Практикант на 20 дней, или разоблачи гея за полмесяца.

Глава 16 - Макс, я не приду сегодня. Сейчас разгар лета. Все ходят в шортах, майках, а то и без них. А я умудрился заболеть. Шикарно, не правда ли? - Я заболел, - сейчас я упорно пытался объяснить нашему глав заведующему, Максиму Антоновичу, что с температурой тридцать девять я навряд ли смогу проводить обход. - Что за дурацкий вопрос: "Чем"? Болезнью, черт возьми! Она неизлечима, так как на очевидные факты мне задают глупые и неуместные вопросы, – я положил трубку и тяжело вздохнул. Угораздило же меня так напиться. Вчера Антон поймал меня у выхода и, заметив моё настроение, стал устраивать мне допрос. Но не получив должного ответа, он предложил посидеть в баре. И, так как у меня было поганое настроение, я согласился. Но зря я это сделал, зря. Антон, помимо профессии анестезиолога, имел некий отдел, точнее, содержал небольшую аптеку неподалеку от дома. Так что парень он был состоятельный и не стал мелочиться на простые пивнушки, нет. Он потащил меня в элитный бар, где разливали выпивку уже немалой выдержки. И, по ходу, я разболтал ему о веселом путешествии в интимную жизнь с Мецкером. И, насколько я помню, это мне вышло боком. Потому что потом Антон заказал какой-то коктейль, от которого меня вшторило по-страшному. Дальше события я помню лишь отрывками. Помню, что потащил Антона танцевать. Помню, что… что ничего не помню. Но факт в том, что повеселился я на славу. Только вот идея залезть под холодный душ и спать под открытым окном была не самой лучшей. Потому что теперь у меня целый арсенал бактерий, борющихся с моими лейкоцитами, что дарит мне сногсшибательную температуру 39,3 и еще небольшой склад соплей. Ох, и привалило же счастье с начала недели. М-да… Надо ж еще позвонить Дарье, сообщить, что она отхватит пилюлей, если не выполнит все свои обязанности. Но только я потянулся к телефону, как он сам начал пронзительно звенеть одной из песен группы "Люмен". Кому это я понадобился в такую рань? Взяв телефон, я посмотрел на дисплей. Высветилась запись: «Тоха». Я хмыкнул. Что, соскучился, что ли? Нажав на кнопку ответа и поднеся к уху трубку, я произнёс: - Что, собутыльник проклятый, совесть замучила? – в ответ я услышал лишь ехидный смех. - Конечно, надо же за свое чадо отвечать, - вновь рассмеялся он. Я лишь хмыкнул и продолжил: - Проверил, алкаш хренов? – смех Антона не прекращался. Мне порой казалось, что он перед звонком постоянно крапиву курит, для храбрости. - Да, - уняв свой смех, продолжил он более серьезным голосом, - я тут сиделку тебе поймал, - его голос на минуту стих. Я чуть сдвинул брови и принял сидячее положение. Антон продолжил дальше: - Я надеюсь, вы не поубиваете друг друга за то время, что он будет у тебя, - только я хотел спросить, что это он мне за сиделку нанял, как он резко сказал: - Ладно, Матвей, мне пора. Сиделка твоя придёт к обеду! Всё, выздоравливай скорее, Моть, - и он положил трубку. Я лишь вздохнул и, вновь упав на кровать, уставил свой взор в потолок, сопровождая этот зрительный процесс мозговой атакой. Что же это за сиделку он мне там нашёл? POV Артёма Припарковавшись на стоянке у больницы, я направился к главному входу. Я хочу и сегодня довести Матвея Игоревича. Он признает, что влюбился. Я добьюсь этого! - Эй, Артём, - я чуть вздрогнул от столь неожиданного крика. Повернувшись, я увидел анестезиолога и по совместительству друга Матвея Игоревича, Антона Владимировича. Подойдя ближе ко мне, он продолжил: - Артёмка, хочешь сыграть на слабостях босса и выиграть себе поблажку? – я хмыкнул и вскинул бровь. Заманчивое предложение, ничего не скажешь. Засунув руки в карманы и чуть вскинув голову, я спросил: - И как же мне это сделать? – Антон Владимирович расплылся в наглой ухмылке и ответил: - Наш элитный хирург умудрился заболеть в начале лета, - хм, и правда, интересно, как это он умудрился заболеть-то? Ещё чуть пожевав губами, я спросил: - Ну, а мне какой с этого резон? - анестезиолог вздохнул и, посмотрев на меня, сказал: - Артёмушка, пораскинь-ка ты мозгами. Тебе стоит лишь прийти и поиграть там немного в служанку, и все, он твой! – последнее слово он произнёс более четко. Услышав это: «ТВОЙ», я воспринял слово не в том смысле, в каком следовало бы. И заметив это, Антон Владимирович хмыкнул и добавил: - Заодно и отношения с ним выяснишь, - а вот это предложение окончательно ввело меня в ступор. - В каком смысле отношения? – вскинув бровь, спросил я. Анестезиолог слегка удивился и, чуть помедлив, ответил: - Ну, Матвей говорил, что вы повздорили, - Антон Викторович достал сотку. - Вот и говорю, разберитесь, - он стал набирать чей-то номер, а вслед поднёс телефон к уху. Сначала было глубокое молчание, я уже успел изучить все марки машин, стоящих на стоянке, но через пару минут раздался смех Антона Викторовича. Я резко посмотрел на него, а он произнёс: - Конечно, надо же за свое чадо отвечать, - из меня вырвался нервный смешок. У него уже и чадо есть? Ну-ну. - Да, - тут его смех прекратился. Он посмотрел на меня и более серьезно продолжил. - Я тут сиделку тебе поймал, - услышав это, я поперхнулся. Кто я? Сиделка? Стоп! Так это он Матвею Игоревичу позвонил?! Черт, мне же теперь не отвертеться! Я чертыхнулся, а анестезиолог продолжил: - Я надеюсь, вы не поубиваете друг друга за то время, что он будет у тебя, - я серьезно посмотрел на него, стал махать головой в обе стороны, сопровождая это яркой мимикой и отчаянными жестами рук, но на меня даже не обратили внимания… - Ладно, Матвей, мне пора. Сиделка твоя придёт к обеду! Всё, выздоравливай скорее, Моть, - мужчина положил трубку. - Моть? - я ехидно улыбнулся и посмотрел на анестезиолога. - Моть, Моть, ты, давай, иди в отделение на обход, обормоть! И не забудь, обед, - он похлопал меня по плечу и забежал по лестнице в больницу. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру. Пройдя этот ужасно нудный и мучительно долгий обход, я направился в кабинет анестезиолога. Адрес-то я знаю, а вот этаж и квартиру – нет. Навряд ли соседям понравится, если я буду искать Матвея Игоревича методом тыка. - Антон Владимирович? – я приоткрыл его дверь и зашёл внутрь. - Вы не могли бы сказать мне этаж и квартиру моего учителя? – врач повернулся ко мне лицом и ответил: - А ты что, дома у него не был? – я закатил глаза и засунул руки в карманы. - В честь чего я должен был быть у него в гостях? Я лишь пару раз подвозил его до дома, - анестезиолог хмыкнул и, вскинув бровь, ответил: - Пятый этаж, тринадцатая квартира. - Спасибо, - я мотнул головой и повернулся к выходу. - Удачи, - с ехидством в голосе произнёс Антон Владимирович. Уже выйдя из кабинета и стоя около лифта, я только задумался. А в чем удачи-то? Только подъезжая к дому Матвея Игоревича, я понял, что с пустыми руками в гости не ходят. Поэтому, припарковав машину во дворе, я зашёл в ближайший магазин и купил там яблоки и апельсины. Уже стоя у подъездной двери, я сообразил, что звонить в домофон Матвею Игоревичу не