***
— Это еще что?! Гаку, что ты опять притащил в дом?! Мама увидит и будет ругаться. — Это не «что»! — Гакуто насупился и еще сильнее прижал к себе лиса. — Это вовсе даже «кто»! Это лисица, то есть лис. Я думал, лисица, а потом заметил, что лис. У него лапа болит. Там стекло застряло! Сестренка, ты можешь его вытащить? Сестра вздохнула. Гакуто сделал жалобные глаза. Он то и дело притаскивал в дом что-нибудь — или кого-нибудь. Не мог мимо пройти. Теперь вот лису — простите, лиса — принес. Где нашел только! За два года здесь она ни одного не видела, и вот на тебе. — Ладно, посмотрю, что можно сделать, — сказала сестра. — Положи его куда-нибудь. Только не на новый диван! — Бабушка говорит, лисы — священные животные, а тебе дивана жалко? — Мне тебя будет жалко, когда мать увидит пятна крови на диване. Подожди, я полотенце постелю… Лис прислушивался к голосам людей. Ему они нравились — и голоса, и люди. Старшая сестра говорила строго и немного грубо (О, времена, о нравы! В дни его молодости женщины и девушки так не разговаривали!), но голос у нее был добрый. Мальчик был упрям не по годам и относился к лисам с должным уважением. Лапа все еще болела, но мысль о скором избавлении облегчала его страдания. Его уложили на диван — поверх старого полотенца, но и на том спасибо. Девушка села рядом с ним и осторожно взяла его лапу. — А он меня не укусит? — спросила она у брата. — Конечно, нет! Он же знает, что ты хочешь ему помочь! — с полной уверенностью ответил мальчик. — Я ему рассказал, как ты у меня из руки стекло вытаскивала… — Что и откуда я только у тебя не вытаскивала! — рассмеялась девушка. — Ну-ка, господин Лис, давайте посмотрим, что у вас с лапой… Гаку, принеси из ванной аптечку! Лис закрыл глаза и задышал ровнее. Каждое прикосновение ловких прохладных пальцев — даже очень нежное и осторожное — отдавалось болью, и он еле сдерживался, чтобы не укусить, действительно, свою спасительницу. Наконец, осколок брошенной нерадивым человеком бутылки был извлечен, лапа смазана чем-то странно и непривычно пахнущим и аккуратно забинтована. Лис с облегчением вздохнул. Он благодарно лизнул девушке руку и услышал заливистый смех. — Это он тебе «спасибо» говорит, — радостно закричал мальчик и кинулся к лису. — Тебе уже лучше, господин лис? Ты немного тут полежишь, и я тебя отнесу обратно. А то мама увидит, что ты на новом диване, и очень рассердится! — говорил он, гладя лиса по голове и шее. Надо бы намекнуть мальцу, что хочется есть… Лис тявкнул, лизнул руку мальчика и повел носом в сторону кухни. — Сестренка! — сказал мальчик. — Давай его покормим! Он же, наверное, голодный! А мальчишка очень умен — для человека. Давно, очень давно лис таких не встречал. Умный и добрый. Вот бы с ним подружиться. Но сейчас люди не дружат с лисами. Они в них больше не верят. Еще двести лет назад, если человек видел лису, он кланялся и извинялся за вторжение в лес, а теперь… Лис досадливо помахал хвостом. — Хорошо, я поищу что-нибудь, только вынеси его во двор! Не надо его приучать к дому. Мальчик вздохнул, и лис понял, что ему не хочется никуда никого относить. — Пойдем во двор, — сказал он, снова беря лиса на руки. Во дворе мальчик сел прямо на траву и положил лиса головой к себе на колени. Лису было хорошо и спокойно. Мальчик гладил его густую рыжую шерсть и говорил что-то — лис уже не слушал. Он спал. Когда он проснулся, рядом с ним стояла миска с едой, а мальчика уже не было. Он проглотил предложенное угощение и затрусил в сторону леса. Не хотелось покидать гостеприимный дом, но не может же он тут оставаться вечно! Ему еще нужно найти того негодяя, который разбрасывается битыми бутылками в лесу.***
