Согрей меня

Окутанный в теплые тона кабинет мирно и спокойно дремал в тишине, прерываемой лишь негромким шуршанием бумаги, доносившимся от письменного стола. Осторожно, будто бы не спеша, в отдалении комнаты отбивали вверенный им ритм настенные старинные часы с деревянным корпусом, хорошо гармонирующие с обстановкой кабинета. Их назойливый стук настойчиво и монотонно напоминал о прожитых минутах ушедшего дня и вступившей в свои права ночи. В больших широких окнах, наполовину задернутых тяжелыми темно-красными шторами, открывалась взору непроглядная, таинственная темнота, в некоторых местах прорезавшаяся редкими маленькими огоньками уличных фонарей. Стены, окрашенные в коричневые цвета от тусклого света настольной лампы, выражали всю степень задумчивости, взирая на сидевшего за столом Мунакату оценивающим и понимающим взглядом. Будто бы догадывались или же прекрасно знали, чем занимается глава Скипетра в столь поздний час, и насколько эта работа кропотливая и выматывающая. На полу вырисовывался красивый профиль брюнета, его идеально прямой изгиб спины подчеркивал тонкие манеры и умение держать себя, даже когда тебя никто не видит. Правая рука быстро и решительно двигалась, выводя на бумаге отчетов необходимую размашистую, но аккуратную подпись красивой синей ручкой, и следом за тем зависшая в воздухе тишина обрывалась шуршанием переворачиваемых листов. Однотипные буквы на бумаге, как никогда похожие друг на друга, сливались и двоились, теряя свой изначальный смысл, толпились в строке, норовя ускользнуть из мутной трясины отчета и остаться непонятыми для Рейши. Он лишь привычным движением приподнял свои очки и в очередной раз за этот вечер немного нервным движением потер уставшие от непрекращающейся работы глаза, продолжая углубляться в чтение. Темень его зрачков казалась еще бездоннее, чем обычно, придавая глазам цвета танзанита глубокий, феерически-синий оттенок, а взгляд терял былую строгость и невозмутимость, позволяя мелькнуть в нем оттенку грусти и печали. Глаза равнодушно скользнули по кипе собравшихся на столе немаленькой стопочкой бумаг и тоскливо, с едва различимым отчаянием, вгляделись в окно, стараясь что-то увидеть сквозь тьму. Свободно обосновавшаяся погода на улице отступать была не намерена, заставив людей кутаться в плащи и обернутые вокруг шеи шарфы, прикрываясь этим от нахлынувших неожиданно холодов. Вопреки тому, что кабинет не пропускал внутрь дуновение агрессивного ветра, шумевшего снаружи, Мунаката ощутил его холодные, оледеневшие пальцы на своей шее, вызвавшие неприятное ощущение. На улице было холодно. А он не любил такую погоду, практически ненавидел, внешне оставаясь полностью спокойным и безмятежным. Даже в обычное время его пальцы всегда ощущали неприятный телу холод, и как бы он не пытался их отогреть, ничего не получалось. Это было особенностью организма, вот таким вот сувениром, оставленным ему от силы Синего Короля и доставляющим некие неудобства. Создавать видимость порой было трудно, но пока еще никто в Скипетре не заметил, что их командир мучился с плохой терморегуляцией. Удержавшись от порыва подернуть плечами, Мунаката, прикрыв глаза, потянулся за стоявшей на краешке стола кружкой и, лишь только когда поднял ее ко рту, запоздало заметил, что чая в ней осталось совсем на донышке. Что являлось весьма печальным, так как все его подчиненные давно ушли, и приказывать, чтобы ему налили чай, было некому. Еще один взгляд в окно, и глаза вновь опустились в лист с отчетом. Мунаката встряхнул головой, понимая смысл предложения только с третьего раза. Это было плохим признаком. Оставшись здесь, чтобы доделать необходимую работу, он совсем