотрят бои грузовиков. Точнее, смотрит Йен, потому что Микки почти мгновенно теряет к телевизору интерес и вместо этого пялится на парня. Как будто бы мало того, что он рыжий и с веснушками, Йен ещё и умудряется удивительно сексуально пить пиво, и из-за этого у Мика в штанах становится тесновато. Когда он это осознаёт, то спешит ретироваться в туалет, пока рыжий этого не заметил. Дрочить прямо сейчас, наверное, не лучшая идея, разумно считает Микки и чувствует себя слегка неловко. У него не вставал на парней с семнадцати лет, так что всё это довольно странно. Кроме того, он себя геем никогда не считал и становиться им не собирается из-за какого-то рыжего парня, пусть даже тот чертовски сексуальный и привлекательный. Просто у меня двухнедельный недотрах, решает Микки, отлив и умывшись холодной водой. Да, так и есть, завтра он найдёт себе шлюху, и всё пройдёт. Когда он выходит из туалета, Йен выкидывает пустые бутылки из-под пива и явно собирается уходить. - Мне завтра рано утром уезжать, - сообщает он, кивнув на дверь, и в его голосе едва различимый оттенок горечи. Микки моргает, не зная, что сказать, и пару секунд они молча смотрят друг на друга. - Хэй, рыжий, - наконец произносит он, понимая, что будет очень долго жалеть, если не скажет этого, и делает шаг вперёд. – Не хочешь трахнуться напоследок? Йен шумно сглатывает, тоже делает шаг вперёд, и Микки ждёт, что вот сейчас ему врежут и пошлют куда подальше. - Думал, ты и не предложишь, - ухмыляется вместо этого Йен, облизнув губы, и у Микки просто сносит башню. Так уж вышло, что по жизни он не привык отказывать себе в том, чего хочет. Прямо сейчас он хочет Йена. Это происходит на удивление быстро и ярко, и Микки не успевает заметить, как всё заканчивается. Они лежат в одной кровати, не соприкасаясь ни руками, ни ногами, но Милкович чувствует исходящий от Йена жар и до сих пор не верит, что только что трахнулся с парнем снова. Конечно, ощущения намного приятнее, чем тогда, когда он впервые попробовал в семнадцать с одноклассником, который так же не имел в этом никакого опыта. С Йеном было менее неловко и более приятно, то ли потому, что он знал, что делает, то ли потому, что они оба этого действительно хотели. - Увидимся, - кидает Йен на прощание, когда, стоя в дверях, окидывает так и не одевшегося Милковича взглядом, и улыбается перед тем, как исчезнуть в коридоре. Микки старается не думать о разочаровании, мелькнувшем в глазах рыжего, когда он отказался целоваться. В конце концов трахаться – это одно дело, а вот поцелуи – куда более важный уровень отношений, который ему никогда не был нужен. Семья Милковичей в принципе не создана для отношений. ** В Форт-Уэрте ненамного прохладнее, чем в Детройте, но здесь, по крайней мере, нет давящего присутствия отца, а номера в мотелях убираются регулярно. Микки решает, что ему здесь нравится, хотя за неделю пребывания город успевает поднадоесть. Милкович вообще терпеть не может подолгу оставаться на одном и том же месте: он человек постоянного движения. -Блядские джины, - бормочет Микки, обмакивая нож в кровь ягнёнка и стараясь не испачкать сидение машины. – Терпеть их не могу. - А мне всегда было интересно, в какой мир я попаду под влиянием их яда, - хмыкает Игги со свойственной ему непосредственностью. - Ну хочешь, можем прям сейчас проверить, - ухмыляется в ответ Микки и поигрывает бровями. Игги посылает его в ответ и приглушённо смеётся, словно не они сейчас идут на потенциально опасную охоту. Он всегда с трудом настраивается на рабочий лад. Они оставляют машину за дом от места обитания джина и дальше идут пешком, чтобы сделать своё появление как можно менее шумным. Заброшенный полуразвалившийся молочный завод выглядит как подходящее место для джинов, маньяков и сектантов, и хоть Микки не входит ни в одну из этих категорий, он соглашается, что это удобное место для массовых убийств. Игги морщится от сладковатого запаха разложения и гнили, едва они переступают порог, и Микки надеется, что их операция окажется не слишком провальной. Он встречался с джинами всего два раза в жизни – и оба в присутствии отца, - а Игги вообще всего один, но они ведь хороши в своём деле, так что всё должно получиться. По-хорошему, следует разделиться и обыскать место, потому что так будет гораздо быстрее, но Микки смотрел достаточно ужастиков, чтобы считать, что бродить в одиночку в подобном месте – дерьмовая идея. Поэтому они обходят первый этаж вместе, а потом идут на второй, где натыкаются на комнату, полную обморочных тел, подвешенных на металлических крюках, и джина, пьющего кровь одной из жертв. По какому-то абсолютно невероятному везению он не слышит появления Милковичей, и Микки всаживает ему нож прямо в сердце, едва тот оборачивается. - Наш первый джин, приконченный без помощи отца, - замечает Игги и радостно хохочет. - Имеешь в виду мой первый джин, - насмешливо исправляет Микки и осматривается комнату. – Давай, надо проверить, есть кто живой. Он делает только шаг в сторону одного из тел, когда получает мощный толчок в плечо, летит на грязный пол и врезается в стену. У Микки так звенит в голове, что он едва осознаёт происходящее. Они учли множество факторов, но даже не предположили, что джинов может быть больше одного. Игги реагирует молниеносно, напоминая, что хоть он и выглядит несерьёзным, но относится к семье Милковичей, и пока Микки пытается вернуть мозги на место, расправляется с существом. - Живой? – спрашивает Игги, помогая брату подняться. - Да вроде, - отзывается тот, потирая затылок и беспрестанно морщась. – Так и думал, что нам не может так везти…. – У него пересыхает в горле, когда он видит, кто висит на одном из крюков. В помещении полумрак, но Мику кажется, что он различает знакомые рыжие волосы и веснушки. С прошлой их встречи прошло около двух с половиной недель, но Йен выглядит гораздо более отощавшим. Микки чудятся выпирающие рёбра, и он даже думать не хочет, сколько времени тот здесь провёл. - Этого забираем, проверь остальных, - сообщает он брату и, не обращая внимания на его недоуменный взгляд, вытаскивает перочинный нож, чтобы перерезать верёвки на руках и ногах Йена. У них разработана стандартная схема на такие случаи: проверить среди жертв нужна ли кому срочная медицинская помощь, если нет, позвонить в скорую и полицию и свалить с места преступления. Они ещё никогда никого с собой не забирали, и само собой Игги удивляет смена плана. Но Микки просто не может оставить Йена здесь, и он предпочитает не задумываться о причинах этого. На ресепшене в их мотеле приходится взять ещё один номер не только потому, что у них только две кровати, но ещё и потому, что Игги не горит желанием оставаться с незнакомым парнем в одной комнате. Микки смеётся, обзывая его трусом, но не возражает. Отчасти ещё и из-за того, что Йену может захотеться обсудить то, что произошло в первую их встречу. По крайней мере, Микки надеется, что тот вообще не сбежит, как только очнётся. С другой стороны, всё это будет достаточно странным, когда Йен увидит его. Хоть он и сказал при последней встрече «увидимся», они оба знали, что этого не произойдёт. Тем не менее, вот он Йен, лежит в полуобморочном состоянии на кровати, и вот он Микки, расхаживает по комнате рядом с ним и думает о том, как теперь всё обернётся. Нужно было просто оставить его там, со злостью думает он, когда понимает, что совсем не хочет обсуждать ничего об их прошлой встрече. Можно сейчас вернуться в номер и начать паковать вещички, правда тогда Игги достанет расспросами, но Микки просто пошлёт его, и он отстанет. Если поторопиться, они успеют уехать раньше, чем Йен очнётся. - Да блять, какого хрена, - яростно бормочет Микки и, едва открыв дверь, пинком закрывает её. – Я что, ссыкло какое-то? Ну трахнулись мы один раз, так и что с того? Йен на кровати шевелится и ёрзает, и Микки мгновенно затыкается. Не хватает ещё, чтобы рыжий подумал, будто Милкович - больной псих, говорящий сам с собой. Так что он приказывает себе заткнуться, успокоиться и не париться обо всём этом. Они же взрослые люди и смогут разобраться. Когда Йен наконец просыпается, Микки сидит на диване, закинув ноги на журнальный столик, и пьёт пиво, пока на экране крутят «Игры киллеров». - Какого чёрта происходит? – хриплым голосом осведомляется Йен, отчего Микки едва не давится глотком пива. - Поверь, я задался тем же вопросом, когда нашёл тебя на том заводе в полной отключке, - фыркает он в ответ. Йен падает на диван рядом с ним и морщится, очевидно, припоминая события минувших дней. - Я охотился на джина, видимо, не рассчитал свои силы, решив, что справлюсь в одиночку. К тому же их оказалось два, - словно бы оправдывается он и проводит рукой по волосам. – Какой сегодня день? - Четверг. Вроде бы. - Три дня прошло, - сообщает Йен и пожимает плечами, когда Микки удивлённо поднимает брови. – Мне повезло, что ты меня нашёл. - Теперь мы в расчёте, рыжий, - ухмыляется Милкович и косится на него. Он не уверен, стоит ли вообще упоминать тот вечер. - И ты снова притащил меня к себе в мотель, - задумчиво резюмирует Йен, тоже закидывая ноги на журнальный столик. - Если недоволен этим, можешь съёбывать, - наигранно безразлично бросает Микки, делая вид, что очень увлечён происходящим на экране. – Только за номер заплати. - Ха, ты думаешь, что сможешь от меня отделаться? – насмешливо улыбается Йен и достаёт из кармана сигареты. – Я сейчас почти верю, что мы сведены самой судьбой. Они громко хохочут, закуривают одну сигарету на двоих, и Микки старается не задумываться, почему чувствует облегчение от