Звери

Цуна ужинал, не дождавшись Занзаса. За окном сгущалась темнота: быстрые рваные облака заслоняли щербатую луну, тонкие силуэты в саду гнулись под ветом — ураганное предупреждение объявили не на пустом месте. Цуна не волновался за Занзаса, только скучал и заедал тоску. В тишине слышалось посапывание Натса, звон вилки и звук льющегося в бокал вина. Все это вызывало не самые приятные воспоминания: Занзас вернётся со встречи с очередным доном, заказавшим другого дона, может, даже самого Цуну, сядет за стол и молча будет поедать любимое мясо. Почешет Бестеру гриву, поцелует Цуну, словно примерный муж, и уйдёт спать. В бедро ткнулся лобастой башкой Бестер, глянул золотистыми глазами и потёрся мордой о ладонь. Положил голову на колени. — Что, тоже скучаешь? Бросил здесь нас с тобой твой хозяин. Бестер мотнул гривой. Лизнул руку, широко и длинно, до середины предплечья — Цуна как раз снял пиджак и закатал рукава, чтобы не ощущать себя совсем уж как в гостях. Причём нежеланных. Язык был очень шершавый, горячий и влажный, а под кожу проникало пламя лигра. Занзас-Занзас, кто бы подумал, что ты будешь бежать, вместо честного признания. Цуна закусил губу и машинально потрепал Бестера по холке. Ждать он перестал ещё месяц назад. Зачем-то упорно приезжал, садился есть, а потом уходил спать. Пожалуй, сегодня стоит дождаться ради того, чтобы поговорить. Даже если Занзас опять сошлётся на усталость и уйдёт напиваться к себе в кабинет. — Я буду по тебе скучать, — Цуна зарылся пальцами в гриву, сглотнул противный комок в горле. Бестер теперь обслюнявил его щеку, и Цуна, тихо рассмеявшись, скормил ему остатки мяса и даже немного вина: налил в ладонь и дал слизать. Бестер довольно рыкнул, боднул его, ухватил зубами за рукав и потянул. — Что? Хочешь, чтобы я встал? Поиграл с тобой? Бестер, ты любишь играть? — Цуна удивился, обычно лигр Занзаса вёл себя совсем как его хозяин: любил поспать и поесть, дрался лениво и только с несколькими противниками становился серьёзным. Может он и про Занзаса что-то такое не знал... важное? Мысль неприятно кольнула, но тут Бестер толкнул его лапой и опрокинул вместе со стулом на спину. Цуна больно ударился, зашипел. Звук слился с рычанием Натса. Да уж, правда, что звери из коробочек — отражение своих хозяев. Занзас тоже с ним не церемонился и бывал даже груб. Нет, не намеренно, он и нежным-ласковым умел быть — когда-то, просто считал, что Цуна не стеклянный, и это ему нравилось. За исключением отдельных случаев. — Спокойно, Натс. Всё в порядке. Т-с-с... Хорошо, Бестер, давай поиграем. Бестер оттащил его за штанину на ковёр и ткнулся мордой в живот, положил лапу на грудь, как будто говоря: «Моё». Цуна попытался шутливо оттолкнуть, но не смог даже немного сдвинуть его с места. — Ну ладно, — Цуну вдруг охватил азарт. Натянув варежки, он зажёг пламя и ухватил Бестера за гриву. Они покатились по ковру, сбили второй стул. Бестер то рычал и придавливал его всем весом к полу, грыз воротник, то оказывался на спине и обнюхивал ему лицо, щекоча усами, лизал ухо и смотрел насмешливыми глазами с узкими зрачками, в глубине которых тлело пламя урагана. Прижав Цуну к стене, Бестер заурчал, виляя хвостом, принялся лакать пламя с рук. Внизу что-то грохнуло. Они с Бестером синхронно вздрогнули и посмотрели на дверь. Натс, скакавший вокруг них всё это время, высоко заскулил и, скользя по паркету, понёсся в коридор. Грохот снаружи, тявканье Натса — и в комнату ввалился Занзас, в копоти и грязи, прижимая руку к боку. По рубашке расплывалось кровавое пятно. — Занзас! Цуна едва не сбил Натса, вертящегося у ног, когда бросился к нему. — Пуля, пламя, ножевое? — Ножевое, — Занзас стал заваливаться. Цуна подхватил его, неловко опустил на пол. Отнял руку и дёрнул рубашку за рваные края, но всё было залито кровью. Он