Ускользая сквозь пальцы, хватайся

*** Всю ночь он провел в беспокойной полудреме. Крепкий сон больше не посещал его, оставив вместо себя только несколько обрывков чуткого забытья. Эти часы он растягивал, постоянно просыпаясь и даже вскакивая, услышав малейший шорох с соседней кровати. Не то что бы и шорохов то было много. Хотя порой тишина пугала даже больше и Сэм не мог не признать, что в момент, когда он вставал в темноте, чтобы нагнуться над Дином и подержать руку перед его лицом, чтобы ощутить дыхание, он уже не сходил с ума окончательно от беспокойства. Дремал он в итоге, от силы два или три часа. Этого было недостаточно, чтобы хорошо отдохнуть, но иного он себе позволить не мог. Потребуется очень и очень много кофе, чтобы вести весь день машину. И это все ерунда. Незначительные и абсолютно не важные вещи. Важным было другое. Иное. Важным был брат, на чью спину он долго глядел, проснувшись еще до рассвета. На то, как медленно поднимаются и опускаются его плечи от дыхания. На то, как неподвижен и тих он. Человек, чьей энергии раньше могло хватать для зарядки электростанции небольшого города. Того, чьих сил хватало, чтобы тащить на себе и отца, и брата. Он даже спал теперь иначе. Будто не был уже жив. Хотелось дать самому себе пощечину за такие мысли. Не будет этого. Он не отпустит Дина. Они же Винчестеры, у них всегда семья на первом месте. Ну... кроме, наверное, отца, который в последнее время явно сменил приоритеты. Даже не перезвонил... Он уже был здесь, в этой глухой яме одиночества, когда уехал от брата и отца в Стэнфорд. Первое время это было настолько невыносимо, что казалось, его присутствие рядом ничто не сможет заменить. Казалось, что он попал в какую-то параллельную злую реальность, где жизнь была совсем иной. Да, другой и да, нормальной. Но не было ничего нормального в том, как сильно ему его не хватало. До того, как Дин первый раз ему позвонил. Чтобы напомнить, что мир все еще тот же. Что он все еще где-то там. Это был нездоровый и фальшивый суррогат его присутствия, костыль, заменявший оторванную конечность. Но он смог дышать. Впервые за долгое время. И Сэм был слишком упрям и целеустремлен в том, чтобы достичь желаемого, чтобы теперь сдаться. Иметь то, что так давно жаждал и не мог себе позволить, оставаясь рядом с отцом и Дином. Там и тогда он все это имел, имел свободу и будущее. И семью... где-то там. Пока все снова не разрушилось спустя столько долгих и прекрасных лет его настоящей жизни. Джессика была убита тем самым настоящим и ужасающе реальным миром сверхъестественного, который вернулся в его жизнь в языках пламени и сожрал все, что у него было, в одну незабываемую ночь. И вернул все, что он имел до этого. Его крест и его клеймо, лишающее возможности жить человеческой жизнью. Его видения и его кошмары, его ужасы и боль, которым не было исцеления. Вернул бесконечную погоню за несбыточным и неуловимым, за тем, от чего люди прятались, а они догоняли. Вернул чувство потерянности и неприкаянности, вернул вечную дорогу и чужие лица, вечное отсутствие дома и тепла. А еще он вернул ему то, что казалось потерянным навсегда. Он вернул ему Дина на гребне всей этой волны разрушительного цунами. Единственное, за что он только и мог схватиться и не утонуть в этом мире окончательно, захлебнувшись в чувстве вины, отчаянии и слепой ярости, в обжигающих вихрях жажды мести. Дин был единственным, что держало его на плаву одним, только ему известным способом. Тем, который не видно и не слышно, между его тупыми шутками, вредными подколками и невыносимыми командирскими замашками. Тем, который скрывался под руками брата на его плечах, под прыжком навстречу опасности впереди Сэма, под безмолвным зовом в его глазах. Тем, который дарил ему тонкий, но видимый лучик надежды, тем, который сохранял и оберегал, как слабый огонек на ветру, его веру. Веру в то, что он заслуживает, несмотря на все, что-то настоящее и хорошее в своей жизни. И это хорошее он ни за что не собирался отдавать. Сэм глубоко вздохнул, настраивая мысли в нужное русло и поднялся с