Умиротворение

Занзас распахнул глаза от удара между ребер. Он сжимал чье-то запястье? и по четкой пульсации под пальцами можно было догадаться, что до перелома осталась доля секунды. Перед носом блестели светлые родные глаза с тенью ярости и теплом. Должно быть это единственный взгляд, который мог его отвлечь. Тело перестало реагировать на сошедшие с ума ощущения после ночного кошмара. Босс ослабил хватку. Это было нормально для него спать у Суперби, только делал он это редко в силу их общего плотного графика. Да и на самом деле именно спать Занзас приходил к нему редко. Но такое случалось. Огромной глупостью было считать, что его ничто не может запугать. Так же неразумно думать, словно босс Варии бесчувственная машина для убийств. Ровно как опасно заблуждаться и наивно полагать, что это не так. Вот такое противоречие он в себе содержал и ни капли дискомфорта не испытывал. Правда была в том, что пламя Неба босса позволяло ему с, и без того, прозорливым умом чувствовать очень многие детали относительно людей. Он никогда не сочувствовал, потому что так принято. Он знал чужую боль, словно она была его. Безусловно, он научился справляться с неспособной к отключению эмпатией. От того он был очень опасным палачом. Если доходило до пыток и босс отключал свою способность быть милосердным… Впрочем, сейчас не об этом. А о том, что, сколько бы ты кошмаров в реальности не видел, всегда найдется что-то пострашнее предыдущего. Он вернулся в резиденцию около четырех часов назад. Около шестнадцати часов назад он зачистил лабораторию в Венеции. Перед глазами все еще стояли картины содержащие разрезанные человеческие тела, оголенные, все еще дрожащие от жизни органы, продолжающие дышать люди с раскрытыми грудными клетками… Будь они мертвы… Знай он, что они не сходили с ума от того, что и просто болью язык не поворачивался назвать… Не посмотри ему в глаза один из свихнувшихся несчастных… Даже тогда он бы все равно отравился бы тем ощущением, что витало в сыром здании. Он сжег все и всех, не оставил даже свай, на которых держалось это место. Но ощущение чужой агонии не проходило. Он ничего не мог сделать. Их сознание было поломано, как и тела. Их жизни были растоптаны. Они все были так слабы. Так беззащитны. Внутри Занзаса осознание этого вызывало слепую ярость. Все, чего он желал, это их смерти, чтобы они не мучились, а жалел лишь о том, что не убил их до того, как подобное с ними произошло. Никто кроме Суперби не смог бы сдержать сейчас его бешенство, поэтому он пришел к нему спать. Он знал, что когда кошмар вновь вернется и взорвет сознание болью и состраданием, страхом и яростью, он никого не уничтожит. Пальцы босса соскользнули на пустое пространство, что было на месте отрубленной левой ладони. Этот псих сам себя покалечил, чтобы остаться верным себе. Мог ли Занзас хоть на мгновение сомневаться, что Скуало не сломается, что бы с ним не делали? Мог ли он хоть на мгновение думать, что Суперби позволит безнаказанно терзать свое тело, когда ему это не нужно? Нет. Человек, который будет до самой смерти бороться за себя и за свою жизнь и скорее уничтожит все вокруг себя, чем сломается. Только он мог одним взглядом вселить в зверя спокойствие. Потому что босса невозможно было отвлечь романтикой, наслаждением или другими заботами. Его это не интересовало, когда он видел что-то по-настоящему требующее внимания. Занзас выпустил руку Скуало окончательно, чтобы тот мог развернуться к нему. Он уже успокоился. Сердце не колотилось словно сумасшедшее. Тихий шорох одеяла отвлекал и возвращал к усталости. Суперби не произнес ни слова, прижимаясь к губам босса и топя в мягких подушках. Было горячо. Мужчина прикрыл глаза, скользя ладонями по сильному телу и задевая перевязанные раны. Его задание закончилось немногим раньше должно быть. Занзас бы никогда не стал спрашивать, понимает ли он, почему босс приходит к нему то и дело в кровать переждать ночь. Мужчина был более чем уверен, что капитан знает, что он приходит переждать сны. Перестать ощущать то, что надежно засело в его душе. Сильные пальцы скользили по затылку Скуало, путаясь в длинных волосах. Каким же он все же был добрым... Занзас прикрыл глаза. Он никогда не смел относиться к нему, как к вещи, что должна быть рядом. Хотел когда-то давно, но не смог. Невозможно оставаться равнодушным под натиском агрессивной ласковой убийственной любви. - Почему валерьянку не выпил?!.. – донесся агрессивный заспанный командный тон Скуало. Босс даже не заметив, что уподобился лигру, посмотрел на него, как на дебила, мол, что за тупой вопрос?! Потому что не захотел… Суперби от такой реакции аж побелел от ярости. – Ах ты ту…!!! Вот можно узнать, откуда в нем столько энергии?! Занзас, успешно скрывая удовлетворенную ухмылку, снова притянул его к себе и поцеловал, не сомневаясь, что совсем скоро кровавые картины отступят, и он еще будет пойман в эстетические тиски лунного света скользящего по серебристым волосам.