***
Вообще-то Оримфаер зря метал громы и молнии – отвлечение от насыщенных будней на страже закона пойдет ему на пользу. Но признаваться боссу, что его затея с Сан-Диего прекрасна, Крис не стал. Тогда уши свернутся трубочками от возгласов себялюбивого Брауна: «Я же говорил – это будет круто! А ты ворчал, бессовестный. Меня лучше слушаться, так ведь?» Отель был бесчисленно звездочным, чуть ли не дворец какого-нибудь арабского миллиардера. В просторном вестибюле мраморный пол, переливающийся от попадания лучей многоярусных люстр (портье с гордостью сообщил, что с сумерками свет приглушается, и прожилки мрамора, обработанные фосфоресцирующей краской, начинаются светиться); стены в зеркалах и огромных картинах; подпотолочные окна занимали цветные витражи, складываясь в причудливые узоры; в нишах разместились расписные пузатые и тонкие вытянутые вазы из муранского стекла*… И еще столько всего дорогого и дизайнерского, что не хватало взгляда охватить, а слов – описать. Крис, обожавший со вкусом оформленные помещения и искусство в целом, и дальше бы стоял, стараясь рассмотреть каждый предмет или архитектурное сооружение вроде высокой конструкции из отполированного и позолоченного металла, изображавшего изящное дерево, пока Браун, взявший ключи-пластинки от номеров, буксиром не потащил его к лифту. Перед новыми постояльцами вышколенный швейцар склонился в почтительном поклоне и пригласил в лифт, отделанный бордовыми панелями и горизонтальными вставками, обитыми красным бархатом с блестящей окантовкой. – Отсыпаться будешь? – спросил Рэдклифф, когда они прибыли в коридор, где их номера располагались напротив друг друга. Открыв дверь, сержант прошел внутрь и, оставив багаж в прихожей, направился к панорамному окну, призывавшему великолепным пейзажем. С высоты четырнадцатого этажа простирался живописнейший вид на пляж. Но самое главное было чуть дальше – ультрамариновый океан с белыми вкраплениями катеров и яхт. – Нет. Я хочу туда, – Крис неотрывно смотрел на синее великолепие.***
Браун и Оримфаер прилетели в Сан-Диего в середине июля, в разгар сезона, когда людей здесь бывает много. Впрочем, это обстоятельство нисколько не омрачало поднимавшегося настроения – всем хватит места на белоснежном песке Коронадо Бич. На самом популярном пляже города пестрело море навесов-зонтиков, лежаков и прочей отдыхательно-расслабляющей атрибутики. Не обошлось и без присутствия разноцветных и разноразмерных досок для серфинга со своими владельцами. Вообще-то пляж разделялся на две части: для купальщиков и любителей погонять по волнам, где купаться запрещалось. Но данные категории умудрялись друг другу мешать, пересекая границы обозначенных территорий. Поэтому изредка слышались обращения спасателей по рупору в адрес нарушителей порядка. Помимо американцев в Сан-Диего тусило приличное количество латиносов: Мексика же рядом. Стоит заметить, что действовал и обратный принцип: страну, граничащую с Калифорнией, часто посещали преступники, скрывавшиеся от преследований полиции, где безбоязненно оседали, ибо у США с Мексикой нет соглашения о выдаче криминальных беглецов. «Если мне когда-нибудь придется прятаться, тоже туда поеду», – подумал Крис. Это пока он ловкачит в участке по заданиям Рэдклиффа. Но рано или поздно правда выйдет наружу**. Не может постоянно продолжаться фантастическое везение и уверенность, что полицейского-предателя никто никогда не спалит. Малоприятные мысли Оримфаер отбросил подальше. Нужно наслаждаться блаженным валянием после купания. Сержант и не подозревал, что настолько задолбался на