заорал: — Луссурия! — Идиот, думаешь, зря, что ли, я эту комнату выбрал для нас. Никто не услышит. — Проклятье. — Цуна схватил бутылку с вином и от души плеснул на рану. Занзас заорал. Бестер тыкался носом в плечо хозяину, Натс виновато смотрел и лизал пальцы Занзасу. Увидев рану, Цуна резко выдохнул, оттёр ребром ладони пот со лба и огляделся. Ничего подходящего. — Лежи и не двигайся. Я сейчас приведу Луссурию. И Сквало. Занзас поймал его за руку, когда он вставал. — Савада, почему из тебя кости торчат? Мы не виделись всего две недели... Цуна нервно усмехнулся. Сбросил руку и потопал за помощью. Бестер увязался за ним.   Луссурия примчался в одних трусах и с коробочкой. Сквало притащил аптечку. Павлин, конечно, творил чудеса, но глубокое ножевое ранение им быстро им не залечить. — Савада, убери своё животное и подвинься в сторону! Цуна обнаружил, что стоит над Занзасом, ловит его мутный взгляд, а Натс рычит на Луссурию и Сквало и мешает им работать. Подхватив Натса, он отступил на несколько шагов и едва не споткнулся о Бестера. Поднял сбитый стул и сел на него, посадил Натса на колени и рассеяно погладил. — Тише, тише. С ним всё будет в порядке. Да, Бестер? Тот глянул в ответ тяжело и положил лапу на бедро Цуны, когда Сквало предложил ему свалить. — Вали, Савада, — повторил Занзас, и его голос, приказывающий: «останься», слился с рыком Бестера. От густого запаха крови подташнивало, в ушах шумело, лапа лигра жглась сквозь брюки, а Натс беспокойно возился и норовил вылизать морду Бестера. К утру стало ясно, что опасность миновала. Цуна умылся холодной водой, выпил две чашки кофе и поднялся к Занзасу. Тот лежал на кровати в одних брюках, перебинтованный — пахло антисептиком, пламенем солнца, пролитым вином и немного кровью. На груди свернулся Натс. Цуна укоризненно глянул на него. Тот фыркнул и махнул кисточкой на хвосте. Занзас вдруг поднял руку и почесал Натса за ухом. Приоткрыл глаза. Шрам на щеке почти выцвел, отросшие волосы были собраны в хвост, в углу рта залегла складка. Вид у Занзаса был усталый, но интуиции вопила, что с ранением это почти не связано. Тогда что? — Я ухожу. — В горле неожиданно пересохло от этих простых слов. — Пришёл попрощаться. — Сбегаешь. — У тебя тут целый замок нянек. Я здесь не нужен. — Сопли-то подотри. — Занзас! Занзас, — повторил Цуна спокойнее и сжал кулаки. — Ты-то сам определись, чего хочешь. Занзас вдруг легонько пнул Бестера, лежащего в ногах. — Предатель, — сказал почти миролюбиво. Бестер спрыгнул с кровати, обошёл Цуну кругом, выгибая спину и обтираясь о бёдра. Цуна погладил его по боку, посмотрел на Занзаса. Тот похлопал по кровати ладонью, приглашая. Натс оглушительно зевнул и глянул прозрачными рыжими глазами. В них Цуна увидел отражение собственных чувств и желаний. Вот почему он всё ещё был здесь. Повесив пиджак на спинку стула, Цуна растянулся на боку рядом с Занзасом. Сердце тяжело билось в груди, ладони вспотели. Они не так давно стали встречаться. Первые месяцы прошли в безумном угаре, всё свободное время проводили вдвоём: трахались с перерывом на сон и еду, вместе летали по делам, вместе пили, завтракали на Эйфелевой башне, сидя на одной из перекладин и обозревая Париж, даже сражались — однажды перед их машиной на дороге упал накачанный пламенем монстр. Они вышли из автомобиля, сбросили пиджаки и въебали, как предложил Занзас, на пару. Цуна понял, что улыбается и прижался лбом к плечу Занзаса, потёрся о чуть влажную кожу. — Тебя тоже почесать за ухом? Цуна фыркнул. А потом началась волокита с заказами на членов Альянса, и как отрезало. Занзас отдалялся всё больше, то избегал, то игнорировал, то смотрел так странно, что язык присыхал к нёбу. В итоге Цуна пропадал на совещаниях и едва ли не спал в обнимку с докладами, по инерции ждал чего-то, сходил