Крылья

…Яркая вспышка света и темный силуэт крыльев на полу… Крыльев, которые больше не увидят неба… Он резко садится на кровати, задыхаясь. Опять. Он видит этот сон уже больше года, каждый раз просыпаясь чуть ли не с криком. И вроде бы с чего? Плевать ему вообще на всех пернатых с высокой колокольни. И живых, и уж тем более мертвых. Рано. За окном только-только начинает светать. На соседней кровати сопит Сэм, время от времени тяжело вздыхая. На часах четыре пятьдесят шесть. Дин трет виски ладонями. Он укладывается обратно на кровать и смотрит куда-то в сумрак, наполняющий комнату. Он вообще не должен ему сниться. Они не видели его смерть. Только дурацкое послание на видео. Они просто знали — Габриэль мёртв. Так почему же снова и снова, почти каждую ночь, этот сон? Почему? Дин матерится. Трикстер и при жизни был постоянной занозой в заднице, а теперь ухитряется доставать его и после смерти. Если только… Мысль настолько неожиданная, что парень подскакивает на кровати. Да нет. Этого не может быть. Или может? Но почему он? Они ведь как-то не особо ладили. В прочем, чего уж там. Дин хотел его убить. Как обычную нечисть. А не вот так. Он снова ложится и закрывает глаза. Сон наваливается почти мгновенно. И снова… зеленые с карими крапинками глаза, всегда смеющиеся, а сейчас серьезные… яркая вспышка света и крылья… Гребаные крылья. Он, тяжело дыша, садится на кровати и смотрит на часы. Пять двенадцать. — Дин, твою дивизию, ты задолбал уже скакать. Подушка прилетает прямо по голове ошалевшему Дину. — Упс, — Сэм подскакивает и скрывается в ванной. Брошенная ему вслед его же подушка ударяется об дверь и падает на пол. — Иди ты, Сэмми. Асфальт шелестит под колесами. Откуда и куда они едут уже не важно. Эта дорога никогда не закончится. Дин хмурится. Сэм смотрит на него, но не трогает. В машине тишина. Слышен только шорох шин о дорожное покрытие. — Дин? Ты хоть музыку включи что ли. Дин не отвечает. Руки на руле напряжены. А вот это уже плохо. Сэм хмурится. Бобби выходит их встречать. Прислонившись спиной к дверному косяку и сложив руки на груди, смотрит исподлобья. — Полезть в гнездо ламии без прикрытия… Вы — два дебила. — Да, Бобби. Мы в курсе, — в один голос отвечают братья, потрепанные, но не побежденные. Дин просыпается задолго до рассвета. С трудом восстанавливая сбившееся дыхание, садится на подоконник и смотрит в темноту за окном. Поздняя осень. Воздух чист и прозрачен. Облачко пара изо рта оседает на стекле. С этим надо что-то делать. Сэм наблюдает из окна, как Дин ковыряется под капотом Импалы. — Что за хрень с твоим братом? — Бобби хмурится. — Понятия не имею, — ворчит Сэм, отрывая наконец-то взгляд от фигуры во дворе. — Тебе следует получше следить за ним, умник. — Я что ему нянька?! — огрызается Сэм. — Именно так, — Бобби раздражен. — Он же с тобой нянчится. Разговор прерывается ревом мотора. Они успевают заметить только задний бампер уезжающей Импалы. Сэм нервничает. На все звонки Дин или говорит, что у него все хорошо, или отшучивается. Смс просто игнорирует. Сэм не знает где он и что с ним уже почти месяц. Сэм не охотится. Он пытается выследить брата и мотается за ним по стране. Но тот на шаг впереди. Дин все время ускользает. Винчестер младший не понимает причин поведения брата. Такое с ним впервые. Сэм нервничает. Он знает, что мелкий его ищет. Но Дин не прячется. Вернее… он не делает этого специально. Дин ведет поиск. Нет, он отдает себе отчет насколько бредова и бессмысленна эта идея. Но, как истинный Винчестер, продолжает