работе, и поэтому ему срочно требуется отдых, причем не в привычных условиях. Дома бы он завалился спать, потом читал. И этой рутине посвятил бы все три дня. А важнее оказалась смена обстановки, которая после шестичасового перелета взбодрила, лишь только глазам предстал совершенно иной в отличие от Бостона город. – Ляг на шезлонг, а то будешь весь в песке, – донесся до Криса, практически достигшего нирваны, голос Рэдклиффа. – Не командуй хотя бы сейчас, не ломай кайф, – попросил Оримфаер. Однако кое-что вспомнив, он приподнялся на локтях и повернулся в сторону Брауна, расположившегося по соседству на лежаке: – Кстати, почему ты полетел сюда без Кимберли? Вы поругались, и ты решил отвлечься в чисто мужской компании? Подружкам сестра сержанта наверняка болтала без остановки про своего бойфренда. А Криса, к его радости, в подробности личной жизни Ким не посвящала, ибо знала, что брат отнюдь не в восторге от ее связи с известным бостонским банкиром (и не только). – У нас небольшой перерыв в отношениях, – нехотя поделился Рэдклифф и свинтил пробку с бутылки минеральной воды. – Класс, ледяная. Распитие Брауном безалкогольного напитка удивило Оримфаера. Понятно, что на жаре коньяком и виски не побалуешься, но можно ведь заказать легкий коктейль. – Я тебя не узнаю: минералку пьешь. В баре кончилось спиртное? – напрямик спросил полицейский, надевая затемненные очки: жаркое солнце светило прямо в лицо. Банкир-преступник неопределенно пожал плечами и сделал еще глоток, проигнорировав саркастическое хмыканье Криса насчет трезвого образа жизни. Обычно больше говорил Рэдклифф, заставляя копа-подчиненного слушать жалобы (произнесенные в пьяном состоянии, разумеется). Сейчас же Браун был не настроен что-либо обсуждать и отмалчивался. Возможно, тоже хочет не загоняться по разным вопросам, а отдыхать без напряга мозгов. А вот Оримфаера разобрало на болтовню, хотя раньше он бурным словоблудством не страдал. – Что у вас случилось? – поинтересовался полицейский, убрав ехидство. Все-таки Браун – это выбор Ким, и его нужно уважать. У Криса даже появилась альтруистическая мысль: если у них масштабная ссора, то можно попробовать ее ликвидировать, как-нибудь сгладить углы. Ради сестры сержант стал бы психологом, и вообще кем угодно, лишь бы Кимберли была счастлива. Хоть и с этим негодяем. – Имею право не рассказывать, – заявил Рэдклифф. Крис аж поднялся с песка от подобной наглости. – Я единственный близкий родственник Кимберли, – повысил голос Оримфаер, глядя на банкира сверху вниз. – Я обязан знать. – Ничего ты не обязан. – Да кем ты себя возомнил, чтобы это решать?! – Хватит истерить, люди уже оборачиваются. Пришлось убавить громкость и присесть на край шезлонга Брауна, но отступать от цели вытрясти из Рэдклиффа правду полицейский и не подумал. – Черт возьми! Что за упрямство? – Вот приклеился, как скотч! Ты не в участке и без формы, прекрати приставать с допросом! – криминальный банкир начал закипать. Благо, «Смит-Вессон» остался в гостинице, значит, Оримфаера не убьют. Во всяком случае, наказание откладывалось на более поздний срок. – Я же не за чужих людей волнуюсь! Польстило ли Брауну причисление его к близким сержанта, неясно. Тем не менее он поставил бутылку на низкий столик и приблизился к Крису, отчего тот рефлекторно отшатнулся и едва не свалился с шезлонга. – У меня проблемы со здоровьем, – почти по-змеиному прошипел Рэдклифф, чуть не высверливая взглядом дырку на сержанте. – Теперь отвали, ясно? – А… Ну лечись… – пробормотал смутившийся Оримфаер. Полминуты спустя, когда банкир снова