Омега плюс Альфа плюс Омега

Сеул медленно погружается в сумерки. То тут, то там вспыхивают огоньки городских окон, фонарей и неоновых рекламных вывесок. Из окна тридцатого этажа бетонно-стеклянной громадины бизнес-центра открывается красивая панорама на город. Чанёль смотрит в матовое окно во всю стену, как городской смог постепенно развеивается прохладным ночным воздухом. Он разворачивается в кресле обратно к столу, поскрипывая колесиками по глянцевой поверхности пола, и устало опускает голову на руки. Поверхность стола устлана различными бумагами, договорами и отчетами. Чанёль вымотан просто смертельно. Но он пытается как можно дольше задержаться, зарыться с головой в работу, спрятаться от своих проблем, лишь бы только не идти домой и оттянуть этот момент. Ну откуда он мог знать, что собственными руками превратит свою жизнь в маленький ад? Всё это длится уже полгода. В течение этого времени он живет с парой омег, до смерти ненавидящих друг друга, омег, бросить в беде которых не позволило его доброе сердце и мужское благородство, а теперь, кажется, эти двое скоро сведут его в могилу. Альфа иногда думает, что знай он, чем всё это обернется, то ноги бы его не было в «Красной туфельке», когда два года назад после удачно завершенной сделки главы компаний арендовали этот клуб для того, чтобы отметить завершение тяжелых и изматывающих переговоров, которые длились уже без малого год. Пак помнит, что аренда влетела его фирме тогда в копеечку, даже не смотря на то, что счет был поделен между компаниями поровну. Элитный клуб находился недалеко от офиса его фирмы в самом сердце Каннама. Просторное помещение зала было умело разделено находчивыми дизайнерами на несколько зон: во всю стену белая барная стойка в свете клубных ламп отливала ярко-голубым неоном, широкие кожаные диваны со столиками для напитков, а прямо по центру небольшая сцена с пилоном. Стены украшали окаймленные серебряными рамами панели со встроенными в них стеклянными сферами, отражающими свет прожекторов. С потолка свисали несколько массивных украшенных хрусталем ламп. Чанёль и глава другой компании со своими секретарями и охраной прибыли где-то к середине торжества, так как им нужно было оговорить последние формальности, касающиеся договора. Воздух уже успел пропитаться куревом и алкогольными парами, исходящими от белых воротничков. Часть подчиненных и бизнес партнеров Чанёля сидела на диванчиках, кто-то уже во всю танцевал. Альфа окинул помещение скучающим взглядом и направился в сопровождении прибывшей с ним компании к вип-столику перед самой сценой. Разговоры о бизнесе и деньгах, казалось, лились нескончаемым потоком из Ли Сумана, престарелого альфы и его нового делового партнера. Пак кивал каждому слову, уже не разбирая фраз за шумом музыки и гомона собравшихся, методично надираясь чем-то высокоградусным в своём бокале. Обращать внимание на суть слов Сумана он перестал уже тогда, когда на сцену вышли красивые омеги – танцоры гоу-гоу, казалось, и сам старый альфа приутих и только присвистывал себе под нос, когда какой-нибудь омежка приближался к их местам слишком близко или выделывал вертикальный шпагат. Постепенно в воздухе стали витать мускусные ароматы возбужденных альф, которые смешивались с легкими запахами тел омег, парфюма, сигаретного дыма и алкоголя. Чанёля постепенно начинало мутить – то ли от выпитого, то ли от этой адовой смеси запахов, когда диджей объявил выступление с сольным номером звезды и гордости клуба под сценическим именем Бэкки. Свет погас. В зале послышался испуганный гул голосов, как вдруг прожектор выхватил из тьмы сцены стройные щиколотки в красных лакированных туфлях на умопомрачительной шпильке. Гул затих, а со стороны зала темнота засверкала отблесками десятков загипнотизированных зрелищем глаз. Круг света поднимался всё выше и выше, очерчивая безумно сексуальные округлые бёдра в кожаных черных шортах, белую свободную майку с фирменным знаком The Rolling stones, болтающуюся на узких плечах. Затем пучок света обрисовал ярко-алые вздернутые губы, нос-кнопку и подведенные черным злые надменные глаза. Пшеничного цвета волосы омеги небрежно уложенные, взметнулись в сторону с первым резким поворотом головы под звуки музыки. Тонкие, но крепкие руки потянулись к пилону, омега прогнулся в пояснице, виляя ягодицами. Плавные движения сменялись резкими, ноги обнимали метал шеста, чтобы тут же раскрыться на весу в шпагате, когда за опору брались ладони. Омега заигрывал с залом, он каждым движением показывал, что он тут Дива и звезда шоу, и ни один из присутствующих не осмелился бы ему перечить в этом его утверждении, и зрители лишь продолжали пожирать маслеными глазами это юное, аппетитное тело. Бэкки небрежным жестом скинул с себя майку прямо в зал, оголяя розовые соски и подкачанный пресс, и, наконец, удостоил взглядом вип-места. А Чанёль смотрел и думал, что умирает. Альфу прожгло огнём до самых кишок, когда его глаза встретились с глазами танцора, который тоже, казалось, замешкался на секунду, но тут же снова надев на себя маску Ледяной омеги, продолжил танцевать, впрочем, уже не разрывая зрительного контакта с альфой. Чанёлю в нос ударил какой-то необычный и безумно притягательный аромат. Он толком не мог понять, что это пахнет – духи, омега, или у него просто галлюцинации, но ясно одно – это не похотливые альфы, сидящие рядом, они уж точно не могут источать столь восхитительный запах. Сердце Пака выделывало немыслимые кульбиты и уже признавалось в любви к этому невероятному омеге, к его телу, а он словно в насмешку оттопырив свой упругий зад в сторону зала и склонив голову набок, медленно, ухватившись тонкими пальчиками за кромку кожаных шорт, стаскивал их вниз мучительно медленно. Его волосы взмокли, капельки пота стекали по спине и рукам, грудь тяжело вздымалась. Музыка кричала: Ohhhh All I see is signs All I see is dollar signs Ohhhh Money on my mind Money, money on my mind Тем самым разрушая всякую надежду на чистую любовь. Ну, а что Чанёль собственно хотел найти в стрип-клубе? Но он был согласен и на это, готов был заплатить любую сумму лишь бы… О чёрт! С последними аккордами песни омега стянул с себя красные кружевные трусики, являя залу аккуратный эрегированный член, прижатый к животу, и идеально депилированную зону бикини. Чанёль чуть не захлебнулся слюной, когда красное кружево прилетело ему точно в лицо, а омега горделиво развернулся, покачивая бедрами, и под бешеные аплодисменты направился за кулисы. А альфа готов был поклясться, что увидел, как что-то блестело на его бедрах. Боже, невероятный омега, красивый омега, сексуальный омега… и течный омега! Глаза Чанёля выпучились, а он рванул к менеджеру клуба, чтобы переговорить с его владельцем. На эту его выходку Ли Суман лишь понимающе улыбнулся. *** - Что встал столбом? Заходи уж, раз пришел, - омега даже не обернулся, чтобы хотя бы взглянуть на Чанёля, застывшего в дверном проёме, продолжая спонжем стирать алую помаду с губ перед зеркалом. - Мне кажется, это твоё, - альфа опустил кружевные трусики прямо на столик перед омегой. - Спасибо, - было брошено сухо и без эмоций, а Чанёль начинал снова сходить с ума от аромата омеги, заполнившего гримерку, а ведь это был именно тот самый аромат, что забивался ему в ноздри в зале. Бэкки сидел в накинутом на плечи атласном халате кремового цвета, даже не потрудившись его завязать. Пак видел всё: по-прежнему эрегированный член, оливковую кожу живота, чуть полноватые бедра сведенные вместе. Альфа стоял и разглядывал омегу, не шелохнувшись, пока самому Бэкки это не надоело. - Что-то ещё? – уже насмешливым тоном. - Ты знаешь, зачем я пришел? – голос хрипел, подводя Чанёля. Да и как он мог сдерживаться, когда его всего просто ломало, как какого-нибудь прыщавого пятнадцатилетнего альфу, который впервые учуял запах течной омеги. - Догадываюсь, - Бэкки продолжал уход за губами, нанося на них увлажняющий бальзам. - У тебя течка. - Да, забыл заткнуться, прости, не думал, что это заметно из зала, - но в тоне омеги не было и тени раскаяния. – А как ты… учуял что ли? Я же на блокаторах. Едва успел Бэкки договорить последние слова, как сильные руки легли ему на талию, поднимая на ноги и прижимая грудью к зеркалу гримерного столика. С плеч сполз халат и упал к ногам, оставляя из одежды на теле лишь красные лакированные шпильки. Через мгновение омега ощутил крепкие руки, прижимающие его кисти к стеклу, а между лопаток мягкое прикосновение губ. Дорожка поцелуев запорхала вниз по позвоночнику. Омега млел, подставляясь ласке и вслушиваясь в томный голос своего собеседника. - Я поговорил с хозяином клуба. Шивон-щи сказал, что обычно его танцоры этого не делают, но обо всём можно договориться. Он отправил меня к тебе. - Я не шлюха. - Я знаю, - шепот Чанёля звучал уже над ухом. – Я заплачу столько, сколько скажешь. Я не обижу. Соглашайся, малыш. Ты не представляешь, КАК ты свел меня с ума за эти 5 минут выступления. Со мной такого никогда не было. - 3,16, - с шумным выдохом. Чанёль уже отпустил руки омеги и шлепнул по ягодице, которую затем сильно сжал пальцами. - Что? – не понял Чанёль. - 3 минуты и 16 секунд – столько длилась песня. - Тем более. Так что? Ты согласен? Я ведь заметил, как ты на меня смотрел со сцены. - Подловил, - но Бэкки совсем это не смущало. - Ты согласен? – альфа повторил свой вопрос одновременно с поцелуем в плечо. - Если я до сих пор не визжу так, словно меня режут, не зову охрану, а твои яйца целы, то делай выводы, - едкое замечание лишь повеселило Чанёля, а Бэкки продолжал. – Тебе повезло, что я течь начал на день раньше, иначе валялся бы уже на помойке у клуба. Но признаться, пахнешь ты приятно. И красивый. - Не валялся бы. Я этот клуб могу со всеми потрохами купить, - Чанёль конечно слегка приврал. Купить-то он мог, но будучи полным профаном в развлекательном бизнесе, быстро бы прогорел, и это стало бы очередной дырой в бюджете его компании, которую он не мог потерять и ради которой его отец угробил своё здоровье. Бэкхён заметно посерьёзнел и поймал взгляд Чанёля в зеркале. - И с каким же это крутым бизнесменом я имею честь зажиматься в моей скромной гримерке? - Пак Чанёль, генеральный директор Park Corp. - Ого, - Бэкки замер, кажется что-то обдумывая. – Меня зовут Бён Бэкхён, если тебе интересно. Моё настоящее имя. Чанёль уже вновь спускался поцелуями вниз по спине омеги. Он нагло раздвинул его ягодицы и втягивал носом опьяняющий дурманный запах, затем медленно погрузил во влажное нутро два пальца, вынул, приблизил к губам и лизнул. - А ты оказывается сладкий на вкус. И поверь, сейчас ты – самое интересное в моей жизни, - с этими словами, альфа вернул пальцы на место, с нажимом погружая обратно в горячую плоть. Он присел на корточки и с упоением наблюдал за своей рукой, размеренно двигающейся туда и обратно, словно