Всё ещё хочу

Он наблюдает за всем из-за приоткрытой двери и сжимает кулаки изо всех сил. В норме должно быть противно и мерзко, но всё совсем не так. Ему жарко, зло и нестерпимо. Вдвойне - потому что он почти никогда не попадал на вечеринки со спонсорами. Спонсоры всё равно предпочитают красивых и изящных, а не таких, как он. Его - в любом случае - оберегают всегда, ведь он должен танцевать. И в компании придумывают тысячу и одну отмазку, лишь бы убрать его подальше от спонсоров и прочих влиятельных лиц. А вот их... их никто подальше не убирает, поэтому сейчас Чонин смотрит, как спонсоры трахают на столах Ханя, Минсока, Кёнсу и Бэкхёна. Минсока, Кёнсу и Бэкхёна Чонину с его места плохо видно, зато Ханя разложили как раз на столе перед дверью. Голова со спутанными светлыми волосами безвольно свешивается со столешницы и покачивается с каждым толчком. Одежда валяется на полу - смятая и разорванная. На белой коже - пятна и синяки, сперма и вино. Чужие руки хватаются за член, ощупывают яркие соски. Меж широко разведённых ног вставляет член то один краснолицый от возбуждения мужчина, то другой, то третий. Ещё двое не выдерживают и пристраиваются у головы Ханя, запихивают ему в рот сразу два члена и задают жёсткий и быстрый темп. Кончают они быстро, и Хань чихает. Из его ноздрей густыми каплями разлетается чужая сперма. Хань грязный и затраханный, но Чонин не может отвести от него глаз ни до, ни после. И когда всё заканчивается, он выходит из-за двери, приближается и зачарованно смотрит, как из растянутого входа с покрасневшими краями сочится белёсая жидкость, пачкающая стол, на котором Ханя так и бросили. Потом Чонин помогает менеджеру погрузить безвольные тела в фургон. И они едут в компании именно "тел", потому что у всех у них бессмысленные выражения и на лицах, и в глазах. Адекватные тут только Чонин, менеджер и водитель. И им троим совершенно не хочется разговаривать. Потому что не помогают ни распахнутые окна, ни встречный ветер. Стоит лишь открыть рот или сделать вдох, и на языке ощущается вкус и запах секса. Ими пропиталось всё. И вот теперь - противно и мерзко. Чонин поправляет наушники, плотнее сжимает губы, тонет в музыке, но продолжает смотреть на Ханя. На того самого Ханя, по которому он сходит с ума ночами, которого желает получить всем сердцем, верит в наивные порой мечты, представляет себе... На того самого Ханя, что сидит сейчас напротив - с пустым взглядом и затраханным до бесчувственности телом. На того самого Ханя, которому он даже теперь желает сказать: "Хочу тебя". Ну вот, приехали. И Чонин опять помогает менеджеру растаскивать "тела" по комнатам и в душ. Сначала они приводят в порядок Минсока и Бэкхёна, потом Кёнсу. На Хане менеджер выдыхается. - Я сам, - отмахивается Чонин. - Заодно ополоснусь тоже. - И сразу спать, - строго говорит менеджер, зевает и уходит к себе. Чонин заталкивает раздетого Ханя под тугие струи, делает воду погорячее и присоединяется к нему. Намыливает спину, плечи, проводит руками по шее, откидывая светлые волосы. Нюхает и морщится - в волосы Ханя впитался табачный запах. Немного шампуня, мыла, геля... Чонин проводит губкой по пояснице Ханя и медлит. Пальцами касается ягодиц, гладит и жмурится. Он всё ещё хочет Ханя. Так же сильно, как и всегда. Член бесконтрольно наливается тяжестью и твердеет при одной лишь мысли о Хане, а если же смотреть на него... под душем... С тихим стоном Чонин прижимается к Ханю, толкает его к стене и обхватывает руками за пояс. Проводит членом по ложбинке между ягодиц и сходит с ума. Долго не выдерживает: хватается за плечо Ханя и разворачивает его к себе лицом. Тот держит голову опущенной и смотрит вниз, и наверняка видит возбуждённый член Чонина. Хань медленно опускается на колени, прикасается пальцами к твёрдому стволу, неторопливо раскрывает такой маленький, созданный самой природой для минета рот и обводит губы языком, затем охватывает упругим кольцом член Чонина и принимается умело двигать головой и скользить губами вверх-вниз. Подхватив ладонью тугие яички, нежно массирует, перекатывает... Чонин застывает под хлещущей сверху водой. Он ещё не верит - не может поверить. Тянется рукой к голове Ханя, но так и не дотрагивается. Он уже это видел - этим вечером. Каждое заученное движение Ханя. Тот делает всё то же самое, когда видит новый член перед собой. И сейчас, кажется, Хань даже не понимает, что берёт в рот не у спонсора, а у Чонина. От этого так больно... И Чонин рад, что сверху льётся вода, струйками сбегает по его лицу. Он не может поклясться, что плачет, но проверять не хочет ни за что. Он хватает Ханя за запястья и рывком заставляет подняться. Тот послушно встаёт, поворачивается к стене, бросает на прохладную поверхность ладони и отставляет назад задницу, предлагая взять то, что взять хочется нестерпимо. Но Чонину намного больше сейчас хочется кричать и разбивать руки в кровь о