Кику знал, что такое Смерть. Он видел ее не один раз, видел, как погибают невинные люди и смелые воины, которым не смог помочь Хатиман. Каждый раз глядя в эти пустые глаза Смерти, наполненные желчью и чужой кровью, Хонда понимал, что страны, как и люди, не вечны. Когда-нибудь она заберет его. Япония прекрасно знал это, но он не мог знать, что это произойдет так скоро.
Сначала все было хорошо. Прекрасно, если сравнить с сегодняшним состоянием Кику Хонды. Но потом все поглотила бездна. Ей хватило одной секунды, чтобы поглотить в себя целое островное государство. Землетрясение. Война. Голод. Смерть. Япония не помнил, с чего все началось, и не знал, с чем должно закончиться.
Иногда Кику забывал, кто он и где находится. Всего на секунду, но забывал: осматривал место, где находится, и отчаянно пытался понять, что сейчас происходит. Но затем память возвращалась к нему, и в эти моменты Япония чувствовал себя вольной птицей, которую засадили в клетку медленной и мучительной смерти.
Одна секунда длиною в вечность. Вечность длиною в секунду. Боль и короткая радость от прожитой жизни.
Япония всегда знал, что он - великое островное государство. Кику верил, что однажды он приведет свой народ к процветанию. С гордостью Хонда вспоминал свою историю, в которой было много взлетов и падений. Обычная страна, стремящаяся к вершине, но так и не достигшая ее.
Сейчас Японии смешно. Просто смешно. Смешно, что подвел все свои идеалы, что его народ сейчас страдает, что медленно погибает. Смешно до слез. До крупных и горьких слез. До стонов и криков в пустоту.
С самого первого дня Кику не выходит из дома. Нет врача, который сможет вылечить разваливающуюся на куски страну. Остается только встретить свою судьбу с гордостью и честью. Не потерять достоинства.
К нему никто не приходит. Мировая война вроде как. Третья? Четвертая? Семьдесят пятая? Япония сбился со счета. Его люди в огне. Они погибают, и Кику слышит их крики, навсегда врезающиеся в память. Но Хонда ничем не может помочь им, потому что умирает сам. Это... Грустно? Обидно? Нет. Это смешно.
Первые десять дней прошли довольно ужасно. Невыносимая боль, медленно разливающаяся по всему телу, как яд. Иногда Япония бредил. Правда, потом он приходил в себя и был счастлив от мысли о том, что никто не видит его жалкого состояния.
С одиннадцатого дня Кику перестал чувствовать постоянную боль. Она не исчезла, нет - он просто привык к этому странному чувству, как будто его тело готово разорваться в любую секунду. Тогда же японец заметил, что у него отнялись ноги и он не может ходить - до этого Хонда даже не пытался встать с пола, на который упал в первом приступе агонии. Однако после он все же перебрался на свой футон, собрав все свои силы на такое ничтожное действие. Кику прекрасно понимал, что смерть забирает его последние силы.
После двух недель Япония ослеп. Полностью. Теперь он окончательно погрузился в бездну, которая скоро разорвет его на маленькие кусочки. Спустя день после этого знаменательного события Хонде начали приходить письма. Ирония судьбы. Они появлялись возле его футона, словно по велению магической палочки. Все в этом мире возможно, и, наверное, Хонда и остальные страны являются живым тому подтверждением. Япония не мог читать, но он проводил пальцами по бумаге, вдыхал ее запах. Может быть, он пытался поглотить смысл написанного. Может быть, хотел раствориться среди неровно выведенных букв. Кику иногда сам не понимал, что делает. Не хотел понимать. Он просто хотел хотя бы на секунду отдохнуть от постоянной боли и ожидания собственной гибели.
Когда у Кику отнялись руки, время перестало для него существовать. Япония лежал, вглядываясь в пустоту, пока его пустой взгляд тщетно пытался разглядеть какую-то точку на потолке. Он лежал секунду, месяц или несколько лет — Хонда не понимал течения Времени, которое обходило стороной его изможденное тело, лишь изредка останавливаясь, чтобы посмотреть, как он продолжает тонуть во тьме.