кровати. Устало прошлепал в ванную и быстро принял прохладный душ, чтобы взбодриться. Когда он вышел, Дин не сдвинулся ни на дюйм, даже не шелохнулся, хотя раньше всегда спал очень чутко. Сэм подошел к нему ближе и, чуть наклонившись, долго всматривался в его профиль. Просто чтобы убедиться, что он все еще спит. Еще оставалось немного времени до рассчитанного им часа подъема, поэтому он не стал его трогать, а занялся сборами. Собрал все свои вещи, упаковал сумки и отнес их в Импалу, оставив только ту, в которой была одежда Дина, на случай если она ему понадобится. Потом пошуршал здесь, повозился там, убивая время, залез вновь в интернет с ноутбука, пока была такая возможность в мотеле, проверил еще раз расписание служб у целителя и заодно нашел мотели в городе, где они могли бы остановиться на ночь перед службой. Он все и рассчитал: они заночуют и в воскресенье днем пойдут на службу, где силой Веры и рукой Господа этот целитель превращал безнадежно больных людей в здоровых. Дин будет зол и наверняка будет пинать за это его задницу отсюда и до вторника. Но важным было то, что его могли вылечить, все остальное же меркло на этом фоне. В восемь утра он стал будить Дина, не получая по началу совершенно никакой реакции, от чего только больше забеспокоился и снова чуть не ринулся проверять у него пульс. Потом все же Дин вздрогнул и заворочался и Сэм смог выдохнуть. Просыпаться ему было крайне тяжело и мучительно долго, сон был слишком глубоким и неохотно отпускал, поэтому, когда Дин перекатился на другой бок еще раз и накрыл рукой глаза от света включенной лампы, Сэм решил, что можно использовать это время с пользой и, предупредив брата, выбежал в маленькую аптеку на углу улицы, чтобы запастись специфическими лекарствами, которые могут понадобиться в дороге. Второй раз он не собирался рисковать и не подготовиться к любому возможному сценарию. Спустя пятнадцать минут он вернулся в номер, чтобы найти кровать Дина пустой, а дверь в ванную закрытой. Силы воли едва хватило, чтобы не прилипнуть ухом к двери и вычленить из звуков падающей воды возможные сигналы, что Дину опять стало плохо. Но таких не последовало, поэтому к его выходу, он уже сидел за столом, выжидающе сложив руки перед собой. Дин появился спустя минут пять с мокрыми волосами, очень нехарактерно не уложенными в дерзкий ежик, а просто слегка взъерошенными от того, как он вытирал их полотенцем. Он выглядел бледным и усталым, и почти отчетливо дрожал от холода, зябко кутаясь в бессменную толстовку. Сэм, конечно, ее узнал сразу, еще вчера, когда Дин вернулся, и это не могло не зацепить какую-то слабую струну в его душе. Дин принял его теплую вещь для себя и принимал его помощь. Он искал тепла и комфорта не только в предмете гардероба, но и в самом Сэме, даже не сказав об этом честно ни одного слова. В номере завтракать было нечем и по плану Сэма, они должны были выписаться и поесть в ближнем кафе, чтобы потом сразу отправиться в дорогу. Перед уходом он практически сам запихнул хмурого и ворчливого Дина в еще одну куртку поверх толстовки. Дин делал вид, что ворчит от плохого настроения и собственно процесса выведения брата из себя, но в глубине души Сэм знал, что это скорее от плохого самочувствия. Поэтому он не давил и не ругался на него. Просто молча помогал. Сдав ключи и, наконец, добравшись до кафе, Сэм с большими усилиями заставил брата хоть что-то съесть. Тот лишь отмахивался и отнекивался, желая только одного - кофе. Но ему было нельзя, поэтому он опять ворчал и ненавидящим взглядом рассматривал стакан апельсинового сока, пока пытал на тарелке вилкой остывающий нежирный омлет. Сэму не хотелось на него наседать, не хотелось делать его и без того некомфортное положение еще более мучительным, лишая его любимых вещей. Любимого крепкого кофе по утрам, который был почти его наркотиком, любимой жареной еды и даже возможности сесть за руль любимой машины. Но поделать с этим он ничего не мог. Сейчас его основной задачей было сохранить жизнь и здоровье Дина, как минимум, до момента их прибытия к целителю, где он