Blue Strawberry

      Гриммджоу проснулся от того, что ощутил на себе какую-то тяжесть: не то, чтобы было неприятно, скорее, даже наоборот — такая себе приятная, мягкая, волнующая ноша, которая крепко сжимала ногами его бедра и упиралась в его грудь горячими ладонями. «Кур-р-росаки, — довольно замурлыкал арранкар, — киса, ты что не наигралась?» Вчера, вернее сказать — сегодняшней ночью они с Ичиго довольно-таки прилично зажгли и оторвались по полной. По крайней мере, раз семь, он точно насчитал. «И у тебя еще хватает силенок сделать все утром по-быстрому? Куросаки, я тя люблю!»       Секста улыбнулся, не открывая глаз, и, схватив крепкими ручищами за бока восседавшую на нем девушку, мигом притянул ее к себе. Вырвавшийся от неожиданности легкий вздох опалил губы, и Джагерджак облизался в предвкушении: «Ну, иди же ко мне Клубничка…»       — Хватит, — раздался над ним недовольный тихий голос.       Голубые глаза встретились с подзабытой хмурой складкой меж рыжими бровями и совершенно серьезным взглядом. «Блин, Куросаки, так ты снова похожа на пацана и меня это совсем не заводит».       — Что? — Хрипло спросил он ее спросонья.       — Я все еще жду ответа. Что ты делал в Уэко Мундо?       «Ах, это…» Ну, с его стороны, конечно, глупо было надеяться, что она забудет о своем вопросе, пока он старался всю ночь делать всякие отвлекающие ее разум приятности для тела, ну, и для души тоже… Кстати, о душе. Ее реяцу сейчас… Она порядком изменилась: не только выровнялась, но и заметно усилилась… Неужели это из-за?..       — Ну, так как?.. — Не отставала от него настойчивая рыжая девчонка, не давая толком додумать.       — Эх, надеялся, что сбегу прежде, чем ты проснешься… — Он пригладил ее плечи: — И как тебе удалось проснуться в такую рань после всего, что мы вытворяли?       — Не увиливай от темы, Джагерджак. — Она сверлила темной карамелью, уже не спрашивая, а в чем-то упрекая его.       — Это не твое дело, Куросаки, — Гриммджоу вдруг вспылил в ответ и, мигом сняв с себя синигами, встал с кровати и принялся одеваться.       Она, молча, наблюдала за его нервным собирательством: с каким раздражением он застегивал пуговицы на своей рубахе, как резко вдевал ремень в свои джинсы, как, пыхтя, зашнуровывал кеды. Что его так гложило, что он так не хотел говорить ей об этом? Неужели он не понимал, что своим молчанием только все усугублял, ведь она и так очень сильно волновалась за него, тем более, когда дело заходило о других мирах.       — Какие у нас могут быть секреты друг от друга? — Остановила Куросаки его вопросом почти у окна.       Джагерджак повернулся: страдания на ее лице заставляли его ненавидеть себя еще сильнее за то, что он ввязался в эту историю со спасением Шиффера…       — Это не мой секрет… — Рассеянно произнес он и посмотрел в окно, в небо, которое он уже проклинал сотни раз, но не мог сдаться, не дойдя до конца. — Прости, детка.       Ичиго в два счета оказавшись за спиной у Гриммджоу, обняла того за талию и прижалась к спине арранкара щекой. Она прислушалась к любимому учащенному и порывистому сердцебиению, которое редко менялось из-за постоянно кипевших живых эмоций внутри него.       — Не ходи туда… — попросила она едва слышно, но Секста Эспада, как истинная пантера, хорошо услышал ее просьбу. Он запрокинул устало голову назад, молясь незнаным богам дать ему еще один день, чтобы пережить эту мучительную разлуку и наконец рассеять тревогу Куросаки. Всего один день. Ведь он почти все обыскал в Уэко Мундо…       — Не бойся, я вернусь, как обычно.       Ичиго сглотнула: сегодня ей снова снился Айзен с неудержимо проглатывавшей Джагерджака гаргантой вместо своего рта. Это было так реалистично, что Ичиго до сих пор слышала у себя в носу запах той темноты и копоти, с которым у нее ассоциировался мир пустых. Собственно из-за этого кошмара она и проснулась, перехватив, тем самым, привычное исчезновение Гриммджоу куда-то по утрам. Теперь она знала, куда именно он ходил, но от этого на душе легче не становилось. Казалось, что еще один раз вступив в гарганту, он однажды не вернется оттуда.       — У меня дурное предчувствие, — прошептала Куросаки и вжалась лбом меж лопатками арранкара. Ее руки крепко обвили его за плечи: если бы она только могла, то не выпустила Гриммджоу никуда, но… разве кто-то может остановить Короля Пантер, привыкшего гулять где он хочет?       Секста высвободился из цепких объятий и повернулся к волновавшейся за него душе. Ради нее одной он возвращался из Уэко Мундо каждый раз и сегодня ничего для них не изменится. Он поднял ее подбородок и посмотрел в дрожащую карамель в ее глазах: «Ну, же Куросаки, не рви мне сердце и покажи свое солнце…»       — Я тебя люблю.       