— Смешно, не так ли? — тихо спросил Япония, но никто ему не ответил. Впервые он подал голос со дня своего медленного разложения. В этот же самый момент, в эту самую секунду Кику ощутил свое тело: он почувствовал свою неестественную, уродливую худобу, почувствовал, как отросшие волосы слегка касаются его отнявшихся рук, и впервые заметил, что во рту стоит горький привкус собственной крови. Япония также услышал шаги незваного гостя, который давно поселился в этом доме, но так и не дождался должного гостеприимства со стороны хозяина.
Впервые Хонда услышал эти голоса, когда спал. Он мог не спать множество дней подряд, прислушиваясь к звукам со стороны, но затем сознание проваливалось в состояние крепкого сна, и тогда Япония мог проспать всего несколько секунд, а мог целую неделю. Во всех его снах, как и наяву, не было ничего, кроме темноты. Но в этот раз Кику услышал шепот. Тихий, спокойный шепот. Это успокаивало. Успокаивало до тех пор, пока Хонда не понял, что слышит молитву своего народа.
Шепот разных людей с разных уголков Японии как будто сливался воедино, но в то же время желания были разными. Кто-то молился о благополучии семьи, кто-то о счастье для всех людей Страны восходящего солнца, а кто-то просил оставить жизнь себе и своим близким. Это не просто шепот. Это не просто молитва. Это шепот людских желаний. То, чего люди хотели всю жизнь, но осознали это только на грани между жизнью и смертью. Кику решил молиться за то, чтобы Боги услышали этот шепот. Шепот людских желаний.
***
От вида пустого, полуразрушенного Токио больно сжималось сердце. Ван Яо помнил этот город процветающем центром Японии, но сейчас... Скоро начнутся работы по восстановлению умершего города, и эта мысль успокаивала пребывающего на грани депрессии Китай. Яо получил в свое полное распоряжение всю территорию когда-то существовавшей Японии. Даже не смотря на войну, в Китае все равно продолжались проблемы с перенаселением, поэтому любая территория была необходима, как воздух. Но не такой ценой. Не ценой жизни Кику Хонды.
Братья. Это слово имело какой-то горьковатый привкус для каждого из них. Предательство. Войны. Обиды и непонимания.
— Смешно, не так ли? — тихо шепчет Китай, бродя по пустым улицам города. Он был рядом. Все время. Это он приносил Кику письма, которые присылали другие страны. Наблюдал, как медленно угасает его жизнь. Забавно, но Хонда даже не замечал присутствия кого-то в его доме. Он тонул. Тонул во тьме и боли. Яо смотрел на все это. Смотрел и молчал, понимая, что ничем не может помочь.
Кику никогда не был особо религиозным. Но в последнии дни жизни он очень много молился. Япония либо спал, либо молился, и так по кругу. Чтобы молитвы были услышаны, надо было посетить храм и поклонится Богам. Хонда не мог этого сделать, но его это не останавливало. Он все равно продолжал молиться.
— О чем ты молишься, ару? — тихо спросил Китай, впервые решившись хоть что-то сказать. Кику молчал. Может быть, он не хотел отвечать, а, может, просто не догадывался, что не один в доме. По его совершенно безэмоциональному состоянию было сложно понять хоть что-то. Понять, что ему еще хуже, чем кажется на первый взгляд.
Хонда рассказал Яо обо всем, немного подумав. О страданиях своего народа. О предсмертных желаниях людей. Голос его был пропитан сожалением и болью. Япония не стал спрашивать, что Китай делает у него дома, что сейчас происходит в мире и почему о нем, умирающем и беспомощном, все забыли. Кику сам все прекрасно понимал.
Кику Хонда умер на следующий день. Это заставило многих одуматься и прийти, скрипя зубами, к соглашению. Большая часть населения Японии разбрелась по всему миру. Кто-то остался, не желая уходить и бродя по мертвой стране, пока их все же не нашли и силой не забрали в Китай. Забавно, что среди заблудших душ погибшей Японии скитался Ван Яо. Но он все же вернулся в свою страну и помолился за умершего брата и за всех тех, кто лишился своей родины.
Мы и все скитальцы с безначальных времен
Следовали за заблуждением о цеплянии за подлинность, попадая под влияние иных.
Воспринимая все ошибочные видимости как нечто подлинное,
До сих пор мы были подавлены океаном страданий.
Высшая мудрость, воспринимающая все как пустотное,
Намсел Дронма, живи долго!
Молимся о том, чтобы твои желания спонтанно осуществились.
