«Что так отталкивает нас во внешности альбиноса и делает его порой отвратительным — даже в глазах собственных родных и близких? Сама та белизна, которая облачает его и дарит ему имя. Альбинос сложен ничуть не хуже всякого — в нем не заметно никакого уродства — и тем не менее эта всепроникающая белизна делает его омерзительнее самого чудовищного выродка. Почему бы это?» — Герман Мелвилл «Моби Дик, или Белый Кит»
2074 г. Island 9 Девятый Остров не отмечен на новой карте мира, и никто не знает точно, где он находится. Предположительно — где-то в районе Австралии, а точнее остатков этих земель. Этот Остров был одной большой каторгой, на которую ссылали преступников из числа низшей расы — серви. Сила, молодость и выносливость были важны как в армии, так и в колонии, но если в армию брали только серви без судимости, то осужденным доставался выбор между смертью и добровольной работой в пределах Девятого Острова. Чаще всего серви соглашаются на каторгу, однако, попав на эти жаркие, неприветливые земли, они очень быстро начинают жалеть, что не выбрали смерть. Здесь располагалась переработка токсичного мусора, который свозили сюда со всех уголков Земли, а также аэродром для военных кораблей. На этой унылой территории, тонувшей в производственном смоге и копоти, жили Блэк и Уайт — единственные дети среди немногих зачатых, которые смогли вырасти в здешних условиях, тогда как другие погибали еще в утробе. На планете мало таких, как они — белых, с красноватым оттенком глаз. Кто их отец — неизвестно. Известно лишь то, что он был надзирателем, который во время патрулирования изнасиловал одну из малочисленных жительниц колониального города. Ее положение не было тайной, но из-за преждевременных родов датчик ошибочно зафиксировал выкидыш. Так родились двое близнецов, не получивших гражданство. Каждый день перед их слабыми глазами мелькали люди в одинаково серой одежде с датчиками на ушах, изредка они видели людей в химзащите, проходивших под окнами. И чуть чаще они видели вооруженных роботов. Мать медлила со сдачей их патрулям, хоть и понимала, что если дети будут переданы властям, то их немедленно увезут за пределы стен. Там они получат помощь и образование даже несмотря на то, что они — альбиносы. Но она все равно не хотела расставаться с сыновьями, даже зная, что материнский инстинкт внутри их расы скоротечен, и спустя несколько лет она уже не будет нуждаться в них точно так же, как и дети — в ней. Большую часть времени они были предоставлены сами себе. — Снова они, — заметил Уайт, прячась за углом здания. Его, девятилетнего мальчишку, было совсем не видно во мгле. Даже парившие над землей дроны шарообразной формы, следовавшие за синтетиками, были не в состоянии распознать ребенка. — Не высовывайся, — буркнул Блэк, потянув его за воротник серой рубашки, оттаскивая вглубь тени, — помнишь, что нам мама сказала? Пойдем, спать пора, а туда нельзя. — Хоть они и выглядят страшно, — Уайт повернулся к брату, почесал ухо, — но они еще никого не ели. Может, они не для этого уводят людей? — А для чего еще? Если бы они их просто по головке гладили, наши бы так не сопротивлялись, — он поправил вечно съезжающие очки. — Вон, вчера десятый номер ставил какие-то преграды и прятался в своей квартире от этих, как их… синтетиков, вот. — Да ладно? — удивился Уайт и испуганно опустил ушки. — Угу, — кивнул Блэк. — Ты спал в это время. Но крики были такими, я уверен, что его съели. Наверно, это очень больно, когда тебя едят. — Кошмар какой, — Уайт нырнул глубже в тень, — тогда пойдем. Здесь сегодня все равно скучно. Дети доверчивы, особенно к словам своих матерей. Веря своей матери, Блэк и Уайт боялись надзирателей и парящих камер слежения, даже не догадываясь, что если дадут о себе знать, то получат свободу. Зайдя в одну из квартир второго этажа, они залезли на кровать. Небольшое квадратное окно выходило на практически пустовавшую разбитую улицу. Лампа на одном из фонарных столбов, установленных по краям дороги, прерывисто мигала, грозясь потухнуть. Однако, несмотря на свои помехи, она продолжала тускло освещать местами потрескавшийся асфальт, так же, как и жители бедного городка, до последнего выполняя свою работу. — С нами все будет в порядке, Уайт. Пока я рядом — точно. Блэк почесывал голову прижавшегося к нему Уайта. Подобно любому другому серви, тот издавал урчание. Блэк был слабее Уайта, но, тем не менее, чувствовал себя ответственным за него. И его не волновало, чувствовал ли его брат нечто похожее. Прошли несколько спокойных минут, прежде чем Блэк услышал шаги в прихожей, и вот нарушительница тишины появилась на пороге комнаты. Это была