надеялся получить помощь и забыть все происходящее, как страшный кошмар. Замученный насмерть омлет так и остался на тарелке в кафе, в том небольшом городе, который уже скрывался за туманной сырой дымкой в зеркале заднего вида. Они выехали в дорогу навстречу серому промозглому зимнему дню. В машине негромко играло радио, потому что у Дина болела голова, хоть он и не собирался в этом признаваться, но Сэм знал его слишком хорошо, чтобы не заметить как тот потирает переносицу пальцами. На тот случай если бы Дин начал потирать грудь, пытаясь успокоить боль в сердце, у Сэма были полные карманы всяких лекарств. И вообще он как коршун следил за каждым его движением: как тот медленно ходил, как опирался рукой на каждый встречающийся по дороге предмет, как тяжело дышал и хмурил брови от слишком резких движений. Очень трудно было держать свои руки при себе, они постоянно тянулись и чесались вцепиться в Дина, помочь ему сесть или встать, открыть дверь машины или кафе перед ним, хоть он и получил бы за это, как минимум, недовольный взгляд, как максимум, резкий взмах рукой, чтобы отцепился, или подзатыльник. Дин как ни старался пребывать в положительном расположении духа, все равно был хмур и угрюм, как серое тучное небо над ними. Расслабился он только когда они были уже далеко ото всех городов и перед ними расстилалось пустынное двухполосное полотно мокрой дороги. Дин любил дороги, любил скорость и непрерывное движение, любил путь и ясное предназначение. Перемещение из точки А в точку Б с отчетливой целью. И даже если он ехал в никуда, он всегда точно знал к чему он приедет. Движение было его жизнью, движение было его воздухом. И даже сейчас, когда будущее впереди его уже не ждало, когда вся его жизнь умещалась на половинке листка календаря, движение вперед все еще имело смысл и свой целебный эффект. Он не стоял на месте, он не ждал чего-то бесконечно долго, он не был вынужден молчать и думать в своем мыльном пузыре. Рядом с ним было все, что ему нужно: его брат, Импала и дорога. Весь его маленький идеальный мирок. Только отца не было. Он тоже должен был быть в этом идеальном мирке. На своем законном месте. И его отсутствие ощущалось неприятным холодом с одной из сторон. Ведь Дин был средним Винчестером, а это значит, что по его сторонам должно было быть два других Винчестера, самых его дорогих человека. Ну и пусть, что посередине он был между ними еще и в бесконечных скандалах. Это для него ничего не меняло. Это не отменяло для него ни на одну секунду любовь к ним и необходимость быть рядом. Как семья. Ведь это и есть смысл семьи - любить, несмотря ни на что. И может быть, раз уж ему суждено было оставить свою семью и потерять свое проклятье и благословение стоять между ними, но он так хотел, чтобы это случилось еще раз. Пока он все еще жив. Последний раз. Дин некомфортно поерзал на прохладном сидении, закутался поплотнее в куртку и глянул на чересчур серьезного Сэма за рулем. - Ты звонил отцу? - спросил он, хотя в тот момент он уже почти был уверен, что да. Он точно не знал для чего мелкий мог звонить ему, для того чтобы попросить помощи или наорать на него, что он бесчувственная свинья, а может быть просто поставить в известность, что Дин... ну в общем, это даже не было важно. Сэм глянул искоса, не поворачивая головы, вздохнул. - Звонил, вчера... - И? - Оставил сообщение на голосовой почте. Он... как обычно, не берет трубку. - Похоже на него... - Дин чуть разогнулся, пытаясь найти более комфортное положение. В груди начинало неприятно давить, но еще не было так плохо, чтобы волноваться. Должно быть, это просто от того, что он чувствовал себя опять... незначительным и не важным в общей большой картине вещей. Отцу было не до него. Сэм беспокойно на него оглянулся и застыл с несчастным выражением лица и сдвинутыми домиком бровями. Наверное, он мог читать мысли. Дин вздохнул опять: - Смотри на дорогу, Сэм. - Он... - неуверенно сказал Сэм, возвращая глаза на дорогу перед ним, - он может быть вне зоны доступа. Забурился опять в какую-нибудь дыру. Ты же знаешь