Юдзо клялся и божился, что был трезв до неприличия, но эти заверения вызывали еще большее веселье не только у участников YFC, но и у стаффа, а сколько бы анекдотов насочиняли фанаты, если бы слышали его историю… Сходил ночью водички попить! Над ним и так все издеваются, а теперь вообще никакого спасения не будет от этих упырей. Они все очень устали после концерта. Даже вечерних посиделок не получилось: все разошлись по койкам, едва Гакт, наконец, заткнулся и дал команду «отбой». Юдзо смутно помнил, что Чача во время разбора полетов и речи Гакта дрых, положив голову на стол. Расходясь, его не стали будить. Юдзо думал его растолкать и сказать, что лучше спать все-таки на кровати, хоть они тут и неудобные, но подумал, что невовремя разбуженный Чача может оказаться в гневе слишком страшен, и не стал рисковать. Ночью ему захотелось пить, и он поплелся на кухню. Путь его пролегал как раз мимо стола. Сначала он подумал, что на сиденье у стола лежит меховая шапка или шуба. Подойдя ближе, он увидел, что если это шуба, то еще на той стадии изготовления, когда она еще шкура. На сиденье, свернувшись и уютно положив острую морду на лапы, спала лиса. В неверном свете тусклых лампочек и проносящихся за окном фонарей было видно рыжеватый мех и острые ушки. Юдзо удивился и застыл на месте. Откуда тут лиса? Скоро удивление сменилось ужасом. Он разглядывал непрошеного гостя, и вдруг его взгляд зацепился за одну деталь — очень необычную и фантастическую. Он не сразу понял, в чем тут дело. Присмотревшись внимательнее, он понял, что тут не так. У лисы было несколько хвостов. Юдзо насчитал пять. Невольно вскрикнул. Лиса проснулась. Открыла глаза, подняла голову и недружелюбно посмотрела на Юдзо. Глухо зарычала, ощерив крепкие желтые зубы. Юдзо хотел убежать, но ноги будто приросли к полу. По спине заструился холодный пот. Лиса вдруг открыла пасть — и заговорила грубым низким голосом: «Ну, чего уставился?! Пошел вон, я спать хочу!» Юдзо как ветром сдуло. Зарывшись под одеяло, он отчаянно стучал зубами и боялся заснуть. За завтраком он рассказал о своих приключениях, и теперь все над ним ржали. Никто ему не верил, а если и верили, то с условием, что он был пьян. Юдзо было обидно. — Ну, хорошо, — отсмеявшись, сказал Чача. — Допустим, лиса забралась в автобус. Ну, может, она из зоопарка сбежала. А тут мы. Она и просочилась к нам… Допустим. Но почему она разговаривает? — Ты оглох на старости лет? — огрызнулся Юдзо. — Я же сказал: с пятью хвостами, значит — оборотень и может говорить! Гакт одарил его подзатыльником. — Эй, издеваться над Чачей из-за возраста можно только мне! Повежливей! — Простите… — А может, — подал голос Шинья, — лиса эта, она среди нас? — Точно! — подхватил Ю. — Ну, Гакт, снимай штаны — показывай хвост! — Э нет. Я точно не лис-оборотень. Я же король демонов, забыл? — Тогда это Чачамару-сан, — вякнул Такуми. — Все говорят, что он на лису похож… — Это нелогично! — возразил Шинья. — Если лиса превратилась в человека, зачем ей делать так, чтобы было так легко ее узнать — буквально по лицу? — Тогда кто? — спросил Юдзо. Все стали друг друга пристально оглядывать. Лица у всех были серьезные, но глаза их смеялись. Юдзо надулся еще больше. Никто ему не верит, а он-то точно знает, что видел