самая лучшая идея. Набрав первое попавшееся число, я произнёс: - Здравствуйте, к вам обращается доктор скорой помощи. К нам поступила жалоба, что человек из тринадцатой квартиры болен. Вы не могли бы открыть нам дверь? – сначала в ответ было долгое молчание, а потом человек произнёс: - Эх, Мецкер, ты хотя бы цифры выучи, - поняв, чей это голос, я чертыхнулся. Ну, как можно было так облажаться? Услышав писки открывающийся двери, я вздохнул и зашёл в подъезд. Поднявшись на пятый этаж, я увидел уже открытую дверь, а поднявшись ещё выше, я потерял дар речи. В дверном проёме, облокотившись на дверной косяк, стоял по пояс обнаженный Матвей Игоревич. Широкие сильные плечи, руки, сложенные на груди, весьма не плохой пресс, мешковатые штаны сероватого цвета, еле державшиеся на бедрах. Заметив мой оценивающий взгляд, Матвей Игоревич вскинул бровь и с усмешкой произнёс: - Эй, Мецкер, выйди из абстракции и вернись в сей мир, - я пару раз моргнул и ответил: - Вернулся, а теперь, может быть, впустите меня или на лестничной площадке стоять будем? – уголок губ Матвея Игоревича поднялся, он оттолкнулся от косяка и сделал пару шагов назад. Я вошёл в квартиру и, сняв кеды, прошёл на кухню. Матвей Игоревич лишь хмыкнул и, захлопнув дверь, последовал за мной. Вновь облокотившись на дверной косяк, он стал наблюдать, как я мою яблоки. Если честно, то меня сильно бесил этот жгучий, пронзающий взгляд в спину. Мне казалось, что он, в буквальном смысле этого слова, пожирает меня своими глазами. Как только я помыл все яблоки и положил их на небольшой поднос, я спросил: - А Вы не будете поить меня чаем? – Матвей Игоревич стоял с надменной улыбкой и слегка прищуренными глазами смотрел на меня сквозь свои очки. - Ты же у нас сиделка, вот и выполняй свои обязанности, - я чуть приоткрыл рот, а мой ”больной” снова оттолкнулся от косяка и уже на полпути в спальню добавил. - Мне, кстати, кофе с молоком и тремя ложками сахара, - я чертыхнулся, а в коридоре раздался негромкий смех. - Ваш кофе, сэр, - я поставил кофе и тарелку с маленьким пирожным на тумбочку, стоящую рядом с креслом, в котором сидел Матвей Игоревич и что-то читал. - Спасибо, теперь пыль протри, - с некой наглостью и усмешкой произнёс он. Я лишь тяжело вздохнул и наклонился к нему, чтобы посмотреть, что он читает. - Заболевания, при которых основным методом лечения является механическое воздействие на ткани или органы, называют хирургическими. Они возникают вследствие приобретенных или врожденных нарушений строения органов или тканей, - я чуть повернул голову и спросил: - Что это Вы читаете? – Матвей Игоревич тоже повернулся и, оказавшись в сантиметрах десяти от моего лица, произнёс: - Ну, а ты сам не видишь, что ли? Это хирургический справочник, - чуть сощурив глаза, он резко отвернулся и потянулся рукой к кружке с кофе. Я закатил глаза и, отойдя, сел на пол напротив него. Скрестив ноги по-турецки и убрав руки за голову, я спросил: - Матвей Игоревич, а почему Вы решили стать хирургом? – он опустил книгу и посмотрел на меня удивленным взглядом. - Зачем интересуешься? – я вздохнул и, чуть опустив плечи, ответил: - Просто интересно, почему столь молодой парень решил стать хирургом. Это же низкооплачиваемая работа и большая трата сил и нервов, - Матвей Игоревич положил книгу на полку, снял очки и, поднеся одну дужку от очков к губам, ответил: - Я в детстве часто лежал в больнице из-за многочисленных переломов, и в том возрасте для меня было шоком, что в человеческое тело