с ума и не решался побеспокоить Занзаса разговором начистоту, да и сил на него не было. Бестер, лакающий пламя с руки Занзаса, прервался и нахмурился совсем по-человечески. По-занзасовски. — Кажется, Натс души в тебе не чает. Скоро уйдёт к тебе. — Будь ты зверем, Бестер бы тебя уже трахнул, — не остался в долгу Занзас. Они переглянулись, усмехнулись друг другу. — Почему... — начал Цуна и замолчал. Выяснять отношения не хотелось, хотелось лежать рядом и сжимать руку Занзаса. А ещё — дать ему в рожу. За все эти беспокойные дни, одинокие вечера и это глупое ранение. И чтобы перестало сверлить в солнечном сплетении, узнать «почему» придётся. — Заткнись. Заткнись и не рыпайся. Занзас перевернулся на бок — Натс недовольно скатился на простыню — очертил прохладными пальцами губы Цуны и поцеловал жадно, глубоко и как-то неуверенно. Отвечать не тянуло. Детская обида накрывала с головой, но под спину толкался Бестер, прижимая его сильнее к Занзасу. Судя по звукам, драл простыню когтями Натс. Цуна вновь фыркнул, закрыл глаза и расслабился. Вместе с ним расслабился Занзас — вдруг таким очевидным стало его напряжение, которое теперь отпустило, и Цуна обхватил его лицо ладонями, укусил за нижнюю губу, ощущая вибрацию в горле, словно пламя ревело внутри и рвалось наружу. — Кто тебя так? — спросил, когда они разорвали поцелуй, тяжело дыша. Как там у зверей? Прямой взгляд глаза в глаза означает агрессию? Но Занзас не выглядел агрессивным, а вот Цуне хотелось устроить спарринг прямо сейчас. Напряжение, копившееся все эти недели, требовало выхода. — Мусор, которого я не пристрелил сразу же, как он слил мне нужную информацию. Припрятал в рукаве ковырялку, сука. Шершавые бинты под пальцами, дыхание Занзаса, играющие на полу Бестер с Натсом — всё было таким настоящим и болезненным. Снова застыл на губах вопрос «почему?» — Мне башку снесло нахрен. От того, как нас спаяло, как хреновы провода. От сумасшествия происходящего. От... — ...желания безумствовать, чтобы хоть как-то выразить чувства. — Я не привык ощущать себя влюблённым идиотом, ещё и глупо трястись за кого-то, — Занзас скривился. Признание явно давалось ему нелегко. — А я слишком зациклился на себе, чтобы понять, что ты испугался, — Занзас протестующе вскинулся, но Цуна силой уложил его обратно на подушку. — Я был опьянён, и голову мне отключило. Нахрен. И я так тебя ждал... — Он покатал слово на языке. Ждал, а сам бездействовал, ага. Не хотел принуждать, но на самом деле желал, чтобы Занзас сделал первый шаг сам. Подтвердил однажды сказанное «ты мне нужен». — Ты хотел остыть — или что? — и ушёл с головой в убийства глав Семей из Альянса поэтому? — Ты тоже в них вцепился. Я видел, как ты спал в обнимку с фотографиями трупов. Извращенец. Я лучше их. — Откуда... Ты заходил в спальню? Я думал, ты из кабинета не вылезал... — Когда в очередной раз не дождался тебя, — буркнул Занзас, переворачиваясь обратно на спину. — Знал бы, что ты вредничаешь... Цуна помолчал, переваривая услышанное. Идиоты. Как есть идиоты. — Тебе не кажется, что мы вели себя, как дети? Занзас хмыкнул, неожиданно погладил изнанку бедра Цуны и сжал яйца. В них сразу плеснуло тяжёлым жаром, заныло резким тягучим возбуждением. — Занзас... Извинялся Занзас — когда снисходил, конечно — довольно своеобразно. И этот раз не стал исключением. Злость на себя и на него быстро переплавилась в возбуждение. Словно у половозрелого подростка, мозги стекли в трусы в считанные секунды, стоило Занзасу его потрогать. Хотелось хоть как-то притормозить, но весь негатив смыло волной желания. От того, как Занзас на него смотрел — жадно, с затаённой тревогой в глазах, как дышал — поверхностно и быстро, как, как... Цуна шумно выдохнул. Жар поднимался от паха, разливался колкими искрами по телу, заставлял нетерпеливо дрожать