не заметил, как прошло время, и сейчас усталость давала о себе знать. Наутро не стоит удивляться синякам под глазами. Тяжело вздохнув, он отложил ручку. К тому же, такая погода нередко таила в себе отголоски неприятного волнения, завладевающего людьми, когда за окном барабанили мелкой дрожью капли дождя. Шумная неукротимая природа вызывала болезненный укол самобичевания, а мысли, стаей воронов кружившие вокруг одной темы, плавно переходили в другую, обычно касающуюся неприятных моментов из прошлого. Ностальгия в дождливые дни подкрадывалась незаметной серой тенью, подчиняя себе. Задумавшись об этом, Рейши приподнялся из-за стола и подхватил накинутый на стуле плащ, тут же надевая его на себя. На секунду задержал взгляд у окна, будто бы заметив кое-кого, но потом подумал, что показалось. Волноваться о незаконченной работе не нужно было. Завтра не ожидалось каких-либо волнений, требующих его срочного вмешательства, на улицах было тихо и спокойно в последнее время, и эта тишина не являлась напряженной, скорее, она была передышкой между нескончаемыми стычками красных и синих. И стоило радоваться, что она наконец-то наступила, позволяя уставшим от боев и сражений людям Скипетра хоть немного отдохнуть. Это было необходимо, и командир синих понимал это, как никто другой. Закрыв кабинет на ключ, Рейши направился по коридору и вниз по лестнице к выходу из здания... ...Холодный зной улицы вмиг заставил брюнета натянуть перчатки на свои оледеневшие ладони. Высокоэтажные бетонные здания смотрели на него отчужденно, утопая верхушкой в сплошную черноту неба, и ветер гулял между ними, словно в лабиринтах, нисколько не сбавляя силу. Синий мундир на минуту показался просто легкой накидкой, под которую без каких-либо усилий прокрадывался колючий холод. Как и ожидалось, погода была не в самом лучшем настроении, явно из-за чего-то негодуя. Серый безлюдный проулок с одним единственным фонарем вызывал смутное чувство беспокойства, от которого брюнет попытался избавиться, передернув плечами. Сказывалось сонное уставшее состояние или же отточенная интуиция, брюнет не знал, но странное ощущение, преследовавшее его с того момента, как он покинул место работы Скипетра, не давало покоя. Хотя он догадывался, чем это могло быть. Дойдя до фонарного столба, единственного источника света в этом узком переулке, Рейши остановился, осматривая темные уголки этой подворотни, едва различимые и никогда не разглашающие тайны тех, кто скрывался в их тени. Неприятное место не вызывало в нем беспокойства, но ощущение, что за ним следят, мгновенно овладело сознанием и телом, готовым вот-вот схватиться за оружие - верный меч, закрепленный снизу ремня. Как бы в дополнение к своим мыслям Рейши невесомо прикоснулся к ножнам, что придало ему еще более решительный вид. Прямая осанка и непреклонность в глазах, блестящих из-под стекол красивой оправы, не давали усомниться в способности Синего Короля одержать победу в любых боях. Что-то в его умении держать себя и в высоко поднятом подбородке всегда настораживало, и даже во времена школы к бледному тощему подростку, увлекающемуся книгами и носящему очки, боялись подходить даже самые отпетые хулиганы. На нем будто бы висел ярлык, помечающий, что он в состоянии постоять за себя, даже если с виду это было трудно заметить. Сейчас школьные годы канули в лету, даже не попрощавшись, и Мунаката выглядел, конечно, старше и взрослее, но твердая сталь в глазах осталась той же. Тишина нарушилась эхом шагов, прозвучавших как выстрел в тревожных минутах. Резко усилился пульс, звоном отдаваясь в голове, рефлексы взвыли, твердя об опасности не хуже, чем мигающая красная лампочка