Парень с цветами

«Ах, мой милый Августин, Все прошло, прошло, прошло!»

Изо дня в день мы идем на работу, стоя на остановке, в ожидании своего автобуса или сидя в машине, мы видим одни и те же картины. Видим идущих с кислыми минами на лицах пешеходов, нервно теребящих руль своего автомобиля водителей. Большинство лиц нам уже знакомы, каждый раз мы, оглядывая улицу, видим, кто уже пришел, а кто, наверное, опаздывает, а, может, взял отгул. В это пасмурное осеннее утро на моей остановке, расположившись около магазина с дешевой одеждой, стоял парень с корзиной роз. Он сидел на каменном ограждении, преграждавшем путь к уходившей к подвальчику-магазину лестнице, на газетке и рассматривал серое небо. Рядом с ним стояла табличка с надписью «Свежие розы», чуть ниже была цена. Хотя, если быть точнее, то это была вовсе не табличка, а кусок картонной коробки с написанным на ней плохо пишущим маркером текстом. На парне, несмотря на холод, была черная рубашка и синие, застиранный до потери цвета в некоторых местах, джинсы. Главная его особенность была в красно-буром шраме, красовавшемся на его лице, он начинался от правого уха и заканчивался безобразным зигзагом с левой стороны, оттягивая рот в кривой усмешке. Когда подошел мой автобус, я залез в него и, протиснувшись среди спин пассажиров, встал к окну: парень с цветами не сводил с меня глаз. От этого стало немного не по себе. Вечером, выйдя на противоположной остановке, я сразу глянул на странного молодого человека, - он еще сидел на ограде, скрестив ноги, цветов в корзине было уже значительно меньше. Когда я проходил мимо, то зачем-то остановился около продавца и тупо уставился на розы. Я никогда не любил цветы, даже в детстве, но почему-то уже через пять минут шел домой, держа в руках одну единственную розу. Тоже самое произошло и на следующий день; да и вообще весь месяц после работы я останавливался купить у этого парня всего одну розу. Однажды, я сильно задержался и приехал домой на полтора часа позже. Парень уже ушел, на газетке, на которой он сидел днем, лежала одна роза. На следующий вечер я расплатился за две. Теперь, каждый вечер, проходя мимо этого парня, я приветливо ему улыбался. Он же, улыбаясь в ответ, осторожно доставал из самого центра корзины самый свежий цветок, показывал его мне и клал рядом с собой. Он так сохранял его каждый день до вечера. В один из осенних вечеров я снова задержался на работе и, выходя из такси, видел, как торговец, положив розу на газетку, стремительным шагом уходит прочь. У меня появилось глупое желание: отправиться следом. Шли мы не долго, лишь прошли вниз по улице и пару раз свернули, пока не оказались у полуразрушенного двухэтажного кирпичного дома с грязно-оранжевой осыпающейся штукатуркой и выбитыми на первом этаже стеклами. Вокруг дома была посажена не большая иссохшая желто-зеленая изгородь, поломанная скамейка у крыльца и непонятно как тут оказавшаяся разломанная чугунная ванна. Я, почем-то, вспомнил свою тесную двушку, которой всегда был недоволен, и поежился. Парень вошел в дом, похоже, обо что-то споткнулся и упал, больше я его не видел, пока не открылось окно на втором этаже, и он не высыпал какие-то крошки на доску, прикрепленную к подоконнику. Рядом свисал клетчатый мешок, точно так делали в СССР, когда холодильников еще не было, да у нас у самих он появился только в семидесятых. Я невольно улыбнулся воспоминаниям из детства: до сих пор помню, как из такого вот мешка, лет в пять, воровал копченую колбасу и сыр. Они в дефиците были... Но, почему-то, именно такая колбаса казалась самой вкусной. К доске вскоре слетелись голуби, и парень закрыл окно. Свет он не включал, да и вряд-ли там вообще были хоть какие-нибудь коммуникации. Придавшись своим мыслям, я отправился домой. Так я «провожал» его еще пару дней. А потом он исчез. На его газетке сидела какая-то старуха, продававшая яблоки. Ее цветастый платок так меня раздражал, что я нагрубил, в ответ на её предложение что-то купить. На работе я никак не мог сосредоточиться и ушел пораньше. Парень так и не появился, зато бабка глядела на меня злобно, с отвращением. Я решил пойти прямо к парню домой, посмотреть, все ли с ним в порядке, и, если что, оказать помощь. Когда я вошел в дом, я ощутил холод, падавший из окон свет неровно, квадратами, освещал разгромленную комнату. В середине, поджав под себя ноги, лежал парень. Тот самый парень с цветами. Я перевернул его на спину и отпрянул. Все лицо было испачкано чем-то темным и липким. Кровь. Она сочилась из многочисленных ран на его лице, остекленевшие глаза были открыты. Он уже не дышал. Вдруг я услышал тихий смех и оглянулся: в самом плохо освещённом углу комнаты лежали двое подростков, лет по шестнадцать. Они лениво перекатывали жестяные банки, у одного в руке блеснуло лезвие. - Нет больше твоего цветочника, - сказал тот, что держал нож, - Не захотел он с нами делиться… Я молча встал и собрался уйти, как вдруг меня снова окликнули. - Он просил передать тебе это. Он знал, что ты придешь. К моим ногам кинули какое-то ярко-красное пятно, я наклонился и понял: это была роза. - Как его звали? - тихо спросил я. - А шут его знает, - пробасил второй, - Уродцем все кликали. Я вышел на улицу. Небо было полно туч, уже темнело. А я бежал. Просто бежал, сжимая в руках злосчастный цветок.