и приподнимать бёдра. Пальцы Занзаса сжимались, массировали головку сквозь ткань, скользили по стволу — снова, и снова, и снова. — Ну же! Вновь перевернувшись на бок, Занзас подтянулся и навис над Цуной, неловко оперся на предплечье и дёрнул другой рукой молнию. Цуна вывернулся из штанов, отбросил горячую ладонь, когда Занзас попытался стащить трусы, и медленно потянул их с себя сам, закусив губу, насадившись на взгляд Занзаса, как мотылёк на иглу. Тот облизнулся нервно, покатал между пальцев головку, потёр щель и, крепко сжимая, прошёлся по члену кулаком вниз-вверх. Цуну подбросило на кровати, он вцепился в забинтованный бок, ловя горячую пульсацию крови и тихое «блядь», отдёрнул руку и запрокинул голову, сжимая зубы, чтобы не застонать. Такого удовольствия он Занзасу не доставит. Тот вдруг подался вниз и вобрал член в рот, сгребая яйца ладонью. Цуна матерно охнул, а Занзас ухмыльнулся так плотоядно, что ему только рожек не хватало, и насадился глубже. От этой картинки Цуна задохнулся и выгнулся, неосознанно качая бёдрами навстречу охуитильному языку и загоняя в глотку раз за разом. Занзас покорно принимал, и от этого сносило крышу окончательно. Несколько минут — и он сладко кончил, вибрируя, как натянутый канат, в темноте под веками. Занзас проглотил всё, продолжая сосать до тех пор, пока судороги оргазма не стихли и Цуна не обмяк. Отдышавшись, он зашарил рукой по простыне, нашёл руку Занзаса и сжал. Тот рассеяно поднёс их пальцы к лицу и облизал свои, как иногда облизывал за столом после трапезы, демонстративно игнорируя Цуну. Ревность и раздражение незамедлительно напомнили о себе. Цуна перегнулся через кровать в поисках брюк и трусов. Приятная нега оборачивалась мерзким ощущением, которому никак не удавалось дать определение. — Думаешь, один минет, и всё решилось? Вместо брюк под руку попался Бестер. Кошки-вуайеристы. Усы щекотнули запястье, и горло обхватило удавкой. Цуна с усилием сглотнул. Не вестись. Сначала они до чего-нибудь договорятся. — Мне уже нельзя просто хотеть тебя? — А как, по-твоему, это выглядело? — Как хороший минет? Занзас приподнял бровь. Вот же ж... слов не нашлось. Цуна с силой потёр лицо и встал с кровати. Нашарил ногой трусы под ней, влез в брюки. — Всё-таки уходишь? — Твоя проницательность меня поражает. И почему ты не был таким умным пару недель назад хотя бы? — Истеричка. — Лучше быть истеричкой, чем мудаком. — Сам-то не лучше. Вот и поговорили. — Савада... Цуна обернулся и проглотил резкое «что?!» Занзас смотрел серьёзно и пытливо. — Ты не ответил на мой вопрос. Почему ты такой тощий? Тебя никто не кормит, что ли? Цуна моргнул. — Я... не знаю... стресс? Рубашка и правда болталась на нём, как на вешалке. Он попытался вспомнить, когда в последний раз нормально ел. Свою порцию мяса он отдал Бестеру... — Дурак, опять ты не о том думаешь, — Занзас осторожно взял его за руку, развернул к себе, поглаживая большим пальцем косточку на запястье. — Останешься на обед? Цуна медленно вздохнул и затолкал обиды и досаду поглубже. Надо расти над собой. Учиться на ошибках. — Только на обед? — Цуна мягко и чуть нервно улыбнулся. Натс вдруг чихнул и разросся до размеров лигра. Бестер подошёл и тронул его лапой. Цуна с Занзасом таращились на них, на то, как Бестер обнюхивает, затем начинает вылизывать рыжую шерсть под массивной челюстью, а Натс довольно щурится и мурлычет. Большие кошки не должны этого уметь, — вспомнил Цуна и тут же стукнул себя ладонью по лбу. Он не о том думает! — Я не против ужина и завтрака. — И нам надо обсудить дела Альянса, — Цуна пристально глянул на Занзаса. — Я так просто не оставлю нападение на босса Варии.  А личные отношения они разрулят в процессе. Первый шаг, пусть неуклюжий, сделан. И надо чаще смотреть на своих питомцев и учиться у них... да много чему.