лег и закрыл глаза, Крис осторожно спросил: – Еще побудем здесь или пойдем в отель? – Ты оглох? Я велел тебе свалить. Так что не заслоняй мне солнце. «Чтоб ты сгорел до пепла, а потом бы его склевала чайка и сдохла!» – пожелал вне себя от обиды и гнева Оримфаер, покидая пляж, полчаса назад казавшийся раем на земле, но, к сожалению, обернувшийся хорошо замаскированным адом. Давно Браун не позволял такого приказного тона именно с полицейским. Похоже, Криса приравняли к мелкой шушере, на которую Рэдклифф, как глава криминального синдиката, рычал постоянно, тыча в лоб пистолетом. Унижение вызвало горячее желание сию секунду взять билет до Бостона и действительно свалить подальше. Нет, напоследок надо бы пристрелить Брауна, показать трупу средний палец и с моральным удовлетворением уйти в закат. – Когда-нибудь я тебя обязательно убью, – обернувшись к пляжу, на полном серьезе пообещал Оримфаер.***
В номере, прохладном от кондиционера, пылающая ярость остыла. От принятого душа стало еще лучше. Полицейский переоделся в футболку с надписью «LIVE – EVIL***» и шорты и взял с тумбочки в прихожей несколько глянцевых проспектов туристического содержания. Посещение музеев, еда, питье и развлекаловка, а точнее, выставленные за них счета, явятся местью Брауну. Он притащил Криса в Сан-Диего отдыхать? Замечательно! Этим Оримфаер и займется – будет методично просаживать не свои деньги. Итак, чем богат курортный город Калифорнии? Впечатлил уже по описанию и ярким фоткам парк Бальбоа: аэрокосмический музей, картинная галерея, выставки… Словом, множество объектов культурно-познавательного типа. – Квартал Газовых фонарей, ага. Еще бы газовой камерой назвали, – фыркнул Крис, читая про сосредоточение веселья и разгула. Раньше Квартал славился обилием борделей и притонов. Ни тогда, ни в нынешнее время Оримфаер туда бы не отправился. Не потому, что ни с того ни с сего вздумал вести целомудренное существование. Где выпивка и проститутки, там разборки местных бандитов. А сержанту хватало «своих» преступников, да и стойкий инстинкт самосохранения отговаривал соваться в злачное место, хоть и бывшее. Прогуливаться по указанному в журнале кладбищу Форт Розенкранц Крис тоже бы не стал. Что хорошего в осмотре надгробий и памятников? Хотя некоторые люди это обожают. По мнению Оримфаера, от могил веяло ощутимым холодом, будто покойники прогоняли задержавшихся посетителей из царства мертвых. От чтения про район Ла Джола с музеем современного искусства, знаменитого на весь мир, полицейского отвлек негромкий стук в дверь. Почудилось, что даже виноватый. – Скоро около отеля начнется вечеринка в гавайском стиле, – произнес стоявший в коридоре Браун, почему-то растерянный. О, как хотелось запустить в него кипой проспектов и захлопнуть перед носом дверь! Но вместе этого Крис молча взял ключ-пластинку и вышел из номера. Потом он будет себя клясть, зачем опять поддался Рэдклиффу. Наверно, банкир обладает природным магнетизмом вести за собой вне твоего желания.***
Имитация гавайского колорита организаторам удалась. На обширной лужайке была расставлена плетеная из ротанга мебель, желтый свет фонарей, обвитых лианами, разгонял темноту опускавшегося на Сан-Диего мягкого теплого вечера. Между столиками лавировали нагруженные подносами официантки, одетые в типично островные наряды – юбки из пальмовых листьев и яркие лифчики с крупными бусинами на лямках. На запястьях девушек болтались, звонко ударяясь друг о дружку, браслеты из ракушек. Каждый постоялец, пришедший на вечеринку, получил на шею по лее – венку из цветов. Свою лею