биться об стену. Он находит тот мотель — заброшенное полуразвалившееся здание — и исследует его сантиметр за сантиметром, понятия не имея, что он хочет там найти. Само собой там ничего нет. Да и не может быть. Он напивается в придорожном баре, еще одном из бесконечного множества раскиданных по стране, нервно постукивая костяшками пальцев по полированной поверхности стойки. Он понимает почему. Это абсолютно не отменяет идиотизма затеи, но теперь он видит в этом смысл. В ту ночь он видел его настоящим. И теперь он понимает. Хорошенькая мулатка пытается привлечь его внимание, но Дин ее игнорирует. Лежа на жестком матрасе в неотапливаемом номере очередного мотеля, он смотрит в потолок и не может уснуть. Ему больше не снятся крылья, но почему-то это совсем не радует. — Я не могу тебе помочь, — говорит Миссури. Он просто смотрит на нее. Устало и умоляюще. Она вздыхает и что-то пишет в блокнотике с бабочками. — Ты ведь понимаешь, что это бессмысленно, малыш? — говорит она, протягивая ему свернутую записку. Дин кивает. Он разворачивает записку в машине, и Импала срывается с места прежде, чем он дочитывает до конца написанный там адрес. Высокая блондинка с хорошей фигуркой смотрит на него черными глазами, стоя на пороге дома. — Я старше Лилит. И сильнее. А ты? Ты — просто человек. — А я — Дин Винчестер. Она вздыхает и отступает в сторону. — Заходи. Все равно ведь не отвяжешься. Он уезжает через два часа, поглядывая на лежащий на сидении обгорелый кусок карты. Это где-то в Аризоне. Два дня пути. Всего-то. Сэм слушает длинные гудки в трубке. За эти секунды до восьмого гудка он успел представить брата и съеденным вендиго, и похищенным инопланетянами. Сэм кусает губы. — Что такое, Сэмми? — Дин, — выдыхает Сэм, жадно вслушиваясь в родной голос, — где ты? — В Аризоне, — он не врет. Незачем. Прикрывает динамик ладонью, чтоб Сэм не услышал, как он кашляет. Аризона встретила его проливным дождем и пронизывающим ветром. — Ты в порядке? — Сэм больше не кричит. Живой и ладно. — Эй, чувак! У меня все просто отлично! — он снова кашляет, глухо и натужно. — Сэмми… Я скоро вернусь. Обещаю. Сэм кивает. Потом вспоминает, что Дин его не видит, но в трубке уже короткие гудки. Импала глохнет посреди пустынной проселочной дороги. Дин заглянул под каждый камень в обозначенной на куске карты местности… ничего. Он выходит из машины. Приступ кашля заставляет согнуться. Он трет горящее лицо ледяными руками. Черт. Как некстати. Дин поёживается и поднимает воротник куртки, словно это может что-то изменить. Оглядывается. Метрах в ста от дороги какое-то строение — то ли ферма, то ли сарай. Он пытается завести свою детку, машина капризничает, но все же до здания они добираются. И теперь парень может разглядеть его получше, не сразу понимая, что это старая церквушка. Он медленно выходит из машины и идет внутрь. Скрипит под ногами деревянный пол. Каждый шаг гулко отдается под сводом. Тишина кажется почти осязаемой. Дин обыскивает церквушку. Он делает это почти машинально, уже не задумываясь о том, что он ищет. И замирает от неожиданности, когда все-таки находит. Ангел лежит на полу в крошечной комнатке за алтарем, где когда-то жил священник, без каких-либо признаков жизни. Новый приступ кашля вышибает почву из-под ног. Сэм не спит уже третьи сутки. Сидит, уткнувшись в ноут, или роется в книгах. Бобби мрачно хмыкает, глядя на него, но уже ничего не говорит. Когда между братьями что-то не так — тушите свет, сушите весла. Его отвлекает шум мотора во дворе. Сэм