в его жизни нет ничего более увлекательного. Бэкхён был такой горячий, мягкий и влажный внутри, что у Чанёля мутился рассудок. Он начал целовать округлые бедра и ягодицы, слизывая стекающую по ним смазку. Когда омега ощутил шершавый теплый язык у себя на бедрах, он невольно застонал. Никто еще из всех его бывших альф никогда не был столь откровенным в ласках, никто и никогда не пробовал его на вкус, а Чанёль делал это так естественно, так откровенно пошло, что вся надменность омеги таяла, как снег на солнце. - Защиту надень, - Бэкхён протянул альфе блестящий квадратик, который выудил из косметички на столе, пока Пак скидывал с себя брюки с бельём. - А может, ты сам это сделаешь? – Чанёль явно наглел, но Бэкхён молча развернулся и вскрыл упаковку. Альфа не сразу понял, почему тот присел на корточки, но когда омега вложил себе в рот презерватив, который затем раскатал по его члену губами, Чанёль взвыл, потому что чуть не скончался от инфаркта, боясь не пережить столь эффектное по эмоциям и ощущениям зрелище. Он снова развернул омегу к себе спиной и плавно вошел, с удовольствием отмечая в отражении зеркала, как отчаянно надломились брови Бэкхёна, а рот приоткрылся в немом стоне. В ту ночь Чанёль брал омегу долго и яростно, наблюдая, как прогибалось юное и стройное тело под ним, как оседал пар от дыхания Бэкхёна, прижавшегося заалевшей щекой к прохладной поверхности зеркала, как влажнели волосы у омеги на затылке, а капли пота расчерчивали дорожки на оливковой коже шеи и спины. Их стоны и запахи смешались в такой дурманящий ароматами и страстью коктейль, что ему позавидовал бы сам Парфюмер. Оргазм был ярким. Чанёлю даже на какое-то время заложило уши. Бэкхён тоже не смог совладать с собой и, еле удерживаясь на трясущихся ногах, с протяжным стоном испачкал столик и зеркало. Но ему было так глубоко плевать, что сейчас все его баночки, кисточки и футлярчики были безнадежно заляпаны и явно, что когда оно засохнет, Бэкхён будет отскребать всё это, сопровождая лексикой, не свойственной приличной омеге. Но это было только начало. Наутро уборщик обнаружил пять использованных презервативов раскиданных по полу гримёрки и подозрительные пятна на мебели. Но говорить о таких вещах вслух, в этом заведении было не принято. Прошло несколько часов с того момента, как Чанёль переступил порог помещения. Он лежал на бархатной софе в углу комнаты, крепко прижимая к себе омегу. Альфа безумно устал, и ему было так невыносимо хорошо, что сил двигаться не осталось. Но было в этом омеге что-то такое дьявольское и мистическое, что пробуждало его желание вновь и вновь. У Чанёля даже из головы вылетело, что он оставил своих бизнес-партнеров одних в зале, тем самым нарушая все рамки приличия и делового этикета. Он нехотя поднялся, оставляя измученного Бэкхёна лежать одного. Альфа натянул белье и брюки под пристальным взглядом омеги, и остановился напротив зеркала, приводя себя в порядок. - Кстати, забыл спросить? Ты женат? – омега смотрел, как Пак пытается поднять ворот рубашки повыше, чтобы скрыть расцветшие алым засосы на шее. - А что такое? – Чанёль не прекращал своего занятия. - Просто у меня есть принципы. Я не сплю с женатиками, но ты… Ты оказался слишком резвым и я даже не успел озвучить своё условие. - Спешу тебя успокоить, - альфа отвернулся от зеркала, подошел к софе и наклонился, оставляя на губах омеги лёгкий поцелуй. – Моя единственная жена – моя работа. - Хм, даже так, - хмыкнул Бэкхён. Чанёль тем временем поднял свой пиджак с пола, достал бумажник и не глядя достал из него несколько купюр достоинством в 500 евро, которые положил на гримерный столик. Бэкхён приподнялся, чтобы рассмотреть, что именно альфа там оставил. - О, теперь я чувствую себя валютной проституткой, - съязвил омега из-за спины Чанёля. На что альфа развернулся и подошел к нему, присаживаясь рядом на корточки. Пак взял руку омеги в свою и поднес к губам, целуя пальчики. Он какое-то время серьезно и внимательно смотрел Бэкхёну прямо в глаза, прежде чем произнёс: - Послушай, не воспринимай эти деньги, как плату за секс. Скажем так, считай, что я хочу тебе что-то подарить. Купи себе всё, что хочешь на них. Договорились? Я обещал, что не пожалею ничего для тебя, а я – альфа, который привык держать своё слово. - Хорошо, - омега еле удержался, чтобы снова не съязвить. Но черт бы драл, этого Пак Чанёля, чем-то он Бэкки зацепил. Бэкхён бы и сам был рад подколоть альфу, поиздеваться, поунижать так, как он любил это делать с другими, а тут не смог. Не смог не смотреть во время выступления, хотя никогда в зале никого не разглядывал, не смог не раздвинуть перед ним ноги по первой же просьбе. У Бэкхёна уже были подобного рода отношения с клиентами заведения, но никто не смотрел на него ТАК, только с обычной животной похотью, а во взгляде этого альфы было что-то еще. Обычно все как один, клиенты отваливали бешеные суммы, чтобы только поцеловать его ножку и следом облизать пальчики на ногах. А тут, когда Чанёль дал ему деньги, ему впервые захотелось бросить их альфе в лицо. Но он сдержался. Деньги ему были очень нужны. Не от хорошей жизни станешь подставлять зад и заниматься проституцией, чего уж там, Бэкхён предпочитал называть вещи своими именами. Он устало вздохнул, проглатывая комок в горле, когда за альфой закрылась дверь. Бэкки кое-как доковылял до стола и сжал купюры в руке, со злостью комкая бумажки. Он думал о том, что никогда больше этого альфу, скорее всего не увидит, как вечером следующего дня ему в гримерку принесли огромный букет алых роз. От Пак Чанёля – гласила визитка. Сердце Бэкхёна радостно затрепыхалось в груди. Собственно, с той самой ночи и начались их отношения. Чанёль приходил на выступления, заваливал омегу подарками, давал деньги, неистово брал его каждый раз, но уже они ехали к альфе домой, а не ютились в тесной гримерке. Их всё устраивало как есть. Бэкхён надежд особых не питал, так как жизнь его многому научила. Его судьба явно не имела ничего общего с историями из дурацких любовных романов для глупых и наивных омег. *** Так длилось год. Пока на горизонте не замаячила весьма существенная проблема. Проблема по имени До Кёнсу. Бэкхён сразу почувствовал неладное, когда впервые увидел молчаливого замкнутого омегу, смотрящего на всех исподлобья, пока Шивон представлял его другим танцорам. Белоснежная кожа Кёнсу заметно контрастировала с оливковой кожей Бэкхёна, глаза на пол лица, не в пример небольшим глазам Бэка и пухлые яркие губы, которые омега искусал в кровь, то ли от волнения, то ли от дурной привычки – эти самые черты первыми бросились Бэкхёну в глаза. За это в том числе он и возненавидел новенького, во внешности которого было всё, чем мать-природа обделила Бёна. До на первый взгляд казался зажатым и неуклюжим, но стоило увидеть Кёнсу на сцене, как он преображался в чувственного юношу, и даже откровенные наряды, в которых он выступал, не могли скрыть скользящую невинность и непорочность во всех его движениях. Дио, псевдоним Кёнсу, ставил далеко не такие откровенные танцы, как Бэкхён и другие танцоры, стать главной звездой ему пока не светило и ютился он в уголке общей гримерной, но его появление произвело явный фурор в «Красной туфельке». Казалось, все богатые и не очень альфы округи сбежались на запах невинной крови. И, как и боялся Бэкхён, Чанёль не стал исключением. Он увидел его взгляд из-за кулис, который буквально пожирал миниатюрного омегу у пилона. Этот огонёк, затаившийся на дне расширившихся зрачков, этот невольный жест, с которым Чанёль расстегнул пуговицу на воротничке рубашки – всё рассказали Бэкхёну без слов. Он с досадой развернулся и зашагал в глубь темного коридора к своей гримерке. Бэкхён, наверное, сотню раз говорил себе, что всё ради денег и никакой глупой ревности тут быть не может и не должно. Но с каждым новым букетом, который Чанёль присылал Дио, в Бэкхёне выворачивало внутренности наизнанку. Бэкхён ненавидел теперь эти ярко-алые цветы, так как знал, что точно такой же букет роз стоял в углу на крошечном столике Кёнсу в общей гримерной. Только розы для Дио были белыми. Как пощечина в напоминание о его, Бэкки, месте. Об отношениях Чанёля с двумя танцорами гудел весь клуб, но Чанёль не счел нужным объясняться с Бэкхёном. Омега не знал также, что думает по этому поводу Кёнсу. Они даже кроме дежурных нарочито-вежливых приветствий друг другу ничего не говорили, но Бэку казалось, что он стал шипеть в ответ змеёй. Он даже сам не заметил, как вся ситуация начала сжирать его изнутри. Лучше бы этого Кёнсу никогда не было в клубе, никогда не появляться бы ему в жизни Бэкхёна, а самое замечательное – никогда не рождаться на свет. Капля за каплей ненависть и обида копилась в Бэке, отравляла сердце омеги змеиным ядом. Он даже дошел до того, что незаметно подбросил осколок стекла Дио в туфлю. Омега поранил ногу, но своё выступление мужественно исполнил, натянуто улыбаясь зрителям. Бэкхён боялся тогда, что Кёнсу пожалуется Шивону, а там и гадать не стоило, как быстро ему за это влетит, но глупый омега вытаскивая окровавленную ногу из туфли, отшутился перед застывшими в ужасе остальными танцорами, что это он сам неуклюжий и даже не заметил, как поранился. Слухи всё же поползли, а Бэкхён где-то в глубине души пристыженный, но совсем чуть-чуть, даже спросил как здоровье у Кёнсу, пока тот хромал по коридорам с перебинтованной ногой и не выступал около недели. На самом деле зачатки совести в Бэкхёне проснулись, когда он узнал, что омега живет в клубе, в небольшой комнатушке, что выделил Шивон, и которая служила когда-то комнатой отдыха для персонала, но когда клуб расширили, то надобность именно в этом помещении отпала, и оно так и стояло закрытое и бесхозное. Бэкхён даже задумался по чьей протекции, мог этот загадочный омега получить в клубе жилье, а абы кого Шивон не пустил бы не то, что жить, просто работать. Но великодушию Бэкхёна суждено было длиться недолго. До того самого момента, когда он увидел следы на шее Кёнсу. Ярко-алые пятна на бледной коже. Уже по одному нечеткому отпечатку Бэкхён мог различить, кому принадлежали эти губы. По одному чертову отпечатку. И когда он успел так попасть? А еще эта приторная улыбка, что едва приподнимала уголки пухлых губ, эта изменившаяся походка, блестящий искрящийся взгляд и Бэкхён понял всё. Его мир окрасился в кроваво-красный. Пульс омеги участился, его сердце под давлением гнало кровь по венам и сосудам, а Бэкхёну казалось, что кровь бежит по стенам и полу, затапливает всё вокруг. Кровь, пропитанная ненавистью, злостью и отчаянием в его воображении, на деле оказалась горячими алыми каплями, стекающими с его руки, которой он умудрился раздавить стеклянный стакан. Омега смутно помнил, как вокруг него забегали и заахали, убирая осколки и пытаясь перевязать пострадавшую руку. Бэкхён не