того, что Йен остался. - Эй, рыжий, - зовёт внезапно он. – Что тебе виделось под кайфом джина? Йен довольно долго молчит, глядя ему в глаза, и Микки почти что ждёт, что вот сейчас его пошлют, заявив, что они не друзья, чтобы задавать такие вопросы. Но с другой стороны, кто они друг другу, если не друзья? - Тебе правда интересно? – уточняет Йен вместо того, чтобы возмутиться, и Микки просто кивает, потому что на самом деле не стал бы спрашивать, не будь ему по-настоящему интересно. – Я видел мою семью и нашу счастливую жизнь в большом доме. Ну то есть, конечно, не тот паршивый дом в Чикаго и не та дорогая квартира у приёмных родителей. Наш собственный дом в Нью-Йорке, где у каждого своя отдельная комната и всё такое. - Ты жил в Чикаго? – не выдержав, перебивает Микки, слишком удивлённый, чтобы промолчать. - Лет до четырнадцати, - кивает Йен и улыбается. – Тоже в том ужасном южном районе. - Да, я истинный южанин, - с оттенком самодовольства подтверждает Микки, хотя не то чтобы было, чем гордиться в этом. – Итак, мы жили в одном районе и ни разу не пересеклись. Он вдруг замечает, как ухмыляется Йен, словно знает что-то, чего не знает сам Микки, но прежде, чем он собирается спросить, Йен уже отвлекается. - Хоть я и ненавидел тот район, но там всё равно было лучше, чем у опекунов в их шикарной квартире в центре города, - говорит он со вздохом, и на этот раз Микки не перебивает, пока он треплется о своей семье: о сестре, которая растила их всех и однажды едва не убила младшего брата рассыпавшимся коксом; о старшем брате, который в некоторой степени тоже охотник, находит ему работу по всей стране и успевает учиться в каком-то университете. Микки действительно слушает с интересом, по крайней мере, первые минут двадцать, но потом просто отключается. В какой-то момент он ловит себя на том, что снова пялится на губы Йена и на его язык, иногда мелькающий между зубов, и думает о не самых приличных вещах. Спустя время Йен, похоже, тоже это замечает, потому что вдруг резко умолкает, будто подавившись воздухом. Они встречаются взглядами и молча смотрят друг на друга прежде, чем одновременно двинуться навстречу. - Это не будет ничего значить, - предупреждает Микки, лихорадочно расстёгивая на Йене джинсы. - Просто секс, - кивает тот, облизывая губы, и у Мика снова сносит башню. Спустя сорок минут они валяются на полу, потому что в процессе грохнулись со слишком узкого дивана и на второй заход продолжили прямо на ковре, и в номере стоит приятная тишина, пока они курят. - Ты пытался меня убить, - внезапно говорит Йен, поворачиваясь на бок. - А? – не слишком интеллектуально отзывается Микки, но у него только что было два охренительных оргазма, и все силы и мозги вытекли вместе со спермой. - В Чикаго, - поясняет Йен, подпирая щёку рукой, и Микки поворачивается к нему. – Я отшил твою сестру, когда она ко мне приставала, и она разозлилась. Натравила тебя и твоих братьев на меня. Микки даже приподнимается на локтях, вдруг совершенно ярко вспоминая всё это и их самую первую недовстречу: какой-то арабский магазин, рыжий мальчишка, роняющий банки с полок и прячущийся на складе, пока он стучит в дверь…. - Йен Галлагер, - насмешливо тянет Микки, старательно изображая собственные интонации в тот день. Йен громко смеётся, откинувшись на спину, и Микки смеётся вместе с ним. - Ты сын Фрэнка Галлагера, - резюмирует он. – Самого известного пьяницы Чикаго. Как ты, блять, стал охотником вообще? - Как и многие, - пожимает плечами Йен. – В семнадцать столкнулся с вампиром и охотниками. Они спасли меня и обучили всему. Меня и моего брата. - Тебе сколько? Двадцать? – хмурится Микки в ответ. - Двадцать один, - оскорблено исправляет Йен. – Имею право покупать алкоголь и трахаться с кем захочу, если тебя это интересует. Микки сильно сомневается, что они не стали бы делать всего того, что сделали, даже если бы Йен был несовершеннолетним, и его волнует совсем другое. - Ты охотник всего около четырёх лет и в одиночку полез на джина? – уточняет он, чувствуя злость на Йена и на себя за то, что вообще переживает из-за этого. – Ебать, ты долбоёб, мне даже не верится. - Я отлично обучен, - ещё больше оскорбляется тот и мгновенно затыкается, наткнувшись на убийственный взгляд Милковича. – Ну, возможно, я сглупил. О, Господи Иисусе, ладно, да, я долбоёб. Перестань так на меня смотреть, - просит он, закатив глаза. Микки фыркает и хмурится, стараясь избавиться от этого странного чувства беспокойства: он размышляет о том, что было бы, не узнай они с братом вообще об этом джине, или если бы они поехали сначала на другое дело, а потом взялись за это, и все сценарии представляются ему исключительно ужасными. - Пойдём на третий заход или хочешь передохнуть? – насмешливо улыбается Йен, залезая на него, и, улыбнувшись, проводит языком дорожку от шеи к соску. - Уже передохнул, - уверенно заявляет Микки, мгновенно забывая обо всём. - Так что, друзья? – спустя полчаса уточняет Йен, всё ещё валяясь на полу, закинув руки за голову и наблюдая, как Микки одевается. - Друзья, - соглашается тот и ухмыляется, играя бровями. – С привилегиями. Йен громко хохочет, откинув голову назад и держась за живот, и Микки не может не засмеяться следом: слишком уж заразительный у Галлагера смех. Потом он уходит, напомнив напоследок, чтобы Йен зашёл потом к ним в номер, познакомиться с братом и сходить выпить. Игги в их номере валяется на диване и пялится в телевизор совершенно осоловевшими глазами. На полу валяются бутылки из-под пива, и Микки даже не берётся их считать. - Отмечаешь первого убитого джина? – насмешливо осведомляется он, скидывая ботинки и падая на кровать. Игги хмыкает в ответ, словно бы это всё объясняет, и косится на брата. - Объяснишь, что за чувак? Микки лениво кивает и вкратце описывает первую встречу с Йеном в Мичигане. - Он тоже из Чикаго, - добавляет он. – Из той ебанутой семейки Галлагеров, помнишь их? Игги снова хмыкает, и Микки реально сомневается, что его брат умеет как-то по-другому выражать согласие. - Уверен, что если сейчас зайти в «Алиби», можно найти Фрэнка там же, у барной стойки, - ухмыляется Игги, и в его глазах снова тот мечтательный огонёк, который появляется при любых упоминаниях их прежнего дома. Микки до сих пор не понимает, откуда у брата столько счастливых воспоминаний о Чикаго, которые он, очевидно, собирается выложить прямо сейчас. Но Микки не против, у него на удивление замечательное настроение, вполне возможно связанное с тем, что не так далеко от них находится друг, благодаря которому у него в яйцах почти пусто. Так что он не мешает Игги говорить и почти мгновенно отрубается. В конце концов он не спал целую ночь из-за охоты на джина, плюс Йен действительно вымотал его сегодня. Он имеет право на отдых. ** - Зубная паста? Ты что, в летнем лагере для лузеров? – тихо бормочет чей-то знакомый голос, но Микки не особо вслушивается и не открывает глаза, надеясь снова уснуть. – Зудящий порошок ему в бельё подсыпать можно, а? - Или клеем бутылку пива обмазать. Или маркером таким, который в темноте светится, на лице написать «членоотсос». Раздаётся сдавленный смех, и Микки просто не выдерживает. - Вам заняться нечем? - шипит он, не открывая глаза. – Долбоёбы, блять. В комнате становится тихо, словно все вышли, а потом раздаются непонятные шорохи. - Что вы…. Ох, блять! – Когда Микки открывает глаза, то видит низко-низко склонившихся над ним Игги и Йена с абсолютно одинаковыми выражениями подозрительности. От неожиданности он дёргается назад так резко, что ударяется головой о спинку кровати, врезается рукой в тумбочку и воет, не зная, за что первое хвататься. - Видел бы ты своё лицо, - заявляет Йен, и они с Игги падают со смеху как ненормальные, пока Микки во весь голос матерится. - Пошёл ты. Вы когда вообще познакомиться успели? – недовольно осведомляется он. - Недавно, - пожимает плечами Игги и достаёт из холодильника три бутылки пива, на которые Микки подозрительно косится. – Да пей спокойно, - хмыкает он. - Мы только обсудить успели. - Ты же сказал зайти, чтобы пойти в бар, - напоминает Йен. – К тому же, раз вы сегодня прикончили своих первых джинов, надо бы отметить. Микки фыркает, закатив глаза: иногда он совсем забывает, каким Игги бывает треплом. - Ладно, придурки, переоденусь и в путь, - соглашается он. Йен выбирает бар за квартал от мотеля, и они идут туда пешком, чтобы не спорить потом, кто сядет за руль. Не то чтобы идти очень далеко, однако Игги с Йеном успевают обсудить такое количество вещей, что Микки просто не успевает переварить всё. Они также много говорят про Чикаго, вспоминают каких-то общих знакомых, и хотя не похоже, что Йен скучает по тем местам, но они, очевидно, подарили ему много весёлых моментов. Микки изредка вставляет свои ехидные комментарии, потому что не может по-другому, но большей частью он молчит, размышляя над тем, как всё могло сложиться, общайся он тогда с Йеном. Они могли бы болтаться вместе, трахаться время от времени, быть друзьями, и это сделало бы жизнь куда более интересной. Тогда Микки интересовали лишь охота, стремление показать отцу, что он хорош, и быстрые перепихи с легкодоступными девушками, которых не нужно было искать. Школу он так и не закончил, потому что они уехали, когда ему исполнилось семнадцать, но он и не особо появлялся там и не стремился к общению с одноклассниками, потому что в то время, как все обсуждали предстоящую игру школьной команды в футбол, его волновали лишь отцовские тренировки. Но, возможно, Йен смог бы скрасить скуку своим присутствием, возможно, это то, чего