могут вставлять инородный металл. После мне стали интересны рентген снимки, затем я сам стал в них хорошо разбираться, заинтересовала анестезия. Ну, а так быстро хирургом я стал, можно сказать, по блату. Когда в институте была практика, я попросился к своему бывшему лечащему врачу. Он многому научил меня и сразу же порекомендовал на работу с хорошей характеристикой, - пока Матвей Игоревич это рассказывал, его взгляд был устремлен в пустоту. Сразу было видно, что он задумался и конкретно выбирает, что стоит упомянуть, а что нет. Из этого транса его вывел мой вопрос. - А почему у Вас было так много переломов? - Матвей Игоревич посмотрел на меня и, хмыкнув, надел очки снова. Он откинулся на спинку кресла. - Тут целая лекция будет, - он чуть прикрыл глаза и слабо улыбнулся. - Ну, мы ведь никуда не спешим? – я вскинул бровь и, улыбнувшись, подполз чуть ближе. В ответ я лишь снова услышал этот надменный хмык. - Первый раз я сломал левую руку в двенадцать лет. Мелкий тогда был, с парнями на гаражах прыгал. Ну, я там младше всех был, поэтому решил понтануться, прыгнул с одного гаража на другой и, не удержав равновесие, упал на руку. Что самое странное, я даже не плакал. Скорее всего, из-за болевого шока. Вот тогда-то мне сделали первую операцию. У меня был перелом обеих костей предплечья. В одну кость мне вставили пластину и пять гвоздей, а во вторую гвоздь Богданова, ну, или спицу, - я присвистнул. - Да Вы, оказывается, не из робкого десятка были, - я расплылся в наглой ухмылке и чуть задрал голову вверх. - Ох, Мецкер, не сравнивай меня с собой. У нас разные социальные статусы, - Матвей Игоревич чуть иронично посмотрел на меня и продолжил. - Второй раз, в шестнадцать лет, я уже сломал ногу, как ни странно, тоже левую. Это я так героически парнишку одного спасал. За ним собака гналась, не помню уже, что за порода, а я тогда был на велике. Ну вот, отгонял её, а потом не удержал равновесие и упал с велосипеда. Вдобавок еще и собака укусила, - я засмеялся. - Повезло же Вам тогда. - И не говори, - с ноткой иронии произнёс Матвей Игоревич. - Тогда мне в ногу поставили пластину и семь гвоздей. Тогда-то я и стал проявлять интерес к рентгеновским снимкам. - Слушайте, веселое детство у Вас было, - я положил голову ему на колено и только потом задумался, что сейчас меня либо скинут, либо обматерят. Но нет, Матвей Игоревич лишь глубоко вздохнул и, покосившись на меня, продолжил: - Следующее уже было в семнадцать лет. Ловя кота, я выпал с балкона третьего этажа. Переломы той же многострадальной левой стороны. Та же рука и нога. Тогда уже мне ставили в руку обе пластины, а на ноге был аппарат Илизарова. В тот момент мне уже стала интересна анестезия, - он вздохнул и вновь закрыл глаза. - А почему у Вас тогда нет ни одного шрама? - губы Матвей Игоревича растянулись в небольшой ухмылке. - Последний раз мне делали пластическую операцию. Мой врач практиковался и решил взять подопытным кроликом меня. И, как видишь, практика прошла успешно, - он на минуту помолчал, а потом, потрепав меня по голове, произнёс: - Уже шестой час, кормить меня чем собираешься? – я лишь хмыкнул и, встав с пола, ответил: - Тем, что в холодильнике имеется, - но тут уже была очередь Матвея Игоревича смеяться. - В холодильнике ничего нет, умник, - я чертыхнулся и, засунув руки в карманы, спросил: - И что Вы предлагаете? - Матвей Игоревич снова расплылся в наглой улыбке и ответил: - Дуй в магазин, Мецкер. Купив все нужные продукты, я стал готовить