особо утруждался смотреть, кто оказывал ему помощь, глаза как пеленой заволокло, помнил лишь, что ладони были теплые и мягкие. Кажется, это был Кёнсу. В тот же вечер, перепуганный Чанёль прибежал к нему в гримерку, когда узнал о случившимся. Упрямый Бэкки вышел выступать в повязке, которая уже в конце выступления заметно кровила. Омега особо не обратил внимания, как альфа крепко прижал его к себе, едва оказавшись в дверях, затем пристроился на софе, посадив Бэкхёна к себе на колени, и целовал пальчики на израненной руке. А Бэкхён сидел и мечтал разбить вазу с неизменными алыми розами о голову Чанёля. Или что-нибудь еще – чашку, тарелку, бутылку шампанского или можно весь бар, пока от альфы не останется кровавое месиво, а затем пойти и прикончить этого До Кёнсу. Пусть их трупы погребут в одной яме. Но потребность в деньгах еще никто не отменял, а накопить без помощи альфы нужную сумму у него не скоро получилось бы. По-крайней мере омега так внушал себе, давя в себе слезы обиды и слушая, как Чанёль успокаивает его, шепча какую-то милую ерунду. Альфу же в этот момент раздирало чувство вины и смутное подозрение, что случай с Бэкхёном имеет явное отношение к тому, что в последние пару месяцев происходило между ними. Они не говорили никогда напрямую. Чанёлю не хватало смелости объясниться о Кёнсу, а Бэкхён имел такт и мозги, чтобы не задавать лишних вопросов. Да, кто он, вообще, такой для Чанёля? Омега с сомнительной репутацией, который спит с богатым альфой за деньги и подарки. Совсем не тот человек в его жизни, чтобы позволить себе качать права. Ему, конечно, до дрожи хотелось взять и поставить условие – выбрать - он или Кёнсу. А если выбор будет не в его пользу? Все кругом знали, что Бэкхён был товаром второго сорта и изрядно попользованным омегой. Бён уже наслушался краем уха перешептываний других омег в клубе, которые завистливо поглядывали в сторону статного и представительного Пака, злобно подсчитывающих, сколько альф побывало в бэкхёновой дырке до того, как ему подвернулся этот счастливый билет. Что касается Кёнсу, то тут альфа мог быть сто процентов уверен, что первым заполучил невинного омегу. Чанёль уже давно подспудно боялся, что либо Кёнсу, либо Бэкхён потребуют сделать выбор. Но альфа уже так глубоко и надежно увяз во всей этой ситуации, что скорее бы дал отрубить себе руку, чем лишиться одного из омег. Бэкхён и Кёнсу были невероятно разными. Если бы Чанёля попросили описать омег, то он скорее прибегнул к самому доступному альфе способу описания – запах. Бэкхён пах ярко и отчетливо, его запах забивал ноздри, дурманил, но в то же время отрезвлял, заставлял концентрироваться на своих действиях, иначе одно неверное слово или движение и можно было получить по первое число. Омега был похож на воздух перед грозой, отчетливый концентрированный кислород, наполняющий легкие до отказа и в то же время благоухающий запахом цветов и скошенной травы с полей. Вот-вот еще пару вздохов широкой грудью и крупные капли забарабанят по иссушенной и истосковавшейся по влаге земле, а где-то на горизонте заблещут молнии и разнесутся раскаты грома. В этом был весь Бэкхён – ранимый и нежный и в тоже время опасный и дикий, меняющийся за секунды. В противоположность ему Кёнсу был как легкий морской бриз. Он пах едва уловимо, но очень нежно. Чанёлю всегда хотелось зарыться носом в волосы Дио и, крепко прижав к себе, заснуть. Альфа часто так и делал, рядом с этим омегой ему снились спокойные и радужные сны. Но всё же стоит отдать должное До. Он обратил внимание на Чанёля далеко не сразу, а первые поползновения на его святая святых закончились для Пака разбитой губой и прокушенным языком. Видит Бог, омега до последнего не хотел ввязываться в эти отношения. Он знал про Бэкхёна, знал, что такие истории хорошо не кончаются, но эта искренняя и широкая улыбка альфы обезоруживала и пробивала бронежилет безразличия омеги пулями на вылет. Да, и Чанёль сразу и честно сказал, что Бэкхёна он не бросит, но и Кёнсу отпускать не намерен. Омега бы возможно так никогда и не уступил Чанёлю, не случись всё спонтанно, во время прогулки, которая закончилась ужином в пентхаусе одного известного отеля, с отличным видом на Сеул. Они пили уже вторую бутылку вина, когда Чанёль потянулся за поцелуем, а омега лишь прикрыл веки, подставляя губы под ласку. Он тогда еще подумал, что лучше отдаст свою невинность этому альфе, который ему все-таки, несмотря на все «но», очень нравился, а не какому-нибудь толстосуму, который даже имени не спросит, а лишь отсчитает нужную стопку купюр владельцу клуба. Кёнсу был безумно узкий, до звездочек перед глазами, а Чанёль старался быть настолько нежным, насколько это, вообще, возможно, сцеловывал тихие стоны с губ, гладил везде, куда мог дотянуться. Казалось, что морская пена затапливает комнату, языками волн лаская их тела. После Чанёль прижимал к себе взмокшего от пота и разомлевшего от усталости омегу, он гладил его темные волосы и целовал в висок, в то время как его сердце сжирали угрызения совести. С того дня букеты Бэкхёну стали пышнее, а денег в конверте больше. Эта ситуация, где Пак разрывался меж двух огней, могла бы тянуться бесконечно долго, если бы один телефонный звонок не связал две разные историю в одну общую – на троих. *** Чонин сидел напротив альфы, медленно потягивая виски со льдом и не отводя взгляда от, уже начавшего заметно нервничать, Пака. Никто не произносил ни слова, пока они расправлялись с ужином, а затем Ким попросил официанта плеснуть в его бокал чего покрепче. Чанёль уже сам в нетерпении буравил давнего приятеля-альфу взглядом, выбешиваясь от лучезарной белоснежной улыбки, которая так ярко выделялась на смуглой коже, пока Ким продолжал подпирать рукой щеку и разглядывать Пака в ответ. - Так зачем ты меня позвал? - не смог скрыть своего нетерпения и раздражения этой странной ситуацией Чанёль. Чонин сделал неторопливый глоток, а затем отставил бокал в сторону. - Знаешь, Чанёль, мы ведь с тобой давние друзья, еще со времен университета, так? Пак утвердительно, но немного нервно кивнул, чувствуя, что после того, что он сейчас услышит, его жизнь сделает неплохой такой крендель и перевернёт всё с ног на голову, но прерывать Кима не стал. - За то, что я тебе сейчас скажу, меня вышестоящие шишки могут выкинуть к черту из отдела, но я не могу оставаться в стороне. Я в курсе, что ты мутишь с двумя омегами из «Красной туфельки» и, судя по тому количеству подарков, что ты им даришь у вас всё там серьезно и я… - Постой-постой! – Чанёль ошарашено уставился на друга. – Откуда ты вообще… Я же не говорил, откуда мои омеги. И ты знаешь только про Бэкки и.… Да, что, чёрт возьми, происходит? Чонин терпеливо выслушал маленькую тираду друга и, осушив свой виски до дна, продолжил: - Не перебивай и всё узнаешь. У меня мало времени, да и у тебя тоже. Ты же в курсе, что хозяин у клуба, где ты теперь часто бываешь, сменился? - Ну, - альфа мотнул головой в знак согласия. - Так вот, Шивон ушел полгода назад не просто так. Его «ушли», скажем так. Он по началу пытался сопротивляться, но все-таки продал свой клуб по ничтожно мизерной цене, прихватил свои манатки и очень быстро умчался в Китай. Видимо, на него все же сильно надавили, - Ким откинулся на спинку кресла и закурил, продолжая. – Новый владелец оказался замешен в очень темных делишках. Мы за ним давно наблюдаем. И с тех пор, как «Красная туфелька» стала его, этот клуб является главным пунктом по распространению одного нового наркотика. Изобретение владельца. Его детище, можно даже так сказать. - Крэйон? – догадался Пак. - Именно. И я так понимаю, что ты в курсе, что этот наркотик довольно быстро вызывает привыкание, а после полугода применения приводит к необратимым последствиям в мозге и человек сходит с ума. Собственно сегодня ночью будет проводиться операция по прикрытию этого притона. По последним данным там соберутся крупные рыбешки из наркобизнеса, но для тебя это лишняя информация. Так вот к чему я: там может быть очень опасно. Конечно, ребята постараются обойтись без применения огня, ведь там будут и обычные посетители, но неизвестно как всё пойдет. Поговаривают, что новый владелец чокнутый и даже спит с пушкой в руке. Вдруг ему приспичит начать палить по чему или кому ни попадя? Чанёль слушал Чонина и чувствовал, как постепенно волосы на голове становятся дыбом. - И мой тебе совет. Мчи-ка ты в клуб и хватай своих омег, пока их не повязали и не упекли за решетку. И уж поверь, этих своих цыпочек ты вряд ли увидишь в скором времени. Если сцапают, там уж особо разбираться не станут, кто употреблял, кто распространял, а кто нет. Верхушка-то попытается отмазаться, как всегда спихнув всё на мелких сошек… Кстати, мне пора идти и у тебя на всё про всё полтора часа. Можешь не благодарить, я потом возьму с тебя должок! Последнюю фразу Ким крикнул уже в спину, быстро удаляющегося Чанёля, и весело рассмеялся. - Вот же Пак, а за ужин-то и не заплатил. Ладно, пришлю счет по почте, - Чонин уже подзывал официанта, чтобы расплатиться по счету. Ему тоже нужно было торопиться, ведь эта операция никак не обойдется без начальника отдела госнаркоконтроля четвертого округа Сеула. Чанёль, не помня себя, примчался в «Красную туфельку». Ничего кругом, казалось, не изменилось. Официанты также сновали туда-сюда, публика прибывала, музыка постепенно становилась чуть громче и быстрее, чтобы раззадорить скучающих альф, бет и омег и подготовить к кульминации вечера в виде сногсшибательных танцоров. На счастье Чанёля, он застал Дио у диджейского пульта, обсуждающего с диджеем музыку к своему номеру. Он, аккуратно обхватив омегу за плечи и предварительно извинившись за прерванный разговор, отвел Дио в сторону. - Кёнсу-я, слушай меня внимательно, - Чанёль снизил голос до еле слышного шепота и приблизил губы к уху омеги. – Это очень серьёзно. Быстро беги к себе, собери самое необходимое – документы, одежду и… Тут альфа замялся и слегка сжал плечи До. - И скажи Бэкхёну сделать то же самое. Я жду вас с ним у черного входа через 15 минут. - Но… у меня же номер через полчаса… - Тс-с, - альфа приложил палец к губам омеги. – Ты веришь мне, Кёнсу-я? Это очень важно. Умоляю, беги скорее и делай то, что я тебе сказал. Я всё объясню позже. Кёнсу ещё раз в недоверии взглянул в глаза альфы, лицо которого выражало тревогу и полную серьезность, развернулся и быстро побежал за кулисы. Бэкхён сидел перед зеркалом и старательно выводил идеально ровную линию подводки, когда в его гримерку ворвались без стука. Омега от испуга подскочил на месте, размазывая черную тушь по веку. - Тебя не учили стучаться? – Бэк был в бешенстве, особенно от того факта, что в отражении на него смотрели огромные и испуганные глаза Дио, омеги, которого он всем сердцем ненавидел. - Это важно, там Чанёль… Бэкхён вспыхнул. - Ахренеть