ему действительно не хватало, когда он был подростком, возможно, именно тогда жизнь должна была быть проще. С другой стороны, он понимал, что трать тогда время ещё и на друзей, он бы не стал таким хорошим охотником, каким является, и это к лучшему, что всё сложилось именно так. То есть, конечно, его жизнь не была жизнью обычного человека, он не мог позволить себе надолго остаться в одном месте и посвятить время исключительно развлечениям, но это была небольшая плата за то, чтобы быть охотником. И, если честно, Микки был этим доволен. ** Не то чтобы Йен всегда находится поблизости: они собираются примерно раз в неделю всего на пару дней. У каждого из них по-прежнему своя жизнь и свои дела, Микки по-прежнему охотится только с Игги, а Йен – в одиночку. Микки это слегка беспокоит, даже несмотря на то техническое прикрытие со стороны Липа. Конечно, Йен сообщает, где именно охотится, и, закатив глаза, соглашается звонить при малейших признаках опасности, но что они могут успеть сделать, если Йен попадётся какому-нибудь вурдалаку за несколько штатов от них? Это то, что действительно волнует Мика, когда они разъезжаются в разные стороны после двухдневного отдыха в мотеле в Иллинойсе. Милкович по-прежнему считает, что четыре года подготовки это мало, и до сих пор не уверен, достаточно ли у Йена знаний и практики, но, по крайней мере, он до сих пор жив, а это хороший знак. Несмотря на всё это, Микки не зовёт рыжего охотиться вместе с ними. Он всегда охотился только с братом, у них свои привычки и свои навыки; новый человек наверняка будет мешать. Тем более тот, у кого опыта во много раз меньше, решительно добавляет Мик, когда Игги в очередной раз спрашивает. С другой стороны, будь Йен всегда рядом, смог бы обеспечивать Микки регулярный секс. Конечно, периодически он снимает себе недорогих девочек, но ни одна из них не даёт ему того, что даёт Галлагер. Микки не готов признать себя геем, просто вот такой он повёрнутый на том, чтобы ему вставляли, а не он. - Через три дня встреча с отцом, - сообщает Микки в один из совместных вечеров. Они валяются на кровати, достаточно широкой, чтобы не касаться друг друга, но в последнее время Милкович не сторонится прикосновений как в первые разы. Что в отношении поцелуев – всё по-прежнему, хотя Йен уже давно перестал пытаться. - Переживаешь? – спрашивает рыжий, перевернувшись на бок, и лениво раскуривает сигарету. - С чего бы, - презрительно фыркает Микки в ответ, закинув руки за голову. – Скорее, заранее умираю со скуки от его лекций. Не хочешь пойти со мной? Йен, улыбнувшись, отдаёт ему сигарету и огорчённо вздыхает. - Лип звонил, сказал, что есть дело в Миннесоте, - говорит он, и в его голосе неподдельное огорчение, от которого, однако, легче не становится. – Но я могу, если ты хочешь, чтобы я…. - Всё, забей, - грубо прерывает его Мик, чувствуя одновременно досаду и злость, как на Йена, так и на самого себя за то, что вообще спросил. У Йена слишком понимающий и ничуть не обиженный взгляд, и иногда Микки просто поражает тот факт, что друг никогда не воспринимает его грубость и оскорбления всерьёз, словно знает, что за ними ничего нет. Иногда это просто бесит. - Ладно, я пойду, - наконец неловко бормочет Микки, поднимаясь с кровати, потому что внутри бушует слишком много противоречивых чувств, и он не хочет над ними задумываться. - Мик, - проникновенным голосом зовёт его Йен, ловя за запястье, и когда Микки неохотно оборачивается, он улыбается. – А я то думал, что тебя хватит на ещё один заход. Милкович против воли улыбается в ответ и сдаётся. В конце концов, он никогда не умел отказывать, если ему подавали на блюдечке то, что он хотел. Не то чтобы они только трахаются при каждой встрече. Нет, кроме этого, они ещё таскаются с Игги по барам, смотрят фильмы и забираются в чужие дома в отсутствие хозяев, чтобы поваляться на их дорогих постелях и провести в огромном бассейне не меньше двух часов. В один из таких дней, когда они валяются на шезлонгах на заднем дворе дома, принадлежащего, по словам Игги, какому-то бизнесмену, и Микки курит, болтая с Йеном о чём-то незначительном, он довольно чётко осознаёт, что они действительно друзья. Это рождает у него в груди маленький, но горячий пузырь счастья, потому что, признаться, у него никогда не было друзей. Знакомые, одноклассники, короче говоря, люди, встречи с которыми даже раз в три месяца казались слишком частыми. Плюс его братья, младшая сестра, которую он не видел много лет, и отец – вот и все те, с кем он по-настоящему хотел общаться, или не хотел, но выбора как такового не было. Но Йен совсем другое дело, и это тот, кого ему действительно всегда не хватало. За день до семейного собрания отец переносит встречу в Форт-Коллинс, что означает только одно – совместная охота. Отец периодически делает так, чтобы собственными глазами убедиться в том, что младшие сыновья действительно справляются. Это бесит Микки ещё сильнее, чем обыкновенные встречи, и Игги тоже, так что они проводят весь путь до Колорадо матерясь и с недовольством ожидая предстоящей охоты. - Мы узнали, что здесь призрак, - вместо приветствия сообщает отец, когда они с Тони встречают их в мотеле на окраине города. – Заодно проверим, всему ли вы научились. Микки едва не скрипит зубами, потому что это фраза, которую Терри повторяет каждый раз в подобных случаях. Тони понимающе улыбается, однако молчит: он всегда за отца, и, вероятно, поэтому отец относится к нему с гораздо большим уважением, чем к младшим сыновьям. К счастью, прямо сейчас они никуда не идут, потому что уже довольно поздно, и заниматься этим придётся с утра, что Мик считает удачей, потому что он немного устал после целого дня пути и не уверен, что смог бы долго терпеть издёвки отца. Плюс, у них отдельные номера, и это тоже очень хорошо, потому что, в действительности, Микки вообще никого не хочет видеть. Йен присылает смс уже после полуночи, когда Милкович валяется на кровати с наушниками в ушах. «Наблюдения за день: Штат, рождённый в боях* , ещё и круглосуточно живёт в боях». Микки улыбается, с удивлением понимая, что скучает по рыжему, и это слегка обескураживает. «Да ну нахуй, невозможно драться двадцать четыре часа в сутки», отвечает он, так и не сумев избавиться от дурацкой улыбки. «Ты удивишься». «На кого охотишься?», вопрос не только из праздного любопытства, потому что Микки всегда интересно, является ли дело Йена потенциально опасным для него. «Вендиго», приходит смс, и мгновением спустя следующее: «Легкотня». Микки фыркает и прежде, чем успевает ответить, телефон снова пиликает. «Да, я буду осторожен». Это удивительно, как Йен постоянно умудряется угадывать мысли Милковича, и он не знает, от того ли, что они уже достаточно притёрлись друг к другу. У Микки внутри всё горит от странного ощущения, и он впервые остро осознаёт, что не хочет больше охотиться раздельно и видеться раз в неделю. Ему нужен Йен рядом всё время, с одной стороны, чтобы избавиться от давящего чувства беспокойства за него, а с другой, потому что они друзья, потому что Йен ладит с его братом, потому что Йен удивительный и потому что…. Нет, не потому, что Милкович влюбился, а всего лишь потому, что он привык к нему. И потому, например, что Йен помог бы ему пережить эти семейные встречи. «Да мне вообще насрать, главное не сдохни там», наконец отвечает Микки, совершенно неспособный по-человечески выражать свои чувства. «Ещё чего. Кто тебя тогда трахать будет?» Микки смеётся, и он действительно скучает, поэтому, не сдержавшись, зовёт Йена в Колорадо вместо того, чтобы дождаться следующей встречи. Он вообще больше не хочет всё время ждать следующей встречи. На следующее утро Игги долбится в дверь раньше девяти утра, и Микки честно пытается игнорировать его первые пять минут, но это не помогает, потому что Игги всегда был удивительно упрям. - Блять, Иг, иди, нахуй, постучись башкой об стенку у себя в номере, - орёт он, едва распахнув дверь, и тут же сталкивается с обоими братьями. – Мы с Тамарой снова ходим парой? Когда они жили в Чикаго, Игги с Тони постоянно везде таскались вдвоём, и, очевидно, сейчас они решили возродить свой тандем. - Да, конечно, бля, заходите, - раздражённо бормочет Микки, когда братья, отодвинув его, вваливаются в комнату. – Какого хера вы здесь забыли? - Он всегда с утра такой злюка, - поясняет Игги, падая на его кровать и закидывая ноги на спинку. - Он и в детстве такой истеричкой был, если что не по его, - хмыкает Тони, и они громко смеются, словно это лучшее воспоминание в их жизни. Микки, конечно, соскучился по Тони, но после пяти часов сна он не способен ни на какие братские чувства. - Если есть претензии ко мне, напишите письмо и киньте под дверь, - заявляет он, пнув Игги коленом в бедро. – А сейчас съёбывайте, мне нужен здоровый сон и никаких долбоёбов в пределах тридцати метров. - И не мечтай лечь спать, отец приказал собрать всех, - сообщает Тони с очевидным злорадством в голосе, и он, похоже, хорошо выспался, в отличие от Мика, который провёл большую часть ночи переписываясь с Йеном. - А начать, бля, сразу с важного нельзя было? – недовольно бурчит Микки, подавляя желание застонать от досады. Видеть отца так рано довольно сомнительное удовольствие, но его приказы не обсуждаются. Это одно из правил семьи Милковичей, стоящее наравне с «Убивай любую нечисть у себя на пути» и «Никаких, блять, ненужных эмоций». Большинство из этих правил, в действительности, появились из-за Микки, потому что в детстве он и впрямь очень эмоционально реагировал на многие вещи, и отца это неизменно