пятихвостую лисицу ночью! А добра людям от них не жди. Сколько ему в детстве про это сказок рассказывали… — Я знаю, кто! — проговорил вдруг Чача. — Шинья прав. Лиса не стала бы притворяться тем, кого легко заподозрить. А в ком японец меньше всего будет ожидать увидеть свою родную, исконно японскую лису? — он замолчал и выразительно посмотрел на Джона. Джон не совсем понимал из-за чего весь сыр бор. Он, во-первых, не все понимал, что они говорили. Во-вторых, он, конечно, читал про лис-кицунэ, которые всякое разное могут, но это же все детские сказки! А теперь вот на него все уставились и явно от него чего-то ждут. Он растерянно улыбнулся. Несколько минут все молча смотрели на него, сверля его взглядами, а потом начали хохотать. Над ним. Над Юздо они, видимо, уже отсмеялись, теперь его очередь. Джон на всякий случай тоже усмехнулся и опустил голову. Гакт наблюдал за всем этим. Когда бурное веселье кончилось, он остался один. Задумчиво почесал нос. Нахмурился. Он кое о чем вспомнил и теперь думал об этом…***
Белль почему-то сразу и навсегда невзлюбила Чачу. Стоило ей его завидеть, она заливалась таким лаем, что Гакт опасался, как бы она не охрипла. Заставить ее замолчать было невозможно. Она лаяла, визжала и прыгала, норовя ухватить Чачу за пятку. Однажды Чача забыл у Гакта шарф. Белль изорвала этот шарф в клочки — это случилось так быстро, что отобрать его не успели. Если они работали у него, а Белль в это время крутилась рядом, все дело моментально завершалось. Невозможно было работать в таком шуме! Бедная собака дрожала всем своим длинным и худым телом, заливалась громким и пронзительным лаем, прыгала, скалила зубы и не оставляла своего главного врага в покое ни на минуту. Чачу это раздражало, но он тактично молчал и на извинения Гакта только улыбался. Гакт уносил Белль в дальнюю комнату и запирал ее там. Оставшись одна, собака вздыхала, сворачивалась на коврике калачиком и думала. Она никак не могла понять, почему люди не видят и не чуют того, что ей так ясно. Почему ее хозяин, такой умный и добрый, выгоняет из гостиной ее, а не того? Неужели он не видит? А тот молчит и делает вид, что его это не касается. Ха! Уж она-то, собака, предки которой только и занимались тем, что гнали и рвали этих тварей, знает, все знает и понимает про него. И хозяин однажды поймет… Он обязательно ее услышит… Чача со временем перестал бывать у Гакта. Это несколько усложняло работу, но Гакт не возражал: и собаку дразнить, и Чаче нервы трепать ему не хотелось. Если же так случалось, что они встречали Чачу случайно в парке или Гакт брал Белль с собой на репетицию, то все начиналось снова. Обычно спокойная и флегматичная такса превращалась в громко верещащую истеричку. Гакт пытался ее успокоить, объяснить ей, что не стоит так себя вести. — Белль, ну, ты же приличная собака! Ты же должна понимать, что это просто некрасиво — так себя вести? Ты пойми, нам с ним работать еще много лет. Нам альбом записывать надо! Тур на носу! А ты!.. В какое положение ты меня ставишь, а? Ну, ты же хорошая собачка, зачем ты так портишь нам обоим репутацию? Белль слушала его, прижимая уши и преданно глядя ему в глаза. «Хозяин, я же для тебя стараюсь. Ты его не видишь и не чуешь, а я — вижу и чую! Прогони его, хозяин! Я хорошая собака, ты сам говоришь. Так не буду же я лаять на кого попало! Раз лаю — значит, по делу!» — говорил ее взгляд, но Гакт трактовал его по-своему. — Ну что, поняла? Не будешь больше гавкать на Чачу? — спрашивал он, почесывая ее ухо. — Вот и умница. Воспитательные беседы эффекта не имели. До самой своей смерти Белль ненавидела легендарного гитариста из Кансая и даже не пыталась это скрыть.***