вскидывает голову и смотрит на него воспаленными глазами. Импала. Этот звук они узнают где угодно. У Дина сильный жар. Он второй день мечется в бреду. — Воспаление легких, — констатирует Хигс, знакомый Бобби, врач. Он пишет на листке бумаги размашистым корявым подчерком рецепт. — Никогда такого не видел, — сообщает он, рассматривая рану на груди второго парня, где-то в глубине которой слабо мерцает свет. — Что это за хрень, Бобби? — Архангел, — отвечает Сэм, пытаясь напоить брата водой. Хигс кивает и больше не спрашивает. — Что делать с этим… — Хигс указывает на Габриэля, — я не знаю. Повязку я наложил. Рану не зашить. Сердце не бьется. Бобби кивает. Они тоже не знают что делать. Дина лихорадит. Температура не спадает. Бобби пичкает его какой-то дрянью и отпаивает травами. Сэма он отправил в соседний штат разбираться с призраком. Все равно толку от него здесь никакого. Габриэля они перетащили в бункер. Бобби заходит к нему несколько раз в день, но тот все также выглядит мертвым. Того и гляди разлагаться начнет. Дин сползает с кровати и, завернувшись в одеяло, идет в подвал. Бобби будет орать, когда вернется, но ему нужно увидеть Габриэля. Просто убедиться, что он не иллюзия. Дин не верит, что Ангел мертв. Он приваливается плечом к стенке у лестницы. Жар по-прежнему не спадает. Голова кружится. Но он не сдается. Дин не знает, сколько проходит времени прежде, чем он добирается до бункера. Эта вынужденная неторопливость жутко раздражает. Снова наваливается слабость, и чтобы не растянуться на полу, Дин ложится рядом с Архангелом, укрывая одеялом обоих. Гейб совсем холодный, и Дин невольно прижимается к нему, то ли пытаясь согреть, то ли надеясь немного сбить жар. Он смотрит на профиль Ангела и думает, что ему не хватает улыбки Габриэля. — И вот лежу я тихонечко, весь такой дохлый, никого, прошу заметить, не трогаю, — голос хриплый и слабый, но в нем уже сейчас слышатся насмешливые нотки, — но тут, значит, приперся мой прынц и спас меня. — Заткнись и ешь. — Огрызается Дин тихо и беззлобно. Кружка с супом, которым он пытается напичкать Гейба, вздрагивает. Ангел стукается об нее зубами, засмотревшись в глаза человека. И лучше, если Дин не узнает, что за мысли бродят сейчас в голове крылатого. — И почему он все еще здесь? — А где ему быть? — Он вполне себе живой — здоровый. Так пусть валит, — Сэм злится. Присутствие Архангела в доме раздражает его, но еще больше бесит, что Дин проводит с ним много времени. Он не знает, чем они занимаются, и не хочет знать. Сэм ревнует — Ему некуда идти, — Дин, как ни странно, совершенно спокоен. — И что? Поэтому он будет жить у Бобби? Бобби? — оборачивается Сэм к Сингеру, пытаясь втянуть в спор и хозяина дома. Бобби отрывается от чтения, поправляет очки на носу, встает из-за стола, захлопывая книгу. — Идите на хрен, идиоты. Сами разбирайтесь. — И выходит из кабинета. — Так ты типа теперь человек? — Бобби пьет пиво и рассматривает Ангела со спины. Братьев он неделю назад выгнал на охоту. Габриэль поворачивается и ставит на стол блюдо с пирогом. — Нет, не человек, — он криво улыбается, разрезая пирог на части. — Почти все силы ушли на то, чтобы выжить. Ну, знаешь… батарейка села. — Угумс, — кивает Сингер, прищуриваясь. — Они вернутся? — Со временем, — Ангел хмурится. — Я надеюсь. — Я, кстати, не против, что ты тут отираешься. С чем пирог? — интересуется Бобби, принюхиваясь к аромату. — С мясом, — Гейб готовит от нечего делать. Чтобы занять уйму освободившегося времени. Чтобы хотя бы казаться полезным. Чтобы