теперь! Он сам не мог придти, посылает мне свою…, - омега уже хотел процедить сквозь зубы про «подстилку», но что-то заставило его сдержаться и не падать в грязь лицом, опускаясь до оскорблений. – Тебя, в общем. Совесть бы поимели. - Знаешь, что? – теперь настала очередь Дио злиться. – Я вообще мог бы не приходить сюда и не заботиться о безопасности твоей задницы, но меня попросил Чанёль. А его я очень ценю и уважаю, как минимум. Кёнсу замолк, сверля Бэкхёна злым взглядом. Омега одарил своего оппонента не менее выразительным. - Через пятнадцать минут у черного входа с вещами и документами. Я тебе слова Чанёля передал. Идти или нет решать тебе. Моя совесть теперь перед Чанёлем чиста. Дио уже собирался выйти, как Бён окликнул его, лихорадочно размышляя над тем, что только что услышал, и нервно кусая губы. - Постой. Это… действительно так серьёзно? Кёнсу кивнул. - Да. Чанёль очень нервничал. Он бы не стал врать. Ровно через пятнадцать минут омеги садились в машину Пака, как раз вовремя, потому что у главного входа в клуб уже ожидал отряд захвата в мини-фургонах. - Шеф, там со стоянки отъезжает машина. Отдадите приказ задержать? - Нет, не нужно. Простой посетитель. По оперативным данным, наша пташка с татуировкой Дракона вместе со своими сообщниками в клубе. Возьмём их тёпленькими. Группа захвата, готовьтесь к штурму по моей команде, - проговорил в рацию Чонин и ухмыльнулся, провожая взглядом черный ягуар с хорошо знакомыми номерами. *** - Вау, это твоя квартира? – присвистнул Дио, ставя небольшую сумку с вещами на пол. – Больше похоже на дворец. - Ты мне льстишь, - улыбнулся Чанёль. - Я в гостевую комнату на восточной стороне, - Бэкхён постарался унять дрожь в голосе и уверенным шагом направился в глубь квартиры прямо по коридору. - Чанёль, а где я буду жить? – Кёнсу проводил взглядом напряженную спину омеги. - У меня тут несколько спален. Пойдём, покажу, - альфа подхватил скромную сумку из рук Кёнсу и, минуя гостиную, подвел омегу к двери его новой комнаты. Чуть позже они уже смотрели новый экстренный выпуск новостей по телевизору о задержании верхушки местного наркокартеля в известном клубе «Красная туфелька». На экране сменяли друг друга различные кадры: вот камера снимает внутри клуба – посетители и персонал на полу с руками над головой, затем владелец в ярко красной шубе, с выбеленными волосами и солнцезащитных очках пытается вырваться из захвата двух крепких полицейских, его крики в камеру нещадно цензурят противным писком. Далее мелькает лучезарная улыбка Чонина. Он в маске, но Чанёль узнал его по смуглой коже, едва виднеющейся из-под темной ткани на лице, пухлым губам и голливудской улыбке, предмете ненависти дантистов, помощь которых Киму явно не требовалась. Он недолго говорил об успехе операции, и что всех работников и возможных клиентов будут устанавливать и проявлять на предмет причастности к распространению и употреблению наркотиков. Чанёль нахмурился. - Вы будете жить у меня, пока всё не утихнет, - альфа серьезно посмотрел на двух омег. – Меня не тронут, и… - Хм, а почему это? Крутой очень? – Бэкхён решил поехидничать. – Или полиция прикрывает? И начнем с того, как ты узнал, что клуб накроют? Чанёль разозлился, но старался держать себя в руках. Чертов омега и вот где его благодарность за то, что его задница сейчас не за решеткой? - Бэкхён, есть вещи, которые тебе лучше не знать для твоего же блага. - А его, зачем прихватил? – Бён кивнул на Кёнсу. – Решил групповушку устроить, прикрываясь благими намерениями, а? - Иди к чёрту, Бён! – прошипел Кёнсу. – Если бы не я, ты бы сидел сейчас в участке, а потом куча альф быстро бы тебя оприходова… - Хватит! – Пак стукнул кулаком по столу. – Живо перестаньте, оба. Давайте уже всё обсудим? Вы оба прекрасно знаете, что мы… что я и вы… что в общем у нас… - Ты нас ебал. Каждого по отдельности, - Бэкхён по-прежнему имел привычку называть всё своими именами. – Вначале меня, потом появился он. Элегантный тонкий палец с французским маникюром указал в сторону Кёнсу. - И теперь ты решил не прятаться по кустам, а свести своих кхм… шлюх вместе, чтобы сэкономить время и деньги? Благо удобный случай подвернулся. - Бэкхён, - медленно произнес Чанёль, впиваясь ногтями в кожаную обивку стула. Его внутренней выдержки едва хватало, чтобы сдержаться и не высказать всё Бэкхёну по поводу его тона и заявлений, хотя, стоит признать, что в чем-то омега был прав. - С меня хватит, - Бэк встал, отодвигая стул. – С вашего позволения, я иду спать. Он кинул последний злой взгляд на Чанёля. - Я никогда не забуду это унижение, в которое ты сегодня ткнул меня носом. Стоило двери спальни закрыться за его спиной на замок, как Бэкхён кинулся прятать горевшее лицо в подушку, выпуская в мягкие перья потоки жгучих слёз. Черт возьми, да, он не был ангелом, да, у него несносный характер и еще куча других недостатков, но Чанёль… Чанёль не имел права так с ним поступать! Особенно теперь, когда Бэкхён уже было поверил, что, возможно, сказки для глупых омег иногда, совсем чуть-чуть, могут стать реальностью; что можно встретить сильного и богатого альфу, который шикарно трахается, дарит подарки, окружает заботой и вниманием, и который однажды, сможет полюбить его, Бэкхёна, пусть даже самую капельку. А вместо этого альфа окунул его с головой туда, откуда он всю сознательную жизнь пытался сбежать, и ему всего-то оставалось совсем немного, и он выплатит полностью долг. Когда-то юная пара родила на свет маленького омегу, который был им не так уж и нужен. Они больше любили выпивку и вечеринки, а когда малыш подрос, то в один прекрасный день его родителей и их вещей дома не оказалось, зато, как выяснилось, оказался огромный долг за азартные игры. Бэкхён остался на попечении дедушки, которого считал своим мамой и папой одновременно. Он помнил, как дом, в котором они с дедулей и его родителями жили вместе, продали за долги, а они вдвоем переехали в жалкую обшарпанную лачугу на окраине. Но вырученных денег не хватало, дедушка пошел работать на нескольких работах, чтобы хоть как-то свести концы с концами и платить по счетчику, куда тикали проценты. Бэкхён помнил, как местные бандиты, что держали казино, избивали его деда, требуя денег любыми способами, а он выбежал, пытаясь его защитить, но его отшвырнули как котенка. - Слушай, дед, - крикнул громила с трехдневной щетиной, одетый в кожаную куртку и солдатские ботинки, наклоняясь над сипевшей в луже грязи избитой жертвой. – Ты как хочешь, а бабки, чтобы вернул. Хоть пацана на панель отправь, чтоб отработал, а то сами его оприходуем. Мы ждать не любим, тебе понятно? Бэкхён тогда впервые в жизни увидел, как его дедушка плачет. Ему уже было 15, и он решил во чтобы то ни стало выплатить этот проклятый долг. И если до этой минуты, он еще верил, что его родители одумаются и вернутся, то после случившегося в его внутреннем кладбище людей стало на две могилы больше. Ни слова не сказав, чтобы не было возможности его отговорить, Бэкхён собрал небольшую сумку одежды, написал записку и тихо прикрыл за собой дверь. Впереди его ждал Сеул. Первое время было тяжело, порою, он даже голодал, но работу вскоре нашел, точнее она сама нашла его. Один богатый альфа заметил его на улице и пригласил провести с собой время. Он-то и пристроил омегу в его первый клуб, где Бэкхён исчез и появился Бэкки. Нельзя сказать, что деньги на Бёна сыпались как из рога изобилия, но альфа был очень щедр и за год Бэк отдал четверть нужной суммы. Почти все деньги он посылал дедушке, который тяжело вздыхал, причитал в трубку во время редких телефонных разговоров, просил вернуться, но всё же никогда не спрашивал, откуда у совсем юного омеги такие огромные суммы. Старик боялся, что просто не переживет, если узнает всю правду о своем малолетнем внуке, в конце концов, Бэкхён старается для них обоих. Но вскоре «спонсора» Бэкки, как он сам называл своего альфу-покровителя, заказали конкуренты по бизнесу и его тело, весьма прилично изъеденное местной рыбешкой, достали вместе с машиной из реки Хан. Бэкхён сменил клуб. Со сменой клуба сменился и альфа. Потом альфа порекомендовал Бэкхёна своим друзьям. С каждым новым мужчиной в его жизни всё шире становилась чёрная дыра в груди, тем больше надежд и мечтаний засасывало внутрь, оставляя голую бесплодную пустыню в душе, взамен изрыгая потоки ненависти, злости и отчаяния. Пока не появился Чанёль. Он был таким нежным, напористым, обходительным, щедрым, заботливым и еще много других эпитетов мог подобрать Бэкхён, описывая все его положительные качества. Он заставил поверить в сказку. Альфа был единственный, кому удалось посадить в его мертвой пустыне души маленький росток надежды за те четыре года, прошедших с тех пор, как за омегой закрылись двери их с дедушкой дома, проскрипев на прощание тоскливую жалобную трель плохо смазанными петлями. И в итоге Чанёль оказался чертовым обманщиком и предателем. Жалким трусом, который не способен честно во всём признаться, но при этом крутить интрижки у омеги перед носом, думая, что он не заметит. Пак – мудак. Окончательно же Бэкхёна добило то, что Чанёль посмел взять Кёнсу с собой, привести их вдвоем к себе домой, да еще и оставить жить. В качестве кого? Шлюх-домохозяек? Или может он выберет того, кто будет себя лучше вести? Тогда Бэкхён первый и главный кандидат на вылет, и не хрен было разыгрывать эту комедию со спасением. Последние остатки гордости Бэкхёна были растоптаны в пыль и развеяны по ветру. Ему некуда деваться, его может искать полиция, у него больше нет работы, и ему придется мириться с сосуществованием в одной квартире с ненавистным До Кёнсу. - Придурошный Чанёль, - выл в подушку Бэкхён, кусая губы. – Ненавижу тебя! *** Когда Чанёль на грани состояния аффекта прибежал в клуб, чтобы спасти своих омежек, он мало думал о последствиях. То есть он предполагал, что будет непросто, но вряд ли догадывался, что подписывал смертный приговор нескольким сотням миллионов своих нервных клеток. И если по началу их завтраки сопровождались злобными взглядами Бэкхёна, его язвительными комментариями, и ответным убийственным взглядом Кёнсу исподлобья и не менее колкими ответами, то после Чанёль уже стал возвращаться домой в пик очередного скандала. Альфе ничего не оставалось, как растаскивать омег по комнатам. Но самое тяжелое испытание пришлось на период течки. Эти две скандальные заразы синхронизировались, и Чанёль не знал, к кому из омег бежать, одурманенный и сведенный с ума запахами, которые разливались по квартире и, смешиваясь, образовывали просто ядерный коктейль. Неделю он не выходил на работу, переходя из спальни одного омеги к другому. Бэкхён поначалу не пускал Чанёля, отбивался подушками и больно пинался по коленкам, крича, что не хочет пачкаться после этого отродья Кёнсу. Но альфа был сильнее и знал, что сейчас его омега