бесило. Тони утверждал, что это потому, что Терри угадывал в этом их маму. К шестнадцати годам Микки научился прятать чувства или не иметь их вовсе, как и все в его семье, но вот появляется Йен, и всё летит к чертям. Блядский Галлагер, думает Микки без особой злости и старается не слишком-то улыбаться, потому что снова вспоминает рыжего, и не то чтобы он в самом деле забывал о нём хоть на минуту. - Отец хочет, чтобы мы прямо сейчас отправились работать? – уточняет Микки, когда они спустя десять минут идут к кафе на соседней улице. - Да, - говорит Тони и пожимает плечами. – Наверное, хочет побыстрей расправиться с этим. Всего лишь призрак. Легкотня. Микки хмыкает, услышав знакомые слова, и трясёт головой, пытаясь вытащить из неё Галлагера хоть на какое-то время, но это совершенно невозможно, потому что он уже заранее чувствует лёгкую дрожь предвкушения от приезда Йена. Если рыжий не погибнет за эти сутки, всплывает мрачная мысль, но Микки привычно гонит её прочь, потому что нет, Йен не погибнет, он хорош, и Мик в это верит. - Да бля, вообще не вопрос, - хмыкает Игги в ответ, подталкивая Тони локтём. Между ними завязывается шуточная потасовка, и Микки немедленно присоединяется к ней. Они уже очень давно не собирались вместе без отца, как братья, а не просто как знакомые охотники, и это действительно здорово. Что ни сделай, но Микки любит своих братишек и даже свою младшую сестру, которая убежала из дома, едва ей исполнилось пятнадцать, потому что долгое время только они были друг у друга, потому что они семья, какой бы странной она не была. Тони дружески хлопает его по плечу, когда Игги рассказывает о Йене, и говорит, что заводить друзей здорово, и почему-то именно в этот момент он безумно похож на отца. То есть, Тони всегда был его копией, особенно когда подстригся и начал ежедневно бриться, и большую часть характера он тоже унаследовал от отца: например, ненормальную зацикленность на работе. Вот Игги, наоборот, полностью скопировал материнскую натуру: получил её мягкость, умение подстраиваться под обстоятельства, изредка проявляющуюся корректность, веру в лучшее и беззаботность. Однако из всех детей, только Микки внешностью походил на мать, и Тони не устаёт повторять это. Микки помнит свою маму лишь по фотографиям, но верит брату, что имеет такие же голубые глаза, узкий нос, бледную кожу и точно такую же улыбку. Он не знает, хорошо это или нет, потому что все к этому относятся по-разному: отец, например, часто отворачивается, словно видит в нём свою мертвую жену, а Тони улыбается, когда смотрит на него, хотя и по той же самой причине. Так что Микки редко улыбается при отце и старается не смотреть ему в глаза, и иногда ему кажется, что всё это странно. Он тоже многие черты характера унаследовал от отца – например, неизменную грубость и скрытность, - но мама часто говорила в детстве, что у него очень доброе и любящее сердце, которое пригодится ему в жизни. Отец тоже говорил нечто подобное, однако утверждал, что это будет лишь мешать, потому что выживают сильнейшие, потому что сердце не должно мешать разуму и грубой силе, потому что «никаких эмоций». - Йен приедет через пару дней, - поймав Игги за руку, говорит Микки, когда Тони скрывается за дверями кафе. - О, круто, - с искренним воодушевлением отзывается тот, хлопнув его по плечу. – Пускай и ко мне зайдёт, я нашёл ему диск, который он просил. И не вздумай вести его знакомиться с отцом. - Что я, по-твоему, совсем долбоёб, - хмыкает Микки, чувствуя одновременно с радостью досаду, потому что какая-то его часть уверена, что не хочет ни с кем делиться Йеном. Но он не его собственность, у него своя жизнь, и он имеет право на общение, с кем захочет, и Микки просто считает, что лучше пусть это будет Игги, чем какой-нибудь красавчик из прошлого. Никакой, блять, ревности, немедленно напоминает себе Микки, глубоко вздыхая прежде, чем войти в кафе, никаких эмоций. Йен скоро приедет, он будет теперь охотиться только с ними, и Микки уж постарается ограничить его круг общения только их семьями. ** Обычная семейная история оказывается запутанной Санта-Барбарой, распутывать которую, впрочем, интересно. Первоначально они с Игги считали, что призрак, убивший одного парня по имени Мартин, был всего лишь очередным мучеником, умершем в старом доме и просто убивающим всех, кто туда заселялся, однако в процессе выясняется другая история. Мужчина, живший в этом доме около века назад со своей семьёй, изнасиловал и убил свою горничную, которая впоследствии стала озлобленным мстительным призраком и зарезала этого мужчину и всю его семью. Покопавшись в старых записях, Микки выяснил, что тот мужчина был предком Мартина, а сестра его жены – родственницей горничной. Если честно, они с Игги находят всё это абсолютно невероятным и чертовски смешным, хотя вряд ли в трупах можно найти что-то весёлое. Но, в целом, дело действительно лёгкое, они справляются к ночи этого же дня: находят кости горничной в подвале и её ожерелье, ставшее семейной реликвией, и сжигают всё это, предварительно посыпав солью. И хотя в процессе они получают кучу синяков и ссадин, Микки едва не ломает руку, ударившись об стену, а Игги зарабатывает фингал под левым глазом, отец впервые не критикует их работу. Микки уверен, что исключительно из-за того, что они и так возвращаются побитые, и Терри считает это хорошим знаком. Кроме того, вернувшись к себе в номер, Микки находит там Йена, валяющегося на диване с пивом в руках. - Вот это оперативность, - поражённо бормочет Милкович, закрывая дверь. - Я старался, - широко улыбается Йен, повернувшись к нему и отсалютовав бутылкой, и на мгновение Мику хочется его обнять в знак приветствия. – Как прошла твоя охота? - Заебись, - пожимает плечами он и просто падает на диван рядом с ним. – Ощущение, что меня попинали буквально по всему телу. - Думаю, я смогу тебе помочь справиться с неприятными ощущениями, - ухмыляется Йен, отставляя пиво на столик, и стягивает футболку. Микки действительно нравится в нём то, что он не тянет резину и берёт то, что хочет. – Не поверишь, но у меня даже после пары дней без секса жуткий недотрах. - Это потому, что секс со мной, - самодовольно заявляет Микки, припоминая, запер ли дверь, и стягивая свою футболку. – У меня тоже такая фигня время от времени. Они одновременно тянутся друг к другу, Йен ловко расстёгивает его джинсы, проводит пальцами по синякам с лёгкой полуулыбкой и забирается на него сверху. Они встречаются взглядами, и Микки почти тянется в непроизвольном жесте, чтобы поцеловать его, но тут же обрывает себя. Не собирается он нарушать собственные правила даже ради такого чертовски сексуального парня как Йен. Поцелуй, наверняка, станет точкой невозврата, его рубиконом, и ему это не нужно. Друг, кажется, не замечает этого момента слабости, потому что спокойно целует его шею, спускаясь ниже, и Микки расслабляется, прогоняя лёгкую досаду. Йен действительно сразу понял, что никаких поцелуев не будет, и после первой неудачной попытки бросил пытаться, раньше это казалось правильным. Сейчас Микки сомневается в этом. И вообще он не понимает, что такое с ним происходит и почему его так тянет к этому рыжему парню с веснушками. - Оставайся, - выпаливает Микки, когда они в очередной раз встречаются взглядами, и Йен, остановившись, непонимающе смотрит на него. – Хочу, чтобы ты охотился с нами, а не один. - Думал, ты и не предложишь, - отзывается тот секунду спустя, расцветая широкой улыбкой, и, кажется, тоже тянется за поцелуем, но в последнее мгновение останавливается и вместо этого снова наклоняется к шее. И нет, конечно Микки совсем не чувствует досаду из-за этого. Уже далеко за полночь, когда Йен бормочет, что снял себе номер за три комнаты от него. Они всё ещё валяются на диване, закинув ноги на журнальный столик и попивая пиво, и Микки не сразу въезжает, о чём он говорит. - Чувак, только три ночи, неужели уже тянет баиньки? – насмешливо интересуется он и, широко зевнув, лениво добавляет, - слабак. Йен пихает его в плечо, улыбаясь, и они приглушённо смеются. Ещё минут пять они снова пялятся в телевизор, сидя так непривычно близко, что соприкасаются и ногами, и руками, пока Йен не начинает клевать носом. Микки понимает это исключительно потому, что его голова почти падает Милковичу на плечо. - Ясно, Галлагер, пора спать, - заявляет он, не пытаясь, впрочем, отодвинуться. – Вставай, спящая красавица. - Мне и тут неплохо, - не слишком внятно бормочет ему в шею Йен, и Микки становится щекотно от его дыхания. - Я тебе, бля, подушка, чтоб на мне спать? - без малейшего раздражения бурчит он в ответ. – Эй, рыжий. Но Йен игнорирует его, и Микки просто сдаётся. У него и так не получается возражать Галлагеру, а когда тот такой чертовски милый в полусонном состоянии…. - Ладно, но завтра ты мне отработаешь, если у меня шея с утра двигаться не будет, - предупреждает Микки, осторожно устраиваясь так, чтобы было удобно им обоим, и выключает телевизор. В комнате сразу становится совсем темно, но Мику кажется, что он различает его огненно-рыжие волосы, и он пару минут просто смотрит на друга. У него щемит сердце от непонятно откуда взявшейся нежности, и он торопится отвернуться. Микки никогда раньше ни с кем не спал в прямом смысле этого слова, разве что с сестрой в раннем детстве, и это утраченное ощущение приятно, но исключительно из-за того, что это Йен. В любом случае, никому больше Микки подобного бы не позволил, но ведь они с Галлагером друзья, почему нет. Друзья ведь так делают, неуверенно думает он, подавляя желание погладить его по голове. Да