его... - Да... знаю. Разбуди меня, когда будет остановка, - внезапно сказал Дин и сполз вниз по сидению, так что голова легла затылком на край, потом отвернулся к окну, приложив лоб к холодному стеклу, и закрыл глаза. Сэм закусил губу, не вынося этого зрелища. Дина это очень больно задело. Он любил их отца на удивление, вне зависимости от того, что бы тот не говорил или творил. И как бы ни пытался это скрыть, но наверняка желал сейчас, чтобы тот оказался рядом. И как Джон Винчестер мог проигнорировать такое сообщение, что умирает его любимый сын, даже у Сэма в голове не укладывалось. Очень хотелось верить, что на то есть серьезная причина. Что отец где-то в середине тяжелой охоты и ему не до телефона, что он в жуткой глухомани без единой сотовой вышки... что он не лежит где-нибудь уже мертвым, а его сыновья и не в курсе... Что он не бессердечная сволочь, которой все равно... От того как кольнуло в груди, Сэму самому захотелось выпить таблеток, припасенных для Дина. Ему не было так больно уже давно, целых полгода... Надо будет следить за Дином внимательней, он может расстроиться и ему станет хуже. Но в ближайшие пару часов Дин тихо спал, свернувшись на сидении, будто забившись в тихий и мирный уголок от боли и страхов окружающего его мира. И смотреть на него такого было так же страшно и больно. На стекла машины падали редкие капли дождя, за окном мелькали сплошной ровной полосой бесконечные поля Айовы, завернутые далеко за горизонт, черные мокрые столбы вдоль дороги отсчитывали, как секундомер, уходящее время. Был бы Дин за рулем, они бы сделали полтора штата часов за девять, не больше. Но гнать в плохую погоду Сэм не хотел, плюс постоянно сдерживал скорость, чтобы брат не ловил каждую выбоину в дороге болезненными вздрагиваниями. Сэм нарочно выбрал путь не самый короткий, а через более-менее крупные города. Так, чтобы в каждом из них была больница. Остаться среди унылых пустых полей с больным, умирающим Дином на руках при очередном приступе, который не сможет унять нитроглицерин, Сэм не хотел и боялся больше огня. В данном случае, на первом месте была безопасность и комфорт. А времени у них было много, учитывая, что Сэм рассчитал все с запасом, с учетом незапланированных возможных остановок, пробок в городах, погодных условий и всего что только было можно. По первоначальным расчетам, они должны были пересечь границу Небраски во второй половине дня и остановиться на отдых и обед во Фремонте. Но на деле вышло иначе и прибыли они туда уже в четыре после полудня. Уже усталые, голодные и слегка раздраженные. Последние пару часов Дин не спал, но был молчалив и бледен, поддерживать легкие разговоры в машине не удавалось, что только больше портило обстановку. Сэм был не лучше, мышцы ломило, голова трещала от недосыпа, дорога начинала медленно плыть перед глазами. Беспокойный Дин, так привычно скользнувший в режим старшего брата, уже начинал наседать на Сэма с предложениями повести машину и дать ему отдохнуть. И Сэму стоило большого труда разубедить его в этом желании, потому что это могло стоить им обоим ночи в овраге, а калечить любимую Детку Дин не захотел бы точно. Остановка во Фремонте казалась просто раем, хотя бы за то, что они могли распрямить спины и ноги. Заправить Детку под завязку и устроить себе обед с тройной дозой кофе для Сэма. Не то что бы Дин сильно хотел есть, он скорее пытался изображать из себя бодрого и здорового, при этом мучая очередную ни в чем не повинную пищу. Сэм отдохнул, наелся, накофеинился и был счастлив даже тому малому, что умудрился в себя запихать Дин, только ради того чтобы его порадовать. Радоваться этому малому он перестал, когда спустя полчаса дороги они вынуждены были остановиться и, тяжело привалившись одним плечом к столбу, Дин терял все это малое в мучительных спазмах. Сэм беспомощно крутился вокруг него, проклинал обед, забегаловку и себя заодно, а когда брат перестал выворачивать себя наизнанку и знакомым жестом потянулся к груди, он передумал и начал уже молиться. Оторвав измученного и дрожащего Дина от столба, он открыл заднюю