Крис сразу же снял, не будучи сторонником костюмированных тусовок и аляпистых украшений. Смешливая черноволосая девушка, помимо гавайского наряда еще и с ленточками в распущенных локонах, подала Оримфаеру и Брауну половинки кокоса с торчавшими оттуда трубочками и зонтиками, а также блюдо с фруктами. – На Монику Беллуччи смахивает, – сказал сержант об удалявшейся к другим гостям официантке. – Такая же фигуристая и внешне почти двойник. – У Моники грудь больше, – отозвался Рэдклифф и насадил на шпажку ломтик дыни. – Я с ней однажды разговаривал, соответственно, еще и рассматривал. Очень милая и красивая женщина даже без макияжа. – Прикольно. Из знаменитостей я общался только с Джен Псаки. Полная противоположность. – Реально такая же дура, как по телевизору? – Гораздо тупее. Кстати, от Пина Колады банкир не отказался. Крис вовремя удержался от участливого вопроса: «А как же таблетки?» Если здраво анализировать их стычку на пляже, то Оримфаер поступил неэтично – с упорством полез выяснять, что у Брауна с Кимберли. Правильно Рэдклифф его послал, навязчивость мало кому нравится. Вдобавок Крис затронул тему самочувствия, и помрачневший банкир вызверился, как медведь на осмелевшего охотника, не побоявшегося подкрасться к разъяренному животному на опасно близкое расстояние. По краям лужайки вспыхнули столбы бенгальских огней, заиграла музыка, задавая бешеный ритм, и часть постояльцев отеля кинулась на танцплощадку. Участвовать Оримфаер не собирался, но наблюдал за веселившимися людьми с одобрением. Каждый отдыхает по-своему. Кому-то жизненно необходимо разрядиться при помощи активных движений под зажигательную мелодию. Кому-то – посидеть в компании прикрывавшегося маской добропорядочного банкира криминального авторитета, во власти которого порешить путавшегося под ногами человека – раз плюнуть. «Незавидная участь грозит «клиенту» Люси, если он снова сунется в таможенные дела», – невольно посочувствовал Крис российскому коллеге.***
– Не могу больше видеть твою унылую физиономию, – вздохнул Рэдклифф за ланчем. Ночью Оримфаер толком не спал, потому что затосковал по Люси с удвоенной силой. Естественно, причину вялого утреннего приветствия Браун разгадал быстро. Вытащив из кармана телефон, снабженный не засекаемым спутником сигналом, и постоянно менявшимся номером сим-карты – самый наикрутейший хакер не обнаружит, банкир нажал вереницу цифр. С русской он перезванивался, применяя повышенные меры безопасности от возможной прослушки. – У них сейчас десять вечера, вряд ли она спит, – Рэдклифф ждал, пока сменятся длинные гудки, и абонент возьмет трубку. – Guten Abend. Kannst du sprechen****? Через мгновение Крис получил сотовый и улыбнулся, едва заслышав любимый голос, донесшийся через сотни миль.***
Возвращаться домой не хотелось. Однако самолет с надписью «American Airlines» на взлетной полосе аэропорта «Линдберг-Филд» неуклонно зазывал покинуть яркий, суматошный и прекрасно подходящий для полноценного отдыха Сан-Диего. – Почему ты говорил с Люси по-немецки? – вдруг вспомнил Оримфаер в зале ожидания. – Он мог находиться рядом с ней, подслушать. А немецкий он не знает. Английским же владеет свободно, как коренной носитель языка. Так что имей в виду на будущее, – предупредил Рэдклифф. – Ясно. Не хочешь извиниться за ту ругань на пляже? Задетое самолюбие снова взыграло, и Крису потребовалась запоздавшая, но все же компенсация его потраченных нервов. – Нет. – Нет? – Запишись к доктору. У тебя со слухом проблемы, – тем же уничижительным тоном бросил Браун. Краски калифорнийского города померкли.