какая хрен разница, что там делают другие, раздражённо прерывает себя Микки, закрывая глаза. С Йеном по определению не может быть как у всех. ** Не то чтобы из-за той ночи между ними что-то меняется. Они по-прежнему просто друзья, по-прежнему трахаются время от времени, и хоть теперь Йен охотится вместе с ними, у него свой отдельный номер, а у Микки номер с Игги, и всех вполне устраивает положение дел. Просто иногда Микки ловит себя на том, что любуется Йеном, когда он открыто улыбается, пялится на его губы, постоянно тянется за прикосновениями и уже не относится так категорично к редким засыпаниям вместе. Тем не менее, Микки не собирается признаваться, что влюбился. Нет, у нас всего лишь особенная, близкая дружба, уверяет он себя и даже верит в это. Как будто бы этого недостаточно, Мик к тому же не может не ревновать к его парням из прошлого, которых он иногда упоминает, или к тем парням, которые окидывают его голодным взглядом в барах, или к тем, которые подмигивают ему из-за барных стоек. Йена, кажется, никто из них не интересует, он иногда улыбается, но лишь из вежливости, однако у Микки прямо-таки кулаки чешутся избить каждого, кто хоть смотрит в сторону Галлагера. Кроме этого, когда они приезжают в Милуоки, Йен заявляет, что хочет познакомить его с одним своим знакомым, и Микки вообще не знает, следует ли понимать под «знакомым» «чувака, с которым он трахался раньше». Однако у Йен слишком умоляющий взгляд, чтобы отказаться, и поэтому вечером после приезда они тащатся за город. Знакомого зовут Брайан, у него шикарный двухэтажный загородный дом, слишком гейская причёска, и Микки хватает того, как он обнимается с Йеном, чтобы начать беситься. - Это Микки, - представляет он его Брайану и улыбается, слегка подтолкнув его руку. - Рад познакомиться, - ослепительно улыбается Брайан в ответ, пожимая его ладонь. – Друзья Йена – мои друзья. Вы же друзья? - Да, - кивает Йен. - Нет, - одновременно с ним отвечает Микки, и Брайан замирает в замешательстве, пока они неловко смотрят друг на друга пару секунд. – Ну да, друзья. Признаться, язык Микки работает гораздо быстрее головы, когда он отвечает, поэтому он чувствует себя ужасно глупо. Они действительно друзья, он сам об этом говорил, так почему же говорить это кажется таким неправильным. Микки, пытаясь исправить собственную ошибку, знакомится со всеми, кого Йен представляет ему на этой вечеринке, выдаёт одну и ту же вежливую улыбку и мечтает забрать рыжего и свалить уже отсюда. Так что пока Йен разгуливает по дому среди кучи состоятельных и привлекательных геев, Микки выходит на задний двор с бутылкой пива и тихо проклинает Галлагера, который позвал его сюда, всех людей в этом доме и самого себя за то, что вообще согласился придти. - Эй, Мик, - негромко зовёт Йен, привычно бесшумно появляясь сзади и опускаясь рядом с ним на ступеньку. – Здесь же весело, что не так с весельем? - Всё так, - сжав зубы, отзывается Микки и кидает пустую бутылку в траву. Уже темно, и никто не увидит, а завтра с утра его уже здесь не будет. - Да, и поэтому ты торчишь здесь, в одиночестве? - насмешливо уточняет Галлагер, привычно толкая его в плечо, и Микки просто не может заставить себя смотреть ему в глаза. - Да нет, блять, всё просто отлично, - внезапно взрывается он, когда Йен прикасается к его предплечью, и вскакивает на ноги. – Ты развлекаешься со всякими парнями, наверное, неплохо проведёшь ночь, я за тебя, блять, очень рад. Всё заебись! Йен тоже поднимается, смотрит на него сверху вниз, и даже в темноте заметно, как он покраснел. - Да что за херня с тобой творится! – орёт он в ответ, бурно жестикулируя. – То ты, блять, хочешь быть просто «друзьями с привилегиями», то держишь на расстоянии, то ревнуешь к каждому встречному парню, и… и…. – задыхаясь, выдавливает он из себя и наконец обиженно кричит, - ты не хочешь целоваться! Они смотрят друг на друга в полной тишине, а потом одновременно шагают на встречу друг другу, и у Мика сразу же сносит крышу. Они целуются гораздо яростнее, чем в нормальном поцелуе, и даже пару раз кусают друг друга, но постепенно ярость сходит на нет. - Давно нужно было это сделать, - пытаясь отдышаться, тихо говорит Микки, по-прежнему держа ладони на обеих щеках Йена. - Давно нужно было тебя взбесить, - заявляет тот в ответ, придвигаясь ещё ближе и прижимаясь своим лбом к его. Микки улыбается, молчаливо соглашаясь, и снова целует его. Ему кажется, что они вкладывают в этот поцелуй всё то, что сдерживали и прятали в себе с самого знакомства: здесь и нежность, и невысказанные признания, и страсть, и невероятное притяжение, и глубокая, чувственная связь между ними. - Идём наверх, - говорит Йен, с явным трудом прерывая поцелуй и, взяв его за руку, тянет внутрь. Впервые за всю жизнь Микки понимает, что готов абсолютно на всё ради кого-то, готов пойти куда угодно, и это на удивление не пугает. Когда он просыпается, за окном ещё темно, и он не сразу понимает, где находится, но потом различает свернувшегося рядом с ним Йена, и ощущает разом столько счастья, что кажется, будто его сейчас разорвёт от такого количества эмоций. Это второй раз за всю историю их знакомства, когда они действительно спят вместе, и это совершенно потрясающее ощущение. Микки любуется Йеном некоторое время, осторожно убирает прядь волос с его лица и, не сдержавшись, сплетает их пальцы. Возможно, утром они проснутся на разных сторонах кровати, но, если честно, Микки просто живёт настоящим моментом. В следующий раз он просыпается от того, что кто-то тычет его в спину, и в нём тут же играют инстинкты охотника. - Эй, полегче, большой парень, - растерянно бормочет Брайан, когда Микки резко стискивает его руку. – Прости, что разбудил, но уже одиннадцать, и я принимаю заказы на завтрак. Блины, яичница, тосты? - Яичница, - широко зевнув, отзывается Микки, и у него удивительно хорошее настроение, связанное в основном с тем, что они с Йеном так и лежали в объятьях всю ночь. - А он что будет, как думаешь? – спрашивает Брайан, кивнув на Галлагера. - Да мне-то, блять, откуда знать? Я ж ему не нянька, – вяло огрызается Микки, усаживаясь на кровати и потирая глаза. Вообще-то Йен скорее всего будет то же, что и он, но такова уж натура Милковича, он не умеет говорить по-другому. - И в мыслях не было, - заверяет его Брайан, явно пряча улыбку, и слегка склоняется к нему. – Так что, вы, ребята, друзья, парни на одну ночь, или вы вместе? Микки моргает, раздумывая, врезать ли ему за подобный вопрос, однако Брайан кажется хорошим парнем, и он, глядя ему в глаза, предпочитает честно ответить: «Вместе». Ответ Брайана, похоже, вполне устраивает, он спокойно улыбается и уходит. Пока Микки поворачивается к Йену и вздыхает, снова ощущая, как горят все его внутренности, он понимает, что теперь всё, рубикон пройден. Этот момент, это утро, этот человек – вот она, его точка невозврата. Больше Микки уже никогда не будет таким, как раньше, и его это вполне устраивает. ** - Лип хочет приехать на неделе, - сообщает ему Йен одним воскресным утром, когда они валяются в кровати. Только вчера они расправились с одним перевёртышем, полночи смотрели по телевизору три серии «Я знаю, что вы сделали прошлым летом», и Микки ещё не достаточно проснулся, чтобы говорить о родственниках. – Задержимся тут ещё на пару дней? - Да не вопрос, - заверяет его Микки и отворачивается, надеясь снова уснуть, но Йен пристраивается сзади, прикусывает его мочку уха и скользит пальцами по бедру. – Я не выспался, - вяло пытается протестовать Милкович. – Если не посплю, буду целый день злой. - А у меня есть способ сделать утро добрым, - ухмыляется Йен, и Микки отлично это знает. - Какой ты ненасытный, - бормочет он, уткнувшись в подушку и тщетно пытаясь стереть дурацкую улыбку с лица. - А что, какие-то проблемы с этим? – спрашивает рыжий, резко развернув его к себе и забравшись сверху. Микки сонно, но широко улыбается, глядя на него. Йен действительно ненасытный, иногда он даже будит Мика посреди ночи, вызывая одновременно и раздражение, и удовольствие от подобных выходок. - Я без проблем разбужу тебя окончательно, - заявляет Йен, и Микки, не выдержав, тянется к его полураскрытым губам. После той ночи Йен удивительно часто лезет целоваться, но Микки совсем не возражает, потому что это рождает у него в груди огромный горячий пузырь счастья. Он не уверен, что именно между ними происходит, но они всё ещё друзья, и временами Микки думает, что даже немного больше, чем просто друзья. Однажды он избивает парня, который пытался выпросить у Йена его номер, потому что пока Галлагер тусит с ним, он не имеет права никаких посторонних людей рядом. Так он ему говорит, когда Йен орёт на него, и просто пожимает плечами. - Я не твоя сучка, - сквозь зубы заявил ему тогда Йен, прижимая к стене на заднем дворе того бара. – Ты не можешь решать, с кем мне общаться. - Ты не моя сучка, - совершенно искренне согласился Микки в ответ, глядя ему в глаза, и честно сказал, - ты мой лучший друг, с которым я трахаюсь. И я не хочу, чтобы ты трахался с кем-то ещё. Он никогда не забудет, как выглядел Йен после этих слов: как будто бы ему только что открылся целый мир в лице Микки Милковича, и это его окрыляет. - Итак, - говорит в этот же день Игги, когда они около полудня вдвоём сидят в кафе, пока Йен торчит в книжном через дорогу. Микки, сам того не ожидая, находит его увлечение книгами милым, хотя никогда в этом не признается. – Вы с Йеном вместе? Микки буквально давится глотком кофе, когда слышит это, и недоуменно смотрит на брата. - Что за хрень ты несёшь? – наконец