стёкла, зеркало, стены, Ханя... Он вновь хватает Ханя за плечи и разворачивает к себе лицом, едва успевает удержать и не дать опять рухнуть на колени, чтобы продолжить ублажать его ртом, встряхивает от души и с силой бьёт ладонью по лицу раз, другой. Наотмашь. Обидно до слёз. Больно. До осмысленности в глазах. Хань моргает и смотрит на Чонина. Узнаёт - и это как благословение. - Что ты... - Ты мне успел отсосать, - без тени жалости объясняет Чонин. - И это не всё. Хань бледнеет и машинально дёргает руками, но Чонин держит его крепко, затем толкает к стене, делает ещё шаг и прижимается всем телом к Ханю. - Нет... пожалуйста... - шепчет Хань, сбиваясь с корейского на китайский и обратно. - Ты думаешь, я буду таким же, как они? - тоже шепчет Чонин, проводя губами по щеке и скуле Ханя. - Думаешь, я хочу того же, что они? Слова без тени смысла, потому что Чонин, конечно же, хочет засунуть в Ханя член, как пару часов назад делали другие. Технически. Но при этом ему не наплевать, что будет чувствовать Хань. При этом он больше всего на свете хочет, чтобы Ханю стало так же хорошо, как ему. Чонин приподнимает ногу Ханя, отводит в сторону, прижимается ещё плотнее и одним плавным движением легко входит в податливое тело, ещё не успевшее позабыть о вечерних активных упражнениях со спонсорами. Чонин прикрывает глаза, ощущая тепло Ханя, мягкое сжатие мышц внутри, нежность гладких стенок. Хань прекрасен даже с тёмными кругами под глазами, пылающей от удара щекой, припухшими и покрасневшими после минета губами... Хань прекрасен даже тогда, когда полностью открыт и тихо стонет, потому что Чонин толкается в него всё сильнее и быстрее. И не сводит глаз с приоткрытых губ Ханя, но думает, что готов всё-таки сойти с ума. Когда Чонин обильно кончает в Ханя, тот льнёт к нему, хватается за плечи, пытаясь удержаться на ногах. У Ханя не выходит - он падает и прикасается ладонью к горячему колену Чонина. Чонин ещё не отдышался, ещё дрожит после оргазма и плохо понимает, что происходит. А Хань привычно забирает у него в рот, запускает на всю длину, умело расслабив горло. И это слишком хорошо, чтобы можно было отшатнуться и отказаться от такого подарка. Поэтому Чонин не отказывается. А ещё это нереально заводит, потому что Хань самозабвенно облизывает и запускает за щеку тот самый член, что парой минут назад был внутри него. Это грязно, но невыносимо сексуально. И когда Хань причмокивает губами, Чонин срывается: бросает ладонь ему на затылок и начинает вдалбливаться в жаркий и влажный плен его рта с бешеной скоростью. Быстрее, ещё быстрее, ещё... И когда он спускает Ханю в горло, у того совершенно осоловелые глаза, как у человека, который только проснулся и никак понять не может, на каком он свете вообще. И это зрелище может с лёгкостью завести Чонина опять. Ему кажется, что он всё-таки сошёл с ума, потому что в Хане его заводит всё. Уже не важно, где будет Хань и с кем, сколько раз его все поимеют на очередной вечеринке со спонсорами, потому что Чонин всё равно будет его хотеть снова и опять. Это неправильно и необъяснимо, и он сам не понимает, почему его так тянет к этому человеку с лицом ангела. И не понимает, почему водит ладонью по собственному члену с таким удовольствием, когда на очередной вечеринке Хань лежит на столе полностью обнажённый в окружении десятка мужчин. Они надрачивают себе и поливают Ханя спермой, стараясь попадать на лицо, шею, плечи и грудь*, а потом уходят, оставляя Ханя на столе в белёсых потёках. Всё знакомо и обычно. Фургон, уставший менеджер, помогающий ему Чонин - и ночь в душе, вдвоём, жаркая и безумная. Хань упирается ладонями в пол и быстро толкается бёдрами к Чонину, насаживаясь на член с силой, чтобы тот входил в тело глубоко - до боли и эйфории одновременно, чтобы и сладко, и мучительно сразу. Чонин догадывается, каким острым может быть наслаждение при такой жёсткой позе, поэтому помогает Ханю, удерживая его за бёдра. Они оба хрипло дышат, неровно, оба не в силах выдерживать ритм, и оба сразу срываются в удовольствие. И после Хань вновь ловит губами член Чонина, умело дразнит - да и легко это, ведь Чонин всё ещё так молод, быстро возбуждается. Потом они отмываются и бесшумно пробираются в свои постели. Утром никто не догадается о том, что было несколько часов назад. Днём никто не догадается, какова плата за популярность на сцене, потому что они будут сверкать улыбками и выглядеть счастливыми. Потому что они пока ещё счастливы на самом деле, ведь Чонин влюблён, а Хань любим. Несмотря ни на что. И если кто-то из них всё же отступит однажды... этим всё не закончится. Они оба это знают, потому что жизнь не ограничивается одной лишь сценой. Потому что Хань всё ещё цепляется за плечи Чонина и сбивчиво шепчет: - Возьми меня... Люби меня... И потому что Чонин всё ещё желает Ханя больше всего на свете. Желает его любым - всё равно, каким: невинным или в потёках чужой спермы.