намного чувствительней, чем обычно и истерит не только привычно в силу своего характера, но и из-за бушующих гормонов. - Бэк, ну Бэкки, малыш, - Чанёль распял собой на кровати омегу, зажав ему руки над головой. – Посмотри на меня, пожалуйста. Бэкхён же упрямо жмурил глаза и отворачивался. Альфа не оставлял своих попыток. - Тебе станет легче, не упрямься. Я же вижу, как тебе плохо уже второй день, а ты меня к себе ни на шаг не подпускаешь. Кажется, у тебя озноб. Чанёль заметил, как Бэкхён трясется и его тело инстинктивно льнет к горячему телу альфы, пытаясь ухватить хоть частичку тепла. Альфа потрогал свободной рукой лоб омеги. - Иди и ублажай своего Кёнсу, я как-нибудь сам справлюсь! Бэкхён ждал, что Чанёль его отпустит и начнет читать лекцию про то, как его такое поведение Бэкхёна уже задрало, но он лишь тихо засмеялся. - Глупый. Какой же ты у меня глупый. Я ведь тебя…, - тут альфа осёкся, целуя в нос-кнопку, затем в щеку и подбородок. – Ты мой, хочешь ты этого или нет. Бэкхён застонал. Не давай мне надежду, Пак Чанёль, ты ведь снова её отберешь. Омега перестал сопротивляться, он резко расслабился, отдаваясь на волю инстинктов, гормонов и умелых рук альфы. *** Наивный Пак полагал, что, то недолгое перемирие, которое воцарилось в их доме во время течки, поставит, наконец, точку в непримиримой вражде двух омег, но как же он ошибался. Стоило буйству гормонов утихнуть, как следующий же вечер, вернувшись домой, Чанёль застал самую катастрофическую по своим масштабам омежью разборку из тех, что ему доводилось быть свидетелем ранее. И уже порядком расшатавшиеся нервы альфы не выдержали, и он сделал, в общем, то, что сделал. Послышался звук открываемой двери из прихожей, но омеги не потрудились отреагировать на него, продолжая выкрикивать друг другу оскорбления в лицо. - Отвяжись уже от меня, наконец! Ты просто завистливая и истеричная омега! – Чанёль разобрал голос Кёнсу. - А ты, - визжал Бэкхён. – Жалкий попрошайка до внимания чужих альф! - Чужих? – еще больше взвился Кёнсу. – Покажи мне свою метку вначале, вот тогда и поговорим. Чанёль не видел, но явно представил, как кровью налились глаза Бэкхёна. Затем донесся скрип мебели, звук бьющегося стакана и еще какой-то возни. Альфа поспешно скинул обувь и заторопился по коридору, когда Бэкхён выкрикнул: - Ах, ты мерзкое безродное отродье! Кёнсу охнул. Отчетливо прозвучал звук отвешиваемой Бёном пощечины, а затем раздался визг его самого. Когда Чанёль вбежал в комнату, то омеги уже катались по полу, мертвой хваткой вцепившись друг в друга. Пак кинулся их разнимать, подхватив каждого из омег за шкирку, которые всё еще пытались дотянуться друг до друга и барахтали в воздухе конечностями. Альфа в гневе встряхнул их, заставляя притихнуть, омеги подняли на него лица, и тут у Чанёля сорвало крышу. Он отпустил их, чтобы тут же больно схватить за подбородки и приблизить их лица к себе. - Что это? Что это, блять, такое?! – ревел Чанёль им в лицо, отчего обе омеги поежившись, прикрыли в испуге глаза. Его взгляд судорожно бегал от одного разукрашенного личика к другому, а внутри уже клокотал вулкан невиданной доселе злости. Кёнсу сверкал разодранной щекой – явные следы ногтей Бэкхёна, второй же поджимал подбитые кровоточащие губы, пока в углу рта расцветал отчетливый синяк. - Кто, мать вашу, позволил вам сделать это друг с другом?! – альфа продолжал орать им в лицо, а омеги уже тряслись от страха, чувствуя поджилками, как их окатывает волной гнева, идущей от альфы. - Две маленькие злобные неблагодарные дряни! Сколько раз я вас просил угомониться? – Чанёль пытался выровнять тон, но голосовые связки плохо его слушались, и в итоге все равно выходил какой-то рык. – Если вы не понимаете ласки, не понимаете доброты и просьб, то я буду вас воспитывать. С этими словами альфа отпустил обмякших и до смерти перепуганных омег, которые никогда таким Чанёля не видели, и принялся доставать ремень из шлеек брюк. Первым под горячую руку попался Кёнсу. Альфа схватил омегу за шкирку как котенка, другой рукой спустил штанишки и нагнул. Бэкхён в ужасе смотрел на происходящее как загипнотизированный и не мог отвести глаз, даже встать с пола и убежать не мог, ноги словно отнялись. В воздухе раздался свист ремня, и первая красная полоса окрасила белоснежные ягодицы Кёнсу. Омега издал слабый писк и всхлипнул. Удары сыпались один за другим, Кёнсу уже изворачивался и ревел во всю, но Чанёль держал его мертвой хваткой. Бэкхён жмурился и сжимался в комок при каждом ударе, сидел и в ужасе зажимал уши ладошками. Что странно, так это то, что он отчего-то даже не злорадствовал. Одно дело, когда омеги цапаются между собой, а другое когда тебя порет ремнем альфа со всей своей силой. Чанёль в целом отвесил Кёнсу едва ли чуть больше десятка ударов, но этого хватило, чтобы окрасить его ягодицы в цвет любимой ярко-алой помады Бэкхёна, тогда альфа и отпустил рыдающего омегу, заботливо вернув его домашние хлопковые штанишки на прежнее место. Факт, что ему самому не избежать наказания, Бэкхён понял, когда сильная рука оторвала его от пола и припечатала к столу. Омега больно стукнулся локтями и попытался извернуться, но разъяренный Чанёль пресек все его попытки к бегству, прижав широкой ладонью поясницу к глянцевой столешнице и молниеносно откинув подолы любимого халата Бэкхёна, он стянул с него трусики. Бэкхён даже ничего сообразить не успел, как его округлый зад обожгло огнем. Казалось, что его кусают жгучие языки пламени вновь и вновь. Он с силой стискивал зубы, чтобы не завыть в голос, но предательские слезы уже вовсю стекали по искаженному гримасой боли личику. Чанёль же бил, не жалея, надеясь, что хотя бы уже наглядно до омег, наконец, дойдет смысл всех его увещеваний последних пару месяцев. - Еще раз увижу, что вы тронули друг друга хоть пальцем… Хоть одну царапину или синяк – особенно на лице, я клянусь…, - Чанёль судорожно вздохнул и опустил последний удар на многострадальную и уже не менее красную, чем у Кёнсу попу Бэкхёна. - … я отделаю ваши задницы так, что вы месяц сидеть не сможете. Буду бить, пока кожа не слезет! Я надеюсь, теперь ясно изъясняюсь, и смысл моих слов до вас доходит? Ответом ему послужили синхронные всхлипы омег, которые кое-как прихрамывая, направились в свои комнаты. Чанёль тяжело опустился на диван и прикрыл глаза, перед которыми расплывались темные пятна. Боже, что он только что сделал?! Ему с детства вдалбливали, что омеги слабые и нежные существа, что их нужно защищать и никогда не поднимать руку, иначе ты не джентльмен и не настоящий альфа, а насильник и кусок дерьма. Пак этому правилу всегда следовал – оберегал и защищал, подавал руку, когда омега выходил из машины, приоткрывал двери, дарил подарки, и прочее и прочее, а сейчас… Альфа продолжал увещевать себя, что он же не избил своих омег, не набросился с кулаками, хотя, если признаться где-то в глубине души такое желание у него было и не раз, но он же себя прекрасно сдерживал всё это время. Да и ещё сами омеги – какие же это омеги, когда эти двое чистое исчадие ада, ниспосланное за грехи прошлых жизней, в этом Пак уже нисколько не сомневался и очень даже уверился. А то, что по заднице отхватили, так давно пора было, больше жизненно необходимых нервных клеток Чанёль бы сохранил. Но сколько ни успокаивал себя альфа, что «сами виноваты», все-таки злобная кошка совести выскребала в его душе глубокие кровавые борозды, особенно болезненные под аккомпанемент жалобных омежьих подвываний с разных сторон его квартиры. Чанёль поднялся и подошел к мини бару. Рука потянулась к заветному початому Джеку. Он хотел уже было налить в стакан, как плюнул на это дело и отхлебнул прямо из горла. Руки нервно дрожали, внутренности скручивало и обжигало высокоградусным спиртным. - Да, черт бы вас побрал! – выкрикнул Чанёль в пустоту и запустил опустевшую бутылку в стену, которая с визгом рассыпалась на сотню темно-коричневых осколков. Рыдания в квартире на долю секунды стихли, затем возобновились с новой силой. Чанёль развернулся и стремительным шагом направился на кухню. Проходя мимо зеркала, альфа остановился и, рассматривая свое осунувшееся лицо с нервно подергивающимся глазом, прошептал сам себе: - Какая же ты все-таки тряпка, Пак Чанёль. Тряпка, которая готова под ноги упасть своим любимым омегам по их первому зову. Чанёль открыл дверцу морозильника и достал две пачки замороженных овощей, затем из шкафчика выудил два чистых хлопковых полотенца и направился прочь из кухни. Первый к кому альфа зашел, был Кёнсу. Чанёль неуверенно потоптался на входе, рассматривая судорожно вздрагивающие плечики, взлохмаченную макушку и покрасневший кусочек щеки, который был ему виден с того места, где он стоял. Затем, взяв в себя в руки, альфа уверенно направился к омеге и присел на краешек кровати. Кёнсу весь внутренне напрягся и притих, когда большая и теплая рука опустилась ему на плечо, поглаживая и успокаивая. - Кёнсу, - Чанёль прокашлялся, чтобы его голос звучал увереннее. – Прости меня, малыш, но вы сами виноваты. Я не сдержался, но как я вижу, это единственный способ вас утихомирить. Кёнсу упрямо молчал, пока Чанёль гладил его плечо и спину, затем чуть приподнялся и со смертельной обидой в голосе произнёс: - Ты даже не разобрался ни в чем! А это, между прочим, не я начал, не я тут виноват! – голос хрипел от рыданий и подводил. - Хватит! – остановил омегу Чанёль. – Я знаю, что больше виноват Бэкхён, но дрались вы оба. А я не позволю, чтобы две мои любимые омеги устраивали у меня под носом гладиаторские бои. И, кстати, если ты заметил, то Бэкхёну досталось больше, чем тебе. - Ненавижу тебя, - еле слышно прошептал в подушку Кёнсу, но чуткий слух альфы всё уловил, отчего ему стало невыносимо горько. Но, вспомнив, наконец, зачем пришел Пак приподнял резинку домашних штанов омеги и аккуратно, чтобы лишний раз не потревожить раздраженную кожу, подложил пакет замороженных овощей обернутых в полотенце. Альфа наклонился ниже и поцеловал омегу в висок. - Так легче будет, не убирай пакет какое-то время. И да… а вот я тебя люблю, - последнюю фразу Чанёль прошептал омеге прямо в ухо, чтобы тот его хорошо расслышал. Альфа встал и вышел из комнаты. Теперь ему предстояла самая сложная часть – встреча с Бэкхёном. Через коридор до нужной двери Чанёль прошел за пару секунд, но, казалось, вечность стоял, сжимая в руке дверную ручку, и слушал, как в глубине своей комнаты навзрыд плакал Бэкхён. Альфа бесшумно вошел, прикрывая за собой двери и, пока последние капли решимости не покинули его, подошел к Бэкхёну, сходу каясь во всём: - Бэкки, детка, прости меня, - Чанёль осторожно прилег на постель и прижал Бэкхёна к себе, одновременно подпихивая под него импровизированную холодную грелку. – Я… я не знаю, что на меня нашло, я очень перед тобой виноват… перед вами, - тут же исправился