дверь и усадил его боком на сидение - так, на случай продолжения - напоил его водой и выдал таблетки, надеясь, что в этот раз обойдется, что они купируют симптомы раньше и до серьезной боли дело не дойдет. Слишком ярка была еще ночь перед глазами. Так они и просидели еще больше получаса: Дин привалившись в спинке сидения, а Сэм возле него, то на корточках перед ним испуганно заглядывая в лицо, то прямо на земле возле заднего колеса, прислонившись к черному боку Импалы. Дин даже не ворчал по поводу того, что Сэм потом в грязных штанах усядется на водительское кресло. Сэма это беспокоило, а еще то, что Дин стал бледнее, круги под глазами темнее, а дыхание громче. Еще чуть позже он заметил, как веки Дина стали медленнее опускаться и подниматься, как тот стал заметно клевать носом, изможденный и высушенный от остатков своих сил. И когда Сэм спросил, не хочет ли Дин прилечь, тот кивнул и молча забрался на заднее сидение, чтобы свернуться там на правом боку и почти сразу уснуть, все еще кутаясь в слои своей теплой одежды. Сэм устало вздохнул, будто отдыха и не было, сняв с себя куртку, накрыл ею брата и, забравшись обратно в машину, включил печку, чтобы он мог согреться. Оставшаяся меньшая часть дороги была слишком тихой и теперь казалась большей, чем предыдущая. Дин не сидел рядом и не отвлекал его периодически своими разговорами, тихой возней из-за ноющих мышц или щелканьем по радиостанциям на магнитоле. Он погрузился в этот свой ненормальный, неестественный, слишком неподвижный сон. Тот самый, что заставил Сэма несколько раз сворачивать на обочину, чтобы была возможность проверить, как он там сзади и не случилось ли чего страшного, пока Сэм не видит. Сэму чертовски его не хватало, пока он просто был на заднем сидении, а что было говорить о том, что он будет делать, если ничего не выйдет с поездкой и Дин покинет его. Он так же будет сидеть один... в Импале... навсегда. Ни за что... К месту назначения они прибыли спустя долгих восемь часов, позже графика настолько сильно, что Сэм удивился как они умудрились не опоздать на сутки. Дин так все это время и проспал. Сэм мучился головной болью, жуткой усталостью и передозом кофе, который он покупал себе чуть ли не на каждой проезжаемой заправке. Но они все-таки приехали. Найдя приличный и дешевый при этом мотель на окраине города, Сэм снял большой удобный номер и осторожно разбудил Дина. Все, на что тот оказался способен, это перекинуться парой слов, выпить в номере еще воды и проглотить пару таблеток для профилактики приступов стенокардии и плюс от температуры, которая умудрилась подняться в дороге. После этого, Дин в своей манере, скинул только ботинки и тут же лег в свою кровать спать дальше. Сэму только и осталось после этого завернуть его в два слоя покрывал и упасть на соседнюю кровать, чтобы вырубиться окончательно и бесповоротно самому. На этот раз он спал немым, глухим и абсолютно черным сном. Без сновидений и очень близко к отсутствию сознания, лишь несколько раз вырываясь на секунду из глубокого сна, чтобы убедиться, что с Дином все в порядке. Ближе к утру он уже больше не просыпался, потому что беспокоиться устал, бояться больше не мог, а надеяться мог и во сне. Одна мысль заменяла ему все возможные сны и кошмары. Они на месте, они приехали, и теперь все будет хорошо. *** За сутки до этого. - Чем могу вам помочь? - молодая медсестра в униформе со звездами и лунами подняла глаза на темноволосого с легкой сединой мужчину, склонившегося над ее стойкой. - Мне нужна история болезни одного вашего пациента, - на вопросительный взгляд медсестры и возможные возражения, что они не дают истории без особого на то разрешения, мужчина показал значок детектива полиции, - я созванивался с доктором, и он согласился предоставить нам информацию необходимую для расследования. - Для расследования? - уточнила она. - Да, я занимаюсь делом о похищении двух детей и их освобождении. Вы же слышали об этом, у вас лежит один из тех парней. - О, - девушка видимо расстроилась при упоминании их молодого пациента с отказывающим