выдавливает он, видя, что его вполне говорящий взгляд не приносит плодов. – Мы друзья. - С привилегиями? – уточняет Игги и громко смеётся. - Откуда ты знаешь? – хмурится Микки, размышляя, действительно ли Йен мог ему рассказать об этом, и если да, то стоит ли его убить. - Я и не знал, но спасибо, что сказал, - ухмыляется Игги и приподнимает бровь. – Ты что, про фильм такой не в курсе** ? Микки хлопает себя ладонью по лбу и вздыхает, понимая, что сам себя подставил. - И как вообще это понимать? – спрашивает брат, слегка склонившись вперёд. – Вы типа друзья, но иногда запираетесь в номере и вставляете друг другу по очереди? - Э, - слегка смущённо тянет Микки, не зная, что ответить: иногда Игги выдаёт просто поражающие вещи. – Ну, типа того. Как ты вообще догадался? - Не знаю, - пожимает плечами тот, откидываясь на стуле и покачиваясь на двух ножках. – Просто вы так друг на друга смотрите, как будто хотите сорвать одежду друг с друга, а иногда… ну не знаю, с какой-то нежностью что ли. Хрен его поймёт, я в этом не особенно разбираюсь. Микки молчит, плотно сдав губы и пытаясь переварить всё сказанное братом. С какой, нахуй, нежностью, раздражённо думает он, зачем всё выставлять так, словно мы в блядском романтическом фильме о педиках. В действительности, Мик никогда раньше не замечал, что смотрит на Йена с нежностью, и, более того, что это заметно со стороны. Может, иногда он находит его милым или вроде того, но это единичные случаи, и они не считаются. - Не говори отцу, - наконец говорит Микки строго. - Я же не псих, - усмехается Игги и со внезапной серьёзностью спрашивает, - ты любишь его? Мик уверен, что это первый раз в жизни, когда он действительно теряет голос. Он открывает и закрывает рот, словно маленькая рыбка, в попытке выдавить из себя хоть слово, но ничего не получается. Если честно, Игги никогда раньше не задавал подобных вопросов и вообще не относился настолько серьёзно к чему-либо, но сейчас он внимательно смотрит, ожидая ответа, и Микки не знает, что сказать. «Нет» не будет слишком честным, потому что иногда Мик действительно сомневается (например, когда Йен улыбается и устраивает шуточные потасовки, или когда готовит ему кофе, или когда подаёт вещи, о которых Милкович едва успевает подумать, или когда обнимает его во сне), но и сказать «да» он не может, потому что…. Ну просто потому, что Микки не мог влюбиться, тем более в какого-то непонятного рыжего парня с кучей веснушек. - Я не знаю, - наконец наиболее честно отвечает он. – Может быть. Игги улыбается так, словно Микки ответил «да». Он вспоминает о Липе буквально за день до его приезда. Они с Йеном валяются на диване, передают из рук в руки сигарету и весело спорят о том, кто победит в драке между Ван Даммом и Стивеном Сигалом. - Я б его трахнул, - сообщает наконец Микки, глотнув пиво. Они с Йеном по очереди косятся друг на друга, потом одновременно поворачиваются и начинают хохотать. - Я то думал, ты любишь, чтобы тебя трахали, - утирая выступившие слёзы, говорит Йен с улыбкой. - Только если ты, - поигрывая бровями, отзывается Микки, и они снова смеются. - Лип в курсе, что мы с тобой трахаемся, - предупреждает Йен внезапно, касаясь его руки. – Он будет молчать, так что, пожалуйста, не бей его завтра. Микки хмурится, не зная, на что сперва реагировать. - Завтра? – в итоге переспрашивает он и тут же хлопает себя ладонью по лбу. – Да блять. - Ну хоть какая-то часть твоего мозга меня слушала, - закатывает глаза Йен. - С какого хуя ты ему рассказал? – перебивает его Микки, отпихивая от себя. - Потому что он мой брат, - снова закатив глаза, напоминает рыжий. – Не злись, - просит он, придвигаясь ближе и делая большие глаза, перед которыми Милкович никогда не может устоять. - Он точно не пойдёт об этом трепаться? – уточняет Микки, вздохнув. - Господи Иисусе, да нет же, - в очередной раз закатывает глаза Йен, и друг не выдерживает. - Не закатывай свои блядские глаза! – орёт он, накинувшись на Галлагера и принявшись тереть костяшками его макушку. – Рыжий лобок. Йен потирает голову, обиженно глядя на него, и пинает ногой в голень. Они пихаются, в итоге падают с дивана, громко смеются и целуются. Йен держится за живот от смеха, он весь светится, рыжие волосы совсем растрёпаны, и у Мика буквально пылают внутренности от охватившего счастья. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько полноценным. - Мик, иди открой, - сонно бормочет Игги на соседней кровати, и Микки даже не въезжает, о чём там брат вообще говорит. – Микки, блять! Распахнув глаза, Мик наконец слышит настойчивый стук в дверь и, поскольку Игги явно не собирается вставать, заставляет себя скатится с кровати. - Да какого хуя..! – орёт он, едва открыв дверь, и, тут же замолкнув, удивлённо таращится на стоящего у двери парня. Парень таращится в ответ. – Ты ещё кто такой? - Мне нужен Йен Галлагер, - сообщает парень, соизволив открыть рот и объясниться. – Он сказал, что будет в этом номере. А ты типа Микки? - А ты, я так понимаю, типа Филлип? – насмешливо уточняет Мик и вздыхает, не дождавшись ответа. – Йен в другом номере, стой тут. Он идёт за футболкой и джинсами, зевая на ходу и проклиная всю семейку Галлагеров, явно считающую, что в 10 утра человек уже должен быть бодр, свеж и готов к подвигам. - Пошли, отведу тебя, - говорит Микки, выходя в коридор. – Ты же в курсе, что у нормальных людей «доброе утро» наступает после полудня? - Да, мне Йен тебя именно таким описывал, - заявляет Лип вместо ответа и усмехается. – Я то думал, что у вас, охотников, времени на сон нет. - Это преувеличение, невозможно, блять, охотиться двадцать четыре часа в сутки, - фыркает Микки, останавливаясь перед номером Йена, и стучит в дверь. – Эй, рыжий, проснись и пой! – кричит он, продолжая стучать и раздумывая над тем, будут ли соседи выходить и ругаться из-за шума. - Блять, Мик, иди-ка ты на хуй, - рассержено кричит в ответ Йен, открывая дверь, и тут же меняясь в лице. – Лип! – говорит он с широкой улыбкой, и они с братом крепко обнимаются. – Я думал, ты позже приедешь. - Превышал все возможные ограничения скорости, - усмехается Лип в ответ, и Микки закатывает глаза. Йен всё ещё выглядит сонным, когда они все сидят у него в номер за обеденным столом и пьют свежезаваренный кофе. - Чувак, - блаженно стонет Лип после пары глотков. – Я соскучился по твоему охуенному кофе. - Это потому что я хорош, - смеётся Йен, закинув ноги на свободный стул, потому что у него дурацкая привычка постоянно класть ноги на что-нибудь, но не ставить на пол. -Нет, это я хорош, - влезает Микки, пряча улыбку, - Да если бы я не уговаривал тебя каждое утро варить кофе, ты без практики разучился бы совсем. - Так значит ты у нас молодец, а я так? - поднимает брови Йен и толкает его ногу под столом, когда тот кивает. – Засранец. Микки не сдерживает улыбки, слыша, с какой теплотой говорит рыжий, и залпом допивает оставшийся кофе. - У вас уже есть дело? – спрашивает Лип, с мягкой улыбкой глядя на Йена, и Мик абсолютно точно видит их схожесть. Да, у них разные отцы, но родственная связь очевидна даже непосвящённому. - В застое, - пожимает плечами Игги; он совершенно очевидно ещё не проснулся и предпочитает их общество двухчасовому сну. – Есть предложение? - В Висконсине вроде бы есть работа по вашей части, - сообщает Лип, откидываясь на стуле и сжимая чашку длинными пальцами. Микки, глядя на него, не может поверить, что он действительно южанин или, во всяком случае, хотя бы был им: его вещи выглядят дороже, чем одежда Милковичей или даже Йена, и намного чище, и вообще он выглядит человеком, выросшим в приличной семье в центре города, которая ходит в церковь по воскресеньям, закончившим школу круглым отличником, никогда не курившим и пьющим пиво только по праздникам. И это странно, потому что Микки уверен, что жизнь в сраном гетто на всех оставляет свой отпечаток. - Как ты вообще всё это отслеживаешь? – с интересом спрашивает Игги, подперев щёку кулаком. – Мы, конечно, тоже всякие там статьи просматриваем в нете и газеты читаем, но большей частью нам попадается всякий мусор, с которой полиция не может разобраться, а не сверхъестественное. - У меня программа стоит, которая отслеживает подобные статьи, а потом я просто связываюсь с семьями пострадавших и уточняю у них детали, - поясняет Лип в ответ и пожимает плечами. – Я охотник только с чисто теоретической точки зрения. - Хранитель знаний, - негромко говорит Микки, вспоминая старые отцовские рассказы об этих ребятах. – Вот кто ты. - Кто? – недоуменно переспрашивает Йен, переводя взгляд с него на Игги и обратно. - Никогда не слышал о таких чуваках? – удивляется Мик. – Они вроде как охотники в теории. У них хранится вся информация о любых сверхъестественных вещах. Правда, сейчас их уже вроде как нет, но кто знает. Он косится на Липа, и Йен, неплохо изучивший его, закатывает глаза и улыбается уголками губ. Вечером они идут в бар в паре кварталов от мотеля. - Прекрати над ним издеваться, - негромко говорит Йен, пока Лип с Игги впереди что-то бурно обсуждают. – Он гораздо умнее нас, и он воспользовался возможностью, которой не было у нас. - Ум – это ещё не всё, - так же тихо отвечает Микки, дёргая его за завязки на куртке. – Уверен, охотник из него херовый. - Каждому своё, - сердито напоминает Йен, скрещивая руки на груди. Микки думает о том, что несмотря на внешнее сходства, братья Галлагеры совершенно разные по характеру: Йен импульсивен, всегда рвётся в бой, и он действительно отличный охотник, Микки успел в этом убедиться за те три месяца, что они охотятся вместе. Лип