Обманувший смерть

Он спал. И видел странные сны. Трава оплетала его бессознательное тело множество раз,в то время как колючий терновник медленно и мучительно прорастал сквозь грудную клетку, легкие, желудок - и так день за днем, год за годом, без начала и конца. Время всегда берет свое: уже давным давно истлели останки титана, его убийцы, уже быльем поросли первые неуверенные следы девушки, которой подарили еще один шанс... Нет, не подарили - ведь это был равноценный обмен, жизнь за жизнь. Или нет? Он ведь не умер. По крайней мере, умер не до конца. Марсель спал. Лучи солнца проникали в расселину, ставшей его постелью, просвечивали зеленым в стеблях его терновых цепей. Пальцы света мягко касались век, отросших каштановых волос, худых бледных щек и скул. Непривычный и неподвижный, как статуя, Марсель. Почти что произведение искусства, что обязательно нашло бы своих ценителей в богатой коллекции иного застенного буржуя, но - слава богу - лишь оставалось нетронутым в этом ревностном коконе из дикого терния и трав. Действительно... очень странные сны. И разуму не по силам читать их, ведь разум - это второстепенное, это осознанное, а тому кто рука об руку идет со смертью ни к чему все логическое, правильное и настолько по-человечески ограниченное, что отрицает саму возможность выжить для того, кто был практически перекушен напополам огромной зубастой пастью. Марсель не думает - он спит, спит и его разум, в дреме лишь лениво фиксируя такие мелочи как сезонные изменения температуры во внешнем мире или же очередное удачное сращение разорванных тканей и органов. На это уходят все его человеческие силы и способности титана, но разве существует в мире сила, что может сравниться с настолько непреодолимым, как у него, желанием жить? Разве что... может, желание еще раз увидеть их. Ведь душой парень где-то там, в безмятежных снах вместе со смутно знакомыми ему детьми: вместе с двумя совершенно разными внешне мальчишками он, цепляя занозы, мастерит воздушного змея, а светловолосая девочка с подачи легкой женской руки шьет крылья из старой парусины. Вместе они запускают свою рукодельщину в воздух, и Марсель как всегда впереди всей планеты, и голосит он тоже громче всех, то ли пытаясь издать боевой клич, то ли просто дурачась, как дите малое. И в тоже время он - не мальчик, а тот парящий в небе змей, он - пылинка, зависшая в солнечном свете и мушка в янтаре, обманувший время и саму смерть. Он спит. Но время все равно возьмет свое. Однажды в это сонное царство вторгается крик. Далекий и приглушенный, но когда это расстояние имело большое значение для титанов? Где-то далеко, созывая и ведя за собой людоедов, коротко подала голос Женская Особь, не подозревая, что помимо безмозглых чудищ ее клич еще услышит и один сонный-пресонный рыцарь из тернового ущелья. Неопределимый тембр, идеальное сочетание человеческого голоса и титанского рева достигло обеих составляющих Марселя: росчерком электричества, реанимационным зарядом, что возвращает людей к жизни - даже таких как он. Сбитое со своего медленного ритма сердце вдруг оглушительно рванулось в висках, и... время ведь, как ни крути, всегда берет свое, да? Марсель открыл глаза.

"Моя колючая кожа - это печальная память Я знаю о смерти больше, чем можно себе представить В железобетонных склепах, на стенах замшелых слизней Но я... хочу видеть небо, Я пробуждаюсь к жизни".