сердцем, - да... да он у нас. Я... - она потянулась за планшетом с историей, стоящем в лотке на ее столе, но засомневалась, - я все-таки уточню у доктора. Подождите здесь, пожалуйста. Детектив кивнул и облокотился на стойку локтем, спокойно приготовившись ждать. Медсестра встала и отправилась в кабинет доктора, оставив его одного. Джон проследил за ней взглядом и, как только она скрылась за поворотом, обернулся и быстро выдернул карту своего сына из стойки. Пробежавшись глазами по строчкам заумной медицинской информации, он едва не осел на пол, когда ком подкатил к горлу, а ноги предательски подогнулись. До этого момента у него все еще была надежда, что не все так плохо. Что Сэм, обзванивающий всех его знакомых, преувеличивает, но... это было страшнее, чем он мог вообразить в своих самых ужасных кошмарах. Это было ужасной реальностью, от которой он бегал столько долгих месяцев. От возможности пережить одного из своих сыновей. Закрыв глаза на мгновение и проведя рукой по лицу, Джон вернул планшет на место. Выудил из кармана телефон и отошел от сестринского поста в противоположную сторону от той, куда ушла медсестра. Она ему не была больше нужна. Он узнал и так слишком много, чтобы все это теперь пережить. Быстро найдя нужный номер, Джон набрал его и заговорил тихим приглушенным голосом. - Джошуа? Винчестер... да... да я здесь и все проверил. Ты перезвонил ему уже, все точно передал? - с облегчением вздохнул и прислонился к стене, - отлично... хорошо... Спасибо тебе, Джош, за все... а особенно за то, что позвонил мне сразу после его звонка. Я твой должник... да... обязательно... бывай. И нажал отбой, устало опустив руку с телефоном. За окном был уже поздний вечер, но он знал, что в ближайшие дни ему не светит спокойный сон. Оглянувшись вокруг, он принял еще одно решение и проследовал дальше вглубь по коридору, в сторону нужной палаты. Остановившись прямо за дверью, он снова прислонился беззвучно к стене. Нет... он не сможет зайти. Он не сможет посмотреть на своего умирающего сына, потому что тогда он больше не сможет отсюда уйти. Тогда он поставит под угрозу и его жизнь, и Сэма, и все те месяцы работы, что висели над ним как дамоклов меч. Однажды он уже дал себе обещание, что никогда не будет свидетелем смерти одного из своих детей. Только через его труп. И собирался выполнять свое обещание до последней капли собственной крови. Но сердце билось в груди и рвалось на волю с одним лишь желанием увидеть его, обнять, прижать к себе, словно маленького ребенка и не отпускать, пока все снова не станет хорошо. Закусив губу, он почти перестал дышать, слыша в тишине позднего вечера тихий кашель и тяжелое дыхание по ту сторону стены. Джошуа все передал Сэму и, зная упрямство и целеустремленность младшего сына, он был уверен, что тот схватится за эту идею зубами и потащит туда Дина даже на собственном горбу. Они всегда были так близки, его мальчишки. Так, как никогда не были близки к нему. И отдали бы друг за друга что угодно. Но это не значило, что Джон не сделал бы ради них того же. Но... просто он был старым огрубевшим трусом, чтобы сказать это им, и открыто показать то, как он их любит. Сэм справится, обязательно справится и Дин тоже. Они сильные. И только с этой мыслью он смог оторваться оттуда и уйти, с чувством будто предает своего сына, но зная, что так поступить должен и не может подвергнуть опасности и без того уязвимого сейчас Дина. Сидя на стоянке в своем грузовике, Джон ощущал, как глаза начинает жечь от не прошенных, но заслуженных слез. И он не смог завести машину и уехать, пока его телефон не прозвонил несколько раз, высвечивая имя младшего ребенка, и пока он не прослушал свою голосовую почту. "Но... они не знают тех вещей, что знаем мы, правда? Так что не волнуйся, я сделаю все, что потребуется, чтобы ему стало лучше... Ладно. Просто хотел, чтобы ты знал." Они сильные и они справятся. И сейчас и потом. Всегда. Спустя час тяжелобольной пациент сбежал из больницы. *** - Как тебя зовут, сынок? - Дин. - Дин. Я хочу... я хочу, чтобы ты поднялся сюда ко мне...