альфа. - Уходи, - взвизгнул Бэкхён. - Не уйду я, - голос альфы стал тверже. – Неужели ты не понимаешь, что это вы меня таким делаете? Доводите до ручки просто. А я не хочу таким быть, понимаешь? Я не тиран какой-нибудь! Бэкхён недовольно засопел и принялся вытирать мокрое лицо ладошкой. - Это всё он. Это Кёнсу. Если бы ты его не подобрал, то всего бы этого и не было. - Бэкхён, всё не так… - А как, Чанёль? Кто я тебе? Твоя омега? А он тогда кто? - Вы оба мои омеги и хватит об этом, Бэкхён! – брови Чанёля нахмурились. Омега поднял заплаканные глаза на альфу. В них плескался непередаваемый коктейль эмоций от надежды до отчаяния и ненависти. - Чанёль, пожалуйста, избавься от него. Выгони! – взмолился омега. Пак почувствовал, как внутри снова начинает вскипать ярость. Бэкхён не смеет его об этом просить. - Нет, Бэкхён! - Пожалуйста, это он всё портит, - очередная попытка Бэкхёна снова разбилась о каменную стену. - Бэк, Кёнсу некуда идти, у него нет дома. Я не могу по твоей прихоти выгнать его на улицу! Кажется, пытаясь воспользоваться последним омежьим оружием, Бэкхён сильнее зарыдал в голос. Теперь его всхлипы больше походили нарастающую истерику. Альфа все-таки попытался воззвать к здравому смыслу омеги, собирая остатки самообладания и выдержки. - Послушай, Кёнсу мне дорог, также как дорог ты. Ни тебя, ни его я не прогоню. И эту тему мы больше никогда не поднимаем, тебе ясно? Кёнсу не такой, как ты о нём думаешь. Он очень добрый и отзывчивый, только ты ослеплен своей ненавистью и не видишь ничего вокруг! Неожиданно омега оторвал голову от подушки и закричал на альфу: - Если твой Кёнсу такой хороший, то и иди к нему! Убирайся отсюда! Пак поднялся с постели и покачал с разочарованием головой. - Ты маленький, злобный и избалованный омега… - Уходи! – кричал захлебываясь слезами Бэкхён. - … в которого я имел несчастье влюбиться, - последнюю фразу альфа произнес, выйдя из комнаты Бэкхёна и прижавшись спиной к двери. *** Если сказать, что с того момента жизнь Чанёля стала похожа на ад, то это значит, ничего не сказать. Это был не ад в понимании обычных христиан с раскаленными реками лавы, чертями и котлами с кипящими в них грешниками. Нет. Отнюдь. Это был скорее ад Данте Алигьери, и Пак Чанёль ощущал себя пребывающим в последнем девятом кругу, вросшим в лёд отчуждения, обид и нежелания пойти на встречу друг другу. Теперь в квартире альфу встречала зловещая тишина вместо прежних скандалов. Какое-то время омеги отказывались ужинать вместе, но Чанёль был непреклонен: они обязаны ужинать с ним или могут не есть вообще. Альфа чувствовал себя на редкость паршиво, но он должен был, в конце концов, утвердить свой авторитет и как-нибудь наладить отношения между ними тремя. Как это сделать Чанёль понятия не имел. Он вообще плохо разбирался во взаимоотношениях между людьми, если дело не касалось деловой иерархии в компании, где у каждого было свое место и свои обязанности. Эти знания альфа впитывал в себя с детства под чутким руководством отца, когда еще, будучи маленьким семилетним мальчишкой, сидел во главе его кресла и катал машинки по поверхности рабочего стола. Но омеги – это намного сложнее, они не были служащими или подчиненными, хуже того они были ЕГО омегами. И пускай, они сами не готовы были этот факт принять и понять, но отчаявшийся Чанёль готов был идти до конца, пусть даже негуманными методами. Его не мог остановить ни вид угрюмого Кёнсу сидящего с поникшими плечами, ни Бэкхён с надутыми губами, ковыряющий палочками в тарелке. Теперь все скандалы предотвращались, стоило лишь альфе потянуться к ремню на брюках, либо повесить его на стул для наглядности во время их ужина и омеги тут же смирели, в страхе поглядывая на Пака. С одной стороны альфа был рад хотя бы такому вымученному и натянутому, но всё же спокойствию, но и предположить не мог, что это всего лишь затишье перед очередной бурей. Бэкхён решил сбежать. Ещё днём он аккуратно упаковал вещи в небольшой рюкзак, решив взять с собой самый минимум. Омега думал лишь о том, что ему удалось накопить достаточную сумму, чтобы почти расплатиться с долгом его родителей и теперь его дедушке не придется терпеть угрозы и унижения. Пусть не хватало совсем чуть-чуть, но Бэкхён надеялся устроиться на работу и отдать оставшуюся небольшую часть. У омеги на самом деле был ещё один план: при неудачном стечении обстоятельств уговорить дедушку сбежать в Китай или Вьетнам, где не будет плохих парней, вымогающих деньги, и не будет Пак Чанёлей. В особенности, Пак Чанёлей. Бэкхён закинул последнюю вещь в рюкзак и тяжело вздохнул. У него не осталось сил. Его гордость была растоптана. Его честь попрана. Последней каплей стал тот факт, что альфа его позорно выпорол на глазах у заклятого врага. Омега, конечно, предпочитал игнорировать тот факт, что Кёнсу досталось не меньше. Но больше всего Бэкхёна беспокоило его будущее – кто он Чанёлю? Ведь Кёнсу говорил чистейшую правду – отчего было вдвойне обидно – нет метки, значит ты альфе никто. Метка – подтверждение принадлежности, самое серьезное закрепление отношений между альфой и омегой. И чего ему ждать от жизни – сидеть в страхе, что за ним придет полиция либо он надоест Чанёлю, и он его выкинет как щенка на улицу? Альфа не знал с кем хочет быть, хотя Бэк множество раз указывал на истинную причину их недопониманий и скандалов, но раз Пак не может решить, то омега решит сам и пусть Чанёль останется с тем, от кого не смог избавиться. Бэкхён был готов пожертвовать своими чувствами, не понимая, что мстит сам себе. Просто Бэкхён привык замечать только свою боль. Он рос маленьким и обиженным на весь мир омегой за то, что его бросили родители, но все же он был единственным и оттого эгоистичным ребенком. Очень рано он понял, что всем вокруг нет дела до него и его личной трагедии. Еще тогда он воздвиг вокруг себя ледяной панцирь, выплескивая наружу лишь яд и колкости, пряча нежное ранимое нутро поглубже. Он видел только свои трудности, свои победы или поражения. Весь его мир крутился лишь вокруг омеги по имени Бён Бэкхён. Ему было невдомёк, что Кёнсу находится в положении возможно даже худшем, чем он сам, что также не знает, как к нему относится Чанёль и также боится быть брошенным. Не замечал он так же, как Чанёль разрывается между двумя омегами, испытывая одинаково сильные чувства к ним обоим, и как всеми силами старается примирить их. Бэкхён видел только свою боль. Когда Бэкхён тихо вышел из своей комнаты, мысленно прощаясь с ней навсегда, то столкнулся в гостиной с Кёнсу. Омега свернулся калачиком в кресле и читал книгу. - Куда-то собрался? Чанёль скоро вернётся и отвезёт нас прогуляться в парк на окраине. Ты же знаешь, что нам нельзя пока выходить на улицу одним, - Кёнсу перевернул страницу в книге, не поднимая глаз на Бэкхёна. Омега замер на полпути в коридоре. - Ему больше не придётся никуда НАС возить. Ты выиграл. Я ухожу и в твоих интересах придержать язык за зубами. Кёнсу поднял озадаченный взгляд от книги. - Я с тобой никогда не соревновался. Бэкхён, не глупи. - Разговор окончен. Ухожу я. Можете радоваться, что избавились от неблагодарной эгоистичной омеги, - Бэк повернулся и бросил презрительный взгляд на Кёнсу. Омега встал с кресла, откладывая книгу, и подошёл к Бэкхёну. - Слушай, я не знаю, что ты там себе надумал.… В общем, я не твой фанат и тоже от тебя лично не в восторге, но Чанёль… Чанёль, - Кёнсу сделал паузу, собирая всю свою решимость сказать то, что было нужно сказать, но что говорить ему было тяжело и малоприятно. – Он любит тебя. - Угу… так любит и потому отлупил так, что я сидеть три дня не мог? И раз уж ты утверждаешь, что он и правда в меня влюблён, так может, тебе стоило бы убраться отсюда ещё в самый первый день и не мешать нашему счастью? Бэкхён снова полыхал от злобы. - Знаешь, я хоть и понимаю и вижу многое, но не настолько благороден, чтобы по твоей прихоти остаться на улице. Поверь, даже ремень Чанёля покажется тебе сказкой по сравнению с тем, что может произойти там. Я знаю. Насмотрелся и ни за что туда не вернусь. Бэкхён лишь поджал губы и вышел за дверь, даже не обернувшись на омегу. Ни за что он его не разжалобит! Вот ещё! Бэк довольно быстро добрался до автовокзала. Он купил билет, но времени ещё оставалось много. Взяв прогорклый кофе в привокзальном кафетерии и устроившись за столиком с утренней газетой, забытой кем-то из посетителей, омега принялся вчитываться в норовившие расплыться перед глазами буквы, лишь бы не думать о словах Кёнсу, услышанных перед уходом. Сумерки постепенно сгущались за окном, окрашиваясь золотистыми пятнами уличных фонарей и автомобильных фар. Стрелки часов отсчитывали минуты до отправления автобуса, когда сильная рука схватила Бэкхёна сзади за шкирку, поднимая на ноги, словно куклу на шарнирах. Омега испугался, но в ноздри ударил знакомый запах. Чанёль. Пак с силой схватил Бэкхёна под локоть и, не говоря ни слова, направился с ним на выход из кафе, где недалеко стояла припаркованная машина альфы. Омега боялся поднять глаза на Чанёля. У него от страха поджилки дрожали, он прямо кожей ощущал, насколько взбешен альфа и его предчувствие подтвердилось, стоило Паку посадить омегу в машину, пристёгивая ремнём и взглянуть мельком в глаза. Всю дорогу до дома они молчали. Тишина стояла такая напряжённая, что Бэкхён не выдержал: - Чанёль, я могу всё… - Молчи, Бэкхён, просто молчи, - Чанёль с силой вцепился в руль. – Дома поговорим. Омега лишь съежился на соседнем сидении, крепче обнимая рюкзак. Дома они не поговорили. Чанёль молча отодрал Бэкхёна, как сидорову козу, и в себя пришёл лишь тогда, когда уже Кёнсу оттаскивал его за руку с ремнём с криками: - Да, ты же его так убьешь! Альфа застыл в ужасе над не шевелящимся Бэкхёном. Так же нельзя! Он не монстр какой-то. Что он, вообще, делает? Но теперь из него полилось то, что он так старательно выплескивал на многострадальный омежий зад. - Бэк, да ты хоть понимаешь, что могло случиться? Я чуть не поседел, когда тебя дома не нашёл, а Кёнсу сказал, что ты ушел! Я все вокзалы объездил, все лавки и кафе в округе оббегал, а тебя нигде нет! А если бы на тебя наткнулась полиция или кто из клуба? Чем ты думал? Чем? Тут Чанёль заметил, что омега лежал с остекленевшими глазами, в которых застыли слёзы, и смотрел в одну точку. Альфа перепугался не на шутку. Он подхватил омегу, под не менее взволнованным взглядом Кёнсу и отнёс Бэкхёна в его комнату, бережно укладывая на кровать. - Бэкки, малыш, - альфа не оставлял попытки заговорить с омегой. – Я знаю, я ужасный альфа: жестокий и глупый, но Бэк, пойми, мне тоже больно. Вот здесь… С этими словами он взял безвольную ладошку омеги и приложил к груди, затем поднес к губам и принялся целовать пальчики. Чанёль собирался с мыслями, чтобы сказать то, что давно нужно было, и что, возможно, предотвратило бы множество