— Привет, сынок! — Здравствуй, матушка! Лис подошел к притаившейся у святилища лисице и склонил перед ней морду. — Прости, что давно не приходил. Ох, если бы ты знал, какая трудная жизнь у людей! Так много всего надо делать! — Знаю-знаю, сынок! Сама среди них жила, давно правда. Нашел ты того мальчика? — Нашел, матушка. Он давно не мальчик уже, мужчина. Долго я его искал, теперь вот нашел. Он родителей приехал навестить, а я увязался за ним. Сказал, что у меня тут тоже родичи. И не соврал же почти. — Не хватится он тебя? — Нет, матушка. Он в доме своих родителей сейчас. До утра там пробудет, а утром мы с ним встретимся, позавтракаем и поедем обратно на машине. А пока я с вами побуду. Хочу батюшку и братьев повидать еще. И тебя, конечно, матушка. Лисица кивнула и затрусила между кустами, лис последовал за ней. «Вот дела, — подумал проходивший мимо турист, — лисы как будто кланялись друг другу и шептались о чем-то. Как люди! Во дела! Во истину, Япония — страна чудес!»***
Ю часто приходил к Чаче в гости. И каждый раз поражался царящему у того бардаку. Ни одна вещь не лежала на своем месте. А главное, он то и дело находил на полу и столах, в ванне и в раковинах, по углам и у кровати шерсть. Откуда у не имеющего домашних животных Чачи в доме столько шерсти — то была для него загадка. Спрашивать он почему-то стеснялся. Самому Чаче бардак как будто и не мешал. Он его просто не замечал, и все. Подумаешь, что-то валяется. Подумаешь, сковородка стоит на полу, а в холодильнике вместо колбасы можно найти лампочку или перчатки. Кого это волнует? Точно не его. Он разучивает новую песню, он пишет аранжировку, он занят. Если Ю что-то так напрягает, то пусть сам и разбирается. Иногда Ю казалось, что Чача сам провоцирует его, дразнит нарочно. Ну, или что ему самому просто лень убираться. Ю любил проехаться в компании насчет хозяйственных способностей Чачи, но однажды случилось такое, о чем он помалкивал и старался забыть — пока рассказ Юдзо ему об этом случае не напомнил. Однажды Ю позвал Чачу в кино, но тот отказался, сказав, что болен. Ю выразил желание помочь, Чача особого восторга по этому поводу не выразил, но и возражать не стал. Ю не пошел в кино — поехал к Чаче. Ключи у него были… Он вошел в квартиру. В помещении было темно, и Ю показалось, что на кровати что-то лежит. Он напряг зрение и увидел, что это шуба — по крайней мере, так ему показалось. Чача обзавелся русскими мехами? Ю пожал плечами и прошел на кухню разбирать пакеты с продуктами. Он приготовил больному бульон и вернулся в комнату. Мимоходом он подумал, что кому бульон-то, если Чача куда-то делся… Или он зарылся под шубу? Ю включил свет. Чача лежал на кровати поверх покрывала и мирно спал — и никаких шуб. Ю ощутил, как зашевелились волосы на затылке. Он и сам не знал, чего испугался. Чача проснулся, поднял голову и посмотрел на Ю. И тут Ю показалось такое, что волосы у него встали дыбом не только на затылке: несколько секунд на него смотрела пара желтых глаз. Чача моргнул, и наваждение исчезло. Ю никогда об этом ни с кем не говорил. Он не мог придумать логичного объяснения такому странному визуальному эффекту, а без объяснения это была галлюцинация — или что-то такое, что лежала за пределами его понимания. Ю склонялся к галлюцинации…***
