Blue Strawberry

      День Куросаки Ичиго не задался с самого утра.       Не сработавший будильник. Упавшая на ступеньках Юзу. Сломанный водопровод. Унылая форма. Семейный завтрак. Язвительные замечания Карин. Надоевшие боевые приёмы отца. Закончившийся любимый клубничный джем. Уехавший автобус. Мелкий противный дождь. Догнавший по дороге зануда Исида…       Из зеркала в школьном туалете посмотрело уставшее рыжеволосое отражение с потухшими карамельными глазами. Нужно перевести дух. Пальцы скользнули по прядям, несколько удлинившимся и плавно прилегавшим, а не торчащим в разные стороны.       — Ксо, Куросаки, что у тебя за вид?! — Недовольный голос Ичиго выплёскивал возмущение на себя самого: — Стоит только один раз пропустить стрижку, как это лицо снова приобретает слишком мягкие черты!       Изучающие карие глаза, снаружи и из зазеркалья, грустно оценили с головы до пят человека, стоявшего перед зеркалом. Взгляд придирчиво цеплялся за каждый сантиметр фигуры, подходившей как нельзя, кстати, к нынешнему нежно-растерянному выражению лица. К сожалению, атлетическое от природы телосложение упорно отказывалось набирать внушительную мышечную массу, несмотря на упорные ежедневные тренировки. А, может, это было к лучшему — при достаточно высокой и худощавой стати массивная мускулатура на Ичиго смотрелась бы скорее неестественно, нежели привлекательно. Впрочем, у Куросаки никогда не возникало желания выделиться. Огненный цвет волос и без того слишком часто становился объектом пристального внимания.       Отражение тяжко вздохнуло, заставляя скованные бинтом ребра пожаловаться на боль и тесноту. Из груди Ичиго вырвался недовольный стон, но губы перехватили нечаянный возглас, плотно сцепляя рот. Брови тут же нахмурились, прокладывая на лбу и переносице привычные сердитые складки. По правде — отвратительное зрелище, но почему-то все считали это особенным признаком «нереально крутого Куросаки».       — Можно подумать, что с таким лицом противники сами разбегаются, да? — Вопрос прозвучал в адрес отражения, но то в ответ лишь пожало плечами. — Я ведь хмурюсь не для устрашения… А потому, что в мире слишком много вещей, которые меня раздражают, а иногда и откровенно бесят! Например, как вся эта ситуация… — Сжатый от закипевшей злости кулак отчаянно ударил стену справа от зеркала. Вмятины не осталось, как и ушиба на фалангах, — закалённые в сражениях руки били не в полную силу, а просто, чтобы выпустить пар.       От столь резкого движения смело расстёгнутая рубаха на груди перекосилась, предательски являя окружающему миру то, что пока не стоило видеть никому. Строгий взгляд карих глаз скользнул по высвободившейся из плена небольшой ложбинке на груди:       — Хорошо, что хоть с этим мне повезло… — Губы дрогнули в кривой усмешке: — Будь я пышногрудой Иноуэ или Матсумото, разыгрывать маскарад было бы куда сложнее.       Упомянутый Ичиго «маскарад» длился более двух лет и напрямую зависел от таких, как раз, скромных параметров его юного тела. Вернее сказать, ЕЁ юного тела…       Третью весну Куросаки Ичиго заканчивала очередной класс Старшей школы Каракуры под видом миловидного, хоть и вечно хмурого ученика, собиравшего, вопреки этому, вокруг себя довольно большую и тесную компанию друзей. Он проявлял себя одинаково хорошо, как в учебе, так и в спорте, и вызывал к своей персоне, если не интерес, то истинное уважение у других учеников школы. Однако ни близким друзьям, ни одноклассникам, ни, тем более, учителям даже в голову не приходила мысль, что этот обычный с виду мальчишка с неординарным цветом волос скрывал в себе одну необычайную тайну.       Наверное, судьба или сама природа потворствовала Куросаки в сохранности столь дорогого секрета её «маскарада». Плоская и угловатая фигура Ичиго как специально подходила под параметры взрослеющих парней больше, нежели под заметные формы расцветавших в этом возрасте старшеклассниц. Её неподобающе маленькая грудь легко делалась ещё менее заметной посредством обычной перевязки, чему Ичиго не могла не радоваться: «Хорошо слыть активным спортсменом, когда полученные ушибы и растяжения сходят под объяснение вечно забинтованного тела». Звучало абсурдно, но для неё — жизненно важно: внезапное «рассекречивание» девичьей сущности Ичиго имело бы последствия, которые она пыталась не допустить слишком долго, чтобы взять и позволить себе просчитаться в самом конце пути.       — Куросаки!!! Мать твою! Где ты скрылся?! — Громогласный топот бегущего по школе нового «ученика» Абарая резанул слух Ичиго сильнее, чем его бабуинские крики.       — Ксо! Что ему опять понадобилось от меня?! — процедила сквозь зубы Куросаки и притаилась. Дверь в туалет была заперта, но когда это красноволосого останавливала «какая-то дверь»?       Спустя минуту в дверь тихо постучал Кейго, явно чудом избежавший Ренджи, сметающего всё и всех на своем пути.       — И-чи-го! Ты что, уснул там? — раздался его тревожный голос. — Урок вот-вот начнётся, а нам ещё предстоит уносить ноги от Абарай-куна!       «Бли-и-ин… Как вы все меня достали!!!» — шумно выдохнула Куросаки: нет, в этом дурдоме она явно не доживёт до своего совершеннолетия, только не с этими придурковатыми школьными приятелями. Они постоянно что-то выкидывали такое, отчего её «мужское прикрытие» рисковало вмиг порваться по швам, обнажая её истинную сущность. Взять хотя бы вчерашний эпизод с тем же Асано, додумавшимся перед уроком физкультуры устроить в раздевалке конкурс на звание обладателя самого внушительного мужского достоинства класса. Ичиго и сейчас краснела от одной только мысли об этой выходке и с ужасом представляла, каким образом производился подобный бесстыдный отбор, когда она незаметно ретировалась домой.       А Ренджи? Откуда у него эта дурацкая привычка приходить на спарринг у Урахары полуобнаженным, в одних хакама??? Жарко ему… А каково ей тогда каждый раз, атакуя, врезаться пылким взглядом в соблазнительно-сексуальное накаченное тело? Ох, и какие к черту могут быть тренировки, когда руки потеют, ноги дрожат от сладостного волнения, а щёки цветут клубничным цветом…       Нет, нет, нет. Нужно было держаться подальше от этих парней и пресловутой мужской солидарности. Ей никогда не понять, что творится в голове у парней, какая логика, первопричины движут ими. Куросаки склонялась к тому, что истинный мозг мужчин находился у них не между ушами, а между ногами. А поскольку она, в принципе, не располагала этой «важной деталью», то она могла выглядеть хоть триста раз так же, как и любой среднестатистический юноша, но попадать впросак постоянно, когда дело касалось инстинктов и рефлексов мужского поведения. Собственно, именно по этой причине Ичиго никак не понимала молчаливости Чада, не поддерживала озабоченные разговоры Мизуиро и не принимала намеки Юмичики, откровенно запавшего на Куросаки-«куна»…       — Куросаки?! — вновь напомнил стуком о своём присутствии Кейго.       — Сейчас иду! — крикнула она однокласснику с раздражением, но ободряюще взглянула на собственное отражение, с которого на неё посмотрел симпатичный, хоть и невесёлый рыжик. — Мы справимся, не переживай! — подмигнула она «ему».       Ичиго застегнула на рубашке пуговку повыше. Умылась, пытаясь избавиться от гнетущей усталости и тревожных раздумий. Перед выходом она старательно ещё раз осмотрела себя в зеркале: казавшаяся подкаченной грудная клетка, плоский живот, узкий таз и развитая плаваньем трапециевидная спина выглядели в полном порядке. Воспитанное в спартанских условиях тело не выдавало никаких недозволенных выпуклостей, способных взволновать фантазии одноклассников, и никаких плавных изгибов, способных натолкнуть школьных сплетниц на ненужные пересуды.       Несмотря на почти ежедневную решительность Ичиго рассказать всем о своём секрете, она серьёзно опасалась того, что кто-то совсем случайный исказит её правду фрейдовской трактовкой, хотя и на этот случай у неё имелся выход. Она не привыкла отчаиваться. А закрывать радикальными методами рот обидчикам уже давно не составляло труда для Куросаки, привыкшей на пару с Чадом дубасить местных хулиганов. Именно такой жёсткий и бесстрашный, действительно мужской характер делал из неё настоящего парня, а главное — для этого девушке вовсе не нужно было что-то играть или придумывать. Вспыльчивый и вечно чем-то недовольный подросток давно сидел в ней, и она просто немного видоизменилась, подстраиваясь под него в полной мере.       — А постричься всё же надо, а то с этой прической я всё больше становлюсь похожа на девушку.       Она взлохматила волосы и, нахмурившись, вышла из туалета. Кейго, поджидавший её в коридоре, заметив угрюмый пуще прежнего вид друга, решил попридержать припасенную шутку насчет того, чем Ичиго так долго занимался в туалете…       — Ну что, пошли? — кивнул он Куросаки и робко зашагал впереди, боясь как всегда получить оплеуху от рыжего драчуна. Сегодня, когда Мизуиро заболел, находиться с грубоватым одноклассником наедине для Асано было особенно неуютно.       