при аварийной ситуации. Мышцы напряглись. Но... Спокойствие тут же заняло верх, стоило Мунакате различить в приближающихся сзади шагах знакомую поступь, и уверенность заполнила его фигуру, высекая любые намеки на напряженность. – И когда ты приобрел привычку засиживаться допоздна? Рейши резко обернулся, замечая направленный на него взгляд медовых глаз. Он не был нисколько удивлен тем, что видел здесь именно его. Непонятным странным чутьем брюнет будто чувствовал присутствие этого парня рядом с собой и ощущал его колкий взгляд на своей спине, не подавая виду, что замечает это навязчивое недоразумение. Бархатный низкий голос с сквозившим в нем равнодушием лишь ознаменовал выступление тигра на эту арену, давая понять, что в прятках больше не было нужды. Теперь они были один на один, без секундантов, если бы речь шла о дуэлях, в десяти шагах друг от друга. – Суо, – выдохнул брюнет, словно приветствие, спокойным уверенным голосом. Весь его вид говорил лишь о том, что он ждал встречи, заранее зная, что его спутник соизволит прийти в эту богом забытую подворотню, прозябшую от холода и влаги. Протертая незаменимая куртка, серым мехом обрамляющая воротник, первой бросившаяся в глаза, на секунду заставила вспомнить прошлое. То время, когда их жизни принадлежали только им, и не было той бездонной пропасти, разделившей двух друзей по обе стороны этого неидеального мира. Так странно: они стали жертвами обстоятельств. Двое сильнейших королей пали ниц перед законами и обязательствами, игнорируя собственное мнение и свободу. Добровольно отдали себя в плен и заковали в наручники, лишаясь права выбора. Это было грустно признавать, но не менее грустным сейчас являлся и тот факт, что при взгляде на красноволосого в нем снова пробуждался знакомый уже интерес. Тот, который и ознаменовал их странные, непохожие на дружеские отношения в недалеком прошлом. И тот, который являлся назойливой помехой в горьком настоящем. Усмехнувшись, Мунаката непревзойденным движением поправил сползшую с переносицы тонкую оправу очков и задумчиво взглянул на замершую в стороне фигуру. Давно пора было уже привыкнуть. – Сигарет не найдется? Микото чуть удивленно приподнял голову, услышав неожиданный, совсем неуместный вопрос от Рейши, и чуть погодя усмехнулся краем губ, впрочем, это столь незначительное изменение лица Суо осталось полностью незаметным для Мунакаты. Красноволосый стоял в тени и был надежно скрыт от внимательных аметистовых глаз, так и норовивших захватить в плен взгляд Красного Короля, чтобы прочесть там все его ближайшие планы и мысли. Суо подался вперед, опираясь локтем о стену, возле которой только что стоял, прислонившись спиной, и медленно, не спеша, флегматичной походкой двинулся к Рейши, открывая лившемуся свету фонаря свое лицо. Он прошел, как вальяжный скучающий лев, обхаживающий свои владения в прайде. Спокойный, уверенный, внушающий страх. Не любоваться им в такую минуту было невозможно, но Рейши лишь сузил глаза, блеснувшие в полумраке из-под очков. Легкий щелчок пальцев, и у губ Микото вспыхнул ярко-красный огонек, зажегший фитиль его сигареты. Подавать сигарету Рейши тот намеренно не стал. Мунаката завороженно проследил за тонкой дорожкой сизого дыма, оседающего в воздухе в паре метров от его лица, но заметив неожиданно любопытный взгляд медовых глаз, насмешливо взирающих на него, тотчас надменно хмыкнул, ответив таким же вызывающим взглядом. Сделав резкий шаг вперед, он оказался в непосредственной близости от Микото, в одну секунду отрывая от его губ сигарету своими ловкими тонкими пальцами. Опешивший на мгновение Суо замер, лишь слегка расширив глаза, а после прикрыл