определённо выглядит умным, но явно не способным на подобную работу охотника, хотя в какие-то мгновения чувствуется, что стремление к действиям – это семейное галлагерское качество. - Он просто не приспособлен, - продолжаёт гнуть своё Йен, зябко кутаясь в куртку. На дворе ноябрь, и температура в Южной Каролине вообще очень редко опускается ниже нуля, но Галлагер уже второй день мёрзнет, когда выходит на улицу. - Да-да, я понял, - закатывает глаза Микки и потом делает то, чего сам от себя не ожидает: стягивает с себя куртку и пихает в руки Йену. - Я не девчонка, - ещё более сердито замечает тот, отталкивая вещь. - Поверь мне, я вижу, - хмыкает Микки со смешанным чувством веселья и неловкости. – Надевай, блять, а то если сляжешь, твой брат с меня три шкуры спустит. В теоретическом плане, - не удержавшись, язвит он и привычно уворачивается от подзатыльника. Йен огрызается, бормочет что-то подозрительно похожее на «а не пойти бы тебе», но натягивает куртку поверх своей. - Только порви где-нибудь, - ласково заявляет Микки, дёргая его за ухо. – И я тебя так разукрашу, что неделю к зеркалу будешь бояться подходить. - Тебе не видно, но внутри я окаменел от ужаса, - ухмыляется Йен, отлично зная, что в действительно Микки ничего не сможет ему сделать. – Просто хочу, чтобы мой брат и мой лучший друг поладили, - серьёзно добавляет он, - а не относились друг к другу с презрением, Мик. Милкович вздыхает, глядя на него, и усиленно прячет любые проявления нежности, которые чувствует к этому парню. - Да никакого презрения, - хмыкает он. – Мне просто насрать. Но если это так важно для тебя, я не буду его доставать. - Серьёзно? – удивлённо моргает Йен, повернувшись к нему. - Да, - кивает Микки, с ужасом понимая, что за благодарность в его глазах готов на что угодно. – Но тогда я буду усиленно доставать тебя, рыжий. Йен не выглядит убитым этой перспективой, скорее наоборот. - А я знаю действенный способ тебя заткнуть, - сладко тянет он, медленно облизывая губы. Микки рвано выдыхает, встречаясь с ним взглядом и чувствуя, что неосознанно тянется вперёд. Господи, блять, Иисусе, в панике думает он, внезапно понимая, что собирается сделать. В паре метров от них Игги и Лип, да и кроме того на улице люди, а Микки готов, если честно, прямо сейчас трахнуть Йена у ближайшей стены. У него точно помешательство. - Эй, Мик, - орёт ему Игги, повернувшись и остановившись посреди тротуара. – Помнишь Карен Джексон? Прикинь, она замуж вышла за тридцатипятилетнего, состоящего в клубе «Анонимные сексоголики». Микки встречается взглядом с ухмыляющимся Йеном и, пряча улыбку, включается в беседу. В конце концов, не он один сошёл с ума. Они возвращаются в мотель около двух ночи и стараются не разбудить никого своим смехом и громкими голосами. Йен с Липом проспорили им ящик бурбона, потому что хоть Йен во многом хорош, но играть в бильярд у него выходит не очень, а Лип вообще, кажется, кий держал в руках первый раз. Вот в семье Милковичей бильярду играть обучались примерно наравне со стрельбой в пистолет, и хотя Микки в обычное время почти ненавидит в него играть, но смотреть, как Йен практически ложится на стол, выгибаясь так, что это даже близко не выглядит приличным, чистое удовольствие. Большую часть времени в баре, на самом деле, Мик тратит исключительно на усмирение своего стояка, поэтому, когда они входят в мотель, он тащит Йена в какую-то кладовку на третьем этаже, достаточно просторную для того, чтобы спокойно потрахаться. И Микки абсолютно плевать на то, что подумают его брат и Лип, потому что Йен и его губы не дают ему покоя. - Да ты сегодня в ударе, - пытаясь отдышаться, говорит рыжий, когда они заканчивают, и натягивает джинсы. - Меньше надо было устраивать это порно-шоу с пометкой двадцать один плюс, - заявляет Микки в ответ, широко ухмыляясь, потому что он-то не против подобного, но, как выяснилось, не только он один тогда пялился на Йена. До знакомства с Галлагером Мик реально не подозревал, что существует так много геев, да ещё и таких, которых как магнитом тянет к его рыжему. - Для тебя старался, - довольно отзывается тот, толкая его кулаком в плечо. - А вышло не только для меня, - не сдержавшись, попрекает Микки. – Откуда, блять, столько народу взялось, у которых от тебя член встаёт за секунду. - Просто я чертовски прекрасен, - самодовольно хмыкает Йен, и Милкович мысленно с ним соглашается. – Всё, до завтра. Микки не даёт ему сразу свернуть к своему номеру: ловит за хлястики на джинсах и, притянув к себе, целует. - Ух ты, - только и выдавливает из себя удивлённый Йен. - Спокойной ночи, - широко улыбается Микки и, махнув рукой, исчезает за углом, чувствуя себя на удивление замечательно. То, что делает с ним Йен, то, чего заставляет желать – это ещё в новинку Милковичу и слегка пугает, но не настолько, чтобы от этого отступиться. Возможно, сейчас он немного ближе к ответу «да» на вопрос, любит ли он Йена. Но это ещё не «да». - Микки твой парень? – слышит Мик, когда на следующее утром подходит к номеру Галлагеров, и вместо того, чтобы постучать, прислушивается. Может, подслушивать и нехорошо, но во-первых, он истинный южанин, а во-вторых, речь про него, а значит он как бы имеет на это полное право. - Мы друзья, - поправляет Липа Йен, и Микки не может понять, есть ли в его голосе хоть капля сомнения. - Которые трахаются, – насмешливо уточняет Лип и тут же спрашивает, - ты любишь его? Микки задаётся вопросом, все ли братья такие приставучие, и он действительно не хочет слышать ответа Йена, потому что одинаково боится и «да», и «нет», поэтому он торопится громко заколотить в дверь. - Ты её снести нахуй хочешь? – кричит на него Йен из-за двери, отлично зная, кто за ней стоит, прежде чем открыть. - Без двери будет гораздо более…. – Микки щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить недавно прочитанное в газете слово, -…Концептуально, вот. - Я даже не уверен, что ты знаешь, что значит это слово, - хмыкает Йен, пропуская его в комнату. - Ой, да отъебись, - смеётся Микки, потому что и сам не уверен, что правильно понял его значение, когда читал. Лип смотрит на их перебранку с на удивление тёплой улыбкой, словно понимает, что между ними происходит, лучше их самих. Микки чувствует к нему некоторое уважение в этом плане и внезапно с ужасом вспоминает о том, что встреча с отцом через месяц, а кто знает, как далеко к тому времени они с Йеном зайдут. Если даже Игги заметил, как они друг на друга смотрят, кто ручается, что Терри или Тони не заметят того же. При мысли о том, что отец узнаёт обо всём этом происходящем, Микки бросает в холодный пот. С другой стороны, успокаивает он себя, месяц – это много. Он успеет что-нибудь придумать. ** 24 декабря они находятся в самом лучшем мотеле в Балтиморе, потому что Галлагер долго настаивает, что они должны прилично справить Рождество. Так что они притаскивают в номер маленькую искусственную ёлочку, обвешивают её всякой мишурой и игрушками с распродажи на ярмарке и украшают номер гирляндами и веточками. Микки не уверен, радоваться или нет, что нигде не висит омелы. Зато Йен притаскивает откуда-то здоровые носки для подарков, и Игги приходит в восторг от всего этого, потому что Рождество всегда было его любимым праздником. Микки же относится ко всем праздникам с одинаковым равнодушием, но в этот раз немного проникается рождественским настроением, вероятно, из-за обещания Йена сварить глинтвейн и приготовить индейку в клюквенном соусе, как если бы был день Благодарения. Целый сочельник Йен носится по номеру, то поправляя украшения, то нарезая салаты, то устраивая подушечные бои с Игги. Микки бы с удовольствием свалил от них куда подальше, потому что вся эта суета его раздражает, но они оба выглядят такими счастливыми, и Милковичи уже очень давно не праздновали Рождество, так что он остаётся и старается помогать. Он действительно хочет подарить близким ему людям праздник. - Лип завтра с утра приедет, - радостно сообщает Йен уже вечером, наконец устроившись на диване, пока Игги пошёл в магазин купить алкоголь. - Я охуеть как счастлив, - отзывается Микки, устало потирая глаза. Его сегодня действительно замотали с этой подготовкой к празднику, и он просто хочет отдохнуть перед телевизором, и чтобы его никто не трогал. - Засранец, - беззлобно кидает Йен, зевая, и, забравшись с ногами на диван, устраивается у него на груди. – Мы будем отмечать Рождество семьёй, порадуйся. Микки не хочет признаваться вслух, но у него действительно теплеет в груди от осознания того, что Йен – и даже Лип – теперь тоже его семья. Раньше с ним постоянно был только Игги, но теперь они отметят Рождество вчетвером, семьёй, и это даже звучит по-особенному. - Да рад я, рад, - говорит Мик, неосознанно перебирая его волосы. - Мы все семья, - сонно бормочет Йен, и у Милковича щемит сердце. – Никогда не думал, что когда-нибудь буду иметь дело с кем-то вроде тебя. - Ты уже засыпаешь, - замечает Микки, не зная, хочет ли слышать то, что друг собирается сказать. – Ложись, рыжий. - Нет, серьёзно, ты же раньше был таким мудаком, - продолжает Йен, не слыша его, и выводит пальцем какие-то узоры у него на ноге. – Но стоит узнать тебя получше, и опа! за твоим сарказмом скрывается доброе сердце. Нужно просто иметь терпение поглубже копнуть. Микки чувствует, как перехватывает дыхание, а в уголках глаз скапливается влага. Он уже очень давно не плакал и сейчас не собирается, но эта сонная речь трогает его до глубины души. Непонятно, почему он сейчас решил высказать всё это, то ли слишком хочет спать, чтобы следить за