женщина двадцати пяти лет, внешне выглядевшая гораздо старше своего возраста: лицо ее уже покрывали первые морщины, неухоженная шерсть всклочилась и небрежно торчала из-под волос на задней части шеи. Заметив двоих детей, которым она приходилась матерью, женщина рода тигров прокралась к ним, стараясь не делать шума. Она не хотела будить уже уснувшего близнеца. — Уайт всегда так сладко спит, когда ты рядом с ним, — подметила она. — А вот я нет, — тихо ответил Блэк, подняв голову, когда вошедшая присела на край широкой кровати, еле слышно скрипнувшей под ее весом. — Интересно, как выглядел наш папа? Где он сейчас? — Ему одному известно, как он выглядел. И я надеюсь, что он уже не в этом мире. Такой шум был, когда кто-то из патрульных бежал отсюда. Быть может, это был он, а может и кто-то другой. Во всяком случае его номер из списков тогда исчез. — Костюм прямо как у тех, кто под окнами ходит? — Он самый. Эти люди — настоящие негодяи, — она помолчала. Почесала щеку. — Знаешь, у меня есть кое-что от него. Не так давно один хороший человек отдал мне это, — она выудила из-под серых лохмотьев металлическую пластинку на цепочке. — Нашел где-то. — Что это? — Жетон патрульного. Номер вроде тот самый. Держи, — она протянула личный знак служащего ребенку. — Вот ты завел разговор, а я как раз хотела отдать эту безделушку вам двоим. Ну, или в плавильню закинуть, так наверно было бы даже лучше сделать. Зачем вспоминать такие вещи? Взяв жетон, Блэк повертел его перед глазами. На одной стороне был указан номер — CP-243, а на другой имя — Харри Фултон. Был и какой-то графический код, но его расшифровать никто кроме управленцев колонии не мог. — Теперь будет мое, — Блэк накинул цепочку на шею и запрятал жетон под великоватую ему одежду. — Не надо в плавильню.***
Проснулся Блэк ранним утром из-за грохота откуда-то из другой квартиры. Встрепенувшись, он сел и начал озираться по сторонам. Уайт уже был на ногах и осторожно выглядывал из окна. За окном, как обычно, производственный дым не давал солнцу осветить улицы. — Что там такое? — спросил Блэк, пристраивая на носу крупные для него очки. — К нам идет так много синтетиков, целых трое, — протянул его брат. — Неужели снова кого-то заберут? Внезапный шум прогремел совсем близко. Послышался знакомый мальчикам мужской голос. Темный серви рода ягуаров. Друг их матери. Он всегда оказывал им поддержку, он же смастерил когда-то очки Блэку из подручных средств. — Эй вы, двое, вы здесь? — пройдя в комнату, он заметил детей. — Вот вы где. Вам нужно идти. — Что случилось? — воскликнул Уайт. — Ваша мать пришла в негодность, по ее номер пришли эти боты. — Они пришли за мамой? — ужаснулся Уайт. — Где она? Что с ней? Она ведь еще вчера была здорова! — На производстве отравилась, сейчас отдыхает этажом ниже. И не надейтесь, восстанавливать ее не будут. — Но ведь ее можно вылечить, — подал голос Блэк. — Нет времени на болтовню, вам нужно уходить прямо сейчас, если хотите увидеть ее в последний раз. Я выиграю немного времени. Братья были в полной растерянности. Немного помедлив, Блэк соскочил со скрипучей кровати и двинулся за Уайтом, который уже топал вслед за заключенным. Лестница вниз. Чем ниже спускались трое, тем отчетливее были слышны удары о двери. Железная доска, которая когда-то была скамьей в коридоре, перекрывала проход, не давая дверям открыться. Вышедших из лестничного пролета детей сопровождали серые обшарпанные стены, которые лишь способствовали нарастанию страха. Дверь через одну квартиру должна была стать конечной, но не успел мужчина довести ребят до нужного помещения, как послышался страшный скрежет позади. Не нужно было оглядываться назад, чтобы понять, что баррикада была взорвана и разбита вдребезги. Услышав монотонную речь синтетиков, переговаривающихся между собой, братья, повинуясь какому-то выработанному рефлексу, начали рыскать глазами в поисках укрытия, но, как назло, все двери были закрыты, кроме той, в которую лежал их путь, но до которой еще было слишком далеко. — Черт возьми, — выругался их спутник. — Слишком поздно. Надеюсь, они хотя бы дадут вам… Заметив двоих уходящих от них детей, механические солдаты подняли оружия. В них не было ни души, ни разума, а лишь какие-то вшитые в их железные головы команды. С ними можно было говорить и быть услышанными, но не в тех ситуациях, когда дело касалось их фундаментальных задач. — Серви без индивидуального номера. Оказано сопротивление. Обезвредить нарушителей. Последнее, что услышал Блэк перед тем, как в его тело вонзилась игла со снотворным — знакомый мужской голос, который выкрикнул что-то, чего ребенок уже не смог разобрать.