их, улыбнувшись выходке Мунакаты. Тот высокомерно стоял рядом, затягиваясь чужой сигаретой и с наслаждением выпуская в холодный воздух сгустки дыма вместе с паром, нисколько не смущаясь из-за содеянного. Доставая пачку сигарет из своего кармана вновь, Суо непринужденно поинтересовался: – Заметил, да? Фраза была произнесена ровным спокойным тоном, но именно в нем читалась прямая заинтересованность Красного Короля. – Почти сразу, – поняв, что имел в виду Микото, ответил Рейши, внимательно рассматривая небрежную позу своего собеседника. Он почти не соврал, ведь слежка все же не ушла от его внимания, но догадка, что за ним следил именно Суо, была смутной. – Это ведь только ты любишь бродить по улицам от безделья. Суо едва заметно пожал плечами, не вынимая рук из карманов штанов, и медленно обогнул замершую в легком напряжении фигуру Рейши, пуская в воздух сгустки сизого дыма. Брюнет ощутил нескрываемую дрожь, близость соблазнительно горячего тела действовала на него, как наркотик на зависимого человека, потерявшего всякий разум от влияния химического препарата. В данном случае, Мунаката еще держал себя в руках, холодно отстранившись, пропустив вперед Красного короля, чтобы Суо не задел его плечом. – Как всегда мерзнешь? – вопрос, скорее брошенный как упрек, заставил глаза Рейши резко распахнуться. Поравнявшись с брюнетом, Микото, даже не взглянув на него, лишь прошел мимо, словно ничего только что не произошло, и эта фраза была лишь плодом воображения Мунакаты. Остановившись в нескольких шагах от Рейши сзади, он приподнял лицо под внезапно начавшийся дождь, позволяя холодным каплям скользить по непослушным красным волосам. – Тогда, – начал Рейши негромко, привлекая внимание. Суо заинтересованно оглянулся, но, так и не получив продолжения, уже полностью развернулся всем телом, ожидая от Синего Короля дальнейших действий. Тот опустил голову, чуть прикрыв глаза, и улыбнулся. Довольно странно улыбнулся... Заметный вздох, похожий на вздох решимости, и конец фразы, произнесенной уже в близости от губ Микото: – Согрей меня, – утопают в неразличимом шуме дождя, как пар оседают в воздухе, растворяясь в нем и исчезая. Он сам тянется за поцелуем, накрывая пылающие губы Микото своими, и почти мурлычет от долгожданного удовольствия после нахлынувших забытых, но желанных ощущений. Легкий поцелуй превращается в более глубокий, с дозволения Суо, конечно. Тот сам берет инициативу, очнувшись от удивления после столь резкого выпада Синего Короля, и притягивает Мунакату ближе, кладя руку на его тонкую талию. От этого жеста брюнета словно пронзает жаром, а пламя передается по жилам от кожи руки Суо, течет внутри него, заражая кровь и завлекая сознание. – Пойдем ко мне, – отстранившись, тут же предлагает Суо, с легкостью поняв его порыв, и хмурится, заметив в глазах Рейши отказ. – Нет, – отрезает Мунаката и, прижимаясь ближе, соблазнительно договаривает уже шепотом в самое ухо: – ко мне. Суо беззлобно ухмыляется на это. – Неужели сам Синий Король зовет меня в гости. Это официальное предложение? – Расценивай как хочешь. Ответом служит усмешка, мелькнувшая на лице Суо лишь на мгновение, и голова Микото склоняется чуть ниже, чтобы иметь доступ заглянуть в блестящие таинственным коварством глаза Мунакаты, затуманенные вожделением и несвойственной похотью, вопреки всему, не искажавшими с непривычки его лицо, а делающими его еще более прекрасным и идеальным. Словно недостающая частичка мозаики, без которой оно кажется неживым и ненастоящим в обычное время. То, что может видеть только Суо. – А если откажусь? – кривится насмешливой улыбкой Микото, забавляясь. Глаза Мунакаты мгновенно холодеют, отливая