Blue Strawberry

      Гриммджоу с невероятной для себя нежностью перебирал ярко-рыжие прядки удлинившейся челки Куросаки. Тыльная сторона большой ладони то и дело прикасалась к ее мягкой коже на щеке. Иногда спящая Ичиго реагировала на это ласковое прикосновение, приоткрывая рот и начиная дышать чаще. Джагерджак в такие соблазнительные моменты наклонялся к ее губам, дабы ощутить привкус ее клубничного поцелуя и непременно задуматься снова: надуманной ли была эта ягодная ассоциация или Ичиго и впрямь вся была сделана из этой летней вкусноты со сводящей с ума сладостью аромата спелых губ и неизменным красочно-алым румянцем на ее щеках.       Секста прижался грудью к заснувшей Куросаки, но не придавил ее, а невесомо навис над ней, прикасаясь к ее коже всегда любимым теплом и бесполезной теперь уж реяцу… Он замурлыкал — немного грустно, но все также преданно-успокаивающе, чтобы, когда рыжеволосая проснется, не впадала в тоску и помнила, что всегда и везде он с ней рядом, неважно в какой реальности и неважно в каком мире.       Внутри нее ощущалось тепло и ощутимо теплилось снаружи. Собственное мерное дыхание сливалось с плавным постукиванием чужого сердца. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Точно жизнь напоминает о себе и пытается достучаться к ней… в душу? Куросаки, переживая вновь и вновь последние мгновения своей духовной жизни, точно попав в еще одну устроенную Кагерозой ловушку, задавалась единственным вопросом: «Она еще здесь. или ее больше нет?..» Пальцы зашевелились, сразу вобрав в себя реальность, которая четко обрисовала оболочку вокруг нее, и бывшая синигами попытались ощутить в них свою прежнюю реяцу.       — О-ох, — выдохнула Ичиго, одновременно чувствуя бессилие в руках и вмиг увеличившуюся тяжесть собственного физического тела.       — Кур-р-росаки, — раздалось тихое довольное рычание у ее уха, и вскоре перед распахнутыми глазами девушки вместо расплывшегося спросонья потолка оказалось голубое яркое небо.       — Гриммджоу… — Прошептала она.       — О, вы уже проснулись, Куросаки-сан, — донесся до слуха еще один голос. Урахара заметно выдохнул, но продолжил говорить в своей безмятежной манере: — А вы заставили нас поволноваться немного.       Джагерджак помог сесть Куросаки и, обняв ту за повисшие безвольно плечи, прижал щекой к своей груди. Как раньше. Защищая ее от всех и вся, подставляя себя вместо опоры, а стук своего сердца — вместо звуков жизни. Смутившаяся под окутавшим ее облаком трепетных воспоминаний, девушка растерянно осмотрела комнату для гостей в ставшем уже вторым домом магазинчике. Затем скользнула взглядом по себе: она была в своем, здоровом, теле, а сидевший рядом Джагерджак — уже в гигае. От него исходило его тепло, но не духовная сила: как она не напрягалась сейчас, но так и не смогла больше ощутить ее, хорошо знакомую и спасительную прежде.       — Я… Я утратила реяцу… — Проронила тихо Ичиго, не спрашивая даже, а говоря, как бы мысли вслух.       — Да… — Выдохнул Кисуке: трудный разговор начался сразу же, едва она проснулась. Но в этом деле любой момент показался бы неподходящим, ведь никто из друзей и знакомых временной синигами не знал, как правильно успокоить человека, утратившего духовную энергию, а вместе с ней и волю идти дальше.       — И теперь я не смогу помочь Нозоми?.. — Арранкар и шляпник переглянулись: ее и впрямь интересовал только этот вопрос? — Я… — Сглотнула Ичиго. — Я не справилась. Не остановила Кагерозу… и вряд ли уже смогу. — Потемневшие глаза дрогнули под влагой, но не выпустили слез наружу.       — Все, о чем ты должна сейчас думать… Только об отдыхе, — Урахара натянул козырек полосатой шляпы еще ниже на глаза, чувствуя, как невыносимо было говорить в ее лицо очевидные и такие дико обыденные вещи. Словно это и не была синигами перед ним больше, а просто рядовой человек, живший самой обычной и однотипной жизнью. Именно так сейчас выглядела Куросаки Ичиго, вся осунувшаяся за каких-то полдня, утратившая силы, ставшая какой-то кричаще-мертвой и совершенно бесцветной, несмотря на свой яркий цвет волос. — Вот… — Кисуке протянул девушке не менее яркий предмет на своей ладони: — Скушай мандаринку. Говорят, витамин С поднимает настроение и прибавляет сил.       — Вряд ли он сможет мне вернуть те силы, которые я хочу…       — Кто знает, — загадочно произнес Урахара, человек с заоблачным уровнем пожизненного позитива и неприкрытого оптимизма. — Нам всем нужно успокоиться, а потом подумать, что же делать дальше.       Гриммджоу вытащил ослабленную, но все же совершенно здоровую Куросаки на прогулку. От их временного пристанища в доме шляпника до городского парка Каракуры было рукой подать, и парочка, держа друг друга за руки, точно боялись не то упасть по одиночке, не то потеряться в толпе. Июльское солнце заблестело в рыжих прядках волос огненными язычками, отчего Ичиго, казалось, начинала светиться жизнью, а не угасать призрачной тенью.       Джагерджак не сводил с нее глаз, каким-то образом умудряясь шагать ровно по дорожке в парк, не спотыкаясь на хлипком гравии, не задевая других прохожих, шурудевших по мелким камушкам сотней шагов… Секста лишь жмурился иногда, когда особо дерзкий луч солнца пробирался сквозь его густую челку и заигрывал с его небесными глазами, будто пытаясь самовольно занять в них место Куросаки — единственного светила, способного вызвать в нем удовольствие и симпатию. Сам он не очень любил светлое время суток, веками привыкший к темноте Уэко Мундо, да и к ночной кошачьей жизни. Но постепенно приручаемый Пантера по-человечески понимал, что земной девушке необходимы и это антидепрессивное солнце, и исцеляющий свежий воздух, и оживляющие летние краски, и… окрыляющие верные друзья.       — Куросаки-тя-а-ан! — Прокричала Орихиме и радостно замахала рукой, как только завидела парочку, свернувшую к ним на одну из парковых аллеек у фонтана.       — О? Иноуэ? — Удивилась Ичиго. — И Исида? И Чад? — Девушка, невольно расплывшаяся в искренней улыбке, покосилась на Гриммджоу, явно подстроившего эту «случайную» встречу, точно знавшего, что только дружба и способна была излечить ее от полного опустошения в душе. Друзья и впрямь лучшее лекарство для беспомощности, и самый главный и близкий друг, к ее счастью, намеревался вылечить Куросаки максимальным количеством дружественных «пилюлей».       — Йо! Ичиго! — Из другой аллеи повернул красноволосый в бессменной компании миниатюрной брюнетки.       — Ренджи? Рукия? — Куросаки непроизвольно потерла кулаками глаза. — Почему я вас вижу, ведь я…       — Все нормально, Ичиго. Мы же пришли к тебе в гигаях, чтобы ты смогла нас увидеть.       — Вот как… — Уныло протянула она: надежда на то, что случилось возможное чудо, развеялась без следа. Голубоглазый друг обнял ее, ободряюще похлопывая по плечу. — Все хорошо, Гриммджоу, — попыталась улыбнуться она ему на это, — правда. — Даже кивнула она.       — Ага, я вижу — хмыкнул арранкар, растягивая и свои губы в широкой, но плохо скрывающей грусть, улыбке. Наверняка, они с Куросаки — два самых неудавшихся лжеца на свете, привыкшие либо говорить все начистоту, либо не говорить о чем-то вовсе.       — Эй, а почему это у вас такие кислые мины? — Ичиго решила переключиться на остальных, пытаясь выглядеть как можно беззаботней и скрывая за прежней мальчишеской колкостью истинное минорное настроение. — Все хорошо. Ведь я не умерла. В этот раз мне уж точно повезло…       — Куросаки. Эта твоя самоирония… — Покачал головой квинси. — Уж я-то знаю, как это потерять духовную силу, так что нечего храбриться…       — Почему? Я, правда, не переживаю… У меня больше нет силы, и я не в состоянии больше сражаться с вами плечо к плечу, но я буду помогать, чем смогу.       — Куросаки-тян, — восхищенно хлопнула в ладоши Орихиме: Ичиго никогда не отчаивалась и уж точно не была такой плаксой, как она сама.       — Пускай я и утратила реяцу, но ведь не душу. А душой я никогда не сдамся… — Как-то даже неуверенно вылетело у нее.       — Чё ты несешь, Куросаки? Будто кто-то сомневается в тебе, а ты нас хочешь убедить в обратном. Брось, в этом неравном бою пострадали многие, но это не повод раскисать, рыжик, — красноволосый, сопровождаемый взглядом жадных голубых глаз Джагерджака, робко протянул руку и взъерошил волосы грустной девчушке. Видеть «убитую» Ичиго было невыносимо грустно самому и не будь тут ее арранкара, Абарай, не раздумывая, сам растянул ей щеки в широченной улыбке, лишь бы она перестала походить на ту, кем вовсе не является.       — Ренджи прав, хватит хандрить! — Кивнула Рукия. — Мы всегда пойдем за тобой и неважно, человек ты или синигами. Только не вздумай отчаиваться, Ичиго, — брюнетка взглянула на нее суровыми, но преданными глазами, — мы справимся, все вместе, а, может, даже силу вернем тебе обратно!       — Да. Исида-кун ведь однажды вернул себе силу! — Поддакнула Орихиме. — Да и Урахара-сан точно что-нибудь придумает! Вот увидишь!       Трое девушек — две рыжие и маленькая брюнетка между ними — сидели за круглым столом в гостиной магазинчика. Чай в их чашках давно остыл, но они позабыли о нем, поглощенные наблюдением за Урахарой Кисуке, который за неторопливым занятием очистки мандарин перебирал какие-то мысли в своей гениальной голове. Цитрусовый запах растекался в воздухе над всеми, раздражая сладостью и умиротворением упиравшихся в стены друг напротив друга Гриммджоу и Ренджи. В отличие от спокойно сидящих в стороне Исиды и Чада, два чересчур эмоциональных типчика недоумевали, как можно вообще было вот так просто сидеть и ничего не делать?! Куросаки, с более устоявшейся психикой, но не менее импульсивная, время от времени поглядывала то на одного, то на другого, и развлекала себя в воцарившейся тишине тем, что прикидывала, чье же терпение из них троих лопнет быстрее.       Когда в ход пошла четвертая очищенная мандаринка, голубоволосый дернулся и со всей дури ударил кулаком по столу:       — Какой в этом толк?! Мы что, до вечера будем здесь сидеть?!       «А вот и победитель», — Куросаки никогда не сомневалась в мегавспыльчивости своего любимого арранкара, но крайне удивилась, что тот так скоро нашел себе «напарника».       — Да! — Подключился Абрай. — В конце концов, Урахара-сан, скажите, есть ли шанс вернуть Ичиго реяцу или нет?!       — Я сейчас, как раз, думаю над этим, — даже не шелохнулся шляпник, чей мозг был поглощен расчётом всех ходов и выходов из сложившейся ситуации.       От созерцания невозмутимости гения по лицу нетерпеливого Гриммджоу прошла нервная дрожь, а Ренджи, сползая на пол и свешивая голову, явил всем абстрагирующийся от всего красный ананас на затылке.       — А меня вот волнует нечто иное, — потер подбородок Урюу. — Почему Кагероза так отчаянно пытался убрать Куросаки. — Все ребята обернулись к очкарику, и даже Ренджи позабыл про театральные страдания. — Да. — Кивнул синеглазый. — Собирая картину событий воедино — и в Обществе душ, и в Каракуре — вряд ли их можно объединить одной лишь случайностью. Точно этот недо-Куротсучи увидел во временной синигами едва ли не сильнейшего себе противника наряду с командиром Ямамото. Странно все это. Я, конечно, не отрицаю былую мощь Куросаки, но тогда, не менее удивительно, почему он до сих пор не сделал ее рейгай.       — Это и впрямь интересненько, — оживился и сам Кисуке, а подхваченные предположения Исиды завертелись вихрем в его светлой голове: — Кагероза мог воссоздать рейгай любого синигами, прошедшего Разделителем миров, используя для этого даже самую мизерную духовную частичку, но Куросаки, побывшая там не единожды, явно не попала в этот эксперимент… Почему, а?       Урахара обвёл хитрым, уже обо всем догадавшимся взглядом, ребятишек в комнате, отчего тот показался им учителем, спрашивающем домашнее задание у них на оценку.       — Потому что она — не синигами, — выдал, естественно, умник Урюу и поправил очки на носу.       — Верно, — довольно кивнул Урахара. — Очевидно, что-то в силе Пустого Куросаки-тян пугает его.       — Он не может ее контролировать, — неожиданно высказался Гриммджоу. Кисуке, как впрочем и все остальные, с удивлением взглянул на того. — Он не может ни поглотить, ни воссоздать эту силу. Когда я запустил в него Гран Рей Серо, он не смог ничего поделать с ним, в отличие от более мощных Гетсуги Теншоу и атаки Рюджин Джакка старикана, которые Кагероза вобрал как-то в свой занпакто.       — Вот как… — Подключилась Ичиго. — Не поэтому ли он хотел любым способом избавиться от меня? И здесь, и в Обществе душ до этого. Выйдя моя сила Пустого наружу, то его Райко оказался бы просто бесполезным для атак… — Она хмыкнула. — Вот только он явно не предполагал, что я давно утратила связь со своим Пустым, еще после победы над Айзеном.       — И все же он опасался. Наверняка, поэтому и наслал на тебя Катотсу. — Напомнила ей Рукия.       — Ага, дважды.       — Дважды? — Удивились разом и Кучики, и Урахара.       — Да. В первый раз, когда мы только пошли в Общество душ и я обронила свое удостоверение… Тогда мы спаслись с помощью моего банкая и сонидо реяцу Гриммджоу. А потом, во время побега из Сейрейтея, Кагероза забросил меня просто перед самим Катотсу и тот поглотил меня немедленно. — Она напрягла память: — Но каким-то образом я осталась в живых… Там, внутри Катотсу, меня кто-то спас, человек в белом, просто взял и вытащил за руку. А когда я очнулась, то ощутила, что даже моя реяцу не сильно пострадала. Что бы это все могло значить?       — Хм, — достал из-за пазухи свой веер Урахара, — это может многое чего значить. Причем многообещающего… Кагероза каким-то образом извлек утраченную информацию о рейгаях и душах плюс, спрятанную однажды им в Разделителе миров. Это мы знаем. Катотсу, непременно поглощающая в себя любые частицы с духовной силой, затягивает в себя объекты без разбору… Но, что если объект не излучает духовную силу? Логично предположить, что он может войти в Катотсу и забрать то, что ему требуется, а после — беспрепятственно вернуться обратно, ведь хаос духовных частиц просто не реагирует на него и не притягивает. Очевидно, Кагероза использовал для этого какой-то специальный бездуховный рейгай, но ведь душа Куросаки-сан сейчас в схожем состоянии.       Ичиго смотрела непонимающе, но что-то в речах гения однозначно пробуждало в ней надежду.       — Внутри Катотсу должна была непременно остаться частичка твоей души, Куросаки-тян, — завидев вспыхнувшие живые огоньки в карих глазах временной синигами, Урахара выложил все начистоту: — И ее можно вернуть, если ты… не побоишься отправиться за ней.       — Чего?! — Сходу возразил Джагерджак. — Я не пущу ее туда!       — У тебя нет выбора, — рыжеволосая посмотрела на арранкара категорическими, но в то же время и нежными умоляющими глазами. — И у меня тоже этого выбора нет… Если это единственный шанс вернуть часть моей силы и сделать еще хоть что-то, чтобы помочь Нозоми и остановить Кагерозу, я готова пойти туда и попытать удачу.       Джагерджак недовольно фыркнул, не в силах смотреть в ее всегда побеждающие его глаза, и вышел из комнаты, демонстративно хлопая дверью: «Ее жизнь катится ко всем чертям, а она думает только о какой-то зеленоглазой соплячке! Упертая, как незнамо кто!»       «Что за упрямец, — вторила ему в мыслях Куросаки, опуская грустные глаза в пол. — Неужели ты не понимаешь, что для меня это важно… И мне, как ничья другая, нужна именно твоя поддержка…»       — Он вернётся, Куросаки-тян, — Урахара протянул девушке очищенные мандариновые дольки и улыбнулся мягко, как дочери: эти проблемы великовозрастных детей забавляли его, но в то же время он, кажется, прикипел к ним всем сердцем и не мог оставаться безучастным, как прежде. У рыжеволосой синигами выработалась вовсе не странная зависимость на этого дерзкого и эмоционального арранкара, которая носила название «любовь». Да и сам голубоволосый гордый Пантера оказался только внешне таким колючим и независимым, тогда как его вновь приобретенная душа неумолимо тянулась к Куросаки невидимым клеем с таким же названием.       «Яре-яре… — Усмехнулся Кисуке в мыслях, — любовь порой весьма сложная штука…» Он улыбнулся теперь и в реальности, которую насквозь пропитали обнадеженные взгляды всех друзей:       — Ну, если всё решено, значит, добро пожаловать вновь в Разделитель миров, Куросаки-тян.