Сердце пропустило удар. У нее. У него. У обоих, ведь три коротеньких слова, выпорхнувшие из уст, прозвучали в унисон и ударились эхом друг в друга…       Джагержак сегодня действовал… окрыленно. Сам не знал почему. Просто порхал над землей в своем сонидо. И все вокруг как-то преображалось… Вроде бы и пустыня не такая широкая казалась теперь, и небо не такое уж черное и угнетающее, и месяц не такой противно-одинокий. «Хех, мир вообще прекрасен!.. — Секста хмыкнул, сам себе возражая: — Ну, да, в особенности, Уэко Мундо!» Несмотря на то, что Гриммджоу обозвал себя же «идиотом» за подобные мысли, он не смог удержаться, чтобы не расплыться в широченной, определенно безумной улыбке. В голове все время стучало не то пульсом, не то молотком — два слова: «Люблю» и «Куросаки», и совершенно одурманенный утренним прощальным признанием, арранкар в таком состоянии приближался к Лас Ночес.       По какой-то дурости — иначе не назовешь — Гриммджоу с Орихиме не додумались еще в первый же день проверить периметр местности непосредственно под башней, на которой рассыпался бедняга Куатро. А ведь что могло быть логичнее: это, как сдувать пыль со стола, она вряд ли улетит далеко, а сразу же осядет на пол. Ветер разнес по пустыне лишь часть праха Улькиорры, основная масса — была на крыше Лас Ночес, но ведь много чего могло осыпаться и в ту громадную дыру, оставленную в небесном куполе. Ему просто нужно было добраться туда, все осмотреть и, наконец, сбросить с себя этот утомивший груз ответственности: он сделал все что было в его силах, и если Куатро останется без какого-нибудь глаза или уха, то это уже не его проблемы. Он пришел, нашел, принес и отвалил в сторону — под бочок к Куросаки Ичиго, которая его «лю-бит»…       Счастливая улыбка непонятным образом вновь одолела его: конечно, она любит, и он ее любит, и разве кто-то сомневался в этом? Так почему тогда эти самые обыкновенные слова заставляют в обретенной душе Сексты все порхать и переворачиваться, и ныть, и сочиться наружу, будто бы новой дырой, из которой душа хотела излиться просто в руки его рыжеволосой синигами.       «Так, Гриммджоу, сосредоточься!» — Приказал себе Секста Эспада, вконец ослабив свое внимание и осторожность, что едва вновь не угодил в разлом пустынного стража и не попал в лес меносов. Вчера он убил там порядком много времени, но сегодня у него не хватит терпения махаться с этими исполинами — он всем сердцем рвался обратно и нетерпеливость Джагерджака гнала его вперед сильнее осторожности, минуя на ходу даже незаметные преграды.       — Черт! — Секста замер и спрятался за стену как раз вовремя: из открывшихся врат Лас Ночес в пустыню выползло нечто огромное, похожее на поезд, а на нем шумно кричала и смеялась зеленовласая девчушка с разломленной маской пустого на голове и в сопровождении двух странного вида арранкаров.       — Бывшая Трес??? — Удивился Джагерджак, смутно вспоминая это сопливое чудо, преобразовавшееся в сильную женщину, решившуюся защитить Куросаки от Ннойторы. Похоже, утратив свою взрослую форму в бою, Неллиэль так и осталась недоразвитой соплячкой, блуждающей по Уэко Мундо с ее неизменным фрасьоном.       «Интересно, что они здесь делали?» — Удивился он, провожая взглядом удалившуюся компанию. Как то странно за всю неделю было увидеть в Уэко Мундо хоть кого-то, кроме него, ну, не считая, вчерашнее полчище меносов. Мир пустых после ухода Айзена и Эспады и впрямь опустел: стал каким-то уж чересчур беззвучным, безлюдным, обездвиженным… И тут такое явление: Нелл, и не одна, да еще курсирующая из Лас Ночес. Неужто там кто-то обосновался? Секста сглотнул, не ко времени вспомнив тревоги Куросаки. Но отступать было некуда и он молнией прошмыгнул во врата, надеясь, что его предчувствие окажется вернее — и с ним ничего не произойдет за остаток этого дня.       В искусственном городе было без изменений — застывшие здания, не шевелившийся ветром песок, прилипшее к куполу небо. Даже дыра в нем так же уродливо разбавляла чернотой весь этот идеально-красочный мир, созданный Айзеном.       Гриммджоу, завидев сразу, направился к нужному месту более уверенной и решительной походкой. Срываться в сонидо он не хотел, точно боялся потревожить эту звенящую тишину своим скоростным порывом. К тому же… Как это, не прискорбно замечать, его накрыла банальная ностальгия. Хотелось пройтись по этим самым улочкам, заглянуть во дворец Айзена, метнуться к своей комнате и посидеть в зале для совещаний. Все это когда-то считалось домом для Сексты, хотя и обманчиво — только сблизившись с Куросаки, Джагерджак понял, что домом называют не стены, в которых ты спишь, а объятия, в которых засыпаешь и просыпаешься… Куросаки стала его пристанищем, потому как она была ему дороже и милее всего. А это призрачное ностальгическое чувство лишь искажало истинные воспоминания арранкара о Лас Ночес, месте, где у Гриммджоу не было совершенно никого близкого, месте, где Король Пантер и сам растворился, позволив себя подчинить служению Эспаде и Айзену.       