металлическим блеском стали, и угрожающе суживаются. – Тогда это будет уже не просьба, а приказ, – говорит он недрогнувшим голосом и доказывает это приставленным к горлу Суо мечом. Тот только смеется, будто и не ждал ничего другого от такого человека, как Мунаката. – Привык же ты командовать в своем Скипетре. – Я же все-таки командир, нужно соответствовать званию, – совсем несвойственным голосом мурлычет Мунаката на ухо Суо, поддерживая меч, и почти вплотную прижимает его к неприкрытой коже шеи, с садистским удовольствием наблюдая, как вздувается жилка рядом с кончиком лезвия. – А вот ты другой. Мне всегда было интересно, как Красный Король умудряется справляться со своей свитой. Твое обычное молчание не слишком похоже на приказ? Как они понимают, чего ты хочешь? – Ты ведь понимаешь, – безразлично отталкивая меч кончиком пальца, говорит Суо. И эта последняя внятная фраза, брошенная вслед стремительно уходящему самоконтролю, как кость, кинутая разъяренному псу, выдерживает легкий диссонанс перед тем, как гаснувший мир все-таки утопает в пропасть, оставляя их двоих на перипетии затаенной любви. Здравый смысл, холодная рассудительность, кричавшие о непозволительности происходящего, затихают, приглушенные громко стучащим от нахлынувших эмоций пульсом, и больше не заявляют о себе, как внезапно потухший свет фонаря на том месте, где стояли эти двое, не выдержавший вспышки сил двух Королей. Мунаката считает неправильным в такой момент думать о последствиях, и все рассуждения канут в неизвестность, гонимые порывами страсти и удовольствия, захватившими все его тело. Здравый смысл сменяется жгучим непреодолимым желанием обладать, а давно подавляемые животные инстинкты берут верх над спутанными мыслями брюнета, руша все преграды. Они не помнят, в какой момент оказываются в квартире Мунакаты, скидывая верхнюю одежду по пути, больно натыкаясь на мешающие предметы мебели и врезаясь в каждую стену. Что-то с шумом летит на пол, разбиваясь на осколки, что-то попадается под ноги, но это не волнует Рейши. Сплетая губы в диком танце, больше похожем на сумасшедший бой между сильнейшими, Короли не видят ничего перед собой. Как и во время сражений, зацикливаются друг на друге, не считая нужным обращать внимание на окружающую действительность. Дверь в спальню поддается почти сама, будто приглашающе распахивается, впуская парней внутрь прохладной холодной комнаты с открытыми нараспашку окнами. Времени закрывать их не находится, как и времени, чтобы включить свет. Рейши просто опрокидывают на кровать без каких-либо намеков на нежность и предупреждений. Суо в точности оправдывает свое имя*, он действительно как вулкан, тихий, спокойный, если взглянуть на него мельком, и не подумаешь, что в каком-то там году он извергался непрерывно подступающей лавой, уничтожая землю вокруг себя на многие километры. Микото такой же спокойный, кажущийся мирным парнем с непонятным задумчивым взглядом, обманчиво принятым за равнодушие. Но в некоторые моменты, как сейчас, он напоминает сорвавшегося с цепи зверя, жадно припадающего к добыче, не в силах управлять собой. Взгляд блуждает по красивому, податливому телу, распластавшемуся на простынях в открытой и вызывающе позе. Знал бы Рейши как выглядит сейчас. Микото это забавляет. Он позволяет себе еле слышимый смешок, глядя на такую картину, но Мунаката замечает это. Рука тянется к притягательной цепочке на шее Суо, медленно покачивающейся в такт движениям красноволосого, цепкие пальчики ловко хватают ее, дергая на себя, заставляя тем самым Микото низко нагнуться над Рейши, который, не упуская случая, накрывает горячие губы, находящиеся столь близко