ссор и скандалов. - Бэкхён, я очень сильно люблю тебя. Это правда, - альфа посмотрел пристально в глаза омеги, в которых наконец-то появилась осмысленность, но Бэкхён продолжал молчать. – Я знаю, что давно должен был тебе признаться в этом. Я, наверное, и влюбился тогда, когда впервые увидел тебя в клубе, но ты всегда был такой неприступный и холодный. И ты так смотрел всегда свысока. Я считал себя недостойным. И тут ты решил сбежать от меня. Да, ты просто сердце мне разбил этим своим поступком. А я тебя никуда не отпущу, слышишь? Даже если придется запереть и никогда не выпускать. Ты - мой. Думаешь, я ничего не знаю про тебя, куда и зачем ты поехал? Бэкхён дёрнулся, отнимая свою руку у Чанёля: - Ты всё знал и молчал? - Это ты молчал про свои проблемы. А мне что оставалось делать? Но, не волнуйся, я с этим разберусь. Эти люди больше никогда не побеспокоят твою семью. - Но… как? – омега пребывал в шоке. - Бэкки, я твой альфа, а альфы решают проблемы своих омег. Тебе следовало давно мне всё рассказать… Но Бэкхён снова замолчал, зарываясь лицом в подушку. Чанёль просидел с Бэкхёном всю ночь, то просил прощения, то говорил, как сильно любит и будь, что будет, даже если для Бэкхёна он лишь источник денег, ему глубоко плевать. Потом Чанёль лежал и обнимал омегу со спины, крепко прижимая к себе, гладил по волосам и, наконец, решился. Альфа отодвинул ткань футболки с плеча, нагнулся, втягивая носом нежный запах кожи, быстро провёл языком и через мгновение омега вскрикнул от внезапной резкой боли в плече. А Чанёль уже бережно зализывал место укуса. *** На следующее утро Бэкхён проснулся уже один. Чанёль ушёл на работу, оставив его в постели бережно укрытого одеяльцем. Бэк принялся обдумывать всё то, что сказал ему Чанёль накануне, когда в комнату тихо вошёл Кёнсу и поставил поднос с завтраком. - Я не хочу есть, - Бэк привстал с подушки, опираясь на локоть и оголяя плечо, на котором красовалась свежая метка. Кёнсу вздрогнул, увидев метку. - Меня Чанёль попросил принести тебе еду. Все пожелания к нему. Подносы менялись, но еда оставалась не тронутой, Бэк лишь выпивал воду из графина. Вечером, когда альфа вернулся и зашёл посмотреть, как там Бэкхен, его лицо снова посерьезнело и нахмурилось при виде холодного нетронутого обеда. - Ты ел? Бэкхён молчал. - Бэкхён, я спрашиваю тебя в последний раз – ты что-то ел сегодня? Игра в игнорирование продолжалась. Чанёль вышел из комнаты, чтобы затем вернуться через пол часа с испуганным Кёнсу, который нес поднос с тарелкой теплого супа. - Кёнсу, покорми его, пожалуйста, раз Бэкхен сам есть не может. Бэкхён уже хотел было отвернуться к стене, как Чанёль добавил непререкаемым тоном: - Или мне придется снова наказать тебя, Бэкхён. Суп еще никогда не казался омеге таким вкусным, а скорость поглощения еще не была такой быстрой. Кёнсу только и успевал подносить Бэкхёну ложку ко рту и вытирать краешек губ салфеткой. Когда Бэк расправился с последней ложкой супа, то не забыл съязвить: - Доволен? - Более чем, - Чанёль поднялся, чтобы подойти к Бэкхёну и чмокнуть его в лоб. – Бэк, пожалуйста, слушайся меня и не вреди себе. *** С попытки побега Бэкхёна прошло около двух недель. Он старался не выходить из своей комнаты и продолжал игнорировать Чанёля, но теперь подносы с едой возвращал, если не всегда пустые, то хотя бы с надкусанной едой. Всё это давало альфе надежду, что себе омега вред не нанесёт, а простит ли Бэк его за всё – оставалось лишь вопросом времени. Чанёль готов был ждать. Он начал снова дарить Бэкхёну цветы и подарки, разумеется, Кёнсу альфа тоже не обделял вниманием. Бэкхён тщательно обдумывал события последних дней. Не хотелось лишний раз питать себя тщетными надеждами. Он почесывал заживающую метку и думал, что если бы он для Чанёля ничего не значил, то альфа бы не поступил так опрометчиво, ставя фактически официальное подтверждение их отношений. Но что же тогда Кёнсу? Почему он всё ещё живёт с ними, если меткой Чанёль показал, что выбрал его, Бэкхёна. Но, кажется, не всё так просто. И впервые омега обратил внимание на кого-то кроме себя. Кёнсу по своей привычке сидел в гостиной с книгой в руках, когда перед ним возник Бэкхён. Омега вздрогнул от неожиданности, но тут же взял себя в руки и грозно посмотрел из-под насупленных бровей. - Если ты пришел, чтобы выкинуть меня из дома на правах законной омеги, то я тебя разочарую. Я не уйду, пока мне не скажет уйти Чанёль. Бэкхён замотал головой. - Я не за этим пришёл, - тут он замялся в нерешительности. – Я хотел тебя спросить кое о чём. Кёнсу удивленно выпучил глаза и приоткрыл рот. Впервые Бэкхён говорил с ним нормально и омега попросту недоумевал – не спит ли он. Тем временем Бэкхён продолжал. - Помнишь, когда мы ругались, ты сказал, что никогда не соревновался со мной, что ты имел в виду? Бэкхён смотрел серьезно и выжидающе, и у Кёнсу отпало всякое желание послать, как он обычно делал в ответ на все нападки старшего омеги. - То и имел в виду. Я никогда не стремился тебя превзойти, подставить или ещё что-то. Я восхищался и завидовал тебе. Ты так классно танцевал, мне далеко до тебя, я головой это понимаю. У меня не так много опыта как у тебя. Какое там соревноваться… - Что?! – глаза Бэкхёна округлились. - Ты восхищался мной? Казалось, омега не мог поверить в слова Кёнсу. - Я никогда не пытался занять твоё место, если ты об этом. - Но, ты всегда так смотрел на меня. У меня холод по коже пробегал, и волосы дыбом вставали, - Бэкхён впервые в жизни пытался оправдаться. - Да, что я могу поделать, если у меня лицо такое? – возмутился Кёнсу. Омеги умолкли, переваривая услышанное. Они впервые разговаривали не на повышенных тонах и это было более, чем необычно. Наконец, Кёнсу заговорил. - Я догадываюсь, зачем ты пришел на самом деле. Ты ведь хочешь спросить про Чанёля? Бэкхён утвердительно кивнул. - Знаешь, - Кёнсу помедлил. – Как только я попал в клуб, то я сразу узнал о ваших отношениях. Точнее, я услышал сплетни про главного танцора и богатого клиента, но я понятия не имел, что это Чанёль. А когда узнал, то не хотел с ним связываться до последнего. Чужие альфы – для меня табу, но он умеет быть таким убедительным. Да ты и сам знаешь. Бэкхён хмыкнул. - Ну, и то стекло в туфле меня хорошо отрезвило… - Прости, это был я, - Бэкхён виновато закусил губу. Как сейчас, ему ещё никогда в жизни не было так стыдно. - Да, я уж догадался, - беззлобно рассмеялся Кёнсу. – Я не сержусь. Я не сильно тогда поранился, правда, крови было море. И знаешь, ты хотя бы был единственным, кто не смотрел на меня с жалостью. Ты меня ненавидел, презирал, но не жалел, как все вокруг, и в какой-то степени я тебе даже за это благодарен. Кёнсу замолчал. - Слушай, а почему ты жил в клубе? – до Бэкхена начало кое-что наконец-то доходить и от этого становилось так невыносимо совестно, что хотелось сквозь землю провалиться за всё, что он делал раньше. - Ой, вот только не надо смотреть на меня такими глазами. Я прямо чувствую, что ты меня сейчас жалеть начнёшь, а я это так ненавижу, - Кёнсу нахмурился. - Не буду, - Бэкхён попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. – Так почему же? - Меня туда пристроили. В общем, я сирота. Нет у меня родителей, я вырос в приюте для омег. Там плохо с нами обращались, и я сбежал. Скитался по улицам. Пару раз получал под рёбра, даже изнасиловать пытались, но, слава Богу, обошлось. И вот однажды меня подобрал молодой альфа, когда я замерзал в каком-то переулке и грел руки у приоткрытого канализационного люка. Он взял меня к себе на время. Я ж толком ничего не умел, так только в квартире прибрать. Готовить тоже не умел. А он работал учителем танцев. Иногда стал брать меня с собой, в общем, там я немного и научился танцевать. А потом его пригласили работать в Канаду. Крис уехал, а меня взять не мог – у меня же и документов-то не было. Пристроил к старому приятелю в клуб, мне там выделили комнату. А дальше ты всё знаешь. - По-моему, лучше, вообще, не иметь родителей, чем иметь таких, какие были у меня… Ай! Бэкхён вскрикнул от прилетевшей от Кёнсу оплеухи. Омега зло смотрел на него, а ноздри раздувались от гнева. - Ты совсем дурак? Да, я бы всё отдал, чтобы иметь хоть каких-нибудь родных. Будь они хоть больные, хоть пьяницы. Ты понятия не имеешь, что значит жить и понимать, что ты никому не нужен и нет у тебя никого. Не иметь ни одного родственника, ни друга! Вдруг что случится и поминай, как звали. - Прости, я не подумал, - омега решил перевести тему. - А у вас что-то было с этим Крисом? Бэкхён задал вопрос от балды, лишь бы отвлечься от грустных мыслей. - Шутишь что ли? Нет, конечно. У него был омега, я жил с ними. И ты представляешь, они были парными! - Парными? – глаза Бэкхёна округлились от удивления. – Врёшь! - Да, нет же! – яро возражал Кёнсу. – Я сам не думал, что такое бывает. Я тоже знаю все эти истории про парных омегу и альфу, но это же так… один шанс на миллион. Да и как узнать-то? - По запаху? – предположил Бэк. - Запах, конечно, играет роль. Тао говорил, что твой парный альфа пахнет привлекательнее всех, как и ты для него. И ещё что-то про ментальную связь. А если судить по нам…, - Кёнсу махнул рукой. – Омежий бардак какой-то у нашего альфы. - Это точно, - Бэкхён рассмеялся. – Но всё-таки, почему ты никогда не пытался вытурить меня из дома или избавиться? На последнем слове Бэк виновато опустил глаза в пол. Кёнсу помедлил, но всё же произнёс. - Знаешь, несмотря на всю ругань, я впервые не чувствовал себя лишним. И, кажется, я нашел свое место. Это сложно объяснить. Просто, наверное, вы с Чанёлем теперь моя семья. Бэкхён, сидевший на диване и так старательно ковырявший белым носочком пол, замер. Лёд тронулся. Впервые Бэкхён чувствовал не только свою боль, но и чужую. Острые льдины осыпались, оголяя нежное трепещущее сердечко. Кто бы мог подумать, что эта броня поддастся не сильному альфе, а омеге, такому же одинокому и брошенному, как и он сам. Бэкхёну до боли хотелось броситься Кёнсу на шею и разрыдаться у него на груди, но он не тряпка, в конце-то концов. А Кёнсу словно прочитал его мысли, произнёс, тем самым, спасая гордость омеги от полной и безоговорочной капитуляции: - Только, хоть убей, я всё равно не понимаю, и что Чанёль в тебе нашёл? Ты же такая заноза в заднице! Бэк выгнул бровь и с вызовом посмотрел Кёнсу прямо в глаза: - А хочешь, покажу? Губы Кёнсу оказались мягкие и нежные на ощупь, их было так приятно целовать. Альфу тоже было приятно целовать, но это ощущалось по-другому. Губы Чанёля были тверже, а движения губ более напористыми и уверенными. Омеги же несмело тыкались друг в друга губами как два слепых котёнка, боясь спугнуть. Бэкхён попытался лизнуть язык омеги и тот, к его большому восторгу ответил, углубляя поцелуй, делая его более чувственным. Кёнсу положил ладошки Бэкхёну на плечи, пока старший