словами, то ли сочельник так на него влияет. - Если под «поглубже копнуть» ты имеешь в виду «посильнее вставить», то ты сделал это в первый же день встречи в Мичигане, - насмешливо напоминает Микки, неспособный выразить все свои чувства нормальными словами. Но Йен и так поймёт, он всегда понимает, потому что хорошо его знает и чувствует все недосказанности, потому что у него действительно хватило терпения, чтобы разглядеть в Микки Милковиче что-то стоящее его внимания. Не то чтобы Мик считает, что недостоин Йена, но да, иногда у него рождаются подобные мысли. Но у рыжего всегда такой обожающий, мягкий и тёплый взгляд, словно Милкович лучшее, что есть в его жизни, и подобные мысли просто тают. Когда Игги возвращается, Йен уже спит. - Вы так мило смотритесь вместе, - тихо смеётся он, садясь возле дивана, и Микки за неимением вариантов демонстрирует ему средний палец. Следующие два часа они с братом смотрят очередной боевик, а потом Игги уходит в их номер, который в отличие от этого выглядит гораздо более уныло без украшений, хотя Микки предлагает ему остаться. - Спасибо, но боюсь, что умру от передозировки умиления, - фыркает он, исчезая за дверью вместе со смехом, и Микки обещает себе, что завтра устроит ему отмщение в стиле Милковичей – то есть побьёт и сделает «соски в тиски». В итоге они с Йеном остаются на диване, потому что Галлагер не пожелал вставать и идти до кровати, и Микки мысленно добавляет себе в список тех, кому надо мстить, Йена. Конечно, они периодически засыпают вместе, но диван слишком узкий, и Мик уверен, что завтра они оба поплатятся за это. С другой стороны, это напоминает первый раз, когда они заснули вместе, на таком же узком диване в мотеле Форт-Коллинса, и это действительно приятно – лежать в обнимку в полной темноте и тишине, нарушаемой только шелестом листьев за окном. Микки вспоминает «ты любишь его?» от Игги и думает, что становится как никогда близок к тому, чтобы ответить «да». Лип действительно приезжает утром, как и обычно рано, но, по крайней мере, Йен просыпается раньше, отчего-то привыкший к ранним подъёмам, и открывает дверь быстрее, чем стук будит Микки. Когда он просыпается, за окном уже вовсю светит солнце, а оба Галлагера болтаются на кухне, откуда изумительно пахнет кофе и булочками с шоколадом. - Счастливого Рождества, - радостно говорит Йен, когда Мик входит на кухню, потягиваясь и зевая. - Счастливого Рождества, - повторяет он за ним, мимоходом треплет по волосам и тянется к стоящей на плите турке. - Я налью, садись, - вскочив, заявляет рыжий, отпихивая его к столу. Микки пожимает руку Липу, усаживаясь рядом с ним, и улыбается, когда Йен ставит перед ним чашку с кофе и тарелку с булочками. - Ты просто чудо, Галлагер, - искренне сообщает Микки, набивая рот. Йен мгновенно начинает светиться как новогодняя ёлка, и Мик, глядя на это, вдруг осознаёт, что это Рождество действительно будет особенным. К вечеру они перетаскивают стол в гостиную, выключают свет и зажигают ёлку. Жареная индейка пахнет изумительно – у Микки при одном взгляде на неё начинают течь слюнки, - салатов всего два, зато полно алкоголя, и если учесть, что обычно они питаются исключительно фастфудом, то сейчас стол действительно выглядит празднично. Они болтают о чём-то, перескакивая с темы на тему, смеются, и Микки действительно осознаёт, что проникся духом Рождества, что он готов полюбить этот праздник. Йен, похоже, чувствует это, как он обычно улавливает его настроение, и они улыбаются друг другу. - Подарки! – радостно кричит Йен, когда время приближается к полуночи, и все только принимаются за глинтвейн. Он притаскивает к столу целую кучу огромных носков и кидает их между бутылкой виски и колой. Каждый из носков подписан, потому что Игги настоял на этом, так что Микки без проблем находит среди них три, подписанных его именем. Он находит тот, что от Йена, узнав его ровный почерк, и откладывает, чтобы открыть последним. В одном носке находится потрясающей ручной работы складной нож с несколькими функциями, несомненно, способный и банку консервов открыть, и замок вскрыть, и глотку кому-нибудь тоже. Микки не имеет ни малейшего понятия, где Лип достал такой, и во сколько ему это обошлось, но он действительно приходит в восторг. В другом - коллекция дисков в машину с собранием классического и современного рока, и поскольку Игги его родной брат, он точно знает, что дарить. - Ты замечательный, - почти в ухо кричит Йен, и Микки улыбается, глядя, как он достаёт из коробки часы с кожаным ремешком. Последние недели две он жаловался, что не может нормально жить без часов, когда его дорогущие военные часы приказали долго жить во время дела со Штригой в Оригоне, и Мик действительно постарался, чтобы найти подходящие для Йена. - Переверни их, - говорит он, заметив, что Лип с Игги исчезли на кухне. Йен послушно переворачивает и судорожно сглатывает, когда видит выведенную на задней стороне гравировку маленькими буквами. - Даже не знаю, назвать это милым или раздражающим, - моргнув, бормочет он, разглядывая надпись. – «Собственность Микки Милковича», значит? - Чтобы все знали, - пожимает плечами Микки, пряча улыбку. Йен смотрит на него долгим нечитаемым взглядом и наконец тихо советует: - Открой свой. Мик сглатывает, прерывая зрительный контакт, и тянется к последнему носку, чтобы вытащить из него маленький прямоугольный медальон на цепочке. Когда он открывает его, то чувствует, что в горле стоит ком. На одной стороне фотография всей его семьи вместе с мамой, ему там всего четыре года, и отец даже улыбается, а на другой, фотография из бара в тот день, когда он впервые познакомился со старшим братом Йена. Микки даже толком не помнит, что они тогда фотографировались, но вот они стоят вчетвером возле бильярдного стола и улыбаются. - Здесь твоя семья, - тихо говорит ему Йен, придвинувшись совсем близко и положив руку на плечо. – Чтобы мы все всегда были с тобой. Мик смаргивает слёзы, у него внутри бушует такой ураган эмоций, что он толком не может ничего разобрать и тем более сказать что-либо связное, поэтому он просто подаётся вперёд и целует Йена. Он вкладывает в поцелуй всё, что чувствует: и благодарность, и нежность, и привязанность – абсолютно всё, стараясь, чтобы Йен понял, и он понимает, понимает, как и всегда. - Это самый лучший подарок, - произносит он спустя минуту, когда они сидят прижавшись друг к другу лбами. – Спасибо тебе. Йен улыбается. ** Последний день месяца настаёт на удивление быстро, хотя Микки уже привык, что рядом с Йеном время ускоряется, так же, как и на охоте. - Во сколько сегодня ужин? – спрашивает Йен утром 31 декабря, глядя, как Мик чистит зубы в ванной. - Шесть вечера, - сообщает тот и кривится. – Как я ненавижу эти встречи. - Зачем тогда идёшь? - Это же мои родные, чувак, - поясняет Микки, словно это очевидно. – Я по брату соскучился. Да и по отцу тоже. - Ладно, - пожимает плечами Йен и выходит, стягивая на ходу майку. – Пойду переоденусь. От Индианаполиса до Детройта ехать около пяти часов, и если они поедут в ближайшее время, то будут там часам к четырём. - Да не, мы можем с Игги съездить вдвоём, - говорит Микки, выходя из ванной, и сразу же оказывается прижат к двери. - Ты не хочешь, чтобы я ехал? – уточняет Йен, сверкая глазами, и Мик, ухмыльнувшись, толкает его к противоположной стене. - Какие мы крутые, - насмешливо бросает он и отходит к кровати, чтобы достать носки и ботинки. - Мне вот интересно, - Йен снова рядом, снова зажимает его, правда, на этот раз уже у тумбочки, и Микки может с такого расстояния сосчитать каждую веснушку на его лице, - пара мы или нет? И в этот момент он наконец понимает, что в действительно рубикон был пройден не в день их первого поцелуя, а гораздо раньше, в тот день в Детройте, когда рыжий парень спас ему жизнь и метафорически, кстати, тоже, потому что до знакомства с Йеном, жизнь была фактически бессмысленна. Встреча с ним, всё то, что закрутилось между ними ещё тогда, вот что изменило Микки. Сейчас Йен смотрит на него своими невозможными глазами, ожидая ответа, и Милкович знает, что он точно попал в петлю – всё, чего он в действительности хочет, это запереться с Галлагером в номере и провести недели две, не вылезая из постели. А потом провести оставшуюся жизнь, разъезжая с ним и Игги по свету и избавляя мир от нечисти. Блядский Галлагер, чтоб его, заполнил собой всё, и, что самое важное, Микки был этому рад. - Конечно же, да, - повалив Йена на кровать и нависнув сверху, с уверенностью отвечает он, улыбаясь. - Мы практически пара с того самого дня, когда я тебя спас от джина, помнишь? - Трудно такое забыть, - заверяет его рыжий. - Ты сказал, что между нами просто секс, и не хотел целоваться. Они громко смеются, упав в обнимку на кровать. Микки смотрит на Йена, убирает волосы, упавшие ему на лицо, и думает: "Я люблю тебя, рыжий", но молчит, потому что знает, что Йен прочитает всё в его глазах, как и всегда. Между ними такое удивительно взаимопонимание, что иногда оно выглядит совсем нереальным. Сложно объяснить, какое это мучительное чувство. Как это бывает, когда слушаешь человека, и тебе кажется, что он, как из ящиков стола, достает из твоей головы мысли. Включает музыку, и это именно то, что ты хочешь услышать. Йен чувствует его настолько, что из всех слов понимает именно, то, что и хотел сказать Микки, и кроме того, даже то, что он хотел бы сказать, но не смог выразить словами. И это просто потрясающее чувство. Так что Микки просто сплетает их пальцы и целует его, крепко прижимая к себе, и это лучше любых слов. Гораздо лучше.