Человеческая жизнь казалась лису очень сложной и запутанной. Как люди только не путаются во всех этих условностях? Он бы сбежал… Но у него была музыка. Если что люди полезное и изобрели, так это музыка. Человеческими пальцами так легко и приятно перебирать струны гитары, а главное — получается такой красивый звук! Ему говорили, что играть на гитаре — это сложно. Глупости! В пятьсот с лишним лет изображать отвязного рокера сложно, а гитара — это легко и просто. Особенно, когда у тебя есть пальцы. Ему давалось трудно другое. Готовить еду, мыть посуду, пользоваться деньгами. Деньги! Почему-то люди начинали очень шуметь и волноваться, если обнаруживали в кассовом аппарате вместо денег листья. Но что ему было делать? Доставать эти бумажки было очень трудно! Приходилось выкручиваться. Еще ему очень хотелось найти того мальчика. Он, конечно, вырос, но лис про себя все равно звал его мальчиком. Пока мальчик и его семья жили в той деревне, лис приглядывал за ним. Пару раз он даже прибегал к нему во двор и выпрашивал что-нибудь поесть. А потом дом опустел, через несколько недель там поселилась другая семья — и в этой семье не было того, кто помнил, что лисы — священные животные. Мальчик исчез. Лису стало тоскливо. И вот, после стольких лет… Вот он, тот самый мальчишка, который, кряхтя и пыхтя, тащил его домой. Люди быстро стареют. Возраст — это еще одна человеческая условность. Лис менял внешний вид — потому что ему это было интересно. Но он не мог уследить за всеми возрастными признаками. Его то и дело спрашивали, почему он не стареет. Он научился ходить в салоны красоты. Там странно, но приятно пахло, а люди верили, что именно благодаря разным процедурам он остается молодым и красивым. Иногда он терял осторожность. Вот и Юдзо увидел его ночью… Но он так устал! А лисье тело быстрее набирается сил, чем человеческое. Он еще раз ошибется — и что будет?***
— Так, девочки! Что я вам хочу сказать… Кадзуя оглядел «девочек». Большинство из них двигались, как… как если бы кто-то оживил швабру. Черт бы побрал Гакта с его очень странными идеями! Женскую группу ему изобразить захотелось, видишь ли. А отдуваться кому? Кадзуя вздохнул. И начал — пока вежливо — объяснять «девочкам», что от них требуется. — И да, Чача. Сними этот дурацкий хвост! — закончил он свою речь. — Какой еще хвост? — Чача аж подпрыгнул. — Чьи это шутки?! Чача убежал избавляться от хвоста. В авторстве шутки никто не сознался.***
— Гаку, надо поговорить. — Прямо сейчас? Я немного занят. — Ты играешь в Angry Birds! — Это сложная игра. Ладно, что тебе? Гакт посмотрел на Чачу. Тот последнее время был какой-то задумчивый. Что-то его явно беспокоило. Гакта тоже многое беспокоило. После той истории с ночными приключениями Юдзо и после хвоста, торчащего из-под юбки, Гакт очень много думал. Но мозаика не складывалась. У него была одна мысль, но она была так фантастична, что даже живые мертвецы по сравнению с ней казались верхом логичности и правдоподобности. — Я ухожу, — сказал Чача. У Гакта замерло сердце. Нет, это невозможно! Он уже видел гигабайты писем и твиттов от разгневанных фанатов. — О нет, — простонал он. — Ну, почему сейчас? А? У меня тут последний вижуал-лайв на носу, а ты вздумал уходить! Тебе не стыдно! — Я стар уже для этого. — Чача вздохнул и подошел к Гакту. — Вот. — Он протянул ему левую руку. — Смотри. Гакт взял и стал рассматривать Чачину ладонь. Сначала он ничего не заметил, а потом увидел тонкий белый