омега запустил руки ему под футболку и жадно гладил спину, бока, живот, иногда поднимаясь выше к груди, чтобы подразнить пальчиками соски. Дыхание перехватывало и сбивалось у обоих. По комнате начал распространяться, смешиваясь в невероятно ароматный букет, запах двух омег. Бэкхён разорвал поцелуй и потянул Кёнсу вниз на пушистый ворс ковра, устраиваясь сверху меж его ног и оттягивая вниз домашние хлопковые штаны. - Что… что ты делаешь? – вид растрепанного и удивлённого Кёнсу так умилял Бэкхёна. - Считай, что я приношу свои извинения за всё, - изящная ручка Бэка подхватила член омеги и направила прямо к припухшим от поцелуя губам. Кёнсу задохнулся, хватаясь пальцами за длинный ворс ковра, как за спасательный круг. Его еще никогда не ласкали так. Чанёль, конечно, удовлетворял сполна – он был и нежным, и страстным, и напористым, и даже пару раз пытался ответить взаимностью на подобную ласку, но Кёнсу до ужаса стеснялся альфу. Бэкхён поднял глаза на хватающего воздух губами омегу, щеки которого запунцовели, как два свеженьких томата, и довольно прищурился, ещё усерднее заработав ртом. Едва Бэк успел почувствовать, что сам уже сильно возбуждён и намокают уже его штанишки, как Кёнсу, кое-как совладав с собой, позвал: - Иди ко мне… Омега свободной рукой стянул с себя одежду, развернулся, перебрасывая ногу через Кёнсу и устраиваясь сверху. Теперь они ласкали друг друга одновременно, а Бэкхён даже добавил свои шаловливые пальчики, которые выбивали из младшего омеги жалобные всхлипы. *** Чанёль сидит в машине перед домом, не решаясь, наконец, подняться к себе в квартиру. Он всё ещё держится за руль, устало опустив голову на руки. Что его ждёт сегодня? Очередной срыв и скандал? Или безмолвное игнорирование Бэкхёна? Осуждающий взгляд Кёнсу? Но больше всего он каждый раз боится найти в квартире труп одного из омег. Вдруг они решат поубивать друг друга, пока он на работе занимается делами компании? С этими неприятными мыслями Чанёль выходит из машины, ставит авто на блокировку и тяжелой походкой направляется к парадному входу. По пути он успевает выкурить сигарету, выбрасывая окурок метким прицельным попаданием прямо в урну. Двери лифта разъезжаются на нужном этаже, и Чанёль какое-то время стоит перед дверью своей квартиры. Снаружи не слышно ни звука, как впрочем, несколько последних недель. Главное, чтобы не было трупа, молится Чанёль и поворачивает ключ в замке. В коридоре темно. Кёнсу как обычно не встречает на пороге. От этого альфе тревожно, а звенящая тишина начинает давить на расшатанную психику ещё сильнее. Чанёль скидывает обувь и быстрым шагом направляется в глубь квартиры, резко замерев на пороге гостиной. Портфель из рук альфы падает на пол. Бумаги с шелестом разлетаются по ковру, а сам Чанёль медленно оседает вниз. Пак думает, что у него сейчас глаза вывалятся оттого, что он видит, пока в ноздри навязчиво забирается дурманящий запах. Две его омеги, те, которые до недавнего времени готовы были друг другу глотки перегрызть сейчас, как две пиявки, присосались друг к другу в позе 69. От резкого звука омеги пугаются, вскакивают, продолжая, жаться друг к дружке. - Ты теперь нас накажешь? – дрожащим голосом нарушает молчание Кёнсу. Чанёль, всё ещё прижимающийся к дверному косяку, не сразу понимает, что к нему обращаются. - А? Что? – альфа вертит головой. – Нет. Нет. Просто… Давно вы это?.. Ему как-то вдруг стало обидно, что омеги тут без него неплохо справляются. Хотя, кого он обманывает? Наверное, каждый из омег чувствовал себя также, когда Чанёль проводил время с одним из них. Паку стыдно, но что он может поделать, если сердцу не прикажешь? - Только сейчас, - отвечает Бэкхён, с вызовом вскидывая подбородок. - И альфа вам больше не нужен? – Чанёль совсем уже падает духом. - Нужен! – синхронно выдают омеги и тянут к нему руки. Чанёль не верит своим глазам и ушам и какое-то время ещё сидит в ступоре, но когда видит, что ему улыбается Бэкхён, то подскакивает и кидается к омегам. Обнимает, целует рваными поцелуями по очереди. Трогает губами щеки, губы, носики. - Крошки мои, - нежно шепчет альфа. Пак подхватывает омег на руки, словно пушинок и несёт их в спальню, опускает на покрывало широкой кровати. Сам на реактивной скорости бежит в душ, чтобы, выйдя оттуда, не вытеревшись, позволяя каплям расчерчивать дорожки по мускулистой спине и груди, застать полностью обнажённых страстно целующихся омег. Как же от них божественно пахнет! Альфе, да и самим омегам, никогда в голову и придти не могло, что вместе они создают такой соблазнительный , одурманивающий коктейль ароматов. Чанёль подходит к ним не спеша, заставляет разорвать поцелуй, сам целует по очереди, напористо, даже немного грубо, отчего омеги слабо попискивают ему в губы. Альфа ставит их на колени перед собой, не отказав себе в удовольствии шлепнуть по упругим попкам сильной ладонью, оставляя едва заметные розовые следы, которые тут же зализывает горячим языком. Омеги протяжно стонут в голос. - Приласкайте себя, - просит Чанёль, и они не могут отказать ему. Бэкхён более раскрепощён, чем Кёнсу. Омега ещё и не такое вытворял с альфой, а вот младшему делать это на глазах у Чанёля приходится впервые, но Бэк одобряюще кивает ему, гладит по щеке свободной рукой. Омеги синхронно тянутся к паху, гладят свои члены, трогают пальчиками головки, потом играются ладонью с яичками, чтобы затем проникнуть в себя пальцами. Чанёль наблюдает с жадностью, ловит взглядом каждое движение, и почти давится слюной, когда омеги начинают ласкать свои дырочки. Пак не выдерживает и откидывает руку Кёнсу, чтобы проникнуть в его горячее и влажное нутро. Он двигается судорожно, резко, чувствуя, как по телу разливается тягучее удовольствие. Кёнсу невыразимо хорошо ощущать в себе альфу, но иногда от особенно резких толчков немного больно. Он тянется губами к Бэкхёну, и омега с готовностью принимается ласкать его губы своими. - Бэкхён, не убирай руку, продолжай, пожалуйста, - просит Чанёль. Он сейчас занимается любовью с Кёнсу, но не в силах оторвать глаза от длинных безупречных пальцев Бэкхёна в его попке, блестящих от смазки. Бэк двигает пальцами и постанывает в губы Кёнсу, периодически вылизывая их. Когда Чанёль видит розовый язычок омеги на губах До, он больше не может терпеть. Альфа выходит из разочарованно охающего Кёнсу, откидывает руку Бэкхёна, чтобы тут же ворваться в него не менее резко. Чанёль нависает над омегой, наклоняется к шее, целует, покусывает едва зажившую метку, двигается, выбивая протяжные стоны. Но альфа чувствует, что что-то не то: хочется прижимать к себе теснее, смотреть в глаза, ловить вздохи губами. Чанёль отпускает Бэкхёна, садится на кровати, чтобы тут же притянуть с себе тяжело дышащего омегу, помочь опуститься на свой изнемогающий член. Бэкхён обвивает шею альфы руками, тянется своими раскрасневшимися и припухшими губами к его. Чанель с готовностью целует, чувствуя на влажных губах омеги вкус Кёнсу тоже. В груди разливается приятное тепло. Он резко подкидывает вверх бёдра, отчего Бэкхён вскрикивает и утыкается лбом в плечо альфы. Чанёль обращает внимание на Кёнсу, который сидит на краю кровати, смотрит на них растерянно, не зная, что ему делать. Пак протягивает к нему руку, гладит по щеке, одновременно не прекращая двигаться внутри Бэкхёна. - Кёнсу, детка, поможешь ему? – омега утвердительно кивает и подползает ближе. Когда теплая ладошка оказывается между их телами и накрывает истекающий смазкой член Бэкхёна, альфа снова просит. - Добавь ещё пальчик. Бэкхён слышит слова Чанёля затуманенным сознанием и испуганно дёргается. - Нет, Чанёль! Пак обнимает крепче: - Тш-ш, родной мой, я не сделаю тебе больно. Доверься мне, я хорошо знаю твой предел. Расслабься, прошу. Бэкхён безвольно обмякает в объятиях альфы, когда чувствует, как в него протискивается палец омеги, отчего член входит туже, хотя, ему казалось, что он и так уже растянут до упора. Такая ласка, словно пытка, все нервные окончания и так бывшие на пределе своей чувствительности, буквально оголились. Омега стонет в голос, не в силах терпеть, когда умелые пальчики Кёнсу трут головку его члена, заставляя выплеснуть скопившееся возбуждение. Альфа чувствует, как омега сжимается на нём, кончая, усилием воли заставляет себя выйти из него, с силой сжимает член у основания. Нет, он не может себе позволить сейчас такую роскошь как оргазм, ведь у него есть ещё один обделённый лаской омега. Альфа бережно укладывает рядом на постель тяжело дышащего Бекхёна и просит Кёнсу лечь на спину. Чтобы как-то отвлечься от своего возбуждения, Чанёль подносит пальцы Кёнсу к губам, слизывая ещё тёплую сперму Бэка. Затем, ещё немного помедлив, он со стоном облегчения входит во влажную плоть. Кёнсу стонет в унисон и обхватывает бёдра альфы своими. Пак наклоняется, целует. Его сердце готово выпрыгнуть из груди. Его две любимые омеги вместе с ним делят одну постель, одно дыхание на троих, чтобы совсем уж не пасть в грязь лицом и не разрыдаться от умиления, Чанёль начинает двигаться, на этот раз уже нежно, медленно, затем всё же срываясь на быстрый темп. Кое-как отдышавшись, Бэкхён приходит в себя, подползает к ним, ладошкой отталкивая нависшего над Кёнсу Чанёля, заставляя приподняться, чтобы тут же устроить свою макушку между ног омеги, ласково обхватив губами его член. Кёнсу хнычет, но находит в себе силы, чтобы запустить пальчики в волосы омеги, ласково перебирая. Кёнсу кончает первый, судорожно извиваясь на сбившихся простынях. Едва спустив в рот Бэкхёну, он тянет его к себе, чтобы благодарно поцеловать, проникая языком глубоко в рот. Но поцелуй приходится прервать, так как Чанёль нежно, но настойчиво тянет их к себе за волосы, встав на постели. Омеги приоткрывают губы, высовывая язычки, чтобы тут же ощутить на губах горячие пряные капли. Не сговариваясь, они приникают губами к чуть опавшему члену альфы, чтобы вылизать его дочиста. Когда они заканчивают, Кёнсу, без сил откидывается на простыни. Бэкхён притягивает его к себе, прижимает голову омеги к груди, откидывает ладошкой черные взмокшие волосы с шеи. Они с Чанёлем сейчас смотрят друг другу прямо в глаза. Бэкхён серьёзен. Он кивает удивлённому альфе и тот понимает всё без слов. Чанёль опускается рядом, целует Кёнсу в шею, быстро проводит языком по плечу и впивается зубами. Кёнсу резко распахивает глаза от боли и удивления, когда Бэкхён ловит его вскрик губами, затем затихает. Чанёль притягивает двух омег к себе, гладит, пока те, уютно устроившись по бокам от него, дразнят, то покусывая соски, то перебирая шаловливыми пальчиками завитки волос у альфы в паху, задорно хихикают. - Крошки мои, любимые, - приговаривает Чанёль, чувствуя, что сейчас просто захлебнётся в затапливающей его невыраженной за это долгое время нежности к этим двум таким разным, но таким «его» омегам. The END