заказ своего ”больного” - гречневый суп. - Матвей Игоревич, не хотите ли помочь? – ”больной” лишь хитро ухмылялся и командовал мной. - И чем же тебе помочь? – он взял кусочек только что почищенной морковки и откусил. - Эй! – тот лишь улыбнулся и, вновь потрепав меня по волосам, ответил: - Давай я картошку почищу, - он обхватил меня за талию, от чего я слегка вздрогнул, и передвинул меня в другую сторону, сам сел на пол и стал чистить картошку. Я чуть перевел дух и стал резать лук, из-за которого уже через пару минут начал реветь. - Эх, Мецкер, какой же из тебя хирург, если ты даже лук жалеешь? - Идите Вы! - в ответ я услышал лишь задорный смех и получил кожицей от картошки по голове. - Вы как ребенок, ей Богу, - я кинул в него обратно этот ошметок картошки и стал резать лук дальше. Через пару минут лук заменила та самая картошка, а Матвей Игоревич уселся за столом, попивая только что сделанный мной кофе. - Ты давай, не халтурь там, - он поставил кружку в раковину, а сам подошел ко мне сзади и, положив голову мне на плечо, взял у меня поварёшку. Слава Богу, что он не видел мое выражение лица в тот момент. Я чуть прикрыл глаза и стал томно дышать, потому что его теплое дыхание возле моего уха заводило меня не на шутку. Уже посолив суп, он отдал мне поварешку и сел обратно на свое место, а мои ноги все равно предательски дрожали. Достав две тарелки, я разлил суп и поставил порции на стол. - А ты, оказывается, хорошая служанка, - Матвей Игоревич слабо рассмеялся, а я посмотрел на него испепеляющим взглядом. - Может, будешь у меня подрабатывать за еду? – я закатил глаза и, сев напротив него, стал есть. - Хм, неплохо получилось, - похвалил меня Матвей Игоревич. Неужто он умеет хвалить? Да ни в жизнь, здесь есть подвох! – Но можно было и лучше. - Наконец-то, а то я уже удивился, что меня хвалят, - хмыкнул я, попутно кладя очередную ложку супа в рот. - Ох, ну, прости, наисветлейший, что огорчил твоё столь гордое имя таким похабным образом, - я поперхнулся, а Матвей Игоревич лишь рассмеялся в ответ. Доев суп, я встал и начал мыть тарелку, но тут ко мне опять сзади подошел Матвей Игоревич, одной рукой приобнял меня за талию, другой поставил свою тарелку в пенную раковину и потянулся доставать кружки. Он всем телом прижался и слегка потерся об меня. Я прикусил нижнюю губу и чуть сильнее сжал губку в руках, но, слава Богу, Матвей Игоревич этого не заметил. Он лишь стал наливать в одну кружку чай, а в другую свой любимый кофе. Домыв последнюю тарелку, я сел на свое место и стал отпивать горячий чай, который отдавал ароматом апельсина. - Матвей Игоревич, можно спросить? - Нет, Мецкер, нельзя, - хмыкнул он и, откусив приличный кусок от пирожного, отпил кофе. Я закатил глаза и продолжил: - Какие у Вас отношения с Максимом Антоновичем? - Матвей Игоревич поперхнулся кофе и стал кашлять, сопровождая это ударами в грудь. Откашлявшись, он спросил: - Мецкер, ты специально каждый раз, когда я пью кофе, говоришь какую-нибудь гадость, чтобы я подавился и сдох?! - Да, блин, я же не специально! - Нормальные у нас с ним отношения. Как между боссом и подчинённым. С чего спросил? – думаю, стоит сказать. Или нет. Или… - А, да так, - но такой ответ не устраивал Матвея Игоревича. Поэтому он решил довести суть до дела. - Говори, давай, Мецкер, - он чуть подался вперед и, поставив руки на стол, положил на них голову. М-да, спалился ты, Артём. - Меня изначально при выборе практиканта направили к Вам. Максим Антонович хорошо знает