шрам, разделяющий холеную ладонь пополам. — Что это? — Этот шрам у меня уже давно. В лесу кто-то бросил разбитую бутылку. Я чуть не умер — так было больно. Я думал, это конец. А потом пришел маленький мальчик и принес меня к себе домой. Попросил свою сестру вытащить осколок и обработать рану. В доме был новый диван, и меня положили на него. А чтобы не запачкать, постелили старое полотенце. Потом мальчик гладил меня по голове, и мне было так хорошо, как никогда не было. Гакт забыл, как дышать. Он плохо помнил тот случай. Но теперь все события стояли перед глазами, будто бы он смотрел видеозапись. — Я должен был догадаться, — сказал Гакт после очень долгого молчания. — Белль… История с Юдзо… Шерсть! Чертова шерсть, которую я находил после тебя в своей машине! И хвост… Мы думали, это твоя глупая шутка… Я должен был понять раньше… — Гакт сжал его руку. — Я и догадывался… Но… как-то не верил… Чача высвободил руку и отступил на пару шагов. Он улыбнулся. И вдруг… Что-то произошло, воздух будто завибрировал, и Гакт увидел перед собой ярко-рыжего лиса о пяти хвостах. От удивления и ужаса Гакт сел мимо кресла и забыл закрыть рот. Лис подошел к нему и ткнулся носом в его руку. — Я устал, — сказал лис знакомым голосом. — Человеческая жизнь очень утомляет. Я старею. Забываю прятаться… Юдзо, Кадзуя… Еще был случай с Ю… У него хватило ума никому не рассказывать, но я, думаю, сильно его тогда напугал. — Я понимаю, — глухо сказал Гакт. — Но… Как я это объясню? Твои фанаты меня на ленточки порежут, если решат, что я тебя выгнал! Лис задумался. — Ну, — сказал он. — Я буду иногда появляться. Придумаю, как все объяснить. Все будет пристойно и чинно. Только… Отпусти меня, Гаку. Я служил тебе как мог. Ты спас меня, и я помогал тебе — пока мог, но теперь у меня уже нет сил. Гакт ничего не ответил. Он взял голову лиса в ладони и поцеловал его в лоб. Лис будто бы улыбнулся — и обернулся Чачей. Гакт не удержался и чмокнул его в губы. — Но ты же… Ты же… Черт! Я теперь не знаю, как с тобой теперь разговаривать! Ты… Извини, если я… — Ничего, — улыбнулся Чача. — Мою бабку забили на смерть, когда узнали, кто она на самом деле… И это в те времена, когда нас почитали как богов! Так что спасибо, что не тычешь в меня чем-нибудь острым. — Я буду без тебя скучать… — Я без тебя тоже… Но ты же можешь меня навещать… Если вернешься на ту тропинку, где меня нашел. — Хорошо. Но и ты нас не забывай навещать.***
Лис выбежал на тропинку и повел носом. Да. Это он. К нему шел человек в дорогом костюме. Лицо его было наполовину закрыто очками, но лис его бы узнал и с мешком на голове. Он сел и приветственно тявкнул. Мужчина подошел к нему и сел на корточки. Обеими руками потрепал лиса по загривку, почесал за ушами. Улыбнулся ему. Лис ткнулся мордой в его руку. — Давно не виделись, господин лис. Я к тебе по делу. Лис фыркнул. — Ты мне нужен. Видишь ли… Ты не мог бы превратиться в Чачу опять, пожалуйста? Лис снова фыркнул, отпрыгнул немного — и перед Гактом предстал Чача. Ослепительно улыбнулся. Гакт поднялся на ноги, подошел к нему. Они обнялись. — Дай угадаю, — сказал Чача. — Последний вижуал-лайв оказался не совсем последним, да? — Да. Так ты мне поможешь? Чача деланно вздохнул. — Конечно, помогу. Если достанешь билеты на концерт для моей родни. — Только для мамы с папой. Для всей твоей родни я билеты доставать не буду… — Ладно. Но свою кинзу ешь сам. Хватит с меня твоих диет. Я все-таки хищник. Мяса мне. И пирожных.