не сойти с ума. Его угнетает собственное бессилие. — По маленькой? — спрашивает Бобби, пробуя пирог. — Не откажусь. Габриэль и Бобби переглядываются, услышав, как хлопает входная дверь и сразу следом перепалку братьев на извечную тему: «Придурок. Сучок», и одновременно качают головой. Дин влетает в гостиную злой и взъерошенный, кивнув Бобби, отрывисто бросает Гейбу: — Надо поговорить! — Хорошо, дорогой, — язвительно усмехается Ангел, лениво поднимаясь с кресла и следуя за парнем, размышляя по дороге как было бы чудесно превратить их во что-нибудь не такое назойливое. — Что на этот ра… — договорить он не успевает, прижатый к стене сильными руками, и окончательно перестает что-либо понимать, когда Дин наклоняется и целует его. Страстно и настойчиво, а отстранившись, смотрит в глаза. Ждет удара. От этого взгляда Ангела бросает в дрожь. Он рывком привлекает к себе человека и целует его в ответ, сильно и грубо, так, что это почти больно. Поцелуй, больше похожий на драку, и он прижат к кровати. И сейчас, впервые за его долгую, очень долгую жизнь, ему не хочется ни убегать, ни бороться. Габриэль появляется за его спиной. — Чего надо? — Голос Архангела нельзя назвать дружелюбным. Сэм оборачивается, задевает рукой чашу с ингредиентами для вызова. Она с глухим стуком падает на пол. Сэм смотрит на Трикстера, не зная как сказать. Ангел хмуро молчит, сложив руки на груди. — Ну? Ты родишь уже, или я пошел? Гейб нервничает. Младший Винчестер его раздражает. Они поменялись ролями. — Оставайся, — выдает наконец-то Сэм. — В каком смысле? — Ангел нахмуривается сильнее. — Останься с нами. С ним. — Каждое слово дается Сэму с трудом, но если он решил, то сделает это. В конце концов, он может и потерпеть. Ради брата. — Чего ради? Вопрос Ангела резонен. Сэм задумывается. Он смотрит в зеленые с карими крапинками глаза напротив и говорит честно, то, что думает, признавая это сейчас в первую очередь для самого себя. — Ради него. Когда ты рядом, он улыбается чаще. С тобой он… как-то счастливее. Сэм ждет. Ждет реакции, жадно вглядываясь в глаза Ангела, надеясь на что-то. Габриэль вздыхает. — Я подумаю, — говорит он устало и исчезает, оставляя Сэма наедине с его мыслями. Дин стоит и смотрит на низкие тяжелые облака у горизонта. Перед ним на много километров вперед пустыня, за спиной его малышка Импала, в руке — любимое пиво. Он чувствует его появление раньше, чем слышит. — Каким ветром? — Дин усмехается, не оборачиваясь. — Мимо шел, — огрызается Архангел, прислонившись спиной к капоту и сунув руки в карманы. — Само собой, — зеленые глаза человека смотрят насмешливо, но за насмешкой слишком явно просвечивает усталость, настороженность и еще что-то, чего Гейб пока не понимает. — Ты уж признай, что соскучился и жить без меня не можешь! — О, да, дорогуша. Как я вообще жил-то без тебя? — в голосе Ангела сарказм. — А я о чем? — хмыкает Дин. — Может мне тебя в лягушку превратить? Для разнообразия? — сварливо отзывается Габриэль. Короткая потасовка, и вот Дин прижимает его спиной к капоту, наклоняясь над ним так низко, что Ангел чувствует его дыхание. От парня пахнет пивом и конфетами, и Габриэль невольно улыбается, забывая обо всем на свете. Нахальные зеленые глаза смеются. — Ква, — говорит Дин. — Ненавижу тебя, — шепчет Гейб, укрывая его крыльями. Дин готов поклясться, что видит отражение крыла на лобовом стекле. Он целует Ангела, опираясь ладонями на еще теплый металл капота Импалы. Поцелуй получается неожиданно нежным и осторожным. — Ква. — Заткнись.