сейчас, своими. Жарко. Все внутри Мунакаты бьется в сладострастном трепете, а каждое легкое прикосновение к открытым участкам кожи будто прожигает на ней незримые следы, отпечатки власти Суо над его телом. Благодаря накалившимся ощущениям, брюнет чувствует отчетливо и ярко каждое касание, сначала будто бы неуверенное, но потом уже более порывистое, грубоватое и резкое, а мозолистые руки сильнее сдавливают обманчиво хрупкое соблазнительное тело. Весь мир сужается до комнаты, погруженной в темноту ночи, до этих шершавых и сильных рук, в данную минуту ласкающих его так, как не позволено никому другому. Суо горячий. Весь. Каждая клеточка его тела источает безумный огонь, окутывающий Мунакату своими витками и добирающийся до самого сердца. Все пламенеет под натиском этой неистовой силы, и Рейши чувствует, что опьянен витающим в воздухе жаром. Горячее обжигающее тело Суо так близко, и это сносит крышу могучим и сильнейшим ураганом, а дыхание становится прерывистым и тяжелым. Хочется прижаться, ощутить этот жар на себе, вдохнуть его вместе с горящим воздухом, поймать тлеющие искорки, которые будто бы готовы вот-вот вспыхнуть вокруг парней. И Рейши ведется на поводу у своих желаний, в мыслях обещая себе, что это первый и последний раз. Обхватывает накрывшее его сверху тело стройными ногами и оглаживает руками крепкую широкую спину Суо, пока он утробно рычит ему куда-то в шею, тут же впиваясь в кожу болезненным укусом, словно помечая. Больше не холодно. Даже гладкая простынь под ними перестает быть прохладной. Но руки остаются все равно холодными, ледяными, и пальцы, плавно и изящно тянувшиеся к лицу Суо, небрежно отбрасываются им, словно мешают. Его пронзают медовые глаза, и, так как они вдвоем не нуждаются в словах уже больше получаса, брюнет читает во взгляде партнера видимое раздражение. Микото негодующе рычит и проводит горячим носом по груди Мунакаты (они уже наполовину раздеты, оба) и возле выпирающей ключицы вбирает кожу губами, оставляя болезненный и алеющий засос. Мунаката же с трудом сглатывает и лихорадочно облизывает потрескавшиеся губы, мстительно сжимая волосы Суо на загривке и грубо притягивая его к себе, шипит в лицо и впивается поцелуем, намеренно кусая за губу. Металлический привкус во рту становится острым добавлением к тому букету впечатлений и чувств, вырвавшимся на свободу в данную минуту. Мунаката сладостно улыбается, чувствуя, что рука Суо, властно массирующая его ягодицы, обхватывает их чуть сильнее обычного, а вторая грубо врезается в подбородок, оттягивая брюнета от притягательных губ и, как провинившегося, опрокидывая назад. Разомлевшее тело повинуется грубой силе, но лишь на мгновение. И Суо хмыкает, видя такую непокорность Мунакаты. Его взгляд, согревающий своим теплом и венчающий лишь спокойствие, захватывает в плен, и на секунду Рейши шумно выдыхает, сбитый с толку неожиданной догадкой. Именно глаза Суо и позволяют ему так быстро находить приспешников, готовых ради него рисковать своей жизнью. Все участники Хомры не раз удивляли Мунакату своей безграничной верой в Микото, и тот не понимал, почему, хоть и догадывался. Ведь он тоже был пленником медовых красивых добрых глаз Суо. А почему был? Эти мысли проносятся стремительно и быстро, и Рейши, вновь откинув любые рассуждения, отдается во власть чужих рук, которые, сбиваясь на сумасшедшую скорость, по-хозяйски сдергивают с него последние остатки одежды. Рейши, заметив, что он один остался полностью обнаженным, а Микото находится все еще в своих брюках, не удовлетворен таким раскладом. Пуговица послушно расстегивается под натиском тонких длинных пальцев, умело действующих в данной ситуации, в отличие