Однако рыжик и не думал предаваться агрессии. Женская часть его сущности одолевала мозг какими-то рассеянными, тревожными, непривычными чувствами. Интуиция разжигала в груди неприятное ожидание чего-то нехорошего. И дело заключалось вовсе не в плохо начавшемся дне. Неприятные инциденты в странноватой семье Куросаки случались постоянно, не говоря уже о традиционных «семейных завтраках», пережить которые задача не для слабонервных. А у Куросаки, как раз, нервишки пошаливали в последнее время. Вечно пристающий со своими дурацкими проверками отец отошел на второй план, зато маленькая язва Карин улучала каждую удобную минуту подоставать Ичиго в отместку за её проступок.       «И откуда в ней столько злопамятства? — Ичиго явно лукавила перед собой же. Что младшая, что старшая Куросаки получили одинаково несносные характеры в наследство от отца и абсолютно мужской темперамент в придачу от покойной матери. — И взъелась же! Большое дело! Ну прокомментировала я их интрижку с Тоширо… Так это и так уже ни для кого не секрет. А если они хотели сделать из этого тайну, так нужно было шифроваться лучше, а не спать в обнимку перед нашим теликом. Как дети малые! А потом ещё обижаются, что я назвала их «сладкой парочкой»».       И всё же нужно было извиниться перед Карин. Ичиго понимала это и без угрызений совести. К тому же расчётливо растопив сердце сестры своим раскаянием, она могла наконец-то избавиться от её приторного «Клубничка-тян», которое Карин умудрялась теперь вставлять в каждое сказанное предложение и неважно в чьём присутствии.       «А вот это уже был перебор», — заволновалась Ичиго. Вредная сестренка должна же была понимать, что играла с огнём: в семье Куросаки, как никто, умеющей хранить тайны, придерживались слаженной договорённости выдавать старшую сестру за брата и на людях называть её имя с исключительно мужскими приставками. От полного разоблачения «Клубничку-тян» спасали лишь её милое личико вместе со столь оригинальным именем. Карин — вовсе не единственная, в чьей голове рождались подобные шуточки, потому-то её стёб до сих пор не вызвал к себе опасного внимания и ненужных подозрений.       «Яре-яре…» — Куросаки глубоко вздохнула: эта недвусмысленная ситуация начала доставать её непомерно со всех сторон.       — Что, плохая ночка? — Кейго покосился на поравнявшегося с ним одноклассника.       «Хех, ты даже не представляешь себе насколько!» — мысленно произнесла девушка, но в ответ лишь бросила короткое Чадовское: «Угу».       — Бывает, — отмахнулся легковерный Кейго, который никогда особо не проникался чужими проблемами.       Машинально кивнув, Ичиго с сожалением отметила про себя, что это «бывает» становилось для неё напротив довольно-таки обыденным явлением…       Серые глаза со стальной поволокой — они врывались в её сны всё чаще и чаще, мешая спать, сбивая умиротворенное дыхание, нарушая ровный сердечный ритм, горяча кожу и будоража воображение… Куросаки тряхнула головой, пытаясь отогнать навязчивое видение ледяного взора, но в носу защекотало от воспоминаний нежного запаха сакуры, которым всегда был объят Его серебристо-белый шарф и пропитаны черные, как смоль, волосы.       Ичиго невольно притормозила шаг. Это явно перерастало для неё в какую-то одержимость. Сегодня утром, к примеру, она слышала этот же сладкий цветочный аромат в своей комнате, когда проснулась. Точно капитан Кучики был там, у её кровати, говорил с ней спящей, любовался украдкой. Возможно, даже всплакнул немного… Иначе откуда на её щеке оказался тот влажный след, оставивший одинокую дорожку на коже? Это определённо не могли быть её слезы, ведь Ичиго не плакала с тех самых пор, как потеряла свою мать. Странно всё это.       Она вновь отрицательно покачала головой: «И невероятно глупо… Он и она? Нет. Такое в принципе невозможно!»       Рыжие пряди при движении раздражающе защекотали шею, и Ичиго нервно потёрла затылок, не заботясь об участи своей прически. Если привычку одеваться стильно и со вкусом она успешно перенесла в свой мужской облик и гардероб, то заботу об аккуратной укладке, актуальном макияже, привлекательном маникюре и необходимой депиляции она давно отложила в долгий ящик и на неопределённый срок. В конце концов, кому это было нужно? Уж явно не самому прекраснейшему из синигами…       «Ксо! Девка! Чем заняты твои мозги?!» — полоснуло изнутри скрежетом миллиона когтей, царапающих стекло: Хичиго в самый неприятный момент, как всегда, норовил ещё больше нагадить в душу. — Угораздило же меня обосноваться в голове, в которой куча глупых, сопливых, девчачьих мыслей меняются со скоростью света!»       «Завались! — осеклась временная синигами. — Моя голова! Что хочу, то и думаю!»       «Ну и дура!»       «Сам придурок!..»       Внутреннюю перебранку Ичиго со своим Пустым, которая могла длиться вечность, неожиданно прервал встревоженный голос Рукии:       — Ичиго! Наконец-то! У нас, кажется, проблемы…