Новый звук заставил Сексту вновь притаиться, вжавшись в узкий переулок непосредственно перед центральным замком. Топот шагов, шорох одежд, короткие фразы — мимо Джагерджака должны были с секунды на секунду пройти несколько человек и он их уже узнал: Тия Харрибелл со своим выжившим фрасьоном в полном составе явно куда-то торопились.       — Ваше Величество… — Долетело до уха Гриммджоу и он неожиданно для себя фыркнул: «Вот как… Очевидно, Трес, уцелев в сражении, избрала себе неплохое местечко…» Кровь короля закипела, точно это его трон посмел занять кто-то, но вспыхнувшая в памяти карамель в глазах Куросаки, осадила его. В самом деле? Чего он так завелся? Да будь Харрибел хоть трижды королевой Уэко Мундо, ему-то какое до этого дело? Он давно и безоговорочно променял серебристый песок мира пустых на зеленые улицы мира людей, и никакое тщеславие, и тем более эго, не заставят его признаться, что он, Секста Эспада, вообще выжил в этой войне. Оставаться для «своих» невидимкой куда проще и… спокойнее.       «Так, Гриммджоу, с каких пор ты задумываешься над спокойствием, точно ты тысячелетний старик?» — Ругался про себя арранкар, и, стараясь ступать беззвучно, вывернул из тупика. Тии и ее подлиз уже и след простыл. Церемониал, наверное, отнимал много времени у этой неразговорчивой недотроги, но раз уж она встала на путь королевы… — Менос ей в помощь. А он просто тихонечко проскользнет, доделает свое дело до конца и также тихонечко свалит, пока его не завербовали куда-нибудь в новую Эспаду.       Конечные расчеты Джагерджака в своих поисках оказались верными: довольно-таки широкое черное пятно из опавших пылинок Мурсиелаго контрастно выделялось на белоснежной дюне Лас Ночес. Пятно четко отображало пробитую в куполе дыру со всеми ее рваными и угловатыми контурами. Безветренность этих мест запечатлела след в совершеннейшей неприкосновенности, точно дожидаясь момента прихода Гриммджоу и упрощая его завершавшуюся роботу до невозможности.       «Вот так! — затянул он веревки на кожаном мешочке. — Порядок, приятель!» — Довольно подумал Джагерджак про Улькиорру, отмечая по ходу, что тому просто-таки несказанно везло: и личный «прахоискатель», и личный реаниматор, и даже личный целитель. Кому-то видать и впрямь это было нужно — воскресить Шиффера, точно от него судьба еще что-то ожидала или просто-напросто давала ему второй шанс на жизнь.       Арракар не без грусти бросил взгляд на дворец Айзена перед уходом, но все же сделал шаг в сторону от него. Затем второй, третий, четвертый. Работа выполнена. «Улькиорра» в мешочке грел руку восхищением: признаться, Джагерджак до сих пор не верил, что именно он проделал за эту неделю, и, главное, для кого. «Чертов ублюдок…» — Усмехнулся Секста, обещая себе все-таки порядком оторваться над воскресшим Куатро.       Шаги стали гулко ударяться эхом в крайних улочках. Джагерджак видел впереди себя не врата, а глаза Куросаки, которые тянули его вперед скорой радостью встречи — ведь сегодня он постарался на славу и справился достаточно быстро. Осталось только пройти через переход, передать оставшиеся останки Шиффера полоумной Иноуэ и… «Киса, я у твоих ног!»       Гриммджоу довольно заключил свою правоту, смеясь над мнимыми страхами временной синигами. Он ей еще покажет за то, что она смела в нем сомневаться. Конечно, не в той дерзкой манере, как сегодняшней ночью… Ну, не складывались у них грубые игры, как ни крути, и даже крути — то тоже никак. Плевать. Куросаки вопреки взрывному характеру, все-таки требовала ласки и нежности, и кто он такой, чтобы отказывать ей в этом? Если она хотела именно этого, то он сделает для нее все, дайте ему только выбраться отсюда.       Внезапный шорох за спиной Короля Пантер насторожил его, но, живо обернувшись на предполагаемую угрозу, в глаза и нос Сексты что-то ударило невесомое и жутко вонючее. Его тело будто пробило миллионом острых иголок, но вмиг перестав чувствовать что-либо вообще, оно согнулось в коленях, и повалилось плашмя на песок.       «Черт… бы тебя побрал, Куросаки… — Только и успел подумать обездвиженный Джагерджак, не озвучивая в голове мысль до конца: «… с твоим дурным предчувствием». Сознание арранкара помутнело и провалилось в пустоту неизвестности.