от пальцев Суо, которые просто-напросто разорвали ткань. Мунаката же двигается плавно, но не медленно, почти аккуратно снимает широкий кожаный ремень, откидывая его в сторону и блеснув коварным блеском в широко распахнутых глазах, втискивает холодную ладонь под чуть спущенные брюки Суо, сжимая ягодицы красноволосого, а сам в тот же момент выгибается, специально задевая пахом ширинку парня. Это заставляет Микото шумно выдохнуть сквозь сцепленные зубы. С Мунакатой всегда так, он нетерпелив, коварен и хитер в моменты их сближения. Такой непослушный, дерзкий, вызывает дикое желание вцепиться зубами в его загривок, чтобы утихомирить, успокоить. Чисто животные повадки, но противиться им совершенно нет сил. И Суо, как главенствующий в их паре, взявший на себя роль быть сверху, спокойно, но уверенно сминает непокорного и игривого Рейши под себя, с удовольствием лелея слух очередным стоном брюнета и замечая, что тот становится более тихим. Сразу после этого он снимает с себя брюки с бельем, не без помощи нетерпеливого Рейши. Горячие руки с нажимом оглаживают бока стройного, обманчиво хрупкого тела Мунакаты, в отместку ногти холодных (как они до сих пор остаются такими?) пальцев брюнета царапают спину. Утробное рычание Микото, вибрирующее у него в груди, передается и прижатому к нему Рейши. Довольствуясь малым, не в силах пошевелиться из-за тяжести тела Суо, брюнет страстно кусает его за ухо, тут же, будто извиняясь, зализывает место укуса юрким влажным язычком. Такие странные манипуляции не остаются незамеченными. Микото вдавливает Рейши сильнее, заставляя тело под ним прогнуться, вызвав недовольный скрип потревоженной кровати. Тишину разрывает синхронный стон. Мунаката беззвучно приоткрывает рот, силясь сделать жизненно необходимый вдох, обхватывает широкую спину Суо и притягивает его за шею ближе, когда тот резко и грубо вторгается в его тело. Он почти ощущает усмешку Красного короля, даже не видя его лица. В темноте мало что видно. В темноте все ощущения обостряются и усиливаются, сбивая с толку все нервные рефлексы. Микото двигается медленно, крепко вцепившись в бледные бедра брюнета под собой, но проникает глубоко, почти полностью выходя из тела и входя с характерным шлепком кожи о кожу. Стремительно нарастающий темп вырывает все большие стоны удовольствия у брюнета, и скрип кровати становится громче и чаще. Ощущения смазываются в одно сплошное наслаждение, и Рейши все труднее соображать. Будто бы из головы с каждым толчком улетучиваются все паутины мыслей. Светло-карие глаза, за которые брюнет цепляется в темноте, как за спасительный маяк, смотрят прямо в душу, настойчиво лезут вглубь замкнутого на все замки сердца, находя там то, что давно уже, казалось, было потеряно. И вновь Рейши осознает, что Суо намного больше знает о нем самом, чем сам брюнет. На пике достигнувшего максимальной точки оргазма Мунакате кажется, что вокруг них ярким свечением вспыхивают синие и красные искорки, превращаясь в сплошной ореол, укрывший на мгновение двух Королей, но тут же забывает об этом странном явлении, томясь под сладостной истомой. Последнее, что он чувствует наиболее ярко, это когда нос Суо утыкается ему в макушку, и они засыпают, перевернувшись на бок. Наутро Микото уже уйдет, просто покинет комнату, не сказав ни слова, и это кажется естественным и простым, как и то, что завтра он снова нагрянет вечером, дожидаясь его как преданный пес. Поэтому Рейши даже радует, что он обзавелся привычкой работать допоздна. Мысль заставляет улыбнуться и посильнее вжаться в крепкую грудь, нежась в объятиях опоясывающих его талию крепких рук Суо, уже сопевшего рядом. Больше не холодно...