моего отца. И меня подослали с миссией: «Разоблачить гея за полмесяца», - сказав это, я слегка поморщился, а Матвей Игоревич лишь вскинул бровь и сощурил глаза. - Максим Антонович хотел таким способом избавиться от Ваших, так сказать, знаков внимания, а теперь он просит меня перестать делать это, так как тоже испытывает к вам чувства, - я закатил глаза и, вздохнув, встал со стула. - В каком смысле тоже? – этот вопрос воздвиг меня в шок. Я тут рассказываю ему интриги, что творятся за его спиной, а он лишь интересуется, что значит "тоже"? - Да то и значит! Я тоже, как пятиклашка, влюбился в Вас! – я понял, что сказал, только лишь из-за того, что зрачки Матвея Игоревича расширились до невозможности. Спохватившись, я направился к выходу, но Матвей Игоревич поймал меня за руку и, выйдя из-за стола, спросил: - Скажи же мне, о юное создание, ты же, по-моему, натуралом у нас был? – он чуть склонил голову набок. В его глазах читалась явная насмешка, но внешне он этого никак не показывал. - Нет, я изначально был бисексуалом, поэтому-то меня и взяли в качестве актера, - Матвей Игоревич сделал шаг ко мне, расплываясь в ехидной улыбке. - Ладно, допустим, но что же тебя так привлекло во мне? – он сделал ещё один шаг навстречу мне, заставив меня попятится назад. Мне, конечно, нравилось его упорство, но, по-моему, сейчас это так температура на него влияет. Сглотнув, я ответил: - Просто, Вы человек сам по себе интересный, шутите смешно, да и целуетесь неплохо… - я слегка покраснел, а Матвей Игоревич лишь рассмеялся и сделал последний шаг ко мне, потому что, отступив назад, я был зажат между столом и им самим. - И что мы будем с этим делать? - Матвей Игоревич оперся руками о стол, огородив меня таким образом с обеих сторон. Я лишь тяжело дышал и судорожно соображал, что мне ответить. Мои глаза бегали из стороны в сторону, руками я схватился за край стола и стал опускаться все ниже, чтобы не находиться так близко к его манящим губам, расплывшихся в довольной улыбке. О Боже, я и так держался из последних сил, чтобы не начать самому приставать, так как эрекция уже взяла надо мной вверх! Мне оставалось полагаться на остатки здравого смысла, который, впрочем, тоже намыливал лыжи. - Делать с-с чем? - мне уже стали тяжело даваться слова, а Матвей Игоревич прижимал меня все сильнее к столу. - Ох, Мецкер, когда же ты поумнеешь? - вопрос, судя по всему, был риторический, так как ответить мне на него не дали, а лишь заткнули рот поцелуем. Нет, я, конечно, понимаю, человек болен, поэтому у него сейчас не все в порядке с головой. Но, черт! Как я мог не ответить на столь жадный, требовательный и в то же время желанный поцелуй? Правильно: никак! Поэтому я послал к чертям весь свой здравый смысл и ответил на поцелуй. Матвей Игоревич чуть приподнял мои ноги и, окончательно уложив меня на стол, навис сверху, покрывая поцелуями скулы, подбородок, шею. О, ужас, почему он все время находит так быстро мои эрогенные зоны? Матвей Игоревич чуть прикусил сонную артерию, и из меня вырвался приглушенный стон. Я еще сильнее обхватил стол руками, будучи на пределе, а Матвей Игоревич ко всему этому еще стал тереться о мой пах, сопровождая это поцелуями в шею и блужданием рук по телу. Меня пробирало аж до дрожи, но моему мучителю, видимо, было мало. Он задрал мою футболку и стал облизывать один сосок, оттягивая пальцами второй. И... Хрена с два, я уже стонал как девчонка, хотя он просто играет со мной! Не в силах больше сдерживаться, я прохрипел: - Матвей Игоревич... пожалуйста... - но в ответ я услышал лишь наглый хмык: - Сдаешь позиции, Мецкер, я только начал, - после этих слов он стянул с меня джинсы с плавками и, отшвырнув их к едрене фене, продолжил игры дальше. Он обхватил мой член рукой и стал подрачивать его, оттягивая соски поочередно: сначала зубами, потом пальцами. Я прогибался в спине сопровождая это глухими стонами. И, кажется, Матвею Игоревичу нравилось мучить меня. Он стал ускорять движение рукой и поцелуями спускаться ниже. Я уже был готов кончить, как он резко прекратил свои ласки и, отстранившись, хриплым голосом с довольной ухмылкой произнес: - Подожди... Он ушел куда-то в спальню, а я лишь разочарованно простонал и упал всем телом на стол. Это он мне так за план наш мстит, или это болезненный синдром? Матвей Игоревич пришел с тюбиком смазки в руке и, став на колени, произнес: - Я доведу тебя до изнеможения, - он провел языком по моему анусу. Из меня снова вырвался протяжный стон. Боже, зачем же меня так мучить-то? Матвей Игоревич еще раз облизал вход, а потом проник внутрь языком. Но и на этом он не стал останавливаться, он вновь обхватил мой член свободной рукой, и стал подрачивать, чуть оттягивая кожицу головки. От таких действий меня вновь бросило в дрожь. Я стал извиваться и стонать, как девственница при первом сексе. Он старался проникнуть как можно глубже и постепенно ускорял темп рукой. А когда я был готов снова кончить, он резко убрал руку и встал с колен. - М-м-м, да за что же Вы меня так мучаете-то, блядь?! - я был не в силах больше терпеть. Мне казалось, еще одно случайное прикосновение к моей плоти, и я тут же кончу. Что, собственно, и произошло. Обильно смазав свой член, Матвей Игоревич резко вошел в меня полностью, от чего я и кончил. Увидев это, он наклонился к моему уху и горячо прошептал: - Да ты слабак, Мецкер, - хмыкнув, он прикусил мою мочку уха и стал мучительно медленно двигаться во мне. Не выдерживая этой пытки, я стал сам насаживаться на его член, но и тут Матвей Игоревич поймал меня руками за бедра и не дал возможности двигаться. - Боже... пожалуйста... - я был не в силах сдерживаться. Ну, за что же Вы так... Чуть помедлив, он все же стал ускорять темп и снова мучить мою уже слегка припухшую плоть. Я опять прогнулся в спине, стараясь как можно глубже сесть на член, мне же не давали этого сделать. Я уже стонал во весь голос, умоляя о пощаде, но в ответ лишь получал резкое торможение движений и дразнящее порхание пальцев по головке члена. Я настолько возбудился, что снова кончил и жалобно простонал, когда по моей шее прошлись движением языка, потом снова оттянули мочку уха, и, облизав следующими мои губы, он прошептал: - Слабак... - его насмешливый тон бесил меня, но в то же время заводил еще больше. И, судя по всему, Матвей Игоревич тоже был уже на пределе своих возможностей. Он стал ускорять свои действия, чуть постанывая, а я снова поддавался. Следом все было в бешеном темпе. Толчок. Стон. Укус. Стон. Толчок. Поцелуй. Стон... Через пару минут я кончил уже в третий раз, а следом и сам Матвей Игоревич. Упав от усталости мне на грудь, он хрипло произнес: - Дурак ты, Мецкер... - в ответ я лишь слабо улыбнулся и так же хрипло произнес: - Знаю, - мы пролежали так еще минут пять, а потом, Матвей Игоревич взял меня на руки, отнеся в спальню, положил на кровать и сам лег рядом. Обняв со спины и прижав